Кастлванский синдром

Алукард прокусил себе запястье (оно постоянно заживало) и поднес к губам очередного полумертвого мужчины. Кажется, это был последний. Точно последний, потому что, убей его бог, если он сможет обратить кого-то еще сегодня. Цепеша тошнило; тошнота и отвращение одолели его с час назад, когда умирающих и превращающихся людей стало особенно много. Они лежали в траве, как в разгар пьяной пирушки, когда всем уже хватит, а он переходил от одного к другому и поил своей кровью. Сколько сегодня появилось новых вампиров? После первого десятка он перестал их считать. Где он облажался? Разве ему не должно было полегчать, не должно было снова стать хорошо после принятия волшебного средства от надоедливых чувств? Он стольких убил, должен был потерять остатки человеческого, должно перестать быть так больно. Больно. Больно! Отец, умирающий в его руках. Выжженное пятно на ковре в замке в его детской комнате, сломанная мебель. Портрет Лизы, белокурой и нежной. В ее руках цветы. Лиза, сгоревшая на костре в Тырговиште. Боль, боль, боль. Очередной приступ тошноты скрутил ему внутренности. Так это отнюдь не ментальное чувство... Адриан оттолкнул от себя тихо стонущего человека и только успел отвернуться: его вырвало. А ведь в самом начале казалось, выпитая кровь превращается в чистую силу и бежит по жилам ярким огнем. Черная как нефть лужа растеклась по траве, маслянисто поблескивая в неверном свете луны и оставшихся светильников. Плечи Алукарда все еще вздрагивали, его трясло. Ткань камзола спереди оказалась мокрой насквозь, от него отвратительно воняло человеческой кровью, этот запах забивал ноздри, заставил вывернуться наизнанку еще раз, пока не очнувшиеся до конца недовампиры ползали в траве словно раздавленные гусеницы. Начал бы он это, если бы знал, как будет ужасно? Что он натворил? Ведь это поселение Суми и Таки, которое они хотели защитить. Теперь все здесь либо мертвы, либо превращаются в вампиров. - Вы столько сделали, и вот ваша награда... - Это так грустно и несправедливо... - Мы это исправим... Близнецы, оба в белом, склонились к нему с выражением любопытных котиков, которые никак не поймут, почему их двуногому рабу так плохо. А ведь он намеревался избавиться от них. Стоя на коленях в измятой траве, Алукард чувствовал, как по щекам бегут слезы. Снова. Снова! Как будто он всего лишь человек. Коснувшись лица ладонями, он понял, что перчатки насквозь пропитала кровь. Но назойливое чувство боли притупилось, отступая на дальний план, стало только лишь вечным фоновым шумом. Така вновь указывал куда-то. Цепеш проследил направление, заметил кувшинчик саке, и на четвереньках двинулся к нему. О, божественный эликсир от всех человеческих невзгод! Если у него не получилось исцелиться по методу своего отца, придется опять нажраться, как Тревор Бельмонт. Очнувшиеся вампиры осоловело смотрели на его манипуляции с алкоголем, но никто не посмел что-то сказать. Вот и славно. Алукард отбросил пустой кувшин на землю, поднялся. С него еще капало, но в голове немного прояснилось. Если он хочет избежать сцен поклонения Дракуле, следовало убираться отсюда немедленно. Да и рассвет близился. Цепеш молча вышел за ворота. Совсем избежать сцен не удалось: спохватившись, что он уходит, японцы принялись падать ниц. - Благодарим тебя, господин! - Останься с нами, господин! - Пожалуйста! Никто не пытался броситься на него с ножом, никто не возражал против того, что теперь из себя представляет. Кажется, они даже были счастливы. Человек бывает так счастлив, только упав, наконец, во тьму, где обретается сила. Страшная, разрушительная, отравленная, желанная – сила. Все, чего они жаждут в конечном итоге, это сила. Алукард брел по лесу пешком как когда-то в Валахии. Солнце вызолотило верхушки деревьев, все чаще раздавались соловьиные и еще чьи-то трели. Он думал, птицы кроме ворон должны смолкать и падать замертво при приближении Дракулы, но нет, как орали, так и орут. Мир не замер, земля не остановилась... может быть, она и не вертится вовсе, доподлинно это неизвестно, а мужика, который это исследовал, спалили на костре. В точности, как и его маму. Люди уебки, думал он. Уебки. Он обязательно перенесет замок в окрестности Тырговиште и обратит там четыре-пять деревень. Пусть закончат то, что не сделала ночная орда. Ему не будет лень перегрызть несколько сотен крестьян, он не остановится, не отвлечется на что-то другое, не отойдет выпить чаю. Потому что теперь он – Дракула. И это его долбаное семейное дело. Но, когда он дошел до замка, то все, что смог сделать – это упасть в любимое кресло своего отца. Алукард сидел там несколько часов, а затем направился в реакторную. Бледные алхимические молнии ударили в небо, и замок исчез. Когда Цепеш выглянул в окно, он увидел пустую холодную землю островов, у которых еще не было имени. Туда он хотел перенестись с самого начала. Ветер царапал толстые замковые стены ледяной крупой, свинцовое небо казалось низким и зловещим. Ни одной человеческой души на сотни миль вокруг, только покрытая снегом земля, фьорды и гибельные океанские волны. Он нашел в себе силы дойти до гроба; и отключился. Пока он спал, прошел год и еще семь месяцев. А затем случилось что, что казалось Адриану невероятным: в ворота его замка постучались. Когда он открыл двери, то увидел – на его островах наступила весна. Стих ветер, подтаял снег, и кое-где распустились первые цветы. Пахло близким теплом, морем, землей и солью. Надо же, он-то думал, это место пустое и уродливое. - Приветствую вас, Алукард. Мое имя граф Сен-Жермен, я алхимик, волшебник и мне нужна ваша помощь... – незнакомец, посмевший нарушить его уединение, изысканно поклонился. Его лицо показалось Цепешу измученным и печальным; он был одет странным образом, но при этом говорил на классической латыни. - Какой сейчас год? – ему пришлось вспомнить как произносятся слова. Каков будет ответ? Сколько прошло времени? Вдруг сотня лет? Мог ли он проспать сотню лет без крови? Он вообще-то основательно поел перед тем, как завалиться в гроб. Алукард прислонил ладонь ко лбу. Кажется, он натворил ужасно глупые вещи. Зачем было обращать Тревора Бельмонта? На кой черт он перекинул замок в Японию и устроил там локальный вампирский апокалипсис? Помнится, дальше он планировал отправиться в Тырговиште и жрать местных крестьян. О, просто чудовищная безвкусица, что на него вообще нашло? Какое-то затмение разума. - 1478, - почтительно ответил Сен-Жермен. Получается, он проспал полтора года, прикинул Алукард. Что ж, не сотня лет, но пока его личный рекорд. Цепеш не чувствовал себя отдохнувшим, скорее разбитым, голодным и злым. В прошлый раз, когда его разбудили, он был готов пожевать шею Тревору Бельмонту или его милой маленькой Сифе Бельнадес. А еще лучше им обоим. Впрочем, Сен-Жермен был слегка не в его вкусе. Староват, не говоря уже о давно утраченной девственности. Да даже если бы она не была утрачена, эта роза уже гербарий. Придется удовольствоваться консервированной темпоральным заклятьем кровью. Или крысами, если они расплодились в замке. Еще можно, наверное, поймать песца... или что тут водится крупнее крысы или чайки? Взглянув на собеседника, Цепеш усилием воли отвлекся от мыслей о еде. Как он сказал? Алхимик и волшебник, и ему нужна помощь? Как он сумел вычислить местоположение замка Дракулы? Прочел по звездам? Если так, нужно его непременно убить. Это может быть опасно. Видимо, Сен-Жермен что-то прочел и на лице Алукарда, все еще измазанном остатками засохшей крови как брошенный художником холст киноварью: - Прошу, выслушайте перед тем, как убить меня. Я не причиню вам зла. Я пришел один и долго искал ваш замок. Только вы можете помочь мне... я хочу открыть врата в Бесконечный коридор, в котором потерялась та, которую я люблю. Пожалуйста! Открыть Бесконечный коридор... а этот человек безумнее мартовского зайца. - Вот значит как... добро пожаловать, Сен-Жермен. Алукард посторонился, давая ему пройти.