Кастлванский синдром

Замок короля Айзека, Штирия Гектор не кормил их уже неделю, наверное, а может, и больше. Не хотелось спускаться и смотреть на голодных упырей, слушать их сладострастное нытье о том, как хорошо было бы его сожрать. Запасы консервированной крови подходили к концу, а ловить для них крыс и других животных Гектор считал отвратительным занятием. Все происходящее в замке наскучило некроманту, а те, с кем он любил поболтать по зеркалу, были заняты и они уже не общались так часто, как раньше. Пару раз отметив, что ему не рады, Гектор перестал обращаться к зеркалу и забросил шкатулку в дальний угол. Еще не хватало кому-то навязываться, раздраженно думал он. Если они заняты там чем-то важным, то и ему есть, что тут поделать. Например, он мог бы изводить Айзека, но, как назло, Айзек уехал улаживать какие-то приграничные проблемы, прихватив с собой свою армию ночных существ. Едва ли не вечная зима в Штирии не способствовала мирному сосуществованию, как только в очередной раз становилось достаточно холодно и нечего есть, большая часть союзных договоров тут же отправлялась на свалку истории. Гектор понимал местных жителей как никто другой: дитя жаркой и томной Греции, он постоянно мерз здесь и чем дальше, тем злее он становился. Проклятая зима когда-нибудь заканчивается? Только не в чертовых горах, оледеневших, как сердце тысячелетнего вампира. В раздражении Гектор играл тонким кинжалом. Лезвие тускло сверкало, перемещаясь между его бледными пальцами, до тех пор, пока он случайно не обрезался, и по руке не заструилась кровь. Гектор раздраженно прошипел короткое ругательство. Кинжал замер, а вот вампиры в полумраке подступили к самой решетке, разглядывая некроманта так пристально, что кому угодно на месте Гектора стало бы не по себе. - Ты перестал кормить нас, Гектор. - Ты больше не любишь нас? - Пришел поглумиться над нами? Мы знали, что этим кончится... Их было четверо. Глаза на исхудавших осунувшихся лицах горят. - В этом году зима слишком долгая. Наши запасы на исходе, - Гектор стоял неподвижно, сложив руки на груди, кутаясь в черный шерстяной плащ поверх расшитого серебром черного камзола. Теперь, когда Айзек уехал, не было смысла одеваться как на парад, можно было перестать мыться, брить бороду и стричь ногти, и все же Гектор привык делать это для себя самого. Некромант склонил голову, с преувеличенным вниманием рассматривая выщербленные камни подземелья. Он слишком часто видел их, едва обработанные, уродливые, в не оттертых пятнах застарелой крови. Она уже не имеет ни запаха, ни вкуса, кроме затхлого запаха и вкуса плесени. Гектору казалось, такой же на вкус стала и его собственная кровь. Остыла. Пропиталась мертвечиной и бледным кузнечным пламенем, самим адом, дверью в который они с Айзеком столь часто хлопали, что уже и не смогли бы закрыть так же плотно, как в самом начале. Ад поселился у них внутри, бронзовый и выстуженный северными ветрами – у Гектора, колючий и иссушающий, отнимающий надежду и время, как пустыня – у Айзека. Рано или поздно этим всегда заканчивается: дьявольский кузнец теряет силу и с тех пор уже не может согреться, не может замерзнуть, не может даже умереть по-человечески. Кажется, они создали слишком много чудовищ, чтобы остаться людьми. Кажется, они создали слишком мало чудовищ, чтобы самим стать ими. Пограничное состояние, чернильная мгла у изголовья постели, холодный синий огонь, отсутствие еды, отсутствие тепла, отсутствие Айзека. Ничто человеческое нам не нужно. Гектор переступил с ноги на ногу, разминаясь. Сапоги были слишком тонкими, не защищали от вездесущего дыхания вечной мерзлоты. Казалось, появись сейчас перед ним его друг, и все стало бы иначе. Мир Гектора, мир обратной стороны луны, осветился бы после долгих веков вращения во мгле, вокруг мертвой погасшей звезды, источающей ледяной черный свет и ужасную, рвущую в клочья гравитацию. Айзек сказал бы ему, что не стоит сюда ходить и был бы совершенно прав. Но это не помешало бы Гектору ответить ему как-нибудь язвительно, а затем удалиться с гордо поднятой головой. Не нужно было Айзеку отвергать его. Ошибка, которую нельзя исправить, потому что Гектор этого никогда не позволит. И все же, появись Айзек перед ним, здесь стало бы немного теплее. Могильный сумрак этого места не смог бы потягаться со знойным порождением пустыни... Гектор подумал о смуглой коже Айзека, о гладких мускулах под ней, о темных раскосых глазах ифрита: и злое полуденное солнце могло сколько угодно пытаться спалить его, Айзек оставался невредим. - Вряд ли нам удастся пополнить кладовые в ближайшее время, - продолжил Гектор, поднимая раненую руку к лицу: кровь все никак не останавливалась, пачкала кожу, стекая из ямки между указательным и средним пальцем. Безымянного не было. Некромант едва заметно, но мучительно свел брови к переносице, воспоминание о вспышке боли и о прикосновении горячих рук Айзека к его ладони... приятно. А Ленор? Он ведь должен думать о Ленор с отвращением и яростью, но со временем оба эти чувства превратились в одинаковый шлак в остывшем кузнечном горне. Нетронутым, как и раньше, сияло только одно: его преданность Дракуле, его мечта об изначальной тьме, в которую они должны были повергнуть мир. Там, как в чудовищной колыбели, он бы переродился. Кап. Перед тем, как еще одна капля крови шлепнулась на пол, Гектор медленно повернул руку и поднес к губам, слизывая. Надо же, и правда никакого вкуса. Но пленные вампиры так не думали: не в силах сопротивляться инстинкту, они больше не разговаривали с Гектором, только тихо рычали. К прутьям магической решетки нельзя прильнуть, их нельзя сломать или преодолеть иным образом, им оставалось только бессильно взвыть, проклиная жестокость того, кто притворялся другом, а теперь решил уморить их голодом и посмеяться над их страданиями, сполна отплатив таким образом за свои собственные. Люди выдумали, что не нужно мстить тем, кто причинил тебе боль. Вампиры считали иначе - только воздав должное, ты сможешь пойти дальше. Если тот, кто тебя изувечил, выживет, он тысячу раз подумает прежде, чем сделать так снова. - Поэтому я решил отпустить вас, - чуть отвернувшись, произнес Гектор с холодным лицом. Магический свет вычерчивал его профиль и мягкие извивы пепельных локонов. В подземелье воцарилась тишина. Некромант облизывал руку неспешными движениями острого языка. Вампиры следили за каждым его мельчайшим жестом. Кажется, он не собирался никуда уйти перед тем, как деактивирует свою магию. Неужели он не понимает, что они не смогут сдержаться даже во имя всех светлых чувств в адрес освободителя? Как только защита падет, его разорвут на части. Гектор сделал несколько шагов к стене, поковырял заложенный в щель между кирпичами овальный камешек с начертанной на нем руной. Клетка тахикардически мигнула и снова загорелась ровным синим огнем. - Уходи, Гектор, - прошипела Валентайн, белокурая девушка-вампир, стоя на коленях возле решетки. В ее глазах не осталось ничего человеческого. - Сними защиту дистанционно или умрешь, - поддержал ее Сибил, совсем еще юный, на вид даже младше Гектора. Однако некромант знал, ему уже не первая сотня лет и он дьявольски силен. В рваной белой рубашке с кружевом, утонченный и тоже белокурый, с посиневшими губами, он казался потерянным в снегах принцем. Двое других молчали, стараясь отвести взгляд от его фигуры, перестать чувствовать аромат крови, тяжелый, как королевский атлас, желанный, как жизнь. Надо же. Они предостерегали его, а ведь Гектор был уверен, будут подначивать. Сними скорее! Сними ее как можешь быстро, некромант, мы так давно ждем. Так давно жаждем тебя, твоя горячая кровь потечет нам в горло, мы укроемся твоей содранной кровоточащей кожей, как плащом, прильнем к твоему остывающему телу, к рваным ранам; нам станет тепло как июльским вечером, когда солнце уже скрылось за кромкой гор, но песок еще греет ступни, а вода в реках еще хранит в своей глубине полуденный зной. Гектор выковырял камень и демонстративно уронил его на пол. Звяк. Прутья клетки погасли. В подступившей темноте и тишине Гектор слышал стук своего сердца. Они тоже его слышали, несомненно. Вампиры бросились на него практически одновременно. Гектор понятия не имел, как это выглядит со стороны, наверное, пугающе. Треск плаща, ледяные пальцы на коже, мгновенная боль от клыков и хруст перекушенного запястья слились в смертельный ноктюрн. Кто-то оттянул его голову за волосы, загоняя клыки в открытое горло, и это было последним достаточно отчетливым воспоминанием. Они были так голодны, что все закончилось за несколько минут. Сибил выпустил волосы Гектора, и его голова упала в лужу крови. Остекленевшие глаза отразили смутные тени склонившихся над ним вампиров. - Он хотел этого, - словно в оправдание прошептала Валентайн, перехватывая голову Гектора в свои ладони, привлекая мертвого некроманта к себе, как мать баюкает ребенка. Ее подбородок, шею и едва прикрытую тканью грудь заливала темная кровь. - Мы не должны были, - скупо бросил Сибил, - он был тем еще сукиным сыном, но все же выпустил нас, когда достаточно позабавился. - Ему просто было здесь одиноко, - вступилась за Гектора Валентайн, перебирая слипшиеся от крови пепельные волосы. - Никто не заставлял его тут торчать, - грубо произнес Родерик из темноты. Голодный, как и все они, разумеется. Одним Гектором особо не наешься, - нужно убираться отсюда, пока не пришел второй. - Возьмем его с собой, - предложила Валентайн, - обратим его, сделаем его одним из нас. - Сейчас он уже на пути в ад, которого так жаждал и частью которого являлся, как мастер ковки, - возразил Сибил, - вряд ли Плутон обрадуется, если мы отберем его слугу. У кого-нибудь есть монетка? Заплатить перевозчику, - Сибил хлопнул себя по дырявому карману и огорченно качнул головой. У остальных, конечно же, тоже ничего не нашлось. - Я думаю, мастеру ковки Харон с удовольствием откроет кредит, - Родерик уже поднялся на ноги и направился к дверям, - оплакивайте Гектора, если вам охота, а я лично предпочту убраться до того, как сюда явится король Айзек. Моя голова нравится мне на плечах, а не на пике. Оставив мертвого Гектора на полу, вампиры забрали связку его ключей, плащ и крадучись направились прочь из подземелья. *** На этой строчке книги Гектора Айзек не выдержал. Сердце у него бешено колотилось, губы пересохли. Зачем было такое писать? Айзек бегло проглядел следующую главу: в ней мертвый некромант сидел на черном берегу Стикса, не имея средств на переправу, и вяло препираясь с Хароном. «У вампиров, что меня съели, не было мелочи. Но это не их вина. Мне нужно на тот берег, потому что я мертв, и, кстати, ищу своего господина Дракулу». «То, что ты мертв, я и без тебя знаю. Ты вроде не Геракл, и флейты у тебя я не вижу, так что ты и не Орфей. И мне без разницы, кого ты ищешь. Нет денег – нет переправы, мастер ковки. Ты будешь сидеть тут, пока кто-то не сжалится и не бросит монетку на твой гниющий уродливый труп». Восхитительная чернуха, но с него хватит этой древнегреческой трагикомедии. Немного подумав, Айзек оставил гримуар на столешнице и направился прочь из комнаты быстрыми злыми шагами. Дежуривший у входа крылатый Серафим послушно полетел за хозяином, и Айзек не стал останавливать его. Мастер ковки направлялся в подвал. Пора было кое с кем покончить, даже если Гектор затем устроит сцену. Что ж, не только ведь ему доступно умение решать чужие проблемы, подумал Айзек, разматывая плеть. Он так тоже умеет. Пусть потом напишет об этом в своей проклятой книжке. «В сторону мрака», так она называлась. В сторону мрака.