Некоторые особенности оказания психологической помощи Джеймсу Барнсу

      Глубокий выдох, затем вдох, потом повторить. И вот, воздух кажется абсолютно другим. Как будто даже состав его полностью изменился, хотя в реальности такого точно быть не могло. Но это воспоминание, так что…       Глаза Стив Роджерс открыл уже ощущая себя не лёжа в капсуле, а стоя на относительно твердой поверхности, — с учётом его лёгкого головокружения поверхность была твердой именно относительно, — в каком-то совсем незнакомом ему месте. Это не могла быть их юность. Они бывали во всяких местах, но в настолько пропахших смертью — точно нет. И при этом что-то было здесь такое знакомое-знакомое. Отдающее порохом битвы, осевшим на губах.       Шури во время подробного разъяснения дала понять, что его может закинуть как в самое прекрасное, так и в самое ужасное воспоминание Джеймса. А может и в рядовое, если учесть, что не слишком понятно, как работает этот механизм. Также было сказано, что нужно быть готовым. Стив и был. Всю ночь готовился, пытаясь уснуть, но какое там. Ворочался из стороны в сторону, сминая простыни. Попробуй усни, когда перед глазами одни сцены, в которых он не справился. Где опять подвёл Баки. Его родного, светлого лучшего друга. Не прошел вместе с ним все это и вытянул, а толкнул ещё глубже.       Да он же сам себе этого не простит.       Поэтому сейчас Стив несколько раз моргнул и сосредоточенно огляделся, чтобы понять, где он. А потом как оглушило. Немного проступили стены знакомого коридора, дав понимание: Роджерс уже бывал здесь. Они оба бывали.       Аззано. Первый плен Баки. То место, где Капитан был готов погибнуть, лишь бы Барнс был жив. И где первый раз осознал, что действительно готов на все ради этого идиота, который, впрочем, тоже крикнул, что без него все равно не уйдет. Верный до самого конца. В огонь и в воду.       Стив приготовился. Всё из того же объяснения стало понятно: воспоминания не должны реагировать на него враждебно. Но принцесса заявила, что это первый опыт «погружения», а потому сказать, что ждёт Роджерса в памяти друга, не мог буквально никто. И это Кэп тоже принял. «Разберусь по ходу событий», — решил в тот момент он. И вот, разбирался теперь.       Коридор был достаточно темным, чтобы напрячь этим даже зрение суперсолдата. Стив замер, прислушиваясь. — Зимний Солдат. Солдат. Зимний Солдат., — повторяло где-то вдалеке металлическим скрежещущим, как вилкой по бетону, голосом настолько жутко, что у Роджерса прошлось вдоль позвоночника ледяное, отвратительное предчувствие. Оно окатило его, точно младенца, которого окунают на крещение в купель. Пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы успокоить грохочущее в висках сердце. Лишь после этого Роджерс двинулся дальше, вдоль стен, всматриваясь в темноту. Как раз туда, откуда звучало жуткое: — Зимний Солдат. Солдат. Зимний.       С повторением. Равные промежутки между словами, которые раз за разом складывались в тошнотворную песню. Стиву в них слышался и скрежет товарного вагона, с которого пока что ещё не упал Барнс даже в своих воспоминаниях, и лязг металла, что был за спиной, когда они покидали это место в реальности. Несколько минут спустя стало очень некомфортно слышать это. Ещё через десятка три-четыре шагов, когда Кэп сумел продвинуться к источнику звука так, будто тот находился прямо у него в голове, стало ещё хуже. Хотелось закрыть уши, остановиться, просто не слышать, как это повторялось, раз за разом.       Впереди показался прямоугольник сине-зеленого света. Он был сбоку, и Стивен уцепился за него как за последнюю надежду. Быстро перейдя на бег, Роджерс из поля зрения свою цель надолго старался не выпускать. Отводил взгляд только чтобы под ноги себе посмотреть и не упасть случайно. Не хотелось бы проверять, ломаются ли в воспоминаниях конечности. Когда свет оказался на порядок ближе, пришлось замедлиться. Шаги Капитана становились тише и тише, а потом вовсе замерли, когда тот пошёл к дверному проёму. Ещё раз проверив, нет ли людей вокруг, он аккуратно заглянул в комнату. И сразу же расслышал невнятный отсюда шепот, который к тому же заглушал этот противный шум. А потом с удивлением осознал, что ему знакома обстановка. Это было то место, которое он запомнил.       Здесь он нашёл Баки. Здесь же друг сейчас и находился. Это именно его шёпот был таким невнятным.       Оказывается, противное повторение шло из устройства, чем-то очень напоминающего магнитофон, но Стиву не такого знакомого. И этот звук здесь достигал максимальной громкости. Голос продолжал повторять: — Зимний Солдат. Солдат.       И будто в противовес этому Баки, — именно Баки, а не машина, которой он станет, — его родной и, что самое главное, живой, пусть и не совсем в адекватном состоянии, потерянный в своих галлюцинациях от препаратов, шептал: — Сержант. 32557… Джеймс Барнс… Сержант. 32557. Джеймс Барнс.       Стив застыл, глядя на это. Застыл, будто бы какая-то неведомая сила удерживала от шага. Его внутренности сковало слоем льда, мало отличающегося от того, в котором Кэп себя похоронил.       Роджерс внезапно понял суть этого момента. Понял, что делали с Баки в самом-самом начале после того, как только вкололи сыворотку. Скорее всего, лишь пробный вариант, но именно он помог выжить Барнсу после падения. Про этот эксперимент ещё не было написано в отчётах. Вероятно, когда их заполняли, думали, что Барнс не выживет. Может так и случилось бы, не вмешайся Стив.       Но суть этого воспоминания была абсолютно в другом. В том, что заставило вздохнуть особенно глубоко, почувствовав, как сдавливает горло. Как непроизвольно пальцы сжимаются в кулаки, как сбивается во что-то непонятное дыхание. Ведь первое увиденное — оно всегда бьет невероятно сильно. Потом привыкаешь. Однако первый раз труднее всего. Особенно когда это с экрана монитора, где смотрел записи, переходит в реальность, вот здесь, прямо перед тобой. Эдакий эффект 3D, вышедший из-под контроля. И Кэпу такое развлечение определённо не нравилось.       Нет, разумеется, Стив не мог не понимать, что Баки прошел через Ад. Все девять кругов с точностью, даже больше. Больше, чем может выдержать обычный человек. Несложно было понять, что Джеймсу очень многое пришлось пережить. От падения с товарняка и практически смерти, мучительнейших пыток и осознания собственной беспомощности, до череды обнулений и убийств. Но также это «многое» включало и манипуляции с самым тонким. С психикой.       Однако, видит Бог, своими глазами Стив это лицезреть был не готов.       Имя — тот самый стержень, который формирует человека. Имя даётся при рождении, им зовут, на него, точно на каркас, прикрепляется все остальное, вроде характера, привычек, индивидуальных вещей, которые никогда и ни в ком больше не повторятся именно в таком порядке. При изучении языков одним из первых людей всегда учат говорить, кто они есть. «Я есть Стив», «я есть Джеймс».       Это потом уже прикипает остальное. Клички, подобное. Отчасти именно поэтому так сложно сменить имя в большинстве стран. Это как сменить идентичность. Сменить себя.       И именно это сейчас, прямо на глазах Роджерса, делали с Баки. Пытались стереть, начав именно с имени. Проект Зимний Солдат задумывался уже тогда.       Роджерса чуть не стошнило, будто он опять тот самый маленький бруклинский парнишка тринадцати лет со всем набором болезней, от осознания того, что гидровцы делали. И только то, что он мог сейчас попытаться всё исправить, дало ему немного сил.       «Вот, чего ты так вздрагивал, дружище.»       Стив подошёл и даже не церемонясь, саданул по устройству там, где по идее должна была быть записанная кассета. Ладонь должно было пронзить болью, но Капитан этого не почувствовал. Аппарат же разразился помехами и затих, разлетевшись от следующего удара, и только тогда Роджерс смог вздохнуть в полные легкие. Смог насладиться тишиной.       Или почти смог. Ведь Баки все повторял своё: — Сержант... 32557… Джеймс Барнс.., — как заведённый.       Вместо того, чтобы привести его в чувства или вроде того, Стив только подошёл ближе, аккуратно провел пальцами по волосам. Те оказались мягкими. Такими же мягкими, какими их помнил сам Кэп. Или это уже его воображение дорисовало? Откуда бы Баки знать, какие у него тогда были волосы?       Шури сказала, что вмешиваться в воспоминание можно, но это вряд ли повлияет на Барнса потом, в реальности. А ещё сказала, что стоит прекратить процесс воздействия, если это возможно, или наоборот закончить, дополнить, однако самому. И обязательно вписать себя везде, проникнуть, отпечататься, чтобы потом была возможность переписать код. Заменить на тот, который будет знать только Стив.       И который унесет с собой в могилу.       Но тут сделать так, чтобы Баки это запомнил, будет, скорее всего, чревато. Ведь не очень известно, быть может, сюда до Стива и человека, которого тот спугнул, придёт ещё один техник. А тут сломанное устройство, Баки в сознании… Или вообще воспоминание останется прежним. Или Джеймс просто не запомнит, потому что в любом случае будет в наркотическом трансе.       Каждый вариант мог бы быть тем самым. Но проверять было чревато, а Роджерс слишком осмотрителен. Потому пока решил, что не стоит менять так много в первом воспоминании.       Однако тут на ум пришло ещё одно, что можно было бы сделать, и Стив ещё раз взглянул на полностью потерянного в своём мире друга. Голос. На нём ведь был весь акцент воспоминания? Потому Кэп, склонившись, твёрдо, уверенно пообещал: — Я приду за тобой, Бак. Продержись немного, я приду, — если учесть, что это была та же самая комната, та же самая фраза срывалась с уст Джеймса, значит и сам Роджерс из этого воспоминания должен был быть тут. Потом Капитан добавил, сглотнув: — Всё будет в порядке.       А вскоре сам Стивен почувствовал, как его утаскивает. Тащит куда-то в темноту подсознания друга. Глубже. И этому он был благодарен, ведь не имел и малейшего понятия, куда ему идти.       Даже тут, в собственных воспоминаниях, друг его выручал, направляя. И Стив был готов за ним. До самого конца.