Театр потерянных душ

      – У нас в пятницу будет мероприятие здесь, поэтому к вашей свадьбе зал ещë не украшался, – говорил Женя Белиалам.       В зале на втором этаже сквозило прохладой, в которой отчëтливо читался удушающий аромат парфюма с ладаном и мхом. Окна были зашторены, оттого по помещению гулял полумрак, и только тонкая струйка света тянулась по полу из коридора сквозь полуприкрытые двери.       Белиалы сидели за прямоугольным столом следующим образом: Стефан и Изабелла – вместе, напротив – сëстры Каролина и Агнешка. Магдалена сидела слева от свëкра, сутулясь. Владислав же с необыкновенно пасмурным видом держался ближе к матери.       Женя чувствовал напряжение. Оно било по черепу набатом и кричало:       «Уходи отсюда!»       Маша стояла с Женей рядом, нервно постукивая острым носом туфли по плитке и спрятав руки за спиной.       – А как вы его собирались украшать, если наши декорации только на следующей неделе будут готовы? – спросила Изабелла, хмурясь.       Стефан был необычайно тих. Он даже не улыбался, а если нечаянно цеплялся с Женей глазами, тут же испуганно опускал их в пол.       Женя покосился на Машу, недоумевая: помнилось, Магдалена однажды уже выбирала украшения «Коммуны».       – А, вас, кажется, не было тогда, – попыталась объясниться Маша. – К нам на той неделе приезжали Стефан с женихом и невестой. Тогда я предложила наши украшения, и они Магдалене понравились, но если у вас всё давно заказано и даже почти готово...       – Магдалена? – перебила Изабелла, злобно сверкнув глазами. – Я ведь давно всë выбрала и заказала. Что за самодеятельность?       – Я же говорила вам, что те мне не нравится, – жалко проговорила Магдалена и взглянула на Женю и Машу, как будто ища в них защиту. – А Мария Сергеевна предложила украшения красивее. Я сказала, что хочу их.       Изабелла расправила плечи, демонстрируя крутой сбитень тела. Челюсть еë заметно напряглась, а голос зазвучал, подобно рыку злой медведицы:       – Ты слишком много хочешь, при этом ни разу не попытавшись оценить разумность своих желаний, – нарочито глянула на живот Магдалены. – А Марие Сергеевне не стоило влезать не в своë дело.       Маша стушевалась, только Женю эти слова поразили, будто ударом розг по спине, потому он, не давая никому опомниться, резко бросил:       – Мария Сергеевна выполняла свою работу. А вы для начала определитесь, кто что хочет, потом уже зовите нас.       Маша едва заметно толкнула Женю в бок, как бы намекая, что пора остановиться, но он не умолкал:       – Даю вам время, чтобы разрешить ваш спор. Зовите, когда будет окончательно решено, какие у вас декорации, меню и всë прочее.       Изабелла ахнула и хотела было что-то сказать, но Женя мигом покинул зал, подхватив под руку Машу. Донеслось лишь ядовитое: «Хам!»       – Женя, ты спятил?! – вскричала Маша, когда дверь захлопнулась. – Хочешь нашу репутацию похоронить?       – Плевать я хотел на эту репутацию! Одна скандалит при персонале, другой лезет со своей грëбаной помощью, где её не просят.       – О чëм ты? – растерялась Маша.       – А ты уже забыла, как Стефан лез к Айшель с предложением ей помочь? Мол, он так много знает об их даре и считает долгом передать свои знания, – говоря, активно махал руками, как вдруг остановился, сложил их в замок и процедил: – Я не верю в его благие намерения. Мне не нравится вся эта ахинея с его «наставничеством», ритуалами... Ты помнишь историю с запиской.       – Помню, – прошептала Маша, и голос еë тревожно дрогнул.       – Короче, это не всë, – Женя отвëл Машу в сторону. – Четвëртого сентября Стефан приезжал сюда с Магдаленой, мол, день рождения у него. Стал расспрашивать про Айшель, про еë самочувствие. Ну, я разозлился и сказал ему, чтоб не лез не в своë дело.       Маша ахнула и закрыла руками рот.       – Да пошëл он к чëрту! – не унимался Женя. – Я знаю, как Айшель тревожится из-за него, а он будто нарочно лезет.       – Жень, я тебя поддерживаю. Меня тоже вся эта ситуация пугает, просто я не знала прежде об этой истории с днëм рождения. Говоришь, Стефан приехал с Магдаленой?       Женя осмотрелся и прошептал Маше:       – Да. Стефан говорил, мол, Изабелла куда-то с детьми уехала, но я считаю, это какой-то бред.       – Думаешь, Стефан тогда просто встречался с Магдаленой?       – Скорее всего. Мне кажется, Магдалена вообще беременна от Стефана. А Изабелла об этом либо знает, либо только подозревает, но её ревность очевидна.       – Я думала, Изабелла просто злится, что какая-то девчонка выходит замуж за их сына из-за денег.       – Согласись, тогда бы никто эту свадьбу не поддерживал, но на ней настаивает Стефан. Дед скорее всего не хочет с женой разводиться, а перед сыном взять ответственность за беременность его девушки стыдно.       – Вот это мы с тобой гадюки, – посмеялась Маша и кокетливо заправила за ухо белокурый локон. Женя тоже усмехнулся. – Ладно, сплетни это хорошо, но мне надо узнать у Айшель про зарплату.       – Давай, – Женя кивнул и долго стоял у лестницы, провожая уходящую Машу взглядом, а как та скрылась из глаз, вздохнул и собирался уже уйти, как вдруг раздался громогласный хлопок дверью. – Твою мать!       Из зала вышла совсем бледная Магдалена и, увидев Женю, она жалобно позвала его охрипшим голосом:       – Евгений Васильевич, извините... Не проводите меня до бара? Очень пить хочется...       Женя неуверенно кивнул и поманил Магдалену за собой. Вместе они пришли в бар. Шли неторопливо, так как Магдалена едва ли перебирала слабые ноги. В баре заказала только воду, которая в «Коммуне» была бесплатной, и стала жадно еë пить, отчаянно жмурясь.       – С вами всë хорошо? – спросил Женя и тут же пожалел об этом вопросе.       «Что за тупость? И так же видно, что нет».       Только Женя не ожидал, что в ответ на его вопрос Магдалена упадëт в обморок.       «Да что за наказание!»       Женя успел еë подхватить и, недолго думая, вывел на улицу. Там свежий воздух обжëг и его горячую кожу, и еë, мертвецки-холодную. Женю пугала эта мерзлота девичьего тела и его странная худоба вопреки беременности. То ли срок был маленький, то ли плод развивался не так, как надо: Женя не знал. Он усадил Магдалену на ступеньки, и та мученически застонала. Неровное дыхание, сухое и жаркое, как песчаный пустынный вихрь, обожгло Женину шею. И отзвук голоса, звучащий, точно был он нереальным: голос древней царицы, мумии, но не живой девушки. Женя наконец разглядел еë лицо: худое, с впалыми матовыми щеками, вымазанными тушью. Тонкие губы были покрыты бордовой помадой поверх глубоких трещинок. И глаза, мутно-серые, глубоко посаженные, глядящие будто сквозь Жени. Глаза, познавшие великие мудрость и боль. Глаза отчаянной матери, которой суждено было быть несчастной.       Женино сердце сжалось от жалости.       – Спасибо вам, Евгений Васильевич, – прохрипела Магдалена, неуклюже отстраняясь. – Если бы не вы, не знаю, что было со мной.       – Я рад вам помочь, но не преувеличивайте мои заслуги, – ответил Женя, ответно пятясь от неë, но тело странно одеревенело.       – Я давно живу в гадюшнике, уже позабыла, каково иметь дело с настоящими людьми.       Губы Магдалены тронула тоскливая улыбка. В сочетании с пустыми и одновременно наполненными вечной грустью глазами, лицо её казалось и жутким, и очаровательным. Женя не знал, отчего, но тело его не слушалось: он сидел на ступеньках возле Магдалены, не двигаясь и не смея вздохнуть поглубже.       – Как же ваш жених?       – Жениху я тем более не нужна. Вся эта свадьба – одна огромная глупость и следствия трусости. А вы ведь не такой. Вы не трус.       – Благодарю, но, думаю, вы преувеличиваете мои заслуги, – старался отвечать как можно твëрже.       – Нет, – мотнула она головой и зашептала отчаянно и страстно: – Евгений Васильевич, неужели вы не чувствуете, что в вас силы больше, чем у большинства мужчин? Я это чувствую. Вы не такой, как другие мужчины. Я таких, как вы, прежде не встречала.       Взгляд мутных серых глаз манил и пугал. Женя долго смотрел в них и чувствовал, как чужой накал душит его. Леденящий душу оскал пробирал до мурашек, и голос. С ним будто говорила древняя сирена. Даже не говорила, а пела. Пела вдумчивую, призрачную песню, и тянула прямиком в омут чëрных больших зрачков.       – Евгений Васильевич, вас выдумали веками назад: сильного и телом, и духом мужчину. Я о вас мечтала, вас при этом не зная.       Магдалена двинулась вперëд и тронула губами Женины: ядовитый миг длился пусть недолго, но его хватило, чтобы оставить бордовый, будто кровавый, след. Женя подскочил, как ошпаренный, и процедил рьяно:       – У меня есть женщина, я верен ей. Впредь, прошу вас, справляетесь со своим одиночеством сами.

***

      В Таро ей выпал Повешенный.       Подсознательно Айшель ненавидела этот аркан, но сейчас полностью разделяла участь главного героя карты. Она сама сейчас была будто подвязана вверх ногами и болталась так, беспомощная и жертвенная.       Он стоял у Айшель за спиной. Еë несчастье и еë озарение. Владелец ловушки, в которую Айшель попала, наивно полагая сначала, что он – спаситель.       – Айшель Исмаиловна, а что это вы одна? – раздался знакомый мужской голос позади, услышать который в этот момент хотелось меньше всего. – Здравствуйте!       Айшель остановилась в коридоре, как вкопанная. Мгновения слышать этот голос хватило, чтобы на шее выступил холодный пот. Айшель обернулась и увидела Стефана: он стоял в шагах пяти от неë и рассеянно улыбался.       – Здравствуйте, – бросила небрежно Айшель и хотела уже уйти, но Стефан не унимался:       – Так интересно. Вроде и есть у вас близкие друзья, а как не встречу вас, вы одна.       Айшель вздохнула поглубже и, чувствуя, как страх сдавливает грудную клетку, спросила:       – Вам что-то нужно?       – У меня есть к вам предложение.       «Нельзя соглашаться», – раздался голос в голове, но не Айшель, а принадлежащий кому-то другому. Тому, кого не было видно сейчас, но кто следовал за ней по пятам.       Стефан подошëл к ней почти вплотную и заговорил тише:       – Я знаю человека, который знает чрезвычайно много о нашем даре. И сегодня вечером у нас с ним запланирована встреча. Вы со мной? – говорил Стефан спокойно и с совершенно будничным видом, будто не было в его предложении ничего значимого, но в голосе, вкрадчивом и шипящем, доносилась угроза.       «Уходи!» – взывал голос.       Казалось, Эрн был совсем рядом: его присутствие ощущалось почти телесно. Будто он стоял перед Стефаном, загораживая тем самым Айшель и защищая от предстоящей атаки. Именно атаки.       Айшель не сомневалась: ей быть, если она сейчас же не уйдëт. Ей быть, и урон еë окажется сокрушительным. Нужно только быстрее уйти.       – Нет, – выдавила из себя Айшель, не поднимая глаз от пола.       Стефан хмыкнул, но спрашивать о причине отказа не стал. Видимо, всë прекрасно понимал.       – Мне казалось, вы хотите исследовать свой дар наиболее подробно.       «Уходи, дура!»       – Вам показалось, – выпалила Айшель и, едва ли не жмурясь от страха, развернулась и пошла в кабинет. Уходя, она чувствовала пристальный взгляд, направленный ей в спину, а как скрылась за дверью, наконец вздохнула поглубже. Кажется, она слышала смешок. Такой унизительный смешок, который напрочь расшатал и без того хлипкое самообладание.       «Эрн... я не могу больше, приходи ко мне».       По ногам била дрожь. Айшель без сил упала в своë кресло, сложила на столе руки и уткнулась рдеющим лицом в рукава кардигана. Веки закрылись сами собой.       И вот оно, касание: призрачное касание к плечам и тихое, адресованное лишь ей:       «Трусиха».       Айшель не было обидно. Тьма сгущалась, и ужасно клонило в сон. Не были слышны больше женские голоса вокруг. Они затихали, уступая лидерство одному голосу, зовущему:       «Я вспомнил кое-что. Ты должна это видеть».