Кастлванский синдром

Замок Дракулы Этот сон о Бесконечном коридоре отличался от всех других. Обычно Сен-Жермен падал в него, стоило только закрыть глаза, падал, и вопил от ледяного ужаса. Звездная субстанция, из которой состояло это явление, одинаково чуждая всем мирам, через которые она проникает, враждебная всему живому, каждый раз вырывала у него что-то изнутри, и зияющая пустота все ширилась. Даже во снах он продолжал растрачивать душу по крупицам и никак не мог это остановить. Бесконечный коридор простирался прямо сквозь его сердце — прямой и жестокий, точно стрела. Его нельзя было вытащить, нельзя залечить прореху, заколдовать - магическая рана, полученная алхимиком, неизбежно убивала его. Падение песка в часах. Лестницы, тянущиеся в никуда из ниоткуда. Гравитация, нарушающая свои собственные законы. Череда миров, ужасающих, умерших, никогда не бывших живыми; запретные, населенные доисторическими чудовищами, перемещающимися во мгле, поднимающими слепые глаза к своему давно погасшему солнцу. Океаны колыхающейся, опалесцирующей зеленой слизи. Мерный плеск волн. Миллиард лет после начала угасания. Пляжи из выбеленных, смолотых водой и временем костей. Древние боги, убаюканные невнятным пением с далеких звезд, спят там, под океаном, в глубине, с самого начала всего, они уснули, когда еще не существовало время; а потому оно не знакомо с ними, не властно над их небьющимися мертвыми сердцами. Они не знают, сколько миновало эпох, и не знают, что опоздали проснуться. Сен-Жермену и Леди* не нужно было входить туда, вот и все. Никому не нужно было туда входить. Растрачивая дарованное магией бессмертие, Сен-Жермен и не думал, что когда-то придется платить по счетам. А ведь всегда приходится. Он пировал с самой смертью; и вот, близится утро, перемены блюд закончились, некогда роскошный стол заставлен объедками и пустыми кубками. Он в тревоге оглядывается, но больше ничего не осталось, совершенно ничего не выпитого и не съеденного; в кармане — ни медяка, все друзья давно разошлись по домам и оставили его, кто-то не заплатил свою часть, кто-то расплатился, но все они одинаково отсутствуют здесь, в серой предрассветной пелене. Есть только он, Сен-Жермен, и жерло Бесконечного коридора на другом конце стола — в него постепенно втягивается и кренится столешница, сползают засаленные серебряные блюда и пустые кубки, валятся обглоданные кости, вилки и ножи. Разнородный свет, оттенка фуксии и бирюзы одновременно, какого не существует в природе, льется Сен-Жермену в бледное лицо, искаженное страхом и отчаянием. Он неподвижен. Бегство обречено, не имеет смысла. От э т о г о ему не убежать. «Пора, волшебник, время пришло, это твоя последняя ночь на земле, больше не будет!» «Алукард!» Точно, ведь был кое-кто, кто может заступить путь его гибели, заслонить от неминуемого, он был где-то здесь, так почему сейчас Сен-Жермен остался совсем один? Как давно Алукард осушил свой кубок и встал из-за стола, растаял в полутемных коридорах замка, а он и не заметил? Есть только один способ избежать смерти! Ему нужно открыть Бесконечный коридор наяву, прямо сейчас! - Алукард! - прошептал Сен-Жермен во сне, но ему никто не отозвался. Цепеша не было, уехал пару дней назад искать недостающие элементы для ремонта реакторной. Почему, почему именно сейчас? Он знал, что ему осталось совсем недолго, и поэтому бесстрашно гулял по зараженной чумой Венеции. Смерть настигнет не здесь, еще рано. Магия защитит его, пока ее осталась хотя бы крупица. Одна-единственная золотая пылинка в пустых стеклянных часах. Как же он пропустил момент, когда и эта пылинка слетела вниз? - Леди! - он больше никогда ее не увидит! Не найдет в лабиринтах тысячи миров, где потерял, кажется, сотню лет тому назад. Сен-Жермен заплакал. Он не мог проснуться, только прижимал ладонь к сердцу, кошмар захватил, ему всерьез казалось, что он умирает. Но что это там, в глубине Коридора? Какая-то фигура в капюшоне… знакомая, зловещая. Алхимик! Но он ведь не выполнил задачу, не смог создать Ребиса, разве она не отказалась от сотрудничества, не отняла ключ и не бросила его одного? - Помоги мне, - прохрипел Сен-Жермен, - я сделаю все, что угодно! - Ты опоздал, червь, - ключ от Бесконечного коридора блеснул в черных одеждах сущности, приковывая к себе взгляд крепче любой цепи. Сен-Жермен протянул руку, но расстояние было слишком велико. Костлявые пальцы, с которых отслоились кожа и плоть, сомкнулись на его запястье. Рывок — и вопль, вопль, сопровождающий распад еще одной, последней, части его души, когда он вслед за пустыми кубками и летящими в никуда сверкающими ножами погрузился в нездешнее марево воронки Бесконечного коридора. Охваченный ледяным ужасом, волшебник открыл глаза. Обычно на этом сон заканчивался; но не сегодня. Он — в замке Дракулы, в месте, где прореха между мирами до сих пор не затянулась как следует, здесь он слишком близко к краю, ближе, чем обычно. Преодолевая сонный паралич, Сен-Жермен с трудом повернул голову в сторону приоткрытой двери и увидел свет, слабо озаряющий проем. Фанданго и бирюза, быстро сменяющие друг друга, нездоровая пульсация, звездные переливы: кошмар продолжался! Кто-то открыл Коридор в замке Дракулы, но кто? Кому по плечу эта задача? Кто мог это сделать, если Алукард в отлучке? Или то сама смерть открывает ему ворота в ад? Сен-Жермен попробовал было подняться с измятой постели, но не смог: ему было так больно и тяжело в груди, боль разливалась под лопатками, уходила в левую руку. Преодолевая себя, он пополз. Полз до тех пор, пока не упал с кровати — удар о каменный пол совершенно вышиб из него дух, комната потемнела, на несколько мгновений Сен-Жермен утратил сознание. Полупустые песочные часы, висящие у него на шее, звякнули о камни. По стеклу побежала трещина. С трудом приоткрыв глаза, Сен-Жермен увидел, как некто приближается к нему в молочном свете Бесконечного коридора, но это был не Алукард и не Алхимик. Другой силуэт, высокий и грациозный, длинные каштановые локоны, падающие по плечам. Улыбка, ласковая и знакомая. Она, это была она, его Леди, склонилась к нему! Это она открыла Коридор с той стороны! О, потерянная и обретенная! Сен-Жермен потянулся к ней — последний слабый жест умирающего, тело едва слушалось его, он не чувствовал кожу на своем лице, не чувствовал ног, почти не слышал звуков, только зрение еще оставалось с ним, но и то уже туманилось. Леди осторожно подняла с пола разбитые часы и перевернула их, положив Сен-Жермену на грудь, туда, где сердце только что сделало свой последний удар. Она склонила голову к его дрожащим пальцам, теплая ладонь ответным жестом прижалась к влажной от слез щеке: - Сен-Жермен… любовь моя. Сияющий золотой песок постепенно начал сыпаться в обратную сторону, а трещина в стекле исчезла. Широко открытые глаза алхимика медленно закрылись. Сен-Жермен больше не видел Леди и ничего не видел - он умер. * Тревор забрел в замок спустя несколько часов: тревожное чувство одолевало его весь вечер, и даже смогло преодолеть нежелание самому соваться в обиталище Алукарда. - Сен-Жермен? Эй, кто-нибудь? - крикнул он с порога. Почему-то уже не странно, что никто не отозвался. Старая вампирская развалина даже не была заперта, входи, кто хочешь, и что хочешь — то и бери. Впрочем, взять тут можно было разве что испачканные землей лопаты возле входа. Похоже, на досуге, устав от черной магии, Алукард продолжал практиковать садоводство. Ну или трупы закапывал. Послонявшись по коридорам и наткнувшись на пару неприятного вида печатей, закладывающих двери, Бельмонт уловил в воздухе тонкий запах начинающегося разложения. Так и есть! Кровосос тут жрет кого-то! У него наверняка найдется в шкафу не парочка скелетов, а черт знает, сколько свежих покойников! Может, он держит в подвале прикованных к стенам девственниц, но чтоб Тревор еще хоть раз туда спустился. Даже ради сотни девственниц, нет! Что ему с ними со всеми делать? Пожалуй, столько он не сожрет и не перетрахает. По крайней мере, до того, как Сифа его убьет. Однако, придя к источнику запаха, Тревор не увидел никаких девственниц. Это была чья-то комната, самая обыкновенная на вид, не запертая вообще. На всякий случай Бельмонт с опаской поводил рукой перед проемом, но нет, никаких печатей наложено не было. Тогда он осторожно открыл и сразу же увидел Сен-Жермена, лежащего одетым на полу возле кровати: вся поза говорила о том, что он куда-то полз, правая рука неловко лежит вытянутой на полу, словно он пытался достать нечто невидимое. Крови на полу нет, следов борьбы — тоже. - Хреново… - протянул Тревор. Ему не нужно было щупать пульс, он и так слышал, что сердце не билось, и чувствовал изменение запаха. Алхимик вроде бы называл себя бессмертным. Но вот, смотрите, помер, как самый обыкновенный смертный. И как он объяснит это Алукарду? Привет, Адриан, смотри, твой очередной приятель отправился на тот свет. Но ты не переживай, я нашел твою лопату и похоронил его, как полагается. Не как Дракулу, которого мы даже не помогли отмыть с пола. - Блять, - вздохнул охотник, - ну что за напасть! Он с сожалением осмотрел умиротворенное лицо Сен-Жермена: похоже, у алхимика встало сердце, он вряд ли понял, в какой момент умер. Глаза закрыты. Видел что-то свое. Может быть, ее? Ту, которую всегда искал. Тревор присел рядом, коснулся разбитых песочных часов на цепочке, перевернул их, но песок так и не посыпался обратно. Очень странно. Бельмонт решил оставить часы в покое. На разворошенной постели нашелся треугольный дневник, почти все страницы исписаны убористым почерком. Латынь, да еще и классическая. Бегло пролистав, Тревор решил, что он потом обязательно почитает. Не сегодня. Или Алукард почитает. Вдруг там что-то написано о том, почему Сен-Жермен помер. Или о том, кому он завещал… э… что он там мог завещать? Насколько Бельмонт знал, алхимик был гол как сокол. Надо бы вызвать Алукарда по зеркалу… Тревор с неохотой подумал о такой возможности. А вдруг он и правда расстроится? Лучше приедет, и узнает. Уже по факту, тут хотя бы Тревор сможет его утешить как-нибудь. Например, изобьет. За то, что бросил больного старика в одиночестве, удрав с его, Тревора, женой. Рассудив таким образом, Бельмонт посмотрел на небо: до рассвета еще пара часов, как-нибудь управится. Не оставлять же Сен-Жермена здесь. В замке водились крысы. __________________ *я решила не давать имя возлюбленной Сен-Жермена