Битва за Англию

Август 1944 Франция притаился за танком и осторожно выглядывал, оценивая ситуацию в собственной столице. В Париже ещё продолжались уличные бои, но уже было ясно, что победа останется за союзниками, а немцы будут вынуждены покинуть город как можно скорее. К тому же, несколько его граждан, встреченных по пути, сказали, что интенсивность боёв заметно упала с момента, как в город зашли американские войска и танки французских свободных сил. Несмотря на то, что любимый город Франсиска на данный момент находился в довольно разбитом и печальном состоянии из-за уличных боëв, его это не печалило. Эйфория от грядущей свободы и близящейся победы была слишком велика. С момента, когда он столь опрометчиво и эмоционально покинул Англию и позволил себе угодить в оккупацию, прошло несколько лет — всё это время Франция сражался на стороне французского сопротивления, стараясь искупить и исправить последствия собственных ошибок — и наконец-то работа начала давать свои плоды, пусть и не без помощи союзников. Союзники. Франция очень много думал о них. О том, как они ему помогли и как не бросили, несмотря на то, что сам Франсиск однажды поступил иначе. Да, Франция очень долго не мог простить себе ту свою трусость и малодушие летом 1940 года — особенно, когда до него в очередной раз доносились истории о том, какой ад творится с его всё еще любимым Англией. Не проходило и дня, чтобы Франсиск не корил себя за то, что оставил Артура в одиночестве против огромной и беспощадной машины зла под руководством Людвига. Он должен был сражаться бок о бок со своим возлюбленным, впечатлять его своим мужеством и окружать заботой в тяжёлые моменты, перевязывать раны от бомбёжек... Тогда, может быть, Англия был бы впечатлён. Может быть, он даже смог бы в конечном счёте влюбиться! Плевать на то, что брак фальшивый! И плевать на заваленный вещами и фотографиями Альфреда дом Англии! Это могло измениться, если бы только... Разумеется, Франсиск преувеличивал. В момент, когда ему пришлось принимать решение, он был на грани разгрома и вряд ли мог защитить даже себя, не говоря уже об Англии — а его генералы всё равно вряд ли бы прислушивались к его мнению. К тому же, разлад в их партнёрстве был очевиден и не решился бы даже если Франсиск в одиночку поймал бы Людвига. К тому же, его решение о капитуляции имело также и трусливые эстетические мотивы — такие как сберечь архитектуру своей столицы от немецких бомбёжек и избежать лишней боли, которой Франция не на шутку боялся. Разумеется, что обида на неуклюжее предложение была в этом списке причин лишь последней каплей, если не поводом — но Франции не давало покоя то, что в глазах Англии он теперь выглядит как трус и истеричка, бросающий союзников под поезд из-за недостаточной удовлетворенности романтическими отношениями с ними. К тому же, оккупация оказалась весьма неприятной — даже в ряду других вторжений на собственную территорию Франсиск легко бы назвал её одним из худших. Германия забрал себе Париж! Его сердце и душу! На это ни в коем случае не стоило соглашаться, даже если учитывать страх бомбёжек и отбросить все мысли об Англии (хотя у Франсиска получалось плохо). Это было невероятно больно и унизительно. И само по себе заслуживало желания примкнуть к сопротивлению, которое Франции сразу стало очень симпатично и близко по духу — он разбирался в революциях и вооружённом подполье гораздо лучше многих стран, поскольку ему не раз случалось свергать собственных королей и диктаторов. Так что теперь, когда Франсиск видел и чувствовал, что Париж в шаге от освобождения — ему хотелось петь и танцевать от переполняющей его радости. И его не пугали бои и баррикады на улицах — сейчас они имели для него запах свободы. Франсиск заметил шумную группу американских военных с нашивками в виде зелёных листиков¹, которая приближалась к нему и счастливо улыбнулся. Сейчас он был искренне рад и благодарен Альфреду и его ребятам даже несмотря на то, что у него обычно было много вопросов к американцу — начиная от банального раздражения его вкусовыми привычками и резким поведением и заканчивая тем, что Франсиск примерно всегда ревновал к нему Артура. Франция обратил внимание на то, как его гражданки бесстыдно и восторженно вешаются на шею этим парням, обнимают их и даже целуют — вытирая при этом с глаз слезы облегчения и радости. Интересно, такие вещи влияют на взаимоотношения персонификаций? На секунду Франсиск даже представил, что он сам делает нечто подобное с Альфредом, но тут же скривился от отвращения. Нет, конечно, он был благодарен не меньше, чем его граждане, но подобное было явно перебор. К счастью, Франция был практически уверен, что Америке от него ничего такого не нужно. Но это не могло не вызывать других размышлений. Франция напряжённо думал о том, как Англия встречал американские войска, когда те наконец-то вступили в войну и приехали базироваться в Лондон? До Франции доходили слухи, что немало британок спали с американскими солдатами в эти дни и заключали с ними союзы — конечно, кто-то и по расчёту, но кто и по чистой светлой любви. Отразился ли этот скабрезный факт на воплощениях стран? Воспаленная фантазия Франсиска мигом нарисовала Англию, вешающимся на шею Америке, отдающего ему всего себя и благодарно восклицающего «ты мой герой», заставляя Альфреда счастливо улыбаться всеми своими идеальными белыми зубами. Франсиск почувствовал боль и отвращение и продолжил слепо надеяться на то, что даже если у англоязычных стран и был разговор о подобных вещах, то Альфред не ответил взаимностью Артуру. — Привет, старик! Неважно выглядишь, — раздался весёлый громкий голос и Францию неожиданно хлопнули по плечу. Рядом с ним ожидаемо стоял Америка, которого Франсиск ожидаемо не заметил среди толпы американских военных, поскольку был слишком погружён в свои тяжёлые мысли. — Как всегда тактичен, mon cher? — деликатно отшутился Франсиск и осмотрел себя быстрым взглядом. Его одежда была слегка потрёпанной, рваной и испачканной в саже, кожу украшали шрамы и следы крови, а некогда прекрасная золотая шевелюра была скатана в нерасчесываемый колтун. Франсиск подумал, что даже рад на этом задании видеть Америку одного, без Англии — ведь было совершенно недопустимо, чтобы Артур видел его таким, да ещё и на фоне гораздо более чистого и лучащегося силой и здоровьем Альфреда. Ох, он не должен думать о таких вещах. — Альфред, я пять лет был в оккупации, а в центре моей столицы до сих пор идёт сражение. Как, по-твоему, я ещё должен выглядеть? — устало пробормотал Франция. — Прости, я не хотел обидеть. Мне всё ещё сложно привыкнуть ко всему тому, что вы, европейцы, пережили в этом веке, — Альфред непривычно чутко для себя сгладил углы, чем весьма удивил Францию. Страны какое-то время помолчали. — Это всё должно быть и правда довольно больно, не так ли? — пробормотал Америка, неопределённо махнув в сторону очередных уличных баррикад неподалёку от них. — Я имею в виду, когда в столице боевые действия и баррикады. — Нет, баррикады наоборот дают надежду. Для меня они всегда будут символом свободы, — улыбнулся Франция. — Как минимум, они всегда были частью моих революций. Да и сегодня являются предвестником полного освобождения меня и моих территорий от оккупации, не так ли, мой дорогой друг? — Думаю, что их роль в твоём освобождении весьма незначительна. Гораздо больше для него сделала моя армия, — самодовольно усмехнулся Америка. Франция закатил глаза и испытал сильное раздражение. — Альфред, я действительно благодарен тебе за твой вклад в моё спасение, — с трудом сохраняя выдержку и спокойствие процедил Франсиск, — но, пожалуйста, не обесценивай вклад моих партизан, хорошо? Франция тревожно думал о том, что находится в положении, в котором неуместно и опасно злить и оскорблять Америку. Вынужденность подбирать слова и быть в долгу у не самой приятной ему страны... Франция искренне надеялся, что хотя бы после войны необходимость подлизываться к Альфреду уменьшится или вовсе исчезнет — иначе он не представлял, как ему теперь жить дальше. — Ладно, Франсиск. В конце концов, я понимаю твою любовь к баррикадам, революциям и партизанской борьбе за свободу. С моей стороны глупо было обесценивать это, — примирительно сказал Америка. — Прости за грубость. АЛЬФРЕД? ИЗВИНИЛСЯ? — Ты извиняешься? Никак грядёт конец света, — усмехнулся Франция. — Вся эта гребаная война — один сплошной конец света! — горячо воскликнул Америка. «И правда, — подумал Франция, удрученно размышляя о состоянии собственной империи и других европейских стран, — конец Старого света и начало для Нового». Вслух, конечно, тешить самолюбие Америки он не стал. — Франция, я знаю, что ты меня недолюбливаешь. И всё-таки... На самом деле, я думаю, что мы могли бы быть хорошими друзьями, — задумчиво протянул Альфред. Франция поперхнулся, но промолчал, ожидая продолжения слов Америки. — Правда, у нас много общего! Как минимум, мы оба любим свободу больше всего на свете и не терпим диктатур на своей территории, а если нами кто-то пытается управлять — будь то чужая империя или собственный самодур — мы всегда даём им отпор! — Альфред, почти у всех стран мира были войны за собственную независимость. И тем более — революции, бунты и перевороты. Франция тяжело вздохнул. С чего это Альфред вообще набивается к нему в друзья? Это на него не похоже. — Да, но статую Свободы ты подарил мне, а не какой-нибудь другой стране! — сказал Америка. — Ну и ты помогал мне в войне за независимость. Я этого никогда не забуду, как бы мы иногда не ругались! «Каким надо быть кретином чтобы не понять, что и то, и другое я делал просто, чтобы позлить Англию?» — раздражённо подумал Франсиск. — Короче, я тут подумал, что хочу после войны создать альянс свободных стран, который будет нашей общей защитой на случай нового нападения или войны, — пояснил свои намерения Америка. — Я понял, что мой изоляционизм был весьма проигрышной стратегией, которая позволила вырастить монстра прямо под носом. Я имею в виду, что если ты согласишься, то моему президенту даже не придётся устанавливать внешнее управление над тобой в послевоенный период². Альфред сказал это совершенно буднично и непринужденно, как будто иных вариантов и быть не могло. Услышав это, Франция задохнулся от злости. — Ты... твой президент... хотели... что? — Я же сказал что. Ввести над тобой внешнее управление. Ну, как мы сделаем с Германией, когда победим, — Альфред искренне не видел проблемы. — Только попробуй! — эмоционально воскликнул Франсиск. — Если захочу — попробую и сделаю. Если ты всё-таки забыл, я напомню, что именно мои войска сейчас освобождают твои территории. Нам будет достаточно просто не уходить, — ухмыльнулся Америка и в его чистых голубых глазах на секунду сверкнул опасный блеск. — Но дело в том, что я не хочу. Мне правда гораздо больше хочется надёжной дружбы и альянса. Америка протянул руку в дружеском жесте и Франция сжал её, мысленно думая о своём желании оторвать её к чертям — а также о собственной унизительной слабости, заставляющей быть МИЛЫМ с чëртовым Америкой, в котором за версту чувствовал жажду власти. Франсиск очень хорошо знал эти злые огонëчки в глазах — слишком часто видел их в глазах у Англии в процессе того, как тот создавал свою гигантскую империю, захватывал всё, до чего мог дотянуться и стремился контролировать то, до чего дотянуться не мог. «Получается, малыш Альфред хочет быть новой империей, управляющей миром?» — растерянно подумал Франсиск и понял, что у того явно хватит на это сил. С более уверенной ухмылкой Франция подумал о том, как этот факт разозлит Англию — до сих пор мнящего себя самой великой империей в мире. Возможно, даже этот факт поможет Артуру разлюбить Альфреда... *** — Эту форму тебе сшил Канада? — в какой-то момент произнёс Франсиск, стараясь быть дружелюбным с сильным и опасным союзником. Пальцем он указал на нашивки в виде зелёных листиков¹. — Хах, ты так сказал, потому что они похожи на клён, верно? — Альфред добродушно улыбнулся. — Нет, это всего лишь плющ, символ одной из моих дивизий, которая выполняет освободительные миссии в Европе, в том числе и здесь. Эти листья символизируют упорство и верность. И да, я сам их придумал. Канада здесь совершенно ни при чëм. Франция кивнул — не зная, что ещё сказать для поддержания светской беседы. — И да, как страна любви, ты должен заценить эту символику. Мало кто знает, но я выбрал эти зелёные листья потому, что они мне напоминают цвет глаз одного воплощения страны, которое мне преподало урок настоящего упорства и верности, — болтал Америка, совершенно не обращая внимания на то, как меняется лицо Франции по мере того, как он произносит всё больше. Франсиск чувствовал себя так, как будто Альфред пнул его ногой в грудь, его глаза наполнились отчаянием и болью. Зелёные глаза? Мало у кого из стран были такие и вряд ли Америка влюбился буквально в человека. Неужели тяжёлая, многолетняя влюблённость Англии в этого жизнерадостного гиперактивного придурка оказалась взаимной? Неужели они правда теперь вместе? Неужели он потерял Англию навсегда? «Он даже не был никогда твоим, чтобы ты мог его потерять» — шепчет Франсиску его внутренний голос. И все-таки Франция из последних сил надеется, что он ошибся и неправильно понял Америку. Или что Артур успел разлюбить Альфреда — слишком долго ожидая от того помощи, страдая под бомбёжками. Франсиск понимает, что это маловероятно — как страна любви, он почти никогда не ошибался, наблюдая чужие чувства. Франсиск также понимает, что не должен желать Артуру разбитого сердца, если действительно любит его, а не только хочет им обладать. И всё-таки он надеется — надежда удерживает его сердце от того, чтобы разбиться на сотню тысяч мелких осколков, которые веками будут царапать его грудь изнутри. *** в штабе союзников, спустя некоторое время — Привет, Франсиск. Рад видеть, что ты в порядке и на свободе, — пробормотал Англия, стараясь быть вежливым несмотря на всю неловкость встречи с бывшим партнёром. — Должен отметить, ты действительно хорошо сражался в партизанских отрядах. Франция посмотрел на него с изрядной долей боли и даже злости. — У меня не было другого выбора. Англия не нашелся, что ответить. В конце концов он просто кивнул, отхлебывая чай из своей потрепанной железной походной кружки и стараясь не смотреть в глаза Франции. — Я тут слышал одну историю от России, когда только добрался до штаба союзных сил... — продолжил Франсиск и через его голос сквозило некоторое отчаяние. — Он говорит, что ещё в 1942 году приезжал в Лондон с предложением начать операцию по моему освобождению, но ты ему отказал. Как ты мог так поступить? Я надеялся, что хотя бы в память о том, что у нас было, я могу рассчитывать на... Англия фыркнул. — Ну, во-первых, отказал ему не я, а мой премьер. И во-вторых, не забывай, я был не в лучшей форме. Меня самого только-только перестали бомбить, — Англия вздохнул и снова опустил взгляд с долей стыда. — Не думаю, что я был тем, от кого зависело ключевое решение! Взгляд Франции стал еще злее, а голос — на тон выше. — Намекаешь на Альфреда? Но Россия мне рассказал, что Америка был за вторжение в континентальную Европу³ с самых первых дней его участия в войне! Он сказал, что ты был единственным в альянсе, кто заблокировал это решение! — Франция еле сдерживал себя, чтобы не уронить слез перед тем, кто их не оценит. — Даже Америка и тот... Англия громко стукнул почти пустой кружкой по рядом стоящему ящику в порыве гнева. — Америка — идиот! — выругался он. Франция ехидно ухмыльнулся, слегка расслабившись. — Редкий случай, когда я не могу не согласиться с тобой, — довольно промурлыкал он. — И всё-таки, может быть объяснишь в чëм было дело? Артур тяжело вздохнул. — Альфред всегда видит себя всесильным героем... Он считает, что ему не нужна какая-то хитрая и осторожная тактика, чтобы победить — он уверен, что может сделать всё и сразу при помощи одной лишь своей силы! — Англия покачал головой. — Если бы мы сделали так, как он предлагал, его недостаточно опытные войска могли бы оказаться в ловушке. Многие бы погибли, а Альфред бы получил серьёзные травмы... Мы не должны были так рисковать! Поэтому я предложил ему и его войскам сначала потренироваться вместе с моими в Западной Африке, чтобы набраться побольше опыта и заодно немного отвлечь Германию... Франсиск уставился на Артура абсолютно ошарашенным стеклянным взглядом. — Ты это серьёзно сейчас? — недоуменно пробормотал он и его сердце сжалось от боли и обиды. — Я был оккупирован! Я несколько раз попадал в плен и терпел издевательства от Германии! Я был вынужден жить как подпольщик в своей собственной стране! А ты несколько лет удерживал и отговаривал Америку от операции по моему спасению только потому, что не хотел, чтобы с его тела упала лишняя пылинка? Америку, чья территория даже не затронута этой кровавой войной! Америку, у которого силы и ресурсов больше, чем... — Неправда! Его территория была затронута войной! Япония очень подло напал на Пёрл-Харбор! Альфреду было очень больно! — горячо выпалил Артур, вспоминая, как держал Америку за руку и разговаривал с ним, помогая преодолеть шок и боль. Он стиснул зубы и выдавил со злостью и жаждой мести: — И мы обязательно отомстим за это! Лицо Франсиска исказила боль и сильная обида. Он не выдержал и вцепился в Артура, схватив его за военную куртку. — Это царапина в сравнении с тем, что пережили мы в Европе! — кричал он. —Как у тебя вообще поднялся язык это сравнивать! — Альфред ввязался в войну не в последнюю очередь из-за меня и я не мог допустить, чтобы он получал лишние травмы из-за своей неопытности! — смущённо пробормотал Артур. — Моим долгом было сначала обучить его должным образом реалиям этой войны! Франсиск раздражённо фыркнул. — Вот как? О, как это мило, мамочка заботится о своей маленькой невинной колонии... — насмешливо и ядовито процедил Франция, но в каждом слове его сквозила ревность зависть и боль. — Влюблённый кретин! Он именно что в последнюю очередь вступил в войну ради тебя! Альфред позволил тебе больше года терпеть бомбёжки, истекать кровью и существовать на грани оккупации, а ты продолжаешь сдувать с него пылинки и вытирать ему сопли при малейшей угрозе! Лицо Англии побелело от злости и шока, несколько секунд он глотал воздух, нервно подбирая подходящие слова. — Заткни свой рот! Это было стратегическое решение, которое потом помогло нам спасти и тебя! — Англия сжимал кулаки. — Америка был нашим последним шансом, мы не могли... Боже, прекрати нести всякие глупости! Ты просто ничего не смыслишь в военной тактике. Поэтому-то тебя и захватили. Именно поэтому на протяжении всей истории тебя захватывают! Ты просто завидуешь, что есть страны, которые лучше тебя в... Франция почувствовал сильный укол боли и ревности, в груди неприятно защипало и он почувствовал себя крайне униженным. — Если бы ты относился ко мне так же, как к своему чертовому Америке — всё было бы иначе! Если бы ты боялся ранить меня также, как его... Если бы ты был также готов разорвать на куски любую страну, которая навредит мне... — Франция тяжело вздохнул. — Всё было бы иначе. — Эй, мы большую часть истории прожили в состоянии войны! — возразил Англия. — Именно! Но ты представь, если бы нет! — Франсиск мечтательно приобнял Артура за плечи. — Представь, если бы мы всегда наоборот поддерживали друг друга? Мы могли бы быть величайшим альянсом в истории! Ни одна колония бы не посмела просить независимости от нас! Не было бы ни Первой, ни Второй мировой войны, ибо ни одна страна не решилась бы пойти против нас! Мы бы владели бы миром! Взгляд Франсиска становился всё более безумным и одержимым. — Ты считаешь меня слабаком в сравнении с Альфредом, да? Позволь напомнить тебе, что он выиграл у тебя войну за независимость только потому, что ему помогал я! — раздражённо напоминал Франция. — Если бы мы были единым союзом тогда, он бы не посмел! А даже если бы посмел, не имел бы ни ресурсов, ни сил, ни... — Франсиск, — мягко обратился Артур, убирая со своих плеч руки Франции и чувствуя себя крайне неловко. — Он бы на всю жизнь остался жалкой колонией под нашим с тобой общим руководством! Он никогда бы даже не получил независимость, не говоря уже о том, чтобы оказаться сильнее кого-то из нас! — продолжал распинаться Франция. — Франсиск, — повторил Артур, теряя терпение. — Ты сам прекрасно знаешь, что Альфред выиграл войну за независимость не благодаря какой-то сверхъестественной силе, пришедшей с твоей стороны. Он её выиграл, потому что... Потому что я позволил ему выиграть. Я был великой империей в те времена. Я бы мог с лёгкостью раздавить и уничтожить его, если бы по-настоящему захотел... Но... Франция кивнул с горечью в глазах. — Я знаю. Ты всегда так сильно любил его... Этот эгоистичный ублюдок никогда этого не заслуживал, — тихо пробормотал он. — На самом деле, Альфред не эгоистичный, — пробормотал Артур с лёгкой улыбкой. — Наоборот, он постоянно думает о том, как помочь другим людям и странам. Да, из-за неопытности и желания выпендриться это не всегда выходит удачно, но внутри он на порядок лучше нас, старых империй. На самом деле, я так горжусь, что хотя бы им движет не тупая жажда власти, а искреннее желание изменить мир к лучшему... Франсиск фыркнул. — Сколько у Америки штатов? — резко спросил он. — Сорок восемь. Да, я знаю, не все из них он присоединил хорошими путями, но... — замялся Англия. — Можешь любить его сколько угодно, но если не начнёшь смотреть на него и его историю трезво — глазом не успеешь моргнуть, как превратишься в сорок девятый. Ну или какой там будет по счету, когда он до тебя доберётся... — Заткнись! — огрызнулся Артур. — Альфред никогда со мной так не поступит! — Может быть. Но я всё же советую тебе никогда не забывать, что его воспитал не кто иной, как ты сам. Ты думаешь, он перенял от тебя только английский язык и дерьмовый вкус в еде, успешно проигнорировав жажду власти и привычку колонизировать всё, до чего руки дотянутся? Придёт день и ты будешь неприятно удивлён. Даже больше, чем во время его войны за независимость, — уверенно произнёс Франция. — И вовсе у меня не дерьмовый вкус! — воскликнул Англия. Остальные замечания Франсиска он проигнорировал, однако это не значило, что те не засели гвоздём в его тревожном сознании. ***** Исторические справки и прочие замечания: 1. Имеется в виду эмблема 4-й пехотной дивизии «Плющ» https://en.wikipedia.org/wiki/4th_Infantry_Division_(United_States) «Листья плюща символизируют упорство и верность, что лежит в основе девиза дивизии: «Стойкий и верный». Дивизия была организована в рамках наращивания сил Соединенных Штатов после вступления в Первую Мировую войну на стороне Великобритании и Франции, но также участвовала во Второй Мировой во время освобождения Парижа» 2. Такая идея действительно существовала у Рузвельта, но у неё хватало противников даже внутри США. В итоге она не была реализована благодаря тому, что Свободная Франция установила контроль над страной во время её освобождения (и благодаря участию французов в освобождении Парижа) https://books.google.ge/books?id=QN9k6DW5uN0C&dq=henri+giraud+roosevelt&pg=PA68&redir_esc=y 3. Имеется в виду план Sledgehammer, заключавшийся в том, чтобы осуществить вторжение союзников в захваченную Германией Европу ещё в 1942 году. И США, и СССР были за осуществление этого плана, но британское правительство настояло на том, чтобы сначала американские и британские войска поучаствовали в совместной операции в Африке (в том числе ссылаясь на то, что американским войскам нужно получить соответствующий опыт в менее рискованных условиях прежде чем приступать к главной операции в Европе) https://en.m.wikipedia.org/wiki/Operation_Sledgehammer