Некоторые особенности оказания психологической помощи Джеймсу Барнсу

— Барнс! Черепашья ты голова, ты так и ста метров нормально не пробежишь! Давай, изгоняй из головы красоток и кабаре — и бего-ом марш!       Громкий голос тренера разносился по залу и эхом отдавался под высоким потолком. Всё вокруг освещал солнечный свет из большого зарешеченного изнутри окна. Стив в этом воспоминании открыл глаза рядом со входом, и сразу же задохнулся — возможно, это было даже больнее, чем Аззано. Кэп представлял, пока готовился, многое: боль, кровь, хаос и разрушения, что могли царить в памяти Баки, ведь ему пришлось пройти столь много всего…       А тут было тепло и просторно. Тут была жизнь и привычная обстановка с шведской стенкой, канатами, матами у стены, боксёрской грушей. Стив был в этом зале несколько раз ещё до того, как в Америку просочились первые отголоски Европейской катастрофы.       Тут же был и Джеймс. Ещё шестнадцатилетний, — или тут ему семнадцать? Точно сейчас и не сказать, — паренёк, не представляющий, что с ним будет через несколько лет. Бежал, кажется, уже не первый круг, но мысли его были абсолютно в другом месте. Рядом круги нарезали ещё юноши, двое. И оба знакомые: местные хулиганы. Разумеется, Стив сразу узнал их. Можно ли не узнать тех, кто бил тебя столько лет?       Даже спустя столько лет.       Конечно, не понимать, что по большей части он нарывался сам, Роджерс просто не мог. Он действительно лез защищать девушек, помогать тем, кого задирали, хотя прекрасно понимал, что его тоже заденет. Не мог не понимать. А в какой-то из вечеров даже осознал, что эти двое на самом деле никого не трогают сильно. Лишь в том смысле, что они таким образом пытаются привлечь его внимание. Чтобы потом всё закончилось, естественно, потасовкой. Будто их так сильно забавлял вид маленького Роджерса, пытающегося добиться... А чего, собственно? Правды? Справедливости?       Сейчас было и не понять, чего пытался. Да только у них всегда получалось вывести на драку. Зачастую ещё и с последствиями. Ведь Баки обычно если и приходил, то достаточно поздно, находя уже одного Стива. Всё грозился, что вычислит, кто его обижает. И вычислил же ведь потом. Как раз перед одним из просмотров в художественном колледже, куда так рвался Роджерс. Тогда они поругались, но и помирились быстро.       Интересно, как память Барнса отреагирует на его появление здесь? И зачем его закинуло сюда — сейчас? Тут же не было, не могло быть триггера, даже если бы его вшивали.       Внезапно, когда тренер вышел на некоторое время из зала, до Роджерса долетели, как из тумана, слова одного из бегунов: — Бак, ну ты же... — Не зови меня так, — как-то очень резко отозвался Барнс, поворачивая голову к тому, кто упомянул это прозвище. Стив в этот момент прислушался и застыл. В смысле, не назвать? То есть все это время Джеймсу было неприятно, что его так зовут? Что даже лучший друг его так зовёт. Но почему не говорил?       У Роджерса вопросов появилось явно больше, чем было ответов, так что он медленно начал продвигаться вдоль стены, прислушиваясь к продолжившемуся разговору. — Но этот Роджерс же может! — возмутился собеседник. — «Этот Роджерс» знает меня дольше, чем ты, — парировал твёрдо Джеймс, дав понять, что разговор окончен. Во всяком случае, на эту тему. И Стив видел: ему, Барнсу, неприятно то, что говорили эти люди. Видел по ломаному рисунку напряжённой челюсти, по сжатым губам. Неужели эти люди просто.. не замечали? Это правда мог видеть только Кэп? — Кстати говоря, об этом сопляке. Ты долго собираешься ещё с ним возиться? — продолжил как ни в чем не бывало говорить уже тот, что бежал с ними третьим. По сбитому дыханию было понятно, что он в куда более плохой физической форме, нежели Барнс и товарищ. И все равно говорил. Это заставило Стива хмыкнуть. — Тебе дело? — голос Баки прозвучал совсем уж раздражённо, и Роджерса, пристроившегося к пробежке, в этот момент пробрало нежностью. Какой-то особенной, какую испытываешь к человеку, что никогда не был тебе родственником по крови, но стал куда большим. — Вообще-то, дело! Он подохнет скоро, а тебе потом с этим жить. Пока ещё не поздно, послушай дружеский совет…       В следующий момент характерный звук глухого удара заставил Стива обратиться ещё и в созерцание. И то, что он увидел, заставило челюсть Капитана попытаться стремительно познакомиться с его обувью.       Неосмотрительно выразивший своё мнение лежал на полу и держался за нос, из которого шла кровь. Она заливала пальцы, стекала вниз. Пара капель уже оказались на полу и рисковала скоро превратиться в пусть небольшую, но лужицу. Ещё этот легкомысленный молодой человек прикрывался свободной рукой. Было видно, что он сильно испуган.       И по виду Джеймса было заметно, что бояться есть чего. Таким злым Кэп его видел от силы раза три. И каждый раз — из-за него. Кулаки сжатые, напряжённый весь до невозможности, сразу стойка. В юношестве Барнс применял именно вынесенные с тренировок по боксу приёмы. Где-то в то время Роджерс наблюдал несколько драк с участием Баки. Уже после того, как стало понятно, кто все годы задирал Стива. И там не было детского «взял за шкирку и выгнал подальше». Это осознание, что не стоит сильно бить людей, которые слабее тебя, пришло уже потом, с возрастом. — Пошел ты, — отчеканил Барнс, сверкая глазами и горячей юношеской решимостью отстоять своё. — Слышишь?! Он не умрёт! Я сделаю все, но Стив никогда не… — Ты слишком добросердечный, Джеймс.., — к Баки подошёл этот, второй, положил руки ему на плечи мягко, но однозначно намекая, что если вздумает дернуться продолжать драку, то его удержат, — он просто пошутил. Просто пошутил. Ничего с твоим сопляком… — Да пусть засунет себе свои шутки в зад, — Барнс вырвался из цепкой хватки, отошёл в сторону и посмотрел на обоих, осознав, кажется, с кем связался. Стив только хмыкнул. Он даже тогда знал, что эти люди только притворяются друзьями Баки, но не говорил об этом. Не хотел рушить то, что было.       С учётом того, что за сцена сейчас разворачивалась перед глазами, Кэп предположил, что это именно тот день. День его просмотра и их ссоры. День, когда Баки прибежал домой злой и устроил допрос с пристрастием, но всё же успел со Стивом в колледж, даже если чуть не опоздал. — Да вообще, идите нахер оба! — разъяренный друг вылетел из зала, и воспоминание стало расплываться. Люди поначалу просто замедлились, потом застыли. Роджерс не сильно от них отличался, замерев. Внезапно стало понятно, что картинка расплывалась не только из-за того, что Барнс больше не был в помещении и не знал, что было дальше. Пришлось несколько раз моргнуть. В груди щемило, а руки как будто бы ватными стали.       Оказалось невероятно важно увидеть это. Ведь одно дело знать в теории, что человек про тебя думает, чувствовать его отношение в личном общении. Но совсем другое — увидеть, как всё это влияет на его ежедневные поступки, на жизнь в целом.        Стиву пришлось усилием возвращать себя из мира мыслей. Нужно было вписать себя и сюда. Как-то. Любым способом. И Кэп тоже рванул к выходу, за другом.             Но остановился как вкопанный, когда увидел то, что было на улице. Старый Бруклин. Тот самый, из которого они оба с Баки вышли, где росли. Тот самый, который прятал их похождения в своих тенях, тот самый, который видел столько слез и смертей за тридцатые годы, что и не сосчитать. Но сейчас сознание Стива окружение дорисовывало само: вряд ли воспоминание было настолько подобным.       Всё вокруг утопало в солнечном свете. Он заливал окружение, просачивался в каждую трещинку, стараясь прогнать собой любую тень. Такие дни были любимыми. Мешало только то, что Роджерсу часто становилось плохо от жары. Но если не выходить из тени, много пить и быть осторожным, то в такие часы можно было даже рисовать. Выходили красивые, наполненные воздухом и светом работы, восходящие техникой к позднему академизму, когда одежды дам из простой ткани обращались струящимся водопадами, а изящество изображения доводилось до абсолюта. Зачастую у Стива именно такие работы продавались лучше всего.       Силуэт Баки тем временем стремительно удалялся, и в шаге ещё не было даже доли той военной походки, что появится потом. Да и фигура — он не возмужал ещё, так, скорее жилистый пацан, чем молодой мужчина, каким станет через несколько лет. Роджерс не мог оторвать глаз, более всего на свете желая сейчас запечатлеть это.       Добросердечный. Так вот, откуда это. Гидровцы не могли знать о значении этого слова. Код, вероятно, подбирали наугад или действуя какими-то своими методиками. Следя за реакцией, к примеру. Шанс, что из двоих оставшихся свидетелей этой сцены кто-то рассказал, был слишком мал.       Как бы там ни было, перед глазами у Роджерса — добросердечный Баки Барнс. Злая линия плеч, ещё таких худых. В юношестве Джеймс был скорее долговязым и тонким, это потом поменялось. Сильно поменялось. Но улыбка оставалось такой же.       До Аззано.       Смотреть на это можно было бесконечно. Это как плыть по реке на лодке, лёжа в ней, и наблюдать за проплывающими осенними полыхающими цветом листьями и небом над головой. Стив плавал так.              Однако ему было нужно делать хоть что-то и прямо сейчас. Невозможно было понять, когда его выкинет из этого момента. А что сейчас? Следовать за Баки? Нет, это будет странно, особенно если он в одежде двадцать первого века.       Только тут пришлось обратить внимание на собственный внешний вид. И это было ещё одним удивлением для Стивена. Та одежда, которую он надевал, когда погружался в капсулу — осталась там. Теперь на нем была его же рубашка и брюки, какие он носил во времена молодости. На самом деле, мода в те годы была очень интересная и, что сейчас было чертовски на руку Стиву, одинаковая во многих моментах. Положение людей во время Депрессии не позволяло одеваться уж больно прекрасно, а Роджерс так и вовсе ходил в то время в одном и том же. В таком же, как и многие другие люди.       «Боже, храни Америку», — подумалось Стиву, когда он решительным шагом направился за Баки. Значит, вписать себя в эти воспоминания. Переключить. Что же, сейчас это он может. Благо, в прошлом все было несколько легче, чем в будущем. Особенно по части общения.       Как только они поравнялись с Баки, Стив сделал вид, что споткнулся, и его повело в сторону, отчего он немного налег на друга. Тот даже пах также. Чертов личный Ад Стива Роджерса в одном воспоминании.       Правда, Кэп не взял в расчет тот факт, что он уже не сопляк, каким был, так что Барнса сшиб слегка больше, чем рассчитывал. Но и так — тоже оказалось хорошо. Даже произвело большее впечатление. — Черт, извините, извините пожалуйста! — тут же принялся скомкано и быстро говорить, помогая Баки удержаться на ногах. Но сам опять сделал вид, что пошатнулся. — Я так неважно себя чувствую сегодня, простите, что... — Нет, нет, ничего страшного, давайте я вам помогу? Может, присесть? Воды? — Стиву очень многого стоило не сжаться от этого вопроса. Он ведь знал: едва ли у друга детства в карманах есть хоть немного больше денег, чем на один лишь ужин после занятий. — Я бы присел, если вы не возражаете, — попросил Роджерс, а сам в этот момент невольно ловил каждое прикосновение друга. Эти мягкие движения, так отличающиеся от того, что стало с ним сейчас, эта обеспокоенность в глазах, которой не осталось после всего, через что Барнс прошел.       Из него выбили почти все, что делало его собой. Ох, сколько же ещё предстоит исправить Стиву. — Спасибо., — повторил, заметив, как пристально Баки его разглядывает, — спасибо... молодой человек, — и это даётся сложнее, но вообще-то у них сейчас даже не учитывая суперсолдатские мерки неплохая такая разница в возрасте, так что это нормальное обращение. Десять лет как-никак. Пусть даже Капитану и сложно это осознать. Для него Барнс всегда был тем самым старшим другом, на которого смотришь с восхищением хотя бы из-за того, что он просто на год раньше родился. — Мы с вами не были знакомы? — внезапно спросил Баки, оставаясь рядом на случай, если прохожему в лице Стива понадобится помощь ещё. — Мне кажется, я Вас знаю.       «Конечно знаешь, Баки, конечно, родной!» — хотелось крикнуть Стиву, улыбнуться, ведь друг его узнал, но пришлось лишь отрицательно покачать головой.       Как бы он сейчас объяснил это? «Эй, привет, да, мы в твоей памяти и я твой друг, ну, Роджерс, но уже из будущего»? Не стоило рисковать так. Он не должен был стать инородным объектом для памяти Баки. В их ситуации стать таким можно было бы, выдав себя. Да и формулировка Шури была очень интересной. Стиву, по сути, нужно было вклиниться, перевести акценты, но остаться лишь пятнами. А он и так сделал уже больше, чем должен был. Барнс чуть его не узнал. И Кэп осознавал, какие могут быть последствия. Но с другой стороны, а было ли у него так много выбора вообще-то?       Не было. Обстоятельства и все такое. — Много похожих людей, быть может. — Да, точно, вы напоминаете мне друга! — Баки внезапно как расцвел. От хмурости и следа не осталось, улыбка на лице лучом скользнула. Даже в глазах выражение, и то изменилось. — Он юный художник, но на самом деле такой талантливый. Вот, вот сейчас, посмотрите., — как-то торопливо, с никуда не исчезающей улыбкой Баки принялся искать что-то, а когда нашёл по карманам, торжественно протянул Стиву.       Этот рисунок Роджерс знал очень хорошо. Он очень долго сомневался в том, что его стоит отдавать Баки. Ходил, дорабатывал каждую деталь, каждую мелочь, стараясь скорее передать не свои черты, но показать друга на собственном фоне. Создать тень, чтобы более ярким казался свет. Так и вышло.       Это был их портрет. Лучшая замена фотографиям, которую только мог вообще придумать Стив тогда. Денег на отдельные фото у них точно не было или приходилось копить. Поэтому выходом было очевидное: просто нарисовать их. Пришлось неплохо так постараться, чтобы этот портрет получился действительно хорошим, передающим всю красоту каждой черты, которую глазом молодого художника видел Роджерс в друге. Но это однозначно стоило того.       Сколько же раз он воскрешал этот рисунок в памяти за все то время, пока Солдат, нет, Баки… — Вау. Это действительно удивительно красиво. Вы и Ваш друг, да? — Стив как-то очень вовремя вспомнил, что ему, вообще-то, нужно поддерживать разговор. Хотя эта пауза, наполненная невысказанным словами, была очень даже хороша. Будто он настолько увлекся рисунком, что не мог вымолвить и слова. — Да, его зовут Стив, Стив Роджерс. Может, вы слышали. Его работы ещё могут на выставке в колледже скоро показать! — Баки всегда был таким. Непосредственным, весёлым, лишь бы похвастаться. Даже тем, чего возможно не будет. Но почти сразу же этот непосредственный и весёлый как-то замер, немного нахмурился, смотря перед собой. — Он такой, да… А я его подвёл! — В чем же? — решает подыграть такому развитию событий Стив, который не очень улавливает ход мыслей юного друга. Баки, кажется, был где-то в своих переживаниях, потому понять общий ход оказалось сложнее, чем в юности. — Я дружил с не очень хорошими людьми, которые, я только сейчас осознал, издевались над ним! — Показалось, будто из Барнса весь воздух выкачали. Плечи поникли, он даже присел рядом с Кэпом, понурив голову. От прежней непосредственности ни следа. — А с чего ты решил.., — Стиву пришлось сглотнуть, чтобы продолжить нормальным голосом. Он по-прежнему пытался имитировать незнакомца, — с чего ты взял, что они издевались над ним? — Да видно же, как относятся. Сопляком зовут, ещё по-всякому. А один этот сопляк их десятерых стоит! — в запале Барнс говорил исключительно то, что думал, а потому у Роджерса сбило дыхание. Хорошо, что это вписывалось в его легенду о плохом самочувствии. Баки ведь сейчас говорил правду. Даже вот так, опосредованно, своим подсознанием или сознанием или как это вообще должно работать. Говорил. Впрочем, а разве когда-то он скрывал своё отношение? — Он такой хороший? — голос нехорошо сорвался, Стив сжал руки, замаскировав срыв под кашель. — За него мне даже умереть не страшно, вот насколько хороший! — ответил мальчишка-друг рядом с ним. Юноша с наклонностями максималиста. Романтик. Внутри Роджерса что-то тихо треснуло. Надломилось. — Да, тогда точно... хороший, — вторил тихо, отводя взгляд, и Джеймс тут же переключился на его состояние. — Сэр, Вам опять плохо? Может, воды? — спросил, когда забирал из рук Стива рисунок. Капитан даже не заметил, что пальцы сжали бумагу, пока Баки не забрал. Хорошо хоть, что не порвал. — Да, я буду не против, — попросил, а сам попытался привести дыхание хотя бы в подобие нормы упражнениями, про которые рассказывали в группе поддержки ветеранов. Там это помогало слабо, да и Капитан туда больше ради Сэма ходил. Сейчас же память суперсолдата подсказала, что есть такой вот способ успокоить нервы. Неплохой. Потом нужно будет сказать другу спасибо за это.       «Нужно будет, обязательно», — попытался сконцентрироваться на этой мысли Стив, глядя перед собой в пространство. Джеймс в этот момент отошёл в сторону, куда-то дальше по улице, чтобы поискать воды.       Это было ему не впервой. Часто случалось просить стакан водички, когда Роджерсу становилось плохо. И тут уж все зависело от того, где их заставал приступ плохого самочувствия. Если это был бедный район, где люди сами не понимали, на что им жить, где экономили воду и отдавали последние копейки на еду — естественно, никто им даже стакана не давал. Когда район был побогаче могло случиться и так, что их кормили. В такие дни друзья приходили домой даже перекусившими, радуясь, что отсрочили покупку продуктов ещё на один день.        В этом воспоминании улица оказалось ни тем, ни тем. С большим количеством магазинов, лишь половина из которых пока кое-как удерживалась на плаву, она не выглядела как место, где можно просто так попросить воды. Разве что купить. Но тут, вновь же, откуда бы у Баки деньги, так?       Стив так и не узнал, смог Барнс найти воду для незнакомца, который напомнил ему мелкого друга, или же нет. Это по большому счёту и важным не было, главное, что отпечатался. Оставил свой след.       Конечно, Роджерс не мог быть уверен, что всё делает правильно. Он старался точно следовать всем инструкциям Шури. Однако Кэпа по-прежнему грызли сомнения в успехе собственной миссии. Даже железное «я справлюсь» сейчас работало слабо.       Вскоре его, как и после прошлого момента, потянуло. Сначала мир стал размываться по краям, потом дальше, кусок за куском. Как паззл, разрушенный случайным движением ребенка, тот растворялся безжалостно быстро. Это заставило испытать короткую вспышку страха, закрыть глаза. И Стив был сейчас особенно благодарен за темноту, которая сопровождала его до следующего воспоминания.