Храните тишину.

      Одиночество. Удушающее и изматывающее. Вошло в привычку разговаривать с мебелью. Наверное, недели через две я перестала носить штаны и уже неделю не меняла футболку. Единственные три книги в доме зачитаны до дыр. Вид из окон удручающе статичен, меняется только освещение.       Месяц. Всего лишь месяц. А я уже превратилась в это. Стало понятно, почему одиночный карцер — одно из самых страшных наказаний в тюрьме. Между тюрьмой и моей ситуацией ничего общего, но именно заключенной я себя и ощущала.       Злилась на орден, так как от них не было ни вестей, ни каких-то видимых попыток вызволить меня. Ты не приоритетная задача, Гермиона. Моя рациональная часть как всегда добра.       — Да что ты так орешь! Я слышу! Уже иду! — кричу пищащей маггловской кофеварке. Удивительно, что в доме Малфоя вообще были маггловские электроприборы.       Чтобы не сойти с ума, придерживалась распорядка дня. Утром завтрак, потом пробежка по лестнице и занятия фитнесом, потом обед, вечером ужин. Всегда в один и тот же час. Коттедж был изучен полностью. Я облазила каждый уголок, открыла каждый шкаф, заглянула под все предметы мебели. Утомительное бездействие.       Вбегаю по ступенькам наверх. Добегаю до конца коридора, разворачиваюсь и все так же бегу обратно вниз. Снова и снова. Если не могу заниматься умственной деятельностью или практиковать магию, решила тренироваться физически. Я не знаю, что меня ждет, когда я выйду, поэтому делаю, что могу. Голос в голове исправляет «когда» на «если».       Падаю на пол на первом этаже. Не в первый раз. На паркете в носках скользко. Переворачиваюсь на спину, раскинув руки звездочкой. Да кого ты обманываешь, Гермиона? Они не будут тебя вызволять, ты бесполезна. Иди в жопу! Ругань с внутренним голосом становилась ожесточенней.       Поворачиваюсь на бок. И с криком пинаю рядом стоящий диван. Пинаю, еще и еще. Выплёскивая на него всю боль и отчаяние. Истошно воплю до тех пор, пока горло не начинает саднить. Только затем успокаиваюсь. Полегчало. Снизу вверх осматриваю комнату. Так много мебели. Зачем кому-то столько мебели в доме, в котором никто не живет? Ты тут живешь.       В голову приходит идея. Перестановка. Этим я еще не занималась. Энтузиазм наполняет и воодушевляет. Встаю, опираясь на спинку дивана. Колени немного гудят от бега и избиения мягкого друга. С чего начать?       За время пребывания здесь успела немного отъестся. В приступе неконтролируемого обжорства вначале съедала все, что появлялось на кухне. Не успев понять ни вкуса, ни консистенции. Я была чертовски голодна. Больше не от кого было обороняться. Наконец дав себе волю и расслабившись, спала чуть ли не по четырнадцать часов. После того, как пришла в себя, установила распорядок, чтоб совсем не потеряться во времени.       Диван был тяжелее, чем выглядел. Сил и запала хватило дотолкать его до середины коридора, перегородив путь на лестницу. Максимально глупое место для него. Ха, значит, здесь стоять и будет. Кресла перетащила в столовую к обеденному столу, стулья решила поставить на место кресел. Перевернула картины вверх ногами. Да, так выглядит намного лучше. Решила перевернуть их во всем доме.       Перестановку с того дня провела везде. Мебель стояла хаотично и, казалось, совсем не к месту. Часть была перевернута. Только двуспальные дубовые кровати и кухонные шкафы остались там же, где были. Шторы завязаны в узлы, либо же сдернуты. Никогда не думала, что внутри меня живет дизайнер-вандал.       Два месяца. Наверное, все уже умерли, поэтому никто меня не навещал. Метеорит ударил в Землю и все человечество вымерло. Остались только эльфы, ведь я все еще получаю еду.       Вырванными из книг страницами заклеила те окна, что не смогла завесить шторами. Я их уже не раскрываю. Взгляды на улицу вгоняли меня в печаль и вызывали чувство всепоглощающей тоски. Картины сняты со стен и отвернуты.       Единственным развлечением было думать. Казалось, что думать мне становится уже просто больно.       Что за шум? Пробуждение было резким и неожиданным. Грохот посуды. Приснилось? Грохот на этот раз с бранью повторился с нижнего этажа. Сердце сжимается в ужасе, затем ускоряется с удвоенной силой. Подскакиваю к двери в комнату и замираю, опять прислушиваюсь. Мысли мечутся между тем, чтобы забаррикадировать дверь либо же спустится вниз и проверить, кто там.       Возможно, Малфой. Либо же он мертв, а это пожиратели смерти решили его обчистить? Или… Робкое радостное волнение прошлось от кончиков волос до кончиков пальцев. Орден? Не мели чепухи, как они сюда попадут? Внизу все утихло. Оглядываюсь в поисках того, что может послужить оружием. Вспоминаю о кочерге для камина, лежащей в соседней комнате. В какой-то захватывающей ярости разгромила одну из спален, а кочерга мне была помощницей.       Медленно и осторожно ступаю на носочках, держа в руках кочергу, готовую к замаху, пробираюсь сквозь растасканную мебель. В темноте сложно продвигаться, но не решаюсь зажечь свет в страхе быть обнаруженной. Звук раздавался с кухни, туда и направляюсь. Прислушиваюсь к каждому шороху, но слышно только тишину. Может, домовой эльф приходил и доставил продукты? Ага, и заодно устроил погром.       Перекидываю ногу через диван, который все так же перегораживал лестницу. Да, неудобно. Почему-то совсем не подумала о ночных посетителях и что мне придется красться как вору. Зато я знаю, где что стоит, а вот мой ночной посетитель нет. Слабое преимущество перед волшебником с палочкой.       Притаившись за дверными косяком кухни, осторожно заглядываю внутрь. Лунный свет льется в окно, позволяя хоть немного, но все-таки увидеть окружающее пространство. Взгляд выхватывает мужские ботинки, торчащие из-за кухонного острова. Опускаю руки, кажется, человек без сознания.       Включаю свет и пару раз моргаю, привыкая к освещению.       — Эй, вы живы? — спросила, медленно продвигаясь в глубь. Может, перепутали конечный пункт и случайно отправили раненого?       Человек не откликнулся. Обошла остров, все еще с кочергой в руках. Малфой. Без сознания. Посуда, стоявшая с обеда на столе, разбита. Из открытой раны в его плече вытекала желто-коричневая жидкость. Я видела такое раньше. Выронив железное оружие за ненадобностью, помчалась к шкафчику с запасом лечебных зелий.       Уроки мадам Помфри хоть и короткие, но все же не прошли даром. Быстро справившись с гноем, принялась залечивать порез. Как только перестал течь гной, полилась кровь. Не могла понять: Малфой всегда такой бледный или ему настолько плохо? Подумала, что от еще одной дозы кровевосполняющего хуже не станет. Наверное.       И что дальше? Очнется еще не скоро. Закралась мысль бросить спать его прямо на полу в осколках битых тарелок и луже его же крови. Пожалуй, так и сделаю. Встала и направилась на выход, намереваясь сначала помыться, а затем лечь спать. Да кого я обманываю?! Развернулась обратно.       Дотащу его хотя бы до дивана. Взяв за ноги, поволокла по полу как мешок. Ага, мешок с навозом. Выволокла бессознательное тело уже за кухонный остров, когда увидела палочку. Движения были стремительными и как будто даже неконтролируемыми. Отпустив ноги Малфоя, бросилась к древку. Схватив его, мгновенно выпрямилась. Палочка согнулась в руках пополам. Она сломана. Зарычала в бессильной злобе.       — Что, не мог аккуратнее приземлиться? — адресовала вопрос распластавшемуся на полу мужчине. От досады кинула бесполезную находку в стену. От удара из палочки посыпался сноп искр. Отвернулась, прикрывая лицо. Пнула Малфоя по ребрам, виня его в своем несчастье.       — Ты весь пол запачкал! А мыть-то мне, — волоча Малфоя, ругала его последними словами.       С сомнением глянула на диван. Если положу его прямо так, светлую обивку будет сложно отмыть. Пожалев диван, решила помыть засранца. Взяла чистые тряпки и наполнила кастрюлю теплой водой. Стянув ошметки рубахи с его плеч, аккуратно начала обтирать Малфоя.       Мышцы перекатывались под ладонями, кубики пресса казались стальными. На удивление мягкая кожа. Возможно, мои манипуляции длились дольше, чем нужно. Необоснованный трепет от касания к другому человеку разлился в груди. Мои действия в миг показались слишком интимными. Щеки покрылись румянцем. Промелькнувшая мысль о его привлекательности привела в себя. Кажется, я совсем рехнулась, раз Малфой показался привлекательным.       Затащить мужчину на диван оказалось сложной задачкой. Он будто весил целую тонну. Подтерев пол от крови, выкинула разбитую посуду. Уборка ночью, прямо то, чего мне не хватало, ага.       — Сколько еще валяться собрался? Мне тебя что, сторожить, чтобы не убежал? — Собеседник по понятным причинам не ответил.       Если лягу наверху, он может очнуться утром и мгновенно пропасть. Нужно что-то придумать, чтобы не пропустить его пробуждение. Он сейчас единственный источник связи с миром. Принесла подушку и одеяла. Одним накрыла Малфоя, второе постелила вместе с подушкой на пол прямо у дивана. Легла и накрылась еще одним. Так я точно не упущу его.       Лежала с открытыми глазами и не могла уснуть. В голову лезли странные и тягостные мысли по поводу мужчины. Так еще и тревога била в висках. Я привяжу его к себе, так будет надежней. Найдя пояс халата обвязала его запястье, другим концом свое. Легла обратно.       Трепет, поднявшийся ранее, не унимался. Взгляд постоянно возвращался к Малфою. Рядом со мной лежит человек. Живой. Такой прекрасно живой человек. Прямо сейчас он здесь. Если протяну руку, то смогу коснуться его. И это не сон. Переплела наши пальцы, крепко сжав ладонь. Смятение от желания большего одолевало меня. Как же хочется объятий. Это Малфой, пожиратель, ты в «плену»! Очнись, Гермиона! Да, знаю, кто он! Но легче не становилось.       Вообще, если лягу с ним на диван, он точно не сбежит. Малфой разозлится, когда проснется рядом с грязнокровкой — убеждал внутренний голос. Отлично, еще одна причина лечь с ним. Отодвинув Малфоя к спинке дивана, легла на бок. Диван был одноместным, придется потесниться.       Тепло человеческого тела успокаивало. Пытаясь удобно устроится, положила голову ему на грудь. Под моим ухом размеренно билось сердце. Через еще мгновение закинула на него ногу. Он меня точно завтра заавадит.

***

      Разлепил тяжелые веки. Я жив. Внутри произошёл взрыв эйфории с радостным облегчением. Вздох вырвался из груди. Я не был готов к внезапному нападению, вчерашний день мог стать последним. Я думал, что он будет последним. Я думал, что это конец. Такой глупый и ничтожный конец.       Половину тела как будто придавило чем-то тяжелым. Поворачиваю голову, в глаза утыкается кудрявая макушка. Первая реакция: столкнуть Грейнджер. Поднимаю руку, чтобы оттолкнуть ее. Раненое плечо отдается растягивающейся пульсацией, но повреждения нет. Она вылечила меня — это вызывает изумление. Смотрю на нее недоверчиво и опускаю руку обратно. Ладно, пусть поспит. Несмотря ни на что, я умею быть благодарным.       Трансгрессировал в полуобморочном состоянии. Чудо, что меня не расщепило. Выбирал из ближайших пунктов, с треснувшей палочкой отправиться куда-то дальше было бы самоубийством. Палочка! Если Грейнджер еще тут, значит, древко окончательно сломалось.       Коленка девушки упирается в утренний стояк. Кладу руку ей на ногу в попытке отодвинуть чужую конечность. По телу прокатывается волна удовольствия. Грейнджер без штанов, ее округлившиеся формы так и призывают отпраздновать жизнь. Провожу по ее бедру вверх и вниз, наслаждаясь каждым сантиметром оголенной кожи.       Подминаю Грейнждер под себя. Целую в ключицы поверх футболки. Спускаюсь к груди, оглаживаю ее предплечья. Рука в чем-то запуталась. Понимаю, что наши запястья связаны.       — Я боялась, что ты исчезнешь, как только проснешься. — Не заметил, когда она открыла глаза. Находчиво. Целую ее в губы, не отвечает.       — Позволь мне. — На ее лице написана внутренняя борьба. Пока она не сопротивляется, целую в плечо. Удобно устраиваюсь между разведенных ног. Упираюсь в промежность членом и толкаюсь, нас разделяет одежда. С ее губ срывается тихий вздох.       Я смотрю на нее вопрошающе. Мне хочется искренности и отдачи. Грейнджер зажмуривается и робко кивает, наконец решившись.       Жадно впиваюсь в губы напротив. Так, будто хочу насытиться не столько девушкой, сколько самим фактом нашего существования. Ласкаю ее тело, не пропуская ни единого сантиметра, упиваясь ответной реакцией. Она стонет. И кажется, что это самые лучшие звуки, которые мне приходилось слышать за всю свою жизнь.