The camp

      Когда они возвращаются на поляну, все ученики, которые до этого бурно что-то обсуждали у костра, удивлённо оборачиваются на Уэнсдей, начиная перешептываться. В перепачканной кофте, с грязью под ногтями и с огромной царапиной на лбу, она выглядела так, словно вляпалась в очередные неприятности. А разъяренная директриса, идущая позади неё, лишь подтверждала эти догадки. — Умойся и жди меня, — требовательно произносит женщина, окинув девушку строгим взглядом с головы до ног. Порез на лбу заставляет её сердце болезненно сжаться, но на хмуром лице не отражается ни единой эмоции. — И никаких больше фокусов!       Дойдя до умывальной зоны, оперевшись рукой на край побитой раковины и включая воду, Уэнсдей краем уха слышит, как мисс Уимс разгоняет всех по палаткам и строго-настрого запрещает покидать спальные места до завтрашнего утра. Поднося руки к воде, Аддамс с досадой обнаруживает, что горячей воды в кране нет и, скорее всего, не предвидится в ближайшее время. Девушка, конечно, любит принимать ледяной душ, но сейчас ей хочется хоть немного расслабиться под тёплой водой, ведь, она уверена, Уимс своими дальнейшими нравоучениями совершенно точно заставит взбодриться получше любого контрастного душа.       Потратив несколько минут на то, чтобы очистить ногти от попавших под них комочков грязи, Уэнсдей споласкивает лицо. Несмотря на то, что вечер был довольно прохладным, внезапный фитнес с лопатой заставил организм хорошенько пропотеть, и теперь ей ужасно хотелось смыть с себя липкий пот и усталость с забившихся мышц. Аддамс обречённо вздыхает, вспоминая, что любимое мягкое полотенце осталось в палатке, которая, по счастливой случайности, находится в противоположном конце лагеря. Велика вероятность, что, не обнаружив её на месте через десять минут, Уимс ещё больше взбесится и прибьёт её прямо в этой отвратительной ржавой каморке, смутно напоминавшей душевую кабину, поэтому девушка решает не рисковать и всё же поберечь нервы директрисы.       Стянув с себя кофту, оставаясь в одном нижнем белье, Уэнсдей хорошенько мылит шею, спускается к ключицам и груди, скрытой плотной чёрной тканью лифа. Тяжелый дух пещеры словно успел уже намертво въесться в кожу, он обволакивал шею и проникал глубоко в лёгкие. От запаха чужой смерти тошнило, хотелось избавиться от него как можно скорее, но дешевое банное мыло не справлялось с этой задачей, заставляя девушку с остервенением втирать его в кожу, оставляя маленькие царапины от собственных ногтей. Ледяная вода пускает мурашки по всему телу, а поток прохладного ветра, неожиданно обдавший спину, напоминает о том, что она даже не удосужилась прикрыть дверь. Её противный скрип и хлопок заставляют девушку резко обернуться. — Заболеете, мисс Аддамс, — ровным голосом произносит Уимс, скользя по полуобнажённой девушке взглядом. Блеск в её глазах вызывает новую волну мурашек на бледной мокрой коже брюнетки. — Вам нравится наблюдать за людьми, когда они принимают душ? — интересуется Уэнсдей, машинально обхватывая себя руками за плечи, не совсем понимая: от сквозного порыва холодного ветра, вызванного резким закрытием двери, или же от горячего и слишком внимательного взгляда директрисы. — В твоем случае, когда они плещутся в раковине, — пожимает плечами женщина и подходит ближе, протягивая ей упаковку с бумажными полотенцами, которые всё это время держала в руках. Её взгляд всего на несколько секунд задерживается на мелких каплях воды, медленно стекающих с ключиц и плавно скользящих под плотную ткань бюстгальтера, прежде чем вновь возвращается к карим глазам. Лариса смотрит в них уверенно, за строгостью пытаясь скрыть что-то дикое и неистовое, совсем не подобающее директрисе академии. Уэнсдей ловит себя на мысли, что ей нравится, когда Лариса Уимс так смотрит на неё. — Вытирайся и одевайся, я жду тебя на улице. — У меня теперь есть личный телохранитель? — её губы кривятся в хищной ухмылке, она задерживается пальцами на ладонях директрисы, перенимая из её рук полотенца. Между ними словно пробегает искра, и они обе чувствуют это напряжение, задаваясь немым вопросом: как долго они смогут продержаться, играя друг с другом в эти нескончаемые кошки-мышки? — Живее! — почти рявкает Уимс, одёргивая руку и разворачиваясь к двери. Она всё ещё раздражена побегом Уэнсдей и решительно настроена провести очередную профилактическую беседу. Но прежде, ей всё же необходимо подышать.       Аддамс почти закатывает глаза, смотря вслед буквально сбегающей на улицу женщине. И, несмотря на вновь возникшее острое желание понервировать мисс Уимс, она всё же не заставляет женщину долго ждать, выходя на улицу через пару минут. Лариса ещё раз окидывает девушку взглядом, словно желая удостовериться, что всё в порядке и ученица не учудила чего-нибудь за эти несколько минут, а затем быстрым шагом направляется к своей палатке, заставляя девушку посеменить за ней. Они молчат большую часть пути и брюнетка уже начинает радоваться тому, что буря по имени Лариса Уимс поутихла. Но директриса, словно прочитав её мысли, поворачивает голову в её сторону, гневно сверкая глазами. — Скажи мне, Уэнсдей, какая часть в адресованных тебе словах « без глупостей» и «не смей ходить в лес» тебе была не понятна? — Та, где Вы уезжаете на свидание, — парирует девушка, пожимая плечами. Эта часть и в самом деле оставалась для неё тем ещё алогизмом. — Мисс Аддамс! — не дойдя до палатки буквально несколько метров, женщина резко останавливается, поворачивается к ученице и наклоняется, тыча тонким пальцем в грудь. — Перестаньте лезть в мои личные дела! — Ваши личные дела слишком интересные, чтобы просто пройти мимо.       Уимс, не готовая к такому ответу, так легко и просто слетевшему с чужих губ, обескураженно моргает. Словно пойманная в сети и выброшенная на берег рыба, она открывает и закрывает рот, пытаясь что-то сказать, а не найдя слов, она стискивает зубы и выпрямляется. — По приезде в школу, Вам будет подготовлен список дополнительных занятий и кружков, обязательных к посещению весь следующий семестр, — чеканит женщина, скрещивая руки на груди. Она пытается затолкать всё своё раздражение глубоко внутрь, но получается слабо, особенно когда на лице Уэнсдей не отражается ничего, кроме холодной отстранённости. — А если Ваше любопытство не исчезнет, я с удовольствием организую дополнительную встречу с мисс Киннбот. Уверенна, Валери будет достаточно компетентна, чтобы направить Вашу любознательность в нужное русло. — Настолько же компетентна, как и Вы, директриса Уимс? — ехидная ухмылка и игривая интонация заставляют женщину нервно сглотнуть. Уэнсдей делает шаг ближе, протягивая руки к воротнику клетчатого пиджака, который Лариса так и не успела снять после своего неудавшегося свидания. — Как долго Вы стояли в дверях, м? — Мисс Аддамс… — растерянно выдыхает женщина, не ожидавшая такого напора со стороны ученицы. Уэнсдей пользуется этим замешательством и тянет за ткань пиджака, заставляя Ларису наклониться ниже. — Достаточно ли компетентна мисс Киннбот, чтобы усадить меня на собственные колени, а руками бесстыдно блуждать по моему телу? — Аддамс облизывается, словно хищница, загнавшая свою добычу в ловушку. Женщина судорожно пытается сообразить, как этой несносной девчонке так просто удаётся сначала вывести её из себя своими действиями, а затем так же легко сбить с толку и заставить сердце учащенно биться в груди, словно у школьницы при первой влюблённости.— Может быть, её компетенций хватит, чтобы с наслаждением послушать небольшой мрачный стишок? Что думаете, мисс Уимс?       Лариса молчит, прикрывая глаза. Уэнсдей действует на неё словно терпкое вино, оставляя такое умопомрачительное послевкусие, от которого приятно тяжелеет голова и дрожат колени. Умом женщина понимает, что так — нельзя, но сердце, словно в протест, замирает от этого наглого, развратного шёпота над ухом. Собственное тело в нерешительности замирает, ожидая сигналов к действию: или от здравого мозга, требующего прекращения, или от трепещущегося сердца, желавшего продолжения. — Скажите, как далеко она может зайти в своих полномочиях?       Это звучит как вызов, и Лариса в возмущении распахивает глаза. В них Уэнсдей видит ревностный огонёк и победная улыбка расплывается на её лице: она всегда знала, что Уимс — та ещё собственница. — Не так далеко, как могла бы я, — властный голос Ларисы звучит низко и немного хрипло, в нём слышится абсолютная уверенность: эта женщина точно знает, куда и как далеко она может зайти. Её интонация и плотоядный взгляд предупреждают: делиться своими компетенциями она ни с кем не намерена. Ладони женщины ложатся поверх ладоней девушки, всё ещё сжимающей тонкую ткань пиджака. Руки Уэнсдей холодные как лёд и это немного отрезвляет, снимая наваждение. — Не играйте с огнём, мисс Аддамс. — Тогда остановите меня, мисс Уимс.       Лариса знает, что Уэнсдей провоцирует. Лариса знает, что для девушки это не больше, чем игра, целью которой совершенно случайно (или нет?) стала она сама. Уимс знает, что у этой игры, в конечном итоге, будут последствия. Она знает, что может всё прекратить, но вместо этого принимает правила игры, которые диктует ей девушка.       Уэнсдей целует уверенно. Замирает на пару секунд лишь в самом начале, позволяя себе насладиться мягкостью чужих губ, а затем прижимается ближе, углубляя поцелуй. Её темп быстрый и рваный, она играется и кусается, в немой попытке ощутить своё превосходство и показать, что одержала победу в их маленькой игре. По юной наивности Уэнсдей считает себя кошкой, но Лариса всего лишь даёт ей немного потешить собственное эго, поддерживая эту иллюзию. Женщина чувствует, как вздрагивает девушка, когда её руки ложатся на тонкую талию и слегка сжимают, пальцами пробегаясь по чувствительным — даже через плотную ткань одежды — рёбрам. Уэнсдей льнёт ближе, и Уимс принимает тяжёлое решение: резким движением отстраняет ученицу от себя. — Достаточно, мисс Аддамс, — её голос, ставший на октаву ниже от внезапно накатившего возбуждения, звучит отстранённо, и это вызывает непонимание на чужом лице. — Но Вы ведь… — Аддамс теряется. Только что женщина смотрела на неё с желанием, охотно отвечала на поцелуи и крепко держала в своих руках, а теперь она лишь холодно смотрит на неё, будто ничего не произошло. Так айсберг смотрит на встречные корабли в океане, которые сбились с пути и попали в ледяную ловушку. — Вы хотели… — Я не хочу быть твоей собственностью, Уэнсдей, — директриса мягким движением вытирает уголок губ девушки, где отпечатался след от красной помады. — Когда-нибудь ты это поймешь.       Уимс ещё несколько секунд смотрит растерянной ученице в глаза, а затем аккуратно подталкивает её к палатке, напоминая, что им обеим нужен хороший отдых и сон. Уэнсдей молча кивает, забираясь в палатку. Уже через несколько минут она с головой забирается в спальный мешок и отворачивается от Ларисы, взглядом впиваясь в стену палатки, а мыслями утопая в произошедшем немного ранее. Она знала, на что шла, когда так бесцеремонно ломала границы субординации между ними, но оказалась совершенно не готова к тому, что Лариса может вести свою собственную партию. Уэнсдей анализирует сказанные женщиной слова и старается понять, что именно та имела в виду. Она хочет узнать, кто же такая Лариса Уимс на самом деле: ласковое солнце или мёртвый белый снег? — Доброй ночи, мисс Аддамс, — официальным тоном произносит директриса, прежде чем потушить свет в палатке. Уэнсдей ничего не отвечает, сильнее кутается в одеяло, закрывает глаза и вновь задаётся вопросом, кто же женщина такая: айсберг или человек?

***

      Утро проходит в спешке. Ученики в лагере суетятся, складывая палатки и раскидывая собственные вещи по рюкзакам. Преподаватели контролируют процесс, а мисс Уимс беседует с вновь подъехавшим к лагерю на чёрном внедорожнике мужчиной. Уэнсдей хочет подобраться поближе и послушать, о чём они говорят, но взявшаяся будто из ниоткуда Энид, подскакивает к ней со спины и почти слёзно извиняется за то, что девушке, наверняка, влетело вечером от директрисы. Свою вину за то, что они с Юджином привели женщину на ту поляну, она, конечно, не признаёт, ведь, вообще-то, они искренне беспокоились за её чёрные косички, которые ужасно любят искать себе приключения на свою тёмную макушку. И только когда Аддамс, отмахиваясь, обещает, что не придушит соседку ночью в комнате, радостная девушка наконец оставляет её в покое, направляя всю свою энергию на бедолагу Аякса. — Уэнсдей, ничего не забыла? — раздается голос позади. Она оборачивается, встречаясь взглядом с противно улыбающейся мисс Торнхилл. — Нет, я готова возвращаться, — девушка замолкает, что-то обдумывая. А затем добавляет: — Хотя тайны этого леса заставляют меня немного жалеть о том, что мы уезжаем сегодня. — Я знала, что поездка тебе понравится, — её и без того широкая улыбка становится ещё шире, и Уэнсдей буквально силой сдерживает себя, чтобы не закатить глаза. — Но поверь мне, далеко не всё тайное должно становиться явным.       Женщина кокетливо подмигивает ученице, прежде чем оставить её в таком необходимом последней одиночестве. Уэнсдей вновь возвращает взгляд на мисс Уимс, которая уже попрощалась со своим знакомым и, ощутив чей-то тяжелый взгляд, поворачивает голову в её сторону. Они смотрят друг на друга так, будто ведут немой, но очень важный для них обеих диалог. Уэнсдей всматривается в чужие глаза, пытаясь найти там ответы на свои вопросы, но видит лишь усталость. А ещё что-то похожее на беспокойство, но оно такое эфемерное и мимолетное, что Аддамс начинает сомневаться в этом.       Директриса отводит взгляд и уходит, а брюнетка смотрит ей вслед, мыслями возвращаясь к случайно брошенным пару минут назад словам Мэрилин Торнхилл. Что-то в них смущает, но девушка не может понять, что именно. Уэнсдей понимает лишь одно — она обязательно найдёт способ вернуться сюда и узнать кошмарную тайну этого леса.