Храните тишину.

      Обжигающая боль пронзает плечо, в такой суматохе даже не успеваю понять, что это было. Обломок стены или же выпущенное кем-то заклинание. В голове бьется только одна мысль — бежать. Нужно выбраться за границы барьера, чтобы трансгрессировать. Пыль и дым забивают дыхательные пути. Закашливаюсь, во рту пересохло, очень хочется пить. Каждое последующее выкрикиваемое заклинание все сложнее произносить.       Швыряюсь проклятиями, целясь во всех, кто попадается на пути. В таком дыму невозможно понять, кто перед тобой — друг или враг, поэтому действую стремительно. Я не должна попасть в плен. Сбоку на меня налетает тень, не успеваю понять, кто это, уже оглушаю заклинанием. Дин Томас валится прямо к мои ногам. Накладываю фините и продолжаю свой путь. У него идет кровь, но у меня нет времени на его исцеление. Мысленно прошу прощения у тех, в кого попала. Надеюсь, что большая часть была все-таки пожирателями смерти.       Одно понимаю: кто-то сдал убежище. Такого не случалось уже долгое время. Ужас отчаяния бьется где-то на задворках сознания. Бросив орден и своих друзей на поле боя, прорываюсь к выходу. Во что бы то ни стало я должна выбраться.       Перед глазами маячит долгожданный выход. Дверь сорвана с петель, сбоку в стене зияет дыра, сквозь которую проглядывается звездная ночь. Из-за поступающего свежего воздуха в этой части дома меньше дыма. Ускоряюсь, приближаясь к заветной цели. Швыряю сектумсемпру в человека в маске. Его вопль боли не вызывает даже каплю вины.       Когда до выхода остаются считанные шаги, в ноги попадает жалящее проклятье. Моментально падаю на колени. Хруст я слышу раньше, чем чувствую боль, кажется, кости сломаны. Не успеваю развернуться в попытке защититься, как сознание поглощает тьма.       — Просыпайся, спящая красавица. — Ехидный голос пробивается сквозь мрак.       Распахиваю веки, подскакиваю на локтях. Нет ни дыма, ни криков, ни снующих в панике людей. Взору предстает спальня, уставленная антикварной мебелью. Через мгновение взгляд фокусируется на двух людях, стоящих у изголовья.       Одного я узнаю сразу — Драко Малфой. Мы не виделись с ним больше трех лет, но его трудно с кем-либо перепутать. Он стоит с абсолютно безразличным взглядом, опершись на стойку кровати. Фотография из газетной вырезки со вторым пожирателем всплыла в памяти — Родольфус Лестрейндж. Он скалится гнилыми зубами, хищно изучая меня взглядом.       Я знаю, где нахожусь. Понимание мгновенное, без надежды. Моя участь предрешена. Вот такой итог. Никто из тех, кто попадал в мэнор, не возвращался живым. А если и возвращался, то в таком искалеченном виде, что долго не протягивал. Ко мне во сне часто приходила Падма Патил и молила убить ее. Она не прожила и трех дней. Я помогала мадам Помфри «выхаживать» ее. С тех пор я больше не приближалась к лазаретам. Как и не могла смотреть без содрогания в глаза её сестры.       — Грейнджер, у тебя есть выбор. Ты расскажешь нам все, что знаешь, либо мы все равно достанем из твоих мозгов, что нас интересует, но уже другим способом. — Голос Малфоя был скучающим. Говоря это, он даже не смотрел на меня, как будто обстановка комнаты была ему более интересна. — У тебя будет ровно день на принятие решения.       — Выбирай: темница и пытки, либо такие прекрасные апартаменты, еда и чуточку внимания от чистокровных. — Родольфус поиграл бровями, одновременно зачесывая назад сальные волосы. — Вечером загляну, чтобы не скучала, куколка. Продемонстрирую, так сказать, перечень твоих будущих обязанностей, — произнес Лестрейндж, протянув руку и погладив меня по лодыжке. Я моментально отдернула ногу, отчего тот только хрипло рассмеялся. Мысль о том, что мужчина имел ввиду, вызывала омерзение. Непроизвольно скривилась от отвращения. Подметила, что возможность моей смерти озвучена не была.       Дверь в комнату открылась, с подносом зашел Невилл. Он пропал без вести около года назад, мы считали его мертвым. Я как будто увидела призрака. Поставив поднос с едой на тумбочку возле кровати, развернулся и направился обратно. Седина на висках, пустой взгляд, на обеих руках всего три пальца и хромота. Его отсутствующее выражение лица придавало ситуации нечто жуткое, будто он вернулся из преисподней.       — Невилл?! — окликнула его перед тем, как он скрылся за дверью.       — Не старайся, он вряд ли тебя услышит или узнает. — По телу прошлись мурашки, тошнота подкатила к горлу. — Он был не очень сговорчивым, ты же не хочешь оказаться на его месте, малышка? — Хотелось броситься на Лестрейнджа и вцепиться ему в лицо, сделать хоть что-то, чтобы отомстить за друга. Но вместо каких-либо действий я замерла, плотно сжав кулаки. Ногти болезненно впились в ладони.       — Жди вечера, грязнокровка, — бросил Малфой, прежде чем они оба ушли.       Слезы полились, не успела за ними закрыться дверь. Подскочив с кровати, заметалась по комнате. Паника и смятение одолевали меня. Этого не должно было произойти! Нет! Хотелось вопить во все горло и что-нибудь сломать. Опрокинув поднос с едой в стену, швырнула стул о кровать и, осев на пол, завыла в полный голос. Это конец. Раскачиваясь и захлебываясь слезами, я горевала по своей оставленной жизни. Жалея и скорбя, оплакивала свои надежды, мечты и планы на хоть короткое, но все же будущее. Теперь ничего уже не будет. Сердце сжималось в болезненных спазмах.       Когда рыдания стихли и превратились в судорожные всхлипы, наконец-то вспомнила, что я должна сделать. Оглядев себя, я поняла, что на мне не моя одежда. Кольца нет и кулона на шее тоже. Плохо, придется делать все вручную.       В начале казалось, что война не затянется надолго, но вот идет уже третий год ожесточенного противостояния. Беря на себя роль хранителя убежищ, я знала, на что шла. Главной мотивацией было быть подальше от сражений, так как я поняла, что совершенно не воин. Главный минус быть хранителем убежищ — в случае пленения нужно убить себя до того, как тебе заберутся в голову. В кольце и в кулоне был запечатан яд, который моментально остановит сердце. В подкладках почти всей моей одежды были вшиты капсулы, содержащие те или иные компоненты, приводящие к смерти: все зависело от того, кто занимался закупкой лекарств и финансовым состоянием хранилищ в то время. Порядок действий был разработан в первые месяцы войны. И за это время очевидно, что правила работали безукоризненно. Я не думала, что мне пригодится все это, но я также и не верила, что доживу до конца войны.       Видимо, пожиратели тоже догадались про яд, раз на мне нет ничего из моих вещей. Нужно действовать быстро. Встав с пола, подошла к шкафу в поисках ремня или любой другой «веревки». Шкафы были пусты, окна не открывались и не разбивались. Зеркало в туалете осталось невредимым, в душе не утопиться. Действовала на автомате, проверяя любую пришедшую в голову мысль. С хладнокровием, которое удивляло меня саму. Вывод неутешительный — комната хорошо подготовлена. Еще бы меня в психушку с мягкими стенами поместили!       Думай, Гермиона, думай! Ругала себя за неосмотрительность. Я знала женщину, которая носила склянку с ядом в вагине, а еще один из хранителей трансфигурировал яд в зубную пломбу, форму которой постоянно приходилось поддерживать. Тогда чрезмерность их поступков казалось дикой, но сейчас мне хотелось только винить себя, что не поступила так же. Как можно было быть такой идиоткой! Рухнула на кровать, по щеке скатилась одинокая слеза. Я всех подвела. На мне три убежища. И все люди, живущие там, будут мертвы, и это будет полностью моей виной. Потому что я глупая оптимистичная идиотка, которая боялась неосторожной смерти. Слепо верила, что со мной такого точно не произойдет. Еще и наезжала на Рона за его оптимизм, а сама оказалась хуже.       Взор зацепился за занавески на стойке кровати. Мысль, еще не успевшая до конца оформиться, смутно пробивалась из-под корки сознания. Еще не все потеряно! Подскочив к пологу, выхватила штору, она была мягкой и тонкой. Надеюсь, выдержит. Обмотав шею два раза, обвязала край вокруг верхней балки, невербально накинув приклеивающее заклинание. Вместе с радостью от найденного решения проскочила горечь сожалений о своей находчивости. Осталось сделать последнее — шагнуть.       По щекам опять покатились слезы. Мерлин, как же мне хочется жить. Давай, Гермиона, ты знала, на что шла. Либо ты, либо множество людей. Ты все равно что уже мертва, избавь себя от страданий. Я уговаривала саму себя на последний шаг, отделяющий меня от вечности.       Я сожалею, что мне приходится покидать этот мир вот так. Не хочу умирать. Всхлипнув, сделала глубокий вдох, затем выдох, шагнула в пропасть. Шею охватила боль, но все закончилось быстро. Только удивление успело промелькнуть в сознании перед концом.

***

      Прошелся по комнате, подойдя ближе к телу, висящему на стойке кровати. Швырнул режущее проклятие прямо в штору. С глухим стуком Грейнджер упала на пол. Копна волос разметалась вокруг девичьего тела. Умиротворение и слегка отсутствующий вид придавали ей схожесть со статуей. Даже с расстояния в глаза бросались ее бледность и холодность. Она была такой же мертвой, как сам мрамор.       — Повесилась, дрянь, видимо, было, что скрывать, — безразлично сообщил я Лестрейнджу, вошедшему в комнату. Видеть тела своих знакомых — больше не вызывало тех эмоций, что раньше. Ни чужая жизнь, ни чужая смерть более не бередили душу.       — Она еще теплая? Я мог бы с ней поразвлечься. — Окатил его презрительным взглядом. — Что? Женщина и после смерти женщина! — Сколько раз за этот год я думал самостоятельно прикончить безумца. Не удостоив Родольфуса вниманием, приказал:       — Хуки, избавься от грязнокровки. — В комнате с хлопком появился домашний эльф. Положил свою маленькую ладошку на кудрявую макушку девушки и стремительно исчез. — Нам еще нужно отчитаться за потерю этого отродья. — Потер глаза от усталости. Пытки выматывали, от криков людей уже раскалывалась голова. После удачного налета в мэноре пополнилось пленных, а соответственно и работы.

***

      Вдох дался с тяжелейшими усилиями. Резко дернувшись, как от ощущения падения, попыталась встать и услышала голос:       — Тише. Тише, ты жива! Все хорошо, не вставай. Полежи еще. — Голос принадлежал женщине, он был успокаивающим и смутно мирным. Руками она уперлась в мои плечи, удерживая на месте. Взгляд глаза в глаза.       Я жива? Непонимание происходящего прошло быстро. Отчаяние и ужас накрыли с головой. Я не должна быть живой! Я всех подвела.