Кастлванский синдром

- Оно работает! Представляешь, Бельмонт, у нас получилось! – голос Сифы вырвал Тревора из сна, глубокого, как океанские волны. Он с трудом открыл глаза. Где он? Какой сейчас год? Почему ему снилось, будто мама была здесь? Ходила неслышными шагами, расставляя предметы на свои места, убирая разбросанные игрушки, смахивая пыль? Чтобы, когда он проснулся, комната вновь сияла безукоризненной чистотой, а широкий солнечный луч туго упирался в тяжелые портьеры, не в силах пробить их, только оставляя на полотне раскаленное золотое пятно. И тогда наступило бы утро, благословенное и утраченное утро его детства, а впереди бы ждал летний безмятежный день, когда Тревор носился бы по двору, играя в охотника, или прятался в ветвях узловатого старого дерева, представляя, будто это его башня, а сам он – король затерянного королевства, одинокий, гордый король-волшебник, у которого полно таких же волшебных подданных. - Господи, Сифа, обязательно так кричать? Она упиралась руками в постель по обе стороны от его головы, нависая сверху, и синие глаза сверкали от радости, от гордости и самодовольного счастья. Похоже, пока он спал, много чего произошло, и сейчас определенно было не утро и даже не день, а лучи солнца, уже ускользающего из этого мира за кромку горизонта, не достигали поместья Бельмонтов в этот час, когда его закрывала тень замка Дракулы. - Мне снился такой хороший сон... - Мы собрали устройство, и оно работает! – уже тише произнесла Сифа, садясь на постели рядом с ним. Алукард вошел в комнату: он казался утомленным, но довольным, бледное лицо с тенью улыбки не выглядело злым, скорее, проницательным и умным, как раньше. - Пока ты спал, мы закончили, - известил он Бельмонта. - И... и что теперь? Тревор помнил слова Алукарда о том, что после починки устройства ораторов он перекинет замок так далеко, как только сможет. В неизведанные земли далеко за краем карты. В пустыню, полную только льда или песка. На поверхность Бетельгейзе. Куда угодно, лишь бы оказаться подальше от Тревора Бельмонта. Тревор впился напряженным взглядом в лицо дампира. Тот казался безмятежным, едва ли он задумал какую-то жестокую шутку, но кто его знает? Если бы все чудовища выглядели, как чудовища, мир бы стал намного проще. - Ты уйдешь? Тревор не сумел найти слова, чтобы не спрашивать в лоб, и молчать тоже не смог. Теперь Алукард уйдет? Навсегда исчезнет из его жизни? Как исчезает все: детство, мама, вчерашний день, даже память? Хочет ли он этого? Определенно, да! И определенно, нет. Но ведь Сифа вновь будет принадлежать только ему, не придется прокручивать в голове их разговоры, взгляды и ласки. Не придется постоянно думать о том, что этот уебок трахает его жену. Не придется думать также и о том, что и его самого Алукард не обошел своим вниманием. Не только жену, Тревор. Я могу выебать также и тебя, и признай, тебе этого хочется. Навязчивое желание, возникающее в любое время суток, но особенно острое и невыносимое, когда луна поднимается высоко над горизонтом, желание сродни жажде крови, близость, которой не хочется сопротивляться. Желание коснуться его и ощутить ответное прикосновение. Целовать его, быть с ним, принадлежать ему. При мысли, что Алукард уйдет и все закончится, у Тревора появлялась боль в сердце. Это не может вот так закончиться! Не сейчас, нет, он еще не готов! Взгляд Бельмонта переметнулся с Алукарда на Сифу. Почему она так радуется? Неужели... он позвал ее с собой, и теперь они бросят Тревора тут одного? Месть, зашедшая так далеко, что ее уже невозможно остановить. Двигающаяся по инерции в ад, где только выжженная земля и отчаяние. - А ты хочешь, чтобы я ушел? – спросил его Алукард откуда-то издалека, из другой версии реальности, где не было этой боли, в которую проваливался Тревор. - С тобой точно все в порядке? – встревожилась Сифа, наконец, заметив его остановившийся взгляд, - в последнее время ты слишком много пьешь, Бельмонт. Хоть ты и вампир, надо понимать границы. Я не смогу спать с тобой, если твой интеллект будет как у овцы! - Все нормально. С моим интеллектом тоже, не о чем беспокоиться. - Тогда ты не будешь против, если мы активируем устройство прямо сейчас? - Нет, я не против, делайте, что хотите. - Мы перебросим поместье, Тревор! – понимая, что до него не доходит, пояснила Бельнадес, - вместе со всем, что в нем находится, вместе с тобой и этой кроватью, где ты лежишь. - О, - произнес Бельмонт коротко, - прямо все поместье? - Ну да, разумеется! Оно будет перемещаться в точности, как замок Дракулы, только у нас возникли некоторые заминки с источником энергии... пока мы не нашли альтернативу, устройство будет запускать Алукард. Но мы планируем попробовать заменить его тобой! В конце концов, ты был прав, это вампирская магия, придуманная вампирами для вампиров, так что... – Бельнадес многозначительно развела руками. - И... куда вы его намерены переместить? – в голове не укладывалось, что поместье Бельмонтов, то самое, которое веками стояло на этом клочке земли, вдруг отправится путешествовать по свету. Как престарелая тетушка, которая давно уже не покидает своей спальни, вдруг бы объявила, что намерена нанести парочку визитов, а может, и поехать куда-нибудь на лето, в какое-то приятное курортное место подальше от надоевшего дома. Бельмонт хлопал глазами, все еще пытаясь стряхнуть с себя остатки сна. Кажется, вчера он и правда перебрал, голова была тяжелая, словно туда налили свинца. - Куда-нибудь, где он не разнесет чьи-то дома, как было в Бреилле. Алукард знает симпатичные острова, мы попробуем перебросить поместье туда. - Но эти острова совсем пустые, - напомнил Цепеш, - вряд ли это хорошая идея, если мы там застрянем. У нас кончатся запасы, и тогда Тревор съест вначале тебя, а потом попробует съесть и меня тоже, - он сложил руки на груди, застыв возле кровати и меряя Бельмонта желтым взглядом сверху вниз. Тревор, взлохмаченный, раздетый и сонный, почувствовал, что краснеет. - Можно подумать, я один здесь пью чужую кровь! – парировал он, спуская босые ноги на пол и потянувшись за своей рубашкой. Рубашка обнаружилась сложенной на тумбе возле постели, но это, определенно, была не его вчерашняя рубашка. Ту Сифа вероятно сожгла или распределила на тряпки для мытья пола. Как расточительно. - Просто я могу долго голодать, а ты нет. - Намекаешь, что я слишком прожорливый? – вскинулся Тревор. - Потому что ты такой и есть, Бельмонт. Разве не ты сожрал всех крыс в моем замке? – Алукард насмешливо и чуть брезгливо улыбнулся. О, конечно, ты ведь слишком аристократичный, воспитанный, уточненный и прекрасный, чтобы есть крыс. - Это не то, что ты думаешь... мне вовсе не нравится есть крыс, просто... - Так ты не чувствуешь себя убийцей? Но, Тревор, мы – те, кто мы есть, и чем скорее ты это признаешь... - Заткнись! Когда Бельмонт оделся, они направились в одну из башенок поместья, в которой Сифа с Алукардом смонтировали части устройства. Башенка была прямоугольной с конической крышей, что делало чердак крайне привлекательным для детских игр. Бельмонт отлично помнил себя здесь, занятого постройкой домика из старых коробок или лазаньем по узеньким лестницам, ведущим на самую вершину. Эти лестницы одна опаснее другой: кое-где они прилепились к стенам, едва ли составляя в ширину один стертый от времени камень, на ступеньку даже не всегда можно было поставить обе ноги сразу, а перил у них не было с момента постройки. Другие, деревянные, шаткие, опасно покачивающиеся и скрипучие, приводили Бельмонта в восторг. Лазая по ним, можно представлять себя рыцарем, берущим штурмом вражеский замок. У этих были перила, поэтому штурмовать их не так опасно, как с лестницами первого типа. Однажды ступенька обломилась под его ногой, и Тревор упал, больно расшибившись о камни. Пыль, золотая в солнечных лучах, поднялась огненным столбом. У него осталась ссадина на спине и смутный страх высоты, притупившийся и невнятный от времени. Но самым примечательным в башне было витражное окно. Огромное, занимающее всю западную стену, прямоугольное, с золотым фамильным гербом в центре. Некоторые стекла вывалились, другие – треснули, а их цвета поблекли и запылились, но, когда солнечные лучи проходили сквозь витражные плитки, преломляясь тысячей радуг, они казались такими же яркими и умытыми, как в самый первый день. Теперь окно наполовину скрыл циклопический механизм. Устройство подпирало собой стропила башни, вознося свою металлическую башку в темноту, а его плечи, ссутуленные от тесноты, втискивались в старые каменные стены как плечи великана или тролля, превращенного в магию и металл с первым лучами солнца. Гигантские шестерни, вложенные одна в другую, сочащиеся смазкой, казались сочленениями доисторического чудовища, хотя Бельмонт знал: им всего-то пара лет от роду. Сифа закупила их в одной северной кузнице. Их доставил целый караван лохматых быков, широких и приземистых, таких тяжелых, что под их копытами гнулась сама земля. Над небольшой свободной площадкой в центре, прямо в воздухе, висел магический икосаэдр. Металлический двадцатигранник, в точности такой же, как в замке Дракулы. Стоя в дверях, Тревор ощутил давящую силу, распространяющуюся от этого места. Казалось, кто-то выкроил кусок самой густой тьмы из безлунной ночи или со дна древнего дольмена, куда солнце проникает только несколько дней в году. Скрутил в тугой жгут, как прачка скручивает белье, черное словно сажа. Дремлющая могущественная сила, заключенная в двадцать граней и уродливую металлическую реакторную, сложенная пружина, готовая распрямиться в любой момент, и удар будет столь сильным, что, пожалуй, и правда забросит их на Бетельгейзе. Тревор невольно втянул голову в плечи. Но Алукард спокойно прошел на площадку. Стянул черную перчатку, прихватив ее зубами на среднем пальце. И протянул руку к ключу. - Стой, подожди, ты точно уверен, что мы можем это сделать? – услышал Бельмонт собственный хриплый голос, - а Рихтер? Он в безопасности? - Ораторы увезли его в город на ярмарку еще утром, - пояснила Сифа тоном, которым говорят очевидное, - он не вернется, пока не попробует все аттракционы, не зайдет в каждую палатку уродов и глотателей шпаг, метателей ножей – этих в особенности, не посмотрит на замороженную женщину и прочие сомнительные чудеса. И, конечно, пока не слопает все сладости, что там продают. Волноваться не о чем, в поместье нет никого, кроме нас троих. Бельмонт молчал, и Сифа восприняла это как согласие. - Начинаем? - Ты уверена в своем решении? Мои острова не только пустые, но и опасные. Если мы промажем, то можем угодить в ужасный водоворот, перемалывающий корабли, как щепки, и тогда мы навеки погрузимся в неизведанные морские бездны, в место, куда причаливает сам дьявол, если, конечно, я не смогу прыгнуть еще раз и вытащить оттуда поместье.* - Я уверена, что ты правильно задал координаты, Алукард. И нам точно хватит мощности. - Хорошо. Цепеш вновь отвернулся от них, рука потянулась к ключу, и на этот раз Тревор ощутил, как пружина разгибается, как расправляются великаньи плечи. Тугая волна магии ударила его в лицо, грани икосаэдра нехотя отодвинулись друг от друга, а затем механическим движением разлетелись на положенное расстояние, пропуская золотое сияние. Светлые волосы Адриана встрепал магический ветер, дующий прямиком с той стороны вселенной. Поместье охватила дрожь. В глазах резко потемнело, как будто Тревор выпрямился слишком быстро. Что-то изменилось, но что, Бельмонт понял только когда увидел, как дымится его плечо и рука: он стоял в пятне солнечного света, падающего сквозь витраж, хотя минуту назад был ранний вечер и сумерки начинали сгущаться. - Твою мать! – Тревор отшатнулся в спасительную тень, хлопая себя по дымящейся одежде, - мы что, правда переместились куда-то? - Да! Все получилось! Мы переместились! – Сифа бросилась обнимать его и Алукарда. Притянутый к камзолу Цепеша помимо воли, Бельмонт ощутил его запах. Пахло магией и молниями. - Вопрос, попали ли мы куда планировали. Сифа с Алукардом подошли к окну, показывая другу другу подробности ландшафта. Кажется, это были те самые острова, Цепеш умудрился даже поставить поместье именно туда, где стоял его замок. - Все правильно! Устройство действительно работает! – Сифа практически подпрыгивала от радости. Спустя столько попыток у нее наконец получилось! - И что, теперь мы сможем перемещаться, куда захотим? Даже в ад? – недоверчиво спросил Тревор, не рискуя тоже выглядывать в окно. - Если мы можем перемещаться, куда захотим, зачем нам перемещаться в ад? – искренне удивился Алукард. Он улыбался. Сифа обнимала его, а он обнимал ее, но смотрели оба на Тревора, который стоял на самой кромке тени и цветного витражного света. - Действительно, зачем, - пробормотал Бельмонт. _______________ *Алукард перемещается на Лофотенские острова. Мальстрем - знаменитое природное явление Норвегии, зловещий водоворот, о котором писал Эдгар По в рассказе «Низвержение в Мальстрем».