Кастлванский синдром

Через несколько часов после событий первой части, северная Япония Вопреки опасениям, замок переместился именно туда, куда Алукард и планировал. Он нарочно взял левее тайного дворца Чо, чтобы при погрешности и заносе случайно его не разрушить. В архивах отца Алукард нашел упоминания о кривых перемещениях, да и сам отлично видел, как это было в Бреилле, когда механизм сражался с магией Сифы. Замок бросало туда-сюда без всякого выбора направления, что закончилось заруиниванием города. Ничего подобного Алукард не хотел. Это было бы слишком жестоко с его стороны после всего, что он уже наделал. Перемещение завершилось. Погасли молнии, но шестерни великого устройства еще не остыли, продолжая медленное вращение. Алукард выглянул в окно: сломанные деревья, пустынная земля, вспененная река неподалеку. Он где-то в лесу, похоже, никаких признаков жилья. Значит, вряд ли кого-то задело. Волшебное зеркало подтвердило ему, что он именно там, куда и планировал первое перемещение. Изначально Алукард избрал для тестового прыжка безлюдные каменистые острова в отдаленной части океана, но затем решил, что не хочет там застрять, если замок вновь поломается, или что-то еще пойдет не так. Сердце колотилось, как бешеное: у него получилось! Он смог собрать устройство и сдвинуть замок, в точности как делал его отец! Теперь он не привязан к одному месту и если захочет, люди никогда не найдут его и тайны Дракулы. Вдобавок он прихватил наиболее опасную часть книг и артефактов из чернокнижного хранилища Бельмонтов. Все вместе представляло собой внушительную магическую мощь, которую следовало держать как можно дальше от жадных до чужих знаний глупцов. Несмотря на то, что он чувствовал подъем сил, Алукард отключился сразу же, как только упал в свой гроб. Впервые за долгое время он спал без сновидений, а когда проснулся, переоделся и отправился во дворец Чо. Ему не нужна была лошадь, чтобы преодолеть расстояние в несколько миль: Алукард воспользовался дарованными ему вампирскими способностями к перемещению в виде стаи летучих мышей. Вскоре он уже стоял на алой крыше дворца-пагоды, пристально изучая территорию внизу. Деревья в саду не цвели, но их утонченная красота поразила Алукарда. Каждая ветка знала свое направление, подрезанная искусным садовником именно в тот момент, когда это было нужно. Все вместе они составляли композицию ломанных завораживающих линий, грифельными штрихами выделяющихся на фоне ночного неба. Алукард рассмотрел смутные силуэты беседок и каких-то хозяйственных построек. Все спало, света не было нигде. Вампиры сюда не добрались после смерти Чо? Или причина в том, что дворец покинут? Но сад не выглядел запущенным, да и сами постройки тоже. Более того, Алукард чуял теплый запах человеческого жилья: аромат ужина, бывшего несколько часов назад и состоявшего из лосося, риса и водных растений. Запах чайных листьев, терпкий и болезненно-знакомый. Чай принесли с собой Суми и Така, у них было совсем немного высушенных крошечных зелено-серых комочков. Залитые кипятком, комочки распускались в огромные упругие листья, которые пахли точь-в-точь, как сейчас, но гораздо сильнее. То был не летучий призрак, а сам запах, с зеленой горечью растительного кофеина и сладкой фруктовой ноткой. Они называли этот чай «Те Гуань Инь», «Железная богиня милосердия»*. Алукард спросил их, почему - железная, и в ответ близнецы переглянулись с одинаковыми загадочными полу-улыбками. На мгновение Алукарду показалось, что в глубине сада он видит фигуру Таки: тот манил его к себе движением руки, а затем скрылся в густой тени криптомерий. Мелкие камешки едва слышно хрустнули, когда Алукард опустился на дорожку, ведущую к восточному входу во дворец. Но стоило ему сделать несколько шагов, как навстречу выбежала стража: несколько человек с луками и мечами наголо. - Кто ты? Алукард продолжал стоять неподвижно. Суми и Така, в сущности, не желали его помощи, они хотели заполучить его знания и повелевать своей собственной империей. Так почему же они продолжали сниться ему почти каждую ночь? Почему? Неужели то был голос его человечности? Просто глупая греза, от которой следовало избавиться, убив всех этих людей до единого. Разве они не были насквозь порочны? Алчные и жестокие, испорченные десятилетиями вампирского рабства, не умеющие ничего, кроме как прислуживать своим отвратительным хозяевам. Или, может быть, не стоило все же судить обо всем человечестве так поспешно на основании выборки всего лишь из двоих? Ладно, ублюдков среди людей было значительно больше по самым скромным подсчетам Алукарда. Так отчего тогда он медлит? Что останавливает его руку, когда он смотрит на этих людей? Такие слабые. Кажется, они уже догадались, кто он: демон, что приходит ночью, с кожей бледнее, чем молоко или рисовая бумага. Кровожадный ками в черных одеждах чужака. - Почему ты молчишь, господин? Тебя прислала госпожа Чо? Она вернулась? И что-то еще, невнятное, напряженное, полное скрытого ужаса. Он понимал их речь совсем немного: Суми и Така научили его. Алукард не думал, что ему придется вести беседу. - Чо мертва. Я пришел убить вас, - объявил он, не сомневаясь, что его японский оставляет желать лучшего, - убить вас и сделать вампирами. Вы больше не будете беззащитны никогда. Пусть те, кто не хочет подобной участи, покинут дворец. Я даю вам один день. - Господин! – они отшатнулись, тоже бледнея, в явном замешательстве. Не поняли его слова? Или все-таки дошло? Алукард обнажил клыки, для наглядности указывая на них кончиком пальца в черной перчатке: - Вы станете как госпожа Чо. Вампирами. Кто не хочет, собирайте вещи и уходите отсюда. У вас один день, - Алукард поднял палец вверх, - меня прислали Суми и Така. Они отправились в Европу, чтобы найти волшебника, который вас защитит, и на свою беду, они нашли его... злого волшебника... Я приду завтра, после заката. Будьте готовы, - его силуэт вспыхнул алым, рассыпался сотней летучих мышей. В конце концов, может, ему это даже понравится, думал Алукард, сидя в замке Дракулы с дымящейся чашкой зеленого чая. Железная богиня милосердия... упругие листья распускались в горячей янтарной воде, распространяя неповторимый аромат. Перед тем, как оставить дворец Чо, Цепеш наведался в кладовые и пополнил свои запасы. Пусть это будет его платой, которую он возьмет сам, как и полагается королю ночи. Суми и Така с нескрываемым любопытством на красивых лицах стояли за его плечами; и пропадали, стоило скосить глаза в темноту. Алукард почти надеялся, что, когда он наведается во дворец Чо через сутки, то найдет его пустым и брошенным в спешке. Это вернуло бы ему немножко веры в человечество. Но все они были там. Встречали его, выстроившись вдоль дороги от ворот, сгибая спины в почтительном поклоне. Они принесли с собой фонари, обернутые роскошно расписанной бумагой, принесли саке и зеленый чай, заметив пропажу в кладовых и правильно истолковав его вкусы. - Приветствуем тебя, господин! - Добро пожаловать, господин! Девушки и юноши, такие же прекрасные, как Суми с Такой. Алукард видел их гладко причесанные черноволосые головы, украшенные золотыми заколками и свежими цветами. Не больше семнадцати, весна человеческой жизни, по-настоящему изысканная трапеза. Сегодня кровь польется рекой: Алукард почувствовал томительную сухость во рту, предвестника опаляющей жажды, той, которую невозможно сдержать. Темные желания, дремлющие в глубоком и холодном колодце его души, души Дракулы. Когда он с ними закончит, вероятно, они опустошат Японию, пока не научатся сдержанности. Таков его сокровенный подарок вероломному человечеству, они жаждали тьмы, и они ее получат; и она – получит их. А затем окровавленный меч повис бы не только над всей Европой, над всем миром. Он мог бы перемещать замок снова и снова, обращая всех людей на своем пути. Мог бы выстроить собственную империю вместо империи Дракулы. Он стал бы чумой; нет, намного хуже. Это был бы закат человечества, и разоренной землей правили бы вампиры. - Господин, а где Суми и Така? – робкий голос вывел Цепеша из ужасных мыслей, что роились в его голове. Одна из девушек тронула его за руку, снизу вверх глядя в глаза, - Суми была моей подругой, скажи, почему она не с тобой? - Потому, что они оба мертвы, - ответил Алукард, - были настолько глупы, что пытались убить меня. - Ты чудовище! – в ее глазах стояли слезы гнева. - Я – Дракула. - Я не хочу становиться похожей на тебя, - прошептала она с искаженным от ненависти лицом, - Суми была мне как сестра! Выхватив из волос длинную серебряную шпильку, она попыталась воткнуть ее Алукарду в глаз, но ее руки заломили двое мужчин. Шпильку отобрали, а девушку бросили перед Цепешем на колени, не забывая держать. - Прости ее, господин! - Если ты не хотела умереть, нужно было уйти до заката, - промолвил Алукард. Ему придется быть последовательным, - разве ты видишь солнце? Она изловчилась в руках стражи, и плюнула в его сторону. Ее прическа немного рассыпалась из-за потери одной заколки, а лицо пылало от ярости под слоем белил. Алукард решил, что без элегантно наложенной косметики она довольно простовата, хотя и очень миловидна: округлое лицо сердечком, влажные от слез серые глаза, тяжелые длинные волосы темнее антрацита и блестят в свете луны. Стиснув когти на ее шее, Алукард поднял девушку с колен; вспорол клыками горло с расчетливой жестокостью. Кровь хлынула горячим потоком, так, что даже не все получалось проглотить, часть струилась по подбородку, стекала в ямочку между открытых ключиц и ниже, поверх шрама от когтей Дракулы, по обнаженной груди. К восьмому глотку она обмякла в его руках, перестала дергаться, повисая безжизненной и красивой куклой. К двадцатому глотку ее сердце перестало биться. Оставив тело в траве, Цепеш направился дальше. Обращать ее он не стал. Перепуганные люди бросились врассыпную, но те из них, кто жаждал заполучить темный дар, предупредили любые приказы Алукарда. Кого-то из удирающих застрелили, кого-то изловили, притащив обратно и связав для последующей кормежки. Ночь наполнили крики, стоны, плачь. Так вот, что слышал Дракула. Так вот, что слышали все вампиры, когда охотились. Перевернутые светильники мерцали в густой траве как огромные умирающие насекомые. На их светлых боках, на подносах для чайной церемонии – брызги крови. Янтарный чай быстро темнеет, смешиваясь с ней. Те Гуань Инь. - Слушайте же, мама... отец... Суми... Така, - в экстатической горячке шептал Алукард, ненадолго отрываясь от чьего-то горла, - это мой реквием. По вам, и по моей глупой человечности, которая должна сегодня умереть. Потому что нет иного пути, так становятся монстрами. _______________ Те Гуань Инь - чай, конечно, китайский, но давайте предположим, что его завезли в Японию