Серебряная душа древнего замка

Слово — самое сильное оружие, которое придумал человек

      Большой зал Хогвартса как всегда утром перед занятиями был крайне оживленным местом. Ученики всех факультетов в промежутках между очередной порцией яичницы и стаканом тыквенного сока, его никто не любил, но другого домовики почему-то не подавали, громко делились с окружающими своим крайне важным мнением о предстоящих испытаниях нервной системы на зельях и непомерно огромном эссе, заданном на трансфигурации. Профессора, давно отчаявшиеся упорядочить стихийно разгорающийся хаос, пытались сохранить степенный вид, подчеркнуто аккуратно нарезая бекон и изящными движениями отпивая чай из тонких фарфоровых чашек.       Впрочем, справлялись со своей ролью далеко не все. Кацура, бросающий загадочные улыбки женской части стола в ответ на вполне благосклонные взгляды, отлично вписывался в антураж. Его сосед, Снейп, наоборот, скрипел вилкой по пустой тарелке всякий раз, когда замечал, как совершенно неподобающе начинает хихикать профессор Синистра, сжимал кулаки до побелевших пальцев и бросал наполненные ядом взгляды на гриффиндорский стол.       — Кажется, Гинтоки доставляет вам проблемы, Снейп-сан, — мягко сказал ему самурай. — Боюсь, с этим сложно что-то сделать, такой уж он испорченный человек.       Зельевар бросил на него испепеляющий взгляд и что-то неразборчиво буркнул, с силой стиснув зубы. Кацура, приняв это за выражение внимания, продолжил:       — Каким бы невозможным идиотом он вам ни казался, всегда нужно помнить, что это только малая часть.       Глаза Снейпа налились кровью, он вскочил и как мог быстро ретировался. Ему вслед понеслось задорное уханье — в Хогвартс прибыли совы с утренней почтой.       — Что это с ним? — недоуменно спросил Кацура, умело уворачиваясь от сипухи, которая спикировала к его тарелке за лакомым кусочком.       — Не берите в голову, Северус никогда не умел выражать свои чувства, — добродушно улыбнулся в ответ Флитвик, легким движением палочки создав над собой мерцающий купол, не позволяющий совам испортить завтрак.       Тем временем стая пернатых почтальонов распределилась по залу, выискивая своих адресатов. Громко ухая и толкая друг друга, они устремились к ученикам, метая письма и посылки с разной степенью точности. Один увесистый пакет от крупной весьма недовольной неясыти полетел прямо в кучерявую макушку.       Не оборачиваясь, Гинтоки ловко увернулся, и посылка приземлилась прямо в большую миску, окатив всю противоположную скамью густой волной овсянки.       — Хэй! Наконец-то! — обрадовался самурай, не обращая внимания на испепеляющие взгляды гриффиндорцев, принявшихся вычесывать куски каши из волос. — Новый выпуск Джампа! Я так долго его ждал!       — А ты не мог получить его вечером? — недовольно проворчал Гарри, отплевываясь и протирая очки.       — Конечно, нет, — Гинтоки стал с интересом листать журнал. — Я и так сэкономил на доставке и ждал лишние несколько дней.       — Вообще-то это я за все плачу! — возмутился Гарри, выскребая остатки каши из волос.       — О, что это такое? — материализовались за спиной самурая близнецы Уизли и заглянули через плечо.       — Брат, ты только посмотри! Неужели, наш несгибаемый самурай…       — Образец и гордость всего Гриффиндора…       — Увлекается детскими книжками!       — Манга — это искусство, — обиженно скривил губы Гинтоки.       —Тогда дай посмотреть!       Пока Фред повис на одной руке самурая всем своим весом, Джордж выхватил у него журнал и быстро пролистал.       — Ничего не понятно, одни иероглифы, — расстроено протянул он. — Но картинки прикольные.       — Ух, а эта девчонка ничего так! — присоединился к брату Фред, ткнув пальцем в страницу.       — А вот и я! — растолкав ребят, Гермиона с важным видом раздвинула тарелки, выложила на стол лист пергамента, исписанный мелкими убористыми строчками, и гордо возвестила: — У меня получилось!       — Ммм… Что получилось? — осторожно спросил Гарри, наблюдая как грифифндорцы поспешно мигрируют к другой части стола. Под горячую руку и маниакальный энтузиазм Гермионы никому попадать не хотелось.       — Я придумала как по-настоящему помочь домашним эльфам! — обрадовала она окружающих, светясь как рождественская елка. — Я расспросила Кричера, проштудировала библиотеку и поняла. Мы должны бороться за их права и свободы! Представляете, никто этим даже не пробовал заниматься!       — Мфофет эфо пофтомуфто эфо имф и не нафо, — выдавил из себя Рон.       — Рональд, не говори с набитым ртом! — строго сказала Гермиона, брезгливо поморщившись.       Рыжий сделал могучее глотательное движение и все-таки смог выразить свои мысли:       — Может это потому, что они сами не хотят быть свободными. Домовикам ведь нравиться работать, я ведь прав?       — Конечно, ведь никто никогда не предлагал им ничего другого, — сузив глаза, прошипела грифифндорка. — Или считаешь, что им так и будет лучше находиться в рабстве?       — Эм… Нет, конечно, нет, — неловко ответил Рон, помотав головой. Гарри и Фред с Джорджем с одинаковым выражением на лице отвели глаза.       — Итак, предлагаю организовать общество по борьбе за права эльфов, — бодро продолжила Гермиона, не замечая общего настроения.       — Ты уже, наверное, и название придумала? — с тоской спросил Гарри.       — Что? Нет, — отмахнулась она. — Пока я составила декларацию о намерениях, которая станет одним из наших основных документов. И мы все ее сейчас подпишем!       Гарри взял пергамент и попытался хотя бы вникнуть в написанное, но запутался уже во втором предложении из-за сложного казуистического языка. Помотав головой, он спросил:       — Разве нельзя было написать попроще?       — Но я составила его на основе уставов других организаций, — растерянно ответила Гермиона. — Это же очень важный документ.       — Но это же декларация, а не устав, — быстро подхватил Фред, поняв откуда дует ветер.       — Точно, точно! — поддержал Джордж. — А не то Рон даже не поймет, что подписал.       — Почему это только я не пойму? Я хотя бы почерк Гермионы разобрать могу, а это не так просто!       — Хе-хе, брат, с твоей-то практикой, конечно, — похлопал Рона по плечу Фред.       — Ладно, ладно, поняла, перепишу попроще, — пробурчала Гермиона, резким движением засовывая пергамент в сумку. — Гин-сан, ты же поможешь нам? Мне кажется, что твое участие может привлечь других гриффиндорцев и… А где Гин-сан?       Ребята стали оглядываться, но самурая и след простыл.       — Может, он уже пошел на урок? — неуверенно предложил Рон.       — У нас же сейчас Защита, — напомнил Гарри. — Он, наверное, хотел увидеть Кацуру.       — Точно! Нам же тоже уже пора! — спохватилась Гермиона и погнала Гарри с Роном из Большого зала.       Гинтоки обнаружился на своем обычном месте, за последней партой, мирно спящим со счастливой улыбкой, подложив под голову в качестве подушки Джамп. Гермиона хотела уже отчитать его, но ей помешали ворвавшиеся как ураган ученики и профессор Кацура, зашедший в кабинет со звоном колокола.       — Сегодня мы не будем проводить обычное занятие на свежем воздухе, — с мягкой улыбкой сказал он, и все вздохнули с облегчением. В какой-то момент ЗоТИ стала напоминать Гермионе уроки физкультуры, единственные занятия от которых она старалась держаться подальше в начальной школе.       За окном клубились тяжелые серые тучи, пронизывающий до костей ветер завывал над водами Черного озера и трепал верхушки исполинских сосен в Запретном лесу. Гремучая ива то и дело трясла толстыми ветвями, будто вздрагивала от холода. Мелкие капли дождя оставляли на стекле тонкие как иглы почти горизонтальные следы. Представив какого сейчас на улице, Гермиона невольно вздрогнула, всем сердцем поблагодарив профессора за такое разумное решение.       — Сегодня вместо этого мы с вами проведем диспут. Каждый сможет высказать свое мнение, но перед этим хорошенько подумайте — слова порой могут быть опаснее клинка.       — Да кому это только нужно, — недовольно проворчал Малфой, лишь слегка понизив голос. — Бред какой-то.       — Ум — главное оружие воина, мистер Малфой, — с улыбкой сказал ему Кацура. — Только отточив свой разум, вы сможете достичь истинных успехов. Думаю, кто-то уже мог говорить вам это, не так ли?       Малфой, поджав губы, вспомнил слова отца и крестного и уставился в парту.       — Сегодня я предлагаю поговорить о такой сложной вещи, как свобода, — как ни в чем ни бывало продолжил самурай. — Кто может дать ей определение?       Пока все пытались осмыслить слова профессора, Гермиона, естественно, первая подняла руку.       — Да, мисс Грейнджер, — с улыбкой кивнул ей Кацура.       — Свобода — это право любого разумного существа распоряжаться своей судьбой, — отчеканила Гермиона.       — Хорошо, но что тогда делать, если разумные существа вступают в конфликт? Чьи права мы должны отстаивать в первую очередь?       — Права всех разумных одинаково ценны, — не задумываясь, выдала Гермиона. — В случае конфликта следует искать разумный компромисс.       — Интересно. У кого-нибудь есть другое мнение? — с той же улыбко спросил Кацура.       — Как Грейнджер может не знать, мы маги, а не какие-нибудь магглы, — растягивая слова, сказал Малфой. — У нас принято, что свобода — это право сильного повелевать слабыми, потому что только сильные могут нести эту тяжелую ношу. Так было всегда. Так как чистокровные рода по праву занимают место сильнейших, то именно они и должны диктовать законы и отстаивать традиции, которые лежат в основе нашего общества.       Слизеринец гордо выпятил грудь и с превосходством посмотрел на одноклассников. Хотя было понятно, что он во многом повторяет слова своего отца, они все равно звучали веско и внушительно.       Получив одобрительный кивок от Кацуры, Гермиона насмешливо глянула на Малфоя и ответила:       — Конечно, очень просто говорить о превосходстве чистокровных, являясь частью привилегированного и богатого рода. Что бы ты сказал, если бы был обычным магом без своего папочки и его связей?       — Мне и не нужно это представлять, — высокомерно заявил ее оппонент. — Малфои — древний чистокровный род, в наших руках всегда была сила, с которой нужно считаться, и это никогда не изменится.       — Твоя позиция аморальна и безнравственна, — презрительно усмехнулась Гермиона. — Одно хорошо, раз ты искренне так считаешь, то роду Малфой осталось недолго. На любую силу всегда найдется большая сила.       — Да как ты смеешь! — выкрикнул покрасневший Малфой, но его превал спокойный голос Кацуры.       — Удивительно, что вы оба отстаиваете одну и ту же позицию, — гриффиндорка и слизеринец удивленно уставились на самурая, он улыбнулся и продолжил: — Вы оба уверены, что свобода — некое неотъемлемой право. Мисс Грейнджер заявляет, что это право принадлежит каждому, хотя на поверку это не совсем так. Ведь компромисс на самом деле возможен только среди равных, значит, в случае конфликта она всегда встанет на сторону слабейшего.       — Конечно, это будет справедливо, — гордо вскинула голову Гермиона под одобрительный гул гриффиндорцев и смешки слизеринцев.       — Мистер Малфой же наоборот уверен, что свобода должна принадлежать лишь сильнейшим, к которым он относит и себя самого, — продолжил самурай. — В итоге вы оба спорите только о том, права какой именно социальной группы должны быть важнее.       — По крайней мере, я защищаю слабых, а не потворствую сильным, — фыркнула Гермиона.       — Тот, кто смог завоевать власть, точно знает, что следует делать, — в ответ выплюнул Малфой. — Отдав право голоса всяким кхм…, мы придем к катострофе!       Часть слизеринцев и почти все гриффиндорцы уже потеряли нить дискуссии. Но сейчас почувствовали, что градус напряжения поднялся, напряглись и подтянулись, недобро посматривая на извечных соперников. Даже Рон под воздействием седалищного нерва перестал считать ворон в окне и принялся сжимать и разжимать кулаки, примериваясь к холеной физиономии Малфоя.       — А вы когда-нибудь задмывались, что свобода может быть не только правом, но и тяжким бременем, которое не каждому по плечу, — спокойный голос Кацуры остудил пыл спорщиков, и все взгляды сконцентрировались на нем. — Давайте разберем это на каком-нибудь близком вам примере. Я слышал, что в последнее время много говорят о домовиках.       Услышав учителя, большинство гриффиндорцев смущенно отвели глаза. Хотя разве что глухой не слышал рассуждения Гермионы о свободе для эльфов, в основном студенты предпочитали не касаться такой скользской темы. В конце концов, всех устраивало текущее положение дел, а домовики были даже счастливы выполнить любой каприз жителей Хогвартса. Слизеринцы же, предчувствуя скорую победу, переглядывались с хитрыми улыбками.       Гарри нахмурился, выбор темы не казался ему случайным. Он искоса глянул на Гинтоки, но тот безучастно качался на стуле, рассматривая узор на потолке.       — Очевидно, что рабский труд абсолютно неприемлем, — села на своего привычного конька Гермиона. — Домовики должны быть освобождены от этого позорного клейма!       — Грейнджер, ты хоть раз сама говорила с домовиками? — насмешливо спросил Малфой. — Они же сами хотят служить! Им это только в радость, поверь мне.       — Служить и быть рабом не одно и то же! — горячо воскликнула Гермиона. — То что они хотят и любят работать не означает, что нужно принуждать их делать это бесплатно и издеваться над ними!       — Если ты не знала домовики связывают себя с магами и берут часть нашей магии, — слизеринец тонко улыбнулся, будто готовился нанести смертельный удар. — Если ты освободишь домовика, связь оборвется, и он просто погибнет.       — Естественно я знаю об этом, — припечатала гриффиндорка, гордо вскинув голову, и едко продолжила: — Конечно, давайте заставим смертельно больного человека работать за еду потому, что он может получить нужное ему лекарство только у нас. Это же так благородно, мы же даем ему возможность выжить.       — Да и о каких издевательствах ты говоришь?       — Хотя бы о том, что им не позволено иметь никакой личной собственности, в том числе одежды, а о себе они обязаны говорить только в третьем лице. Причем их заставляют так давно, что это уже прочно вошло в их культуру. При этом хозяева домовиков часто отвратительно к ним относятся, подвергая физическому и психологическому насилию, ведь за этим никто не следит. И я даже говорить не хочу об омерзительном заведении прямо посреди Косого переулка под названием «Биржа домовиков», где разумными существами торгуют, словно скотом!       — Домовики нуждаются в правильном воспитании, пусть иногда это и может казаться непосвященным излишне жестоким, иначе они могут быть просто опасны. И они сами хотят служить волшебникам!       — Мисс Грейнджер, а вы сами задумывались о том, что будет с эльфами после того, как вы их освободите? — вмешался в спор Кацура.       — Они смогут сами решать, кому служить, а кому нет, — Гермиона бросила ядовитый взгляд на Малфоя. — И никто больше не будет издеваться над ними и указывать, что делать.       — Свобода похожа на обоюдоострый меч, — мягко сказал Кацура. — Подумайте, смогут ли домовики вынести ее тяжесть, получится ли у них самих защитить себя и свои права, например, найти другое место работы и самим решать свои проблемы. Или им будет проще остаться там, где они работают сейчас, а их положение не только не улучшится, а может даже ухудшится. Свобода предполагает ответственность хотя бы за свою собственную судьбу. Или вы собираетесь и в этом им помогать, мисс Грейнджер? Какая же это свобода? Помните, мы в ответе за тех, кого приручили, но это не дает вам права решать что-то за них.       Гермиона открыла рот, чтобы ответить, но не нашла слов и крепко задумалась. На лицах слизеринцев заиграли одинаковые триумфальные улыбки.       — Но власть и сила также подразумевают ответственность, не так ли, мистер Малфой? — холодно сказал Кацура, обернувшись к слизеринцу, улыбка сползла с его лица, словно маска. — Никогда не стоит пренебрегать теми, кого вы считаете ниже себя, ведь вы также зависите от них, как и они от вас. Когда-нибудь они смогут понять, в каком положении находятся, и припомнят вам все. Это очень опасный путь, на который никому не стоит вставать.       Малфою тут же припомнился непокорный домовик Добби, который унизил его отца. Он, конечно, был сумасшедшим и другие домовики не воспринимали его всерьез, но…       — Это же просто домовики, они даже читают и пишут с трудом, — выдавил из себя наследник древнего рода.       — О, не волнуйся, я сама их просвещу, — воспряв духом, пообещала Гермиона. — Научу их писать и читать, и тогда они сами поймут, что из себя представляют Малфои.       — Что? Нет! Я расскажу отцу, и он запретит тебе! — выпалил Малфой.       — И тем самым только подтвердит мои слова, — Гермиона уже откоровенно веселилась. — Правда всегда выходит наружу, как бы ее ни пытались спрятать.       Прозвучал колокол, Кацура улыбнулся ученикам и сказал:       — Надеюсь, сегодняшний урок заставит вас задуматься. Мисс Грейнджер, мистер Малфой, спасибо за помощь, по тридцать баллов Гриффиндору и Слизерину.       Студенты обоих факультетов потянулись на выход с одинаково задумчивыми лицами, все пытались уложить слова учителя в привычную картину мира. Одна только Гермиона выглядела беззаботной, будто сбросила с плеч тяжелый груз. Гарри же был счастлив только от того, что у подруги хорошее настроение.       — Теперь все хорошо? — спросил он, немного отстав от остальных.       — Да, теперь все просто замечательно, — Гермиона тряхнула головой и посмотрела на Гинтоки, который подпирал спиной стену и ждал их. — Гин-сан, а ты что думаешь о том, что говорил профессор Кацура?       — Зура всегда был таким, — по-доброму усмехнулся самурай, — любил помолоть языком на пустом месте.       —И все-таки, ты не ответил на вопрос, — заметил Гарри. — Как ты считаешь, что такое свобода?       — Тут не о чем думать, — Гинтоки иронично улыбнулся и медленно пошел по коридору. — Свобода — это возможность делать то, что считаешь правильным, и с чистой совестью идти вперед.