Проклятые поэты

      Пейзаж перед глазами начинал плыть, медленно сменяясь на однотонно-зелёную картину деревьев и кустарников с широкими полями травы, пока две фигуры медленно двигались вперёд. Меж их ног весело скакала собака, при этом лая на всё подряд, иногда перескакивая появляющееся на дороге подпространство под тихий смех с перешёптываниями.       — Ха-ха, Мари, ты видел, он даже это перепрыгнул! — весело отзывался Артюр, иногда подхватывая мужчину под руку, дабы тот совсем уж не отставал. Казалось, его совершенно не заботила недавняя выходка в поезде и тот факт, что остаток пути им придётся пройти пеша — наоборот, он словно был даже рад этому, и Верлен с удовольствием бы тоже подхватил это ребячество, вот только мужчину одолевали совсем другие тяготы.       Стоит начать с того, что в Париже ему не приходилось гулять так продолжительно, и хвала всем богам, что они наградили его такой чудесной способностью, которая помогала перемещать чемоданы, иначе этот путь можно было назвать дорогой в ад, не иначе! Ну а продолжить этот список могла элементарная погода, ведь тучи сгущались слишком быстро, а воздух весь пропитался сыростью, пока в лицо норовил ударить ветер, приносящий с собой сухие листья и пыль. Одним словом, у них не было крыши над головой, что откровенно говоря мешало оптимизму Поля, пока Артюр отмахивался от него своей способностью, но… Этот вариант ведь тоже был не вечным.       Им был необходим отдых, тепло и еда, а если Рембо вдруг попытается удержать своё подпространство на протяжении всей ночи, то это принесёт лишь проблемы, ведь после ему всё равно будет необходим здоровый сон, а мокрая трава после дождя подобного не могла увы обеспечить.       — Очень рад за вас двоих, но лучше бы тебе сейчас не испытывать этого пса, а поискать на этом пустыре нам убежище, ладно? Не хочу прятаться от дождя под деревом, а если ещё и молнии будут, то это совсем уж плохая идея, — с ноткой усталости в голосе шипел мужчина, периодически поглядывая на довольного пса, из-за которого они теперь были вынуждены искать альтернативные способы добраться хоть до какого-то укрытия. — Мы ведь могли просто оставить его, Николя…       — Не-а! Позволь спросить, смог бы ты после такого спать крепким сном, если бы мы высадили только его, а? — без тени презрения поинтересовался Артюр, видно попытавшись воззвать к мукам совести своего партнёра, на что Поль без тени стыда сухо пожал плечами:       — Если ты имеешь в виду сон в поезде, с крышей над головой, отсутствием ветра и насекомых, наличием еды и воды, а также тёплого одеяла и подушки, то ответ очевиден — да, я бы спал крепким сном и даже не стал ворочаться.       — Мари! — то ли Рембо хотел сдержать улыбку, то ли с натянутым укором произнёс чужое имя, вновь прильнув к его плечу, дабы за него уцепиться. — Не думай, что лишь один ты из нас взрослый и обязан думать о ночлеге, пока я веселюсь! — в голове Верлена на секунду промелькнула мысль, а-ля: «Пока всё выглядит именно так», но дабы не обижать своего любовника, ненароком задев его самостоятельность, Поль тактично промолчал, лишь немо вопрошая, что же тот мог придумать. — Вообще-то, я бы не хотел пользоваться этой ситуацией при таких обстоятельствах… Вернее, я бы никогда не хотел пользоваться этой ситуацией, но если память меня не подводит, здесь всего в паре километрах располагается мой родительский дом. Думаю, матушка будет не сильно против, если мы займём мою старую спальню, хотя кто её знает, — на этих словах Артюр пожал плечами, словно ему вдруг стало безразлично, куда они теперь направляются. — Может, уже нарожала ещё детей, и те заняли мой скромный угол — посмотрим.       Поль выразительно приподнял брови, но, честно говоря, был не особо удивлён подобным выражениям со стороны Артюра, учитывая, как нелестно он отзывался о своей семье и ранее, но сейчас…       — Главное, не ляпни что-нибудь ей в лицо, mon âme, один раз она уже выставила тебя за порог дома, но сейчас мы оба устали, и нам следует отдохнуть, — мужчина старательно делал акцент на том, что Артюр сейчас был не один, и если юноша ещё готов спать в дождь под деревом, то вот Верлен к такой жизни не успел приспособиться, на что Рембо только тц-кнул языком, мягко улыбнувшись в ответ:       — Моя мать… Уж точно должна знать, кто ты такой — не зря ведь я зачитывал ей твои стихи за общим ужином! — но вместо ожидаемого воодушевления, которого добивался Рембо, он получил лишь обречённый вздох, вопросительно уставившись на партнёра.       Поль был в неудобном положении, особенно учитывая то, как Артюр старался его поддержать, и расстраивать партнёра хотелось меньше всего в этой ситуации, но стоит посмотреть правде в глаза — всего пару дней назад он был тем самым великим поэтом, чей талант признавали многие, а теперь! Сейчас он был скитальцем, не имеющим даже собственного дома, да и стоит ли говорить о том, что Рембо теперь тоже от него зависел? Не напрямую, даже если сам юноша этого не признает, но кто-то должен был заботиться о нём и хотя бы немного переживать за то, чем они будут питаться хотя бы этим вечером.       …И Поль бы многое сейчас отдал, чтобы развернуться и начать идти обратно в Париж, вернуться домой, снова сесть за перо под крики и претензии ненавистной Матильды, снова загнать себя в этот угол, просто потому что будущий исход был ему известен, но… Он бы отдал многое, но не Артюра, а это буквально единственное, что сейчас у него было.       — Хорошо, Николя, — наконец подал голос мужчина, аккуратно перехватывая руку партнёра, поднося её тыльную сторону к губам. — Но косвенное знакомство с твоей матушкой через мои стихи не в счёт, так что тебе придётся всё же представить нас лично.

***

      Единственное, чего больше всего не желал Верлен, случилось. Они попали под дождь, да ещё и вперемешку с холодным ветром, который норовил ударить тяжёлыми каплями как можно сильнее, будто Матильда и вправду была ведьмой, передавая тем самым свою пощёчину бывшему мужу. Впрочем, это даже могло сыграть им на руку, если так подумать.       Родительский дом Артюра располагался относительно не так уж и далеко, если сравнивать с пройденным расстоянием от Парижа, и за то время, что они шли, оба мужчины смогли принять самый безнадёжный вид из всех, дабы перед их носами тут же не захлопнули дверь, не дав высказаться. Оставалось лишь надеяться, что та женщина, которая смогла выставить за порог дома родного сына, не поступит так же с ним и сейчас.       Рембо с каплей неуверенности постучал в дверь, словно был готов к худшему, а точнее, что его не просто не впустят, а ещё и словесно перемолотят все косточки, но к его же облегчению, дверь никто не открыл.       — Что ж, видимо никого нет, э-э, — юноша натянуто усмехнулся, почесав затылок, пока Верлен с ноткой недоверия приподнял одну бровь, кивнув на верх:       — На втором этаже горит свет, мы оба это видели, — Артюр виновато приподнял уголки губ, тем самым вызвав в мужчине некоторое сопереживание — Поль был не особо хорошо знаком со всей семейной трагедией Рембо, но прекрасно понимал, что его партнёр уже делал ему огромное одолжение тем, что привёл сюда, не предложив укрываться от дождя способностями, и всё, что мог сделать мужчина, это поддержать его в такой ситуации, а не давить. — Послушай, Николя, если твоя матушка… Будет нелестно к тебе относиться, поверь, я не заставлю тебя испытывать судьбу и терпеть это, хорошо? Этот дом здесь не единственный, найдём, у кого можно переночевать, но будет неплохо, если нас не заставят дальше скитаться под дождём.       — Да, ты прав, просто… — Артюр нерешительно закусил губу, видно пытаясь подобрать нужные слова в оправдание своей тревоги, но стоило ему вновь раскрыть рот, как дверь всё же скрипнула, а по дереву лязгнул железный замок, оповещая об открытии.       Секунда, и оба мужчины удостоились не самого радушного взгляда молодой девушки, которая в полутьме поднесла к их лицу фонарь, решив нисколько не церемониться с гостями, пока свет не перебежал на лицо Артюра, которое девушка тут же признала, кинувшись ему на плечи:       — Жан Николя, ты вернулся! — закричала она, вот только этот голос… Он был молод, он был звонок и из-за этого резал слух уставшего Верлена, который невольно поёжился, переводя всё внимание на лампу, дабы та случаем не подпалила Артюру волосы или одежду. — Где ты был так долго? Матушка тебя обыскалась, все соседи говорят: «Катрин утопила его как котёнка», но ты такой огромный, что тебя ни утопить, ни по лицу вдарить, ха-ха!       — Я тоже рад тебя видеть, — грубо, но с улыбкой фыркнул Рембо, похлопав девушку по плечу, тем самым прося отстраниться. — Катрин бы утопила любого, как котёнка, даже меня, уж не сомневайся! К слову, она впустит меня на ночь или снова выгонит, как считаешь?       — Ну… — этот вопрос явно ставил молодую особу в тупик, отчего Полю невольно стало даже забавно наблюдать за этой картиной — по всей видимости, девушка приходилась Артюру сестрой, тянула на шестнадцать лет, а ещё была так откровенна и проста, что все её эмоции сменяли друг друга в зависимости от обстановки. То была черта таких людей, никогда не знавших городской жизни — они либо ужасные брюзги, либо же вот, все эмоции напоказ. И не сказать, что это было такой ужасной чертой, скорее, могло поставить в очень неловкое положение собеседника. — Не знаю, — честно призналась девушка, поведя плечами, пока её взгляд мельком не зацепился за Верлена. — Мать уже надумала себе, что ты вернёшься и приведёшь сюда кого-то! Правда, думала она о какой-нибудь «несчастной с животом», а это, кхм… Не совсем похоже на её представление.       Артюр густо покраснел, бессильно скрывая лицо рукой, пока девушка не убрала фонарь в сторону, дабы совсем уж не смущать брата, а затем отступила в сторону, как бы давая понять, что разговаривать на пороге слишком неудобно.       — Откуда у нашей матери такие мысли? — стыдливо прошипел Артюр, пропуская Верлена вперёд, пока тот уже откровенно веселился, даже не думая скрыть улыбку. — Я бы не стал приводить сюда девушку, уж тем более беременную, чтобы не стеснять её вами! А это, — он подхватил Поля под локоть, тем самым прижимая мужчину к себе, словно прижимал плюшевого медведя. — Тот, о ком я вам постоянно говорил, Поль Верлен! И уж поверь, его бы я тоже сюда не приводил, но так сложились обстоятельства, и нам теперь нужен ночлег.       — А что такого, стыдишься родного дома? — юная дама тут же встрепенулась, уперевшись руками в бока, и словно угрожающе наклонила голову в бок, как бы намекая, что Рембо был не в том положении, чтобы жаловаться на то место, где ему могут предоставить ночлег. Вот только Артюр, кажется, не был склонным к тому, чтобы сразу же начинать ластиться и строить из себя паиньку — чего стоят его первые выходки на пьяную голову при их знакомстве! — Ты ведь всё равно ошиваешься здесь каждый раз, когда у тебя нет денег, даже сейчас! И нисколько не помогаешь матери, а потом ждёшь, что она не будет выгонять такого нахлебника со своей шеи!       — Ох, да замолчи! — без какого-то даже намёка на ласку отрезал Артюр, уже было собираясь добавить что-то ещё, к своему не самому лестному ответу, но в дом наконец-то вбежала собака, пачкая мокрыми лапами пол, а затем и вовсе отряхивая шерсть, видно, чувствуя себя в новом месте, как в родной конуре. Что уж говорить… Дом и вправду был маленьким, и у Верлена на уме точно так же вертелось это слово в качестве сравнения, но дабы не задевать девушку и, предположительно, Рембо, он прикусил язык.       — Жан Николя Артюр, ты-! Эта псина твоя, что ли? — завизжала его сестра, тут же хватая испачкавшееся платье за края, скрываясь в одной из комнат. В коридоре тут же сделалось очень неуютно из-за темноты, ведь лампу девушка тоже унесла с собой, и пока до ушей доносились её приглушённые ругательства в сторону брата и этой самой собаки, Рембо мог лишь растерянно вздыхать, не имея в себе сил хоть как-то улучшить ситуацию.       — Мне жаль, — тихо прозвучал его голос где-то совсем близко, пока Верлен ощущал это нерешительное прикосновение к своей талии, после которого Артюр без стеснения принялся его обнимать, расслабленно опуская подбородок на плечо. — Мне не стоит показывать себя с такой стороны, как я ругаюсь с близкими, словно мы какие-то звери, но… Само нахождение здесь уже меня бесит.       Мужчина прислушивался к тихому голосу с ноткой натяжения в нём, словно боялся спугнуть эту ласку и минутное откровение, но из его груди всё же послышался невольный смешок, заставивший Рембо напрячься.       — Николя, разве же я заслуживаю этих извинений? В особенности после того, как ты видел и слышал наши ссоры с Матильдой! Да и разве же я могу предпочитать лишь твою нежную сторону, отказываясь от той вспыльчивой натуры, которая всегда меня восхищает?       Артюр растерянно забегал глазами по окружению, будучи не в силах оторваться от чужого тела, пока на душе становилось невероятно спокойно. На секунду он даже умудрился позабыть, что находится в собственном доме, где вот-вот может появиться его мать и вновь начнёт отчитывать сына за его побег, либо же сестра, чьи крики были до сих пор слышны. Сейчас его это просто не волновало, потому что то, как нежно Поль произносил это «Николя», без тени упрёка и недовольства, и то, как хорошо он умел сохранять спокойствие — всё это было необходимо для Рембо, как воздух, и только с Верленом он это получал.       — Mon ange… — беспомощно пролепетал Рембо, не имея возможности собрать в кучку даже собственные мысли, так что о словах и вовсе говорить было нечего. Он лишь пытался выразить всю свою благодарность за поддержку одной фразой, но внутри всё надломилось в эту самую секунду, стоило ему услышать скрип половиц, доносившийся с лестницы.       Отстранился он почти моментально, лишь оставив короткий тлеющий поцелуй на щеке Верлена, и спешно собрался с мыслями, видно, не желая показывать даже намёка на собственную слабость перед матерью. Женщина будто нарочно спускалась очень медленно, будто знала, как внутри всё затаилось от её приближения, и даже Поль не мог испытать того былого равнодушия, какое было с ним при разговоре с сестрой Артюра.       В этот момент его охватывала лёгкая тревога, но вовсе не из-за себя или того факта, что их могут выпроводить, а из-за Артюра — как на него могла повлиять эта встреча, разозлить, опечалить, обрадовать…? Все эти варианты крутились в голове, жужжа похлеще, чем целый рой пчёл, пока Верлен продолжал всматриваться в темноту, завидев черты очень грубого, женского лица, точно так же обременённого лучами маленького огонька на конце свечи.       В этом минутном молчании, казавшемся им бесконечном, Поль невольно захотел отвести взгляд, лишь бы не видеть лицо этой несчастной женщины — именно несчастной, хоть и на вид она могла показаться скорее чёрствой, злой, надменной, но уж точно ничем не опечаленной. Её сморщенный лоб, загорелая кожа и замозоленные пальцы давали ясно понять, как много она трудилась физически, а той сдержанности и сухости в её взгляде, с которыми которым она скрывала эмоции, могли позавидовать даже самые высокопоставленные чины и аристократы. Именно аристократы, а не аристократки — женщине обычно не пристало выглядеть так, как выглядела эта безжизненная фигура, что наталкивало на вполне очевидные мысли.       «У Артюра не было отца, и вот, кто взял на себя роль сразу обоих родителей», — пронеслось в сознании Верлена, но мужчина сразу же постыдился своего любопытства в такого рода тонкостях. Если Рембо захочет — сам поведает о своей семье, а пытаться докапываться до правды, анализируя его мать, было сейчас просто не к месту.       — Явился, — сухо бросила женщина, даже не взглянув на Верлена. Честно говоря, когда Артюр упоминал, что читал его стихи своей матери, Поль надеялся на немного более… тёплый приём? Ах, как наивны были эти ожидания, если сейчас всмотреться в эту суровую реальность. — Где тебя носило? — всё так же чёрство спрашивала женщина, словно пыталась пристыдить сына, и уже планировала долгую тираду о том, как беспокоилась, как страдала, и сколько без принёс его уход.       — Там, где твоя нога в жизни не побывает, — с таким же равнодушием отрезал Рембо, чем смог искренне удивить Верлена, ведь он нисколько не стеснялся перечить этой грозной женщине, глядя прямо в глаза, что не сказать о Поле, который, мягко говоря, уже выискивал пути отступления.       Казалось, эти двое вот-вот накинуться друг на друга с револьверами и пристрелят прямо здесь, одновременно, впрочем, им для этого не нужно было даже оружие! Они и взглядами прекрасно справлялись с этой задачей, пока он не решил наконец выступить вперёд с целью сгладить углы:       — Эм, мадам, прошу прощения за свою грубость, — хотя есть ли разница деревенской женщине, что кто-то третий встревает посреди разговора? — Меня зовут Поль Верлен, я поэт, и мы с вашим сыном прибыли сюда из Парижа. Так уж сложилось, что нам сейчас негде переждать дождь, поэтому Артюр предложил прийти сюда.       Верлен почти моментально пожалел о том, что вообще раскрыл рот, едва эта женщина смерила его взглядом, почти не скрывая своего недовольства, словно она видела перед собой не уважаемого поэта, а назойливую муху, что вечно жужжала рядом. И Поль бы оскорбился, будь это кто угодно, но в данной конкретной ситуации он лишь опасался сделать хуже и тем самым перекинуть гнев на Артюра.       — Моя комната занята? — сухо поинтересовался Рембо, решив вытащить любовника из его затруднительного положения в переговорах, но со стороны это больше напоминало то, как он, под стать матери, решил вовсе проигнорировать чужое встревание в разговор.       — Пока нет, — женщина намеренно выделила первое слово, будто хотела пригрозить, но Рембо лишь непринуждённо отозвался: «Отлично», сразу же хватая Поля под локоть, уводя того на второй этаж.       Оба мужчины почувствовали невероятное облегчение, спавшее с них за закрытой дверью комнаты — они хотели поскорее забыть, вырезать из памяти те секунды, как половицы скрипели под их ногами в мёртвой тишине, а мать Артюра продолжала хранить гробовое молчание, видно мысленно насылая на них ещё одну порчу, но… Главным оставался тот факт, что их не выставили на улицу.       — Это самый настоящий ад, — прошептал себе под нос Рембо, оглядевшись в тёмной комнате, пока не почувствовал рядом с ногами собачью шерсть. Юноша находился в полной прострации, от чего даже не слышал цокота когтей о дерево, видно успокоившись лишь сейчас, беспомощно прижимаясь к чужому плечу. — Прости за всё… это. Агх, какая же она стерва, только подумать! — всё секундное спокойствие тут же улетучилось, стоило Артюру взмахнуть руками, отгоняя от себя усталость, и зашагать по памяти в сторону узенькой постели, больше напоминающей доску с покрывалом, чем кровать.       — Разве? — натянуто усмехнулся Поль, стараясь не отставать от любовника, пока пёс беспомощно забивался под кровать, царапая когтями пыльные половицы, из-за чего был похож на половую тряпку, оставляя после себя мокрый след. — Она хотя бы не кричала, как Матильда или твоя сестра, что было довольно мило с её стороны.       — Ты пытался быть вежливым с ней, а в ответ получил этот взгляд- Тц, каждый раз, стоило мне провиниться, она смотрела так же! Словно Сатана в юбке, — резкие ругательства вдруг прервались, стоило половицам за дверью вновь скрипнуть. Несколько шагов были отчётливо слышны, пока уходящий не свернул в противоположную от комнаты сторону, что заставило Верлена невольно понизить голос:       — Николя, здесь очень тонкие стены, — с лёгкой улыбкой начал мужчина, видно стараясь сгладить все углы, дабы собственные слова, сказанные на эмоциях, не оказались позже для них решающим фактором этого ночлега. В конце концов, попытку придушить их двоих во сне подушками ещё никто не отменял! — Знаешь, меня тоже относительно беспокоят эмоции твоей матушки, эм… Если таковые вообще имеются. Но поверь, я больше оскорблюсь, если её поведение будет оказывать такое сильное воздействие на тебя, чем игнорирование моих слов.       — Мари, я… — Артюр хотел было возразить, из-за чего ответ вышел довольно резким, но стоило ему ощутить, как резал слух собственный голос от того тона, с которым он произнёс имя Верлена, как юноша тут же прикрыл глаза от безнадёжности, упав лицом прямо в подушку. Благо, та заглушила все дальнейшие ругательства, но некоторые из них Поль всё же сумел разобрать, опустившись рядом с Рембо на кровать. — …Какой же я идиот, — запыхаясь лепетал себе под нос Артюр, ощущая лишь мягкие прикосновения Верлена, в попытке успокоить его. — Мари… Прости пожалуйста. Не стоило приводить тебя сюда, эта женщина… Моя мать, она… Не тот человек, с которым я бы стал обоюдно тебя знакомить. Мне так стыдно, Мари… Прошу тебя, я-       — Николя, — резкий голос партнёра быстро вывел Рембо из собственного транса вины и стыда, что он даже приподнялся на локтях, опасаясь, что мужчина мог просто уйти — хотя куда? — но Верлен оставался рядом, старался держаться как можно ближе, при этом глядя на Артюра довольно воодушевлённо.       Кажется, с тем же взглядом юноша покидал поезд, держа на руках их пса, пока Верлен страдальчески препирался с контролёром, забирая их вещи, и вот теперь они умудрились поменяться местами при таких идиотских обстоятельствах!       Выждав небольшую паузу, Поль закусил губу, словно думал о том, что было бы лучшим аргументом в данной ситуации для предотвращения дальнейших извинений, но ничего дельного в голову так и не приходило. Ничего, кроме…

Ты знаешь, мудрецы с издавних пор мечтали (Хотя задача их разрешена едва ли) На языке небес прочесть судьбу людей И связь у каждого найти с звездой своей,

      Едва Поль смог озвучить эти назойливые, стихотворные мысли, напевая их для Рембо будто сочинял колыбельную, как заметил, с каким покоем и благоговением вслушивался в эти речи сам Артюр. Поэзия и вправду значила для них двоих очень многое, она свела их двоих, и сердце, трепещущее от собственной рифмы никак не ошиблось, подобрав для такого случая именно стихи, пока разум продолжал сочинять:

Насмешки злобные в ответ им раздавались, Хоть часто те смешны бывали, кто смеялись!.. Но тайна страшная пленила разум мой, Я знаю, кто рождён под вещею звездой

      На этих словах мужчина приобнял Артюра за плечи, опускаясь на подушку рядом с ним. Сложно было сказать, что именно испытывал Рембо в этот самый момент… Вернее, что испытывали они оба. Поль старался поддержать его изо всех сил, а что же получал в ответ? Усталость и какую-то непонятную безнадёжность со стороны Артюра, хоть и в его глазах на секунду заблестел тихий огонёк воодушевления.       — Мари, я… — слова застревали в горле, будто огромный ком, но стоило юноше вновь вспомнить всю ту нежность и ласку, с которой Верлен обращался к нему через этот стих, как Рембо наконец сдался, отпуская неприятные эмоции, связанные с матерью, и тихо прошептал, попутно прижимаясь в ответ: — Спасибо тебе. Ты рядом со мной, и для меня это важно, Мари. В этом доме я и вправду ощущаю себя просто ужасно, но ты успокаиваешь меня, и я благодарен тебе за это.       — Mon âme, разве же я могу просто закрыть глаза на твою тревогу, когда испытываю её, будто свою собственную? — саркастично поинтересовался мужчина, хоть и его голос всё же выдавал нотки откровенного замешательства — не такую благодарность он хотел получить, и не таким способом.       Вместо ответа, который здесь и не требовался, Артюр лишь смог потянуть Верлена на себя, мягко целуя его в уголок губ и прижимаясь к мужчине максимально близко, вдыхая его приятный, терпкий аромат одеколона, который оставался тенью на одежде и длинных, немного растрепавшихся после дождя волосах. Поль пах приятно, успокаивающе, той самой выпечкой, которая всегда ютилась в их доме с Матильдой, запылившимися бумагами, лёгкой вечерней сыростью.       Поль пах словно его родной дом, коего у Рембо никогда не было — вернее, он нигде не чувствовал себя как дома, лишь существуя рядом с матерью с мыслью, что вот-вот уйдёт отсюда, так же, как и с Матильдой, ощущая себя спокойно лишь в те мгновения, когда они с Верленом оставались одни. Вот и теперь, он чувствовал себя спокойно наедине с мужчиной, когда мог прижаться к его груди, целовать его мягкие губы, обнимать и ощущать некую защиту рядом с ним.       Немного помолчав, Артюр неожиданно закопошился под боком у мужчины, пока вдруг не закинул на него ногу, тем самым прижимаясь ещё ближе, а затем и вовсе пряча лицо в изгибе чужой шеи, едва слышно зашептав:

Сатурна жёлтого, столь чтимого волхвами,

Тому Судьба грозит несчётными скорбями:

Смутится дух его тревожную мечтой,

Бессильный разум в нём замолкнет пред судьбой

      Оборвавшись на последнем слове, юноша хотел было продолжить рифму, но мог лишь выдохнуть горячий воздух прямо в шею Верлена, от чего у второго невольно прошлись приятные мурашки. Поль вдруг отстранился, видно желая заглянуть в чужое лицо в этот самый момент, и Рембо не был против этого, даже наоборот, поддавался всем манипуляциям партнёра, но вместо ожидаемых гляделок, тот вновь прильнул к его губам.       В этот раз поцелуй не был таким коротким и спешным, будто стеснительным, а наоборот, оказался очень медленным, неторопливым, трепетным. Конечно, дальше невидимой черты Поль не заходил, видно не желая спугнуть и без того зажатого в этой ситуации Артюра, пока тот словно подсолнух тянулся к лучам своего тёплого солнца, раскрывая каждый свой лепесток.       — Николя, — практически в самые губы прошептал Верлен, ненадолго отстранившись, пока его насильно не утянули в очередной поцелуй, но уже более требовательный, даже можно сказать жадный. Рембо прекрасно понимал, что Поль собирается спросить, вот только заготовленного ответа у него сейчас не было, поэтому он старался выплёскивать все свои чувства хотя бы телесно, вынудив мужчину приподняться на кровати, дабы нависнуть сверху. — Николя…!       Даже беспокойные нотки в голосе не смогли заставить Рембо отступить, как будто у него просто-напросто заканчивался кислород, и единственный способ его получить был через поцелуи. Впрочем, Поль и не выражал особых протестов, беспокоясь совершенно за другое, однако его слабость была направлена на то, чтобы беспомощно потакать Рембо.       Словно войдя во вкус, Верлен уже начинал перенимать инициативу, переходя жадными поцелуями на шею любовника, пока Артюр ответно блуждал по его груди ладонями, беспощадно расправляясь с одеждой, дабы поскорее её сорвать. Их увлечение казалось безрассудным, совершенно не к месту, а если ещё и добавить тонкость стен, то безумства им не занимать, но о каком стыде можно говорить с теми, кто прилюдно мочеиспустился на поэта или оставил жену ради беспамятной любви с другим мужчиной? Им двоим точно заготовлен отдельный котёл в аду, но сейчас плевать, абсолютно плевать, лишь бы чувствовать и дальше все эти поцелуи, прикасаться друг к другу, продолжать срывать одежду и быть вместе, только вдвоём!       Под кроватью вдруг раздался внушительный удар — пёс подскочил моментально, стоило рубашке упасть на пол, видно он заприметил в этой вещице что-то опасное, а потому решил напомнить о себе, что заставило мужчин замереть, в выжидающей тишине, а затем случилось худшее:       — Эта ведьма всё ещё жива!.. — раздражённо тц-кнул Артюр, стоило ему услышать очередной скрип половиц за дверью.       — Ты про свою матушку? — старался парировать Поль, как бы тонко намекая, что сейчас они находятся у неё в доме, и лишь по её милости или божьей не вынуждены прятаться от дождя под деревом.       — Да, я надеялся, что при виде меня она наконец покончит с собой и оставит мне хоть что-то в наследство, — фыркнул юноша, видно, растеряв весь свой настрой и закатив глаза, похлопал по месту на кровати рядом с собой, тем самым призывая Поля вернуться обратно.       Мужчина, словно облитый ледяной водой, глупо похлопал глазами, но протестовать не стал — настроение у Артюра менялось даже резче, чем у Матильды, что слегка удивляло, но было вполне объяснимо в данной ситуации.       — Николя, почему даже в стихах я слышу твою грусть, — вдруг подал голос Поль, спокойно обнимая юношу, дабы вернуть им хотя бы то близкое положение, в котором они находились, пока обменивались срифмованными на лету строчками. — Не поделишься со мной своими мыслями об этом?       — Я… — Рембо ненадолго замялся, вновь испытывая лёгкое угрызение совести — ему хотелось рассказать, хотелось открыть Верлену всю душу, нисколько не боясь, что мужчина может отвернуться, нет, Поль точно не отвернётся, но всё же внутри ему было не по себе даже от мысли, что придётся вывалить всё это на близкого человека, собственные переживания, которые он был готов замалчивать и обесценивать, даже если те могли действительно его задеть. — Это долгая история, Мари. Да и к тому же, не особо-то и интересная, — буркнул Артюр, как бы пытаясь отмахнуться.       — А разве мы торопимся? — всё не унимался Поль, коротко поцеловав юношу в висок. — Поверь, допытывать тебя я точно не стану, да и назойливо выпрашивать объяснений тоже — не потому, что мне без разницы, а потому что ты должен сам выбирать, делиться ли со мной такими вещами или нет, но… Как ты сказал, даже заядлый пьяница готов любить свою замызганную, крикливую жену, а если уж говорить о любви ребёнка к матери, то она всегда должна быть беспрекословной, и я не представляю, что именно должно случиться, чтобы родитель мог вызывать столько негативных эмоций, какой бы ситуация не была…       — Поль, — Рембо довольно резко прервал чужие рассуждения, явно ощутив неприязнь от того, как спокойно и точно пытался анализировать его ситуацию Верлен, и единственным выходом находил для себя только перевод стрелок. — Почему ты не любил Матильду? Вряд ли только из-за её криков, бестактной нянечки или отца. Многие женщины её статуса не умеют готовить и в принципе не представляют из себя никаких хозяек, так что её неумение тоже не служит причиной, тогда что же? Как в твоём случае не было места чувствам лишь из-за не того человека, так и в моём — родитель тоже может быть не тот.       — Это совершенно разные вещи, — спокойно отозвался Поль, видно не собираясь никак реагировать на такую очевидную провокацию. — Николя, не бери мои слова в штыки, прошу тебя. Если тебя задевает, что я лезу в это дело, то просто скажи, и мы закончим разговор на этом.       В эту секунду Артюр резко дёрнулся, ему просто хотелось придушить самого себя, либо же Верлена, но лишь потому, что мужчина не мог начать хотя бы маленькую перепалку с ним. Конечно, с объективной точки зрения, это было правильно и даже хорошо! Вот только Рембо не мог выплеснуть собственные разгоравшиеся чувства, от чего испытывал неимоверное удушье.       — Я не могу выразить ни физически, ни словесно, как мне сейчас плохо и хорошо одновременно! — отрезал Артюр, попутно отвернувшись от Верлена, нисколько не стесняясь скрипеть старенькой кроватью-доской. — С родными я хоть ссориться мог, а с сестрой так вообще подраться, но с тобой-! Ох… Ты слишком хороший, Мари…       — Ха-ха, так тебе что же, драка тут нужна? — нисколько не стесняясь своего громкого хохота, поинтересовался Верлен, бесцеремонно обнимая Рембо со спины. На лице юноши невольно тоже появилась улыбка, которую Поль так и не смог увидеть, а ответ прозвучал уже более снисходительно:       — С тобой я хотел заняться другим, но… Мать жива, и это плохо, — последние слова вновь прозвучали грубо, с очередным ругательством в придачу, но даже это Верлен был готов слушать перед сном, наслаждаясь тем песенным тоном, которое даже злоба не могла искоренить в голосе Артюра.       — Так тебе интереснее трахаться, когда за стенкой лежит труп? Сказал бы сразу, мы бы могли тогда не покидать мой дом, mon âme, — в этот раз Артюр просто не смог сдержать короткого смешка и дрожащих плеч, чем Поль был невероятно доволен — наконец-то ему удалось хоть немного вывести Рембо из того кокона, в который он себя загнал! — Так что скажешь, может вернёмся в Париж? Хоть завтра утром, а то я не привык спать на таких твёрдых досках.       — Ай-яй, Мари, не дискредитируй бедняков, — с улыбкой отозвался юноша, мягко погладив чужие ладони, крепко обвивавшие его талию. — Я готов рассмотреть твоё предложение, но лишь когда смогу утопить тебя в море, хорошо?       — Так вот зачем ты так хотел туда поехать! — игриво встрепенулся Верлен. — Тогда давай заранее отправим приглашение Матильде, а? И матушку твою прихватим — как там говорят, двух зайцев и что-то там ещё.       Рембо вновь подавил в себе усмешку, пока к горлу не подступил протяжный зевок, заставивший юношу ненадолго замолчать, пока Верлен заботливо натягивал на них двоих коротенькое одеяльце.       — Мари, — чуть подождав, позвал его Артюр, прижимаясь спиной ближе к чужой груди. В ответ послышалось короткое: «М?», а затем небольшая пауза, словно Рембо позабыл о том, что хотел сказать, пока в тишине не прозвучало певучее: — Bonne nuit, mon ange.