Храните тишину.

      — Что ты, черт возьми, сделала с домом? — Он недоуменно оглядывал окружающую обстановку.       — Тут очень скучно.       — Ты что, уже перечитала все книги в кабинете? — скептически поинтересовался Малфой. Поставила перед ним чашку с кофе.       — У меня нет к нему доступа. — Он что, издевается? Говорит, как будто бы не он накладывал защиту. Малфой посмотрел на меня так, будто бы впервые увидел. Забралась в кресло вместе с ногами.       

***

      — Ты не можешь держать меня в неведении! — Она шипела от злобы и металась, как разъярённая фурия. — А если ты умрешь, что тогда будет со мной?       — Грейнджер, я могу, блять, все, что захочу. — Хоть и понимал ее беспокойство, но не ей выдвигать мне претензии.       Распахнув дверь на веранду, вышел на прохладный осенний воздух. Листья только начали облетать с деревьев, создавая разноцветный ковер. Уселся в плетеное кресло, поджигая сигарету. Не слыша больше ругани от девушки, обернулся.       Она стояла прямо на пороге, не решаясь сделать шаг на улицу. Совершенно потерянная. Перевела на меня невидящий взгляд, а затем сделала маленький шажок вперед. Из разъярённой фурии она в миг превратилась в напуганного маленького зверька.       — Ты не могла покидать дом, — констатировал факт, о котором совершенно не задумывался раньше. Выпустил сигаретный дым. Встал и, взяв плед, укутал ее. — Здесь холодно, — пояснил свое поведение. Взял за руку, усадил в одно из кресел. Желание как-то позаботиться о ближнем навязчиво гудело внутри. Понимал, что мне никогда не искупить того, что я уже натворил. Поэтому делал, что мог. Вчера подарил быструю смерть, сегодня поделился пледом. Прям добрый малый.       — Кхм… спасибо, — прочистив горло, поблагодарила она.       Я курил, она вглядывалась в уходящее за горизонт солнце. Ветер трепал ее волосы, глаза заволокло пеленой слез, которые она мгновенно попыталась сморгнуть, чтобы скрыть от меня. Молча просидели так до наступления сумерек. Как только заключил договор с орденом, я скинул с себя геморрой с людьми, совсем позабыв о Грейнджер. Не задумываясь о том, как она здесь живет.       — Я сменю защиту, — сказал, поднимаясь. Заходя в дом, оглянулся: она все так же продолжала сидеть на месте. Оставил дверь распахнутой.       

***

      — Ты уходишь? — Схватила его за руку. Движение было неосознанным. Он посмотрел на место нашего соприкосновения как на что-то лишнее. Как будто между нами не было большей близости совсем недавно. — Ты вернешься? — Голос был наполнен мольбой.       — Хочешь, чтобы я вернулся? — Скептически изогнул бровь.       — Да. Заглядывай хоть иногда, — прошептала, нехотя отпуская его. Даже если все встречи будут посвящены только физическому удовлетворению, я согласна на это. Потому что после столь долгой изоляции оказалось, что даже ссориться с Малфоем намного приятней, чем ничего. Простое присутствие другого человека делало существование чуть более сносным. Эльф забрал Малфоя, а я еще некоторое время стояла и смотрела на то место, откуда они исчезли.       Малфой, как и обещал, поменял защиту. Теперь ареал обитания распространился на придомовую территорию. Но самое главное — у меня появился доступ к книгам. Хоть это и облегчало мою участь, но не заполняло зияющую пустоту внутри.       В одну из ночей Хуки убрал дом, вернув мебель на прежнее место. Уверена, приказ хозяина. Но еще более удивительной вещью было то, что в доме появился телевизор. Черный квадрат, появившийся посреди гостиной, обескуражил. Мысли о том, что обо мне заботятся, привели в смущение. «Он заботится только о том, чтобы ты ему дом снова не разнесла», — окатил холодом внутренний голос. Не придумывай себе лишнего, Гермиона.       Телевизор теперь выключался только ночью. Своим шумом создавал ощущение присутствия, благодаря чему чувствовала себя менее одиноко. В распорядок дня добавилось чтение книг. Вернее, оно теперь занимало все мое время. Словно я пыталась заполнить весь тот информационный голод, который накопился за эти месяцы. Чтение позволяло отвлечься от мыслей о, возможно, последних месяцах жизни, что я так удручающе провожу.       Малфой появился через две недели. Ни слова мне не сказав, притянул за шею и грубо впился в губы. Его чуть ли не трясло. Дрожь в руках и бешеный взгляд выдавали его состояние. Не проявлял той же чуткости, что в прошлый раз. Без прелюдий нагнул, взяв меня прямо на полу. Я не сопротивлялась. Его появление вызвало волну облегчения и прилив радости.       С тех пор он появлялся раз в неделю, иногда реже. Бывало, мы разговаривали. Иногда вместе ели. В основном мы занимались сексом. Однажды он принес мне цветы. Красные розы. И, по-моему, в тот момент он чувствовал себя так же неловко, как и я. Мы оба понимали, что нас никогда не было и не будет. Но цветы показались чем-то искренним и личным.       Я стала привыкать. Наверное, это самое печальное и самое полезное открытие, которое я сделала для себя, — человек привыкает ко всему. Как я привыкла к мысли о своей смерти, так привыкла и к тому, каким образом провожу остаток жизни, пытаясь найти в каждом дне крупицу радости.       Лаванда прорицательница. Если бы ее предсказания не сбывались с поразительной точностью, я бы не поверила ей. Малочисленные люди в убежище спали, дом был тих. Устроившись прямо на полу в общей гостиной, мы весело проводили время, сплетничая и выпивая. Играли в какую-то дурацкую игру на подобии викторины по моде. Я проигрывала, но в тот момент меня это не задевало.       Шло уже по второй бутылке сливочного пива, разум был немного затуманен. Предсказание, что я не увижу конца, вылетевшее из нее замогильным голосом, вмиг отрезвило.       — Что я сказала? — Прорицатели не помнят своих предсказаний. Мы пялились друг на друга, она пыталась понять по моему лицу, насколько все плохо. — Гермиона, что я сказала? — Истеричные нотки проступали в ее голосе, в последнее время ничего хорошего она не предсказывала. Этот раз не стал исключением. Прорицание всегда слышит тот, к кому оно относится. Сомнений, чью смерть она предсказала, у меня не возникло.       — Ничего. Все в порядке. Я пойду, лягу спать. Устала. — Голос дрожал, Лаванда не стала меня останавливать.       Я никому не рассказала о пророчестве, просто не могла себя пересилить. В ордене не было времени подумать о конце, здесь же времени было предостаточно. Не будет карьеры, я не встречу возлюбленного, не сделаю открытие и не введу новый закон. Не сделаю ничего важного и хоть сколько-нибудь значимого. Папа и мама никогда не вспомнят, что у них была дочь. Мама. Мне не стать матерью. Даже не доживу до конца войны, чтобы узнать, чем всё закончится.       В ордене все, казалось, имело смысл, но, находясь в заточении, я его не видела. Там чувствовалась причастность к чему-то большему, чем я есть. А здесь от меня никакой пользы. Как бы мне хотелось оставить после себя хоть что-то, чтобы вся моя жизнь не казалась такой пустой. Чтобы мой конец не был столь ужасающе бессмысленным.       Осень сменилась зимой. У меня не было теплой одежды для выхода на улицу. Мы лежали с Малфоем в постели, пальцами на его груди выводила узоры. Я обмолвилась об одежде всего раз, особо ни на что не рассчитывая. На следующий день в доме появились пальто и ботики. Было приятно, что он не забыл о моей просьбе. Его простое действие вызвало трепет в груди. Дала себе легкую пощечину, чтоб очнуться от захвативших чувств.       Стала замечать волнение по поводу Малфоя. Не могла отрицать его обаяние, но все же понимала, что мои чувства к нему ненастоящие. Вызваны одиночеством.       На кухне раздался хлопок. Эльф доставил продукты на несколько дней. Разбирая бумажные пакеты, раскладывала припасы по шкафам. Запас противозачаточных зелий поставила возле хлебницы, вытащив из упаковки один пузырек. Для большей эффективности их нужно принимать постоянно, так что, чтобы не забывать о них, ставила на видное место.       Сколько мне еще осталось? Такого повторяющегося, ненужного и бесполезного однообразия. Задумавшись, до побелевших костяшек пальцев сжала руку. Очнулась от затягивающего отчаяния, только когда поняла, что пузырек в моей руке треснул. Пробка отпала, содержимое пролилось на пол. Выбросив в урну пузырек, осмотрела руку, порезов не было. Теперь придется мыть пол. Раздосадованная, пошла за тряпкой.

***

       Жизнь не оправдала ни надежд, ни ожиданий, а конец чрезвычайно и пугающе близок. Успел сделать хорошего, что смог. Да, мой конец уже определен. Он стал таким, когда я впервые спас человека. Я не жалею. Особенно о ней.        Во всем этом бушующем безумии Грейнджер казалась оплотом безопасности и тепла. Каждый раз, когда я возвращался к ней, меня захватывало чувство незыблемой безмятежности. Пара часов. Всего пары часов было достаточно, чтобы чувствовать себя снова человеком.       Грейнджер стояла перед зеркалом в задумчивости, сложив руки на живот. Обняв ее со спины, перекинул кудри на одно плечо, по второму прошелся губами. Она отреагировала, откинув голову, открывая больше доступа к шее. Долго лаская, я взял ее перед зеркалом. Наслаждаясь открывшимся видом, заставлял ее тоже смотреть. Она никогда мне не отказывала, чего бы я не захотел.        Мы прогуливались по территории, она держала меня за локоть. Грейнджер была задумчива в последнее время и необычайно тиха для человека, которому всегда есть что сказать. Шел снег, и наша неспешная прогулка воскресила во мне детские, давно забытые воспоминания. Как отец и мать так же неспешно прогуливались по парку возле Малфой-мэнора в снегопад, а я наблюдал за ними из окна. Где-то в параллельной вселенной мы тоже могли быть женаты. Мысль вызвала горькую усмешку. Ага, в параллельной вселенной, где бы ты не держал ее в заложниках.       — Что? — спросила девушка, заметив мою эмоциональную вспышку.       — Ты же знаешь, что можешь мне отказать? — решил узнать точный ответ на вопрос, который одолевал меня уже некоторое время. И хоть мне нравилось, когда она выползала из-под меня измотанная, вся в сперме и слюне, не хотел принуждать. Надеясь, что она со мной добровольно.       — Да, — удивленно, но без сомнений. Причины почему меня не особо интересовали.       Остановились возле деревьев, покрытых снегом. Здесь заканчивался защитный барьер, который она не могла преодолеть.       — У многих народов мира они считаются символом плодородия. — Посмотрел на нее непонимающе. Она указала рукой на деревья. — Яблони. Плодородие, здоровье и любовь. Я сейчас на книге по викторианскому этикету цветов.       Где-то в параллельной вселенной она могла бы быть чистокровной. Изучала бы такие бесполезные книги, болтала бы со мной о салфетках и приемах. Была бы идеальной чистокровной женой. Прыснул и покачал головой. Она приняла это на свой счет и недовольно поджала губы.

***

      Зима сменилась весной. Май наполнился цветением. Поставила на стол вазу с ветками яблони, белые цветы источали тонкий аромат. По губам скользнула мимолетная улыбка. Положила руку на живот.       — Ты беременна? — неожиданный голос пронзил тишину столовой. Вздрогнула и убрала руку.       — Не говори глупостей. — Наградила его испепеляющим взглядом.       — Еще раз повторяю, ты беременна? Ты потолстела. — Голос его был наполнен шоком и неверием.       — Здорово, Малфой. Просто джентльмен. Ведь девушки всегда хотят знать, что потолстели. — Закатила глаза, направилась на выход.       — Значит, ты не будешь против небольшой проверки. — Молниеносным движением руки наставил на меня палочку.       — Ты параноик. Убери. — Проходя мимо, шлепнула его по руке. Всем своим видом демонстрируя пренебрежение и несущественность его умозаключений.       Все тело было напряжено. Он швырнул заклинание мне в спину. Я увернулась, бросившись в противоположную сторону. Скрывшись за большими дверьми, побежала в надежде спрятаться.       Малфой нагнал меня в гостиной, толкнув на диван. Больно стукнулась головой о спинку, он уселся сверху. После непродолжительной борьбы схватил за шею, придушив. Держала его за запястья, пытаясь оторвать от себя. Приставил палочку к горлу. Кончик больно упирался в подбородок, не могла сделать полноценный вдох и увернуться.       — Будешь дергаться, пущу в тебя круциатус. — Малфой выглядел пугающе рассерженным. Я не сомневалась, что он так и сделает. Ни на минуту не забывала, кто он такой. Перестала сопротивляться. Рано или поздно это должно было случится.       Малфой чуть ослабил захват на шее, глубоко втянула воздух. Сел мне на бедра, все еще прижимая меня к дивану, но уже не напирая всем весом. Пас палочкой, поток золотистого света окутал меня неярким сиянием.       — Чертова сука, ты не принимала противозачаточные! — Из него сочилась чистая ярость, вперемешку с неверием.       — Это не твой ребенок! — Не придумала ничего лучше. — Слезь с меня, придурок!       — А чей же? Давай посчитаем! — Казалось, еще немного, и он отбросит палочку и начнёт избивать. Его хватка на шее стала сильнее.       — Малфой, послушай, — прохрипела я, из глаз потекли слезы. — Это мой ребенок, я хочу его родить… Просто позволь мне его родить. После меня хоть что-то останется. Я не доживу… а так все будет не напрасно. — Он сжимал мою шею все сильнее, к концу монолога еле могла говорить.       — У тебя совсем крыша поехала?! — Рывком поднялся с меня. Скатилась с дивана на пол, подтянув к себе ноги. Потирая шею, жадно глотала воздух. Следила за ним не моргая, сейчас он мне казался как никогда опасным. — Ты хоть слышишь, что несешь, поганая грязнокровка? — выплюнул ругательство сквозь зубы. Его голос был полон яда, который грозился отравить меня, если сделаю хоть одно неверное движение.       После непродолжительного метания вскинул палочку в мою сторону. Ужас накрыл с головой, готова была на все, лишь бы он не навредил мне. Быстро подползла к нему, безостановочно хрипя «пожалуйста». Обхватила его колени руками и прижалась головой к бедрам.       — Пожалуйста, пожалуйста… Малфой, я сделаю все, что ты хочешь. Только… пожалуйста. — Рыдания не позволяли нормально говорить. Не смела поднять на него глаза, боясь увидеть в них жестокую решимость.       Еще с минуту шепча и рыдая, обнимала его. Круциатуса не последовало. Ничего не последовало. Когда осознала это, осторожно посмотрела на мужчину.       — Ты хоть подумала, что делаешь? — Голос был усталым и пропитанным болью. — Его будут ненавидеть независимо от того, кто одержит победу.       — Значит он будет жить у магглов. Но он родится. Он просто будет. В этом смысл, — гнусавя, прошептала я. Голоса не было, говорить было больно. Ощущение, что рука Малфоя до сих пор сжимает шею.       — Он? Это мальчик? — Сжал переносицу, прикрыв глаза. Весь вид его напоминал человека, который находится на грани безумия.       — Я не знаю. — Громко шмыгнула носом.       — Ты полнейшая идиотка, — прошипел, все так же не открывая глаз. Казалось, что он не мог до конца поверить в происходящее.       — Да, — зажмурившись, согласилась. Прижалась обратно к нему. Не могла остановить плач. Проклятые гормоны.