Игра на вылет

Глава 4

      Двери мэрии распахнулись, и в них вбежал Андрей. Его лицо раскраснелось, растрепанные волосы слиплись от пота. По лестнице Андрей поднимался спокойнее, пытаясь отдышаться и привести мысли в порядок. Он задерживался, казалось, ненадолго, но подозревал, что в кабинете его ждут уже давно. Со второго этажа приглушенно доплывал чей-то бас. «Прогулялся, называется!», — думал он. Несмотря бессонную ночь и поздний подъем, усталости не чувствовалось. Хотелось зайти в кабинет и крикнуть: «Господа, вас поймали!», — но Андрей не знал, к кому именно стоит обратиться.       Дверь оказалась приоткрытой. На вопросительные взгляды он ответил кивком, поздоровался и занял пустое место возле Валентины Александровны. Еще два стула оставались свободны — не было Аркадия Егоровича и Василия Степановича. В молчании прошла минута. Андрей поинтересовался:       — Василий Степанович не приезжал?       — А вы как без него приехали? — ухмыляясь, спросила Софья.       — Я пешком пришел. Вчера попросил его не заезжать, хотел сегодня прогуляться.       — Странно, — задумчиво сказал Максим Сергеевич, — вроде не опаздывает обычно… Без них что ли начинать, а, Сергей Константинович? Наверное, подождать еще стоит?..       Он замолк: из тишины сбивчиво, чуть оступчиво приближались чьи-то шаги. Лицо Максима Сергеевича, оставаясь напряженным, потяжелело. Андрей бросил взгляд на руку Валентины Александровны — ее часы показывали, что с назначенного времени уже минули полчаса. Он обернулся назад. Показался Грачёв — с синим кожаным чемоданчиком, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и багровой отметиной на правом. Кровь… Вид Аркадия Егоровича пугал: губы были искусаны, синяками под глазами закрыто пол-лица, руки дрожали, глаза стеклянными шарами бездумно упирались в невидимую стену. Войдя, он остановился.       — Аркадий Егорович, что случилось? — придя в себя, спросила Валерия Михайловна.       — … — он сглотнул и, помолчав, ответил, — ночью застрелили Василия Степановича.       — Что значит… — прошептала Валерия Михайловна.       Раздались охи и «как же так?..». Зайцев вскочил:       — Почему мне не сообщили?       — Понятия не имею… я только с вскры… о боже…       Подняв руку, чтоб снять очки, он вдруг замер, заметив пятно. Резким движением он расстегнул чемоданчик и судорожно закапал на рукав перекисью.       Сергей Константинович облокотился на телевизор, напряженно растирая виски. Гулко забилось сердце, затрещала тишина. Аркадий Егорович осторожно опустился на стул, словно на нем лежала змея. Он снял очки и закрыл рукой глаза.       — Вскрытие показало?..       Аркадий Егорович, не поднимая головы, рутинно ответил:       — Выстрелили спереди, пуля прошла через глаз и навылет. Смерть наступила…       — Достаточно, — вдруг прервал его Зайцев, — думаю, этого достаточно. Об оружии известно? Что за пуля?       — По пуле опознали наградной тульский наган тридцать седьмого года. Оружие, как знаю, не нашли.       Сергей Константинович поморщился, словно револьвер имел для него большое значение. Однако поморщились и все остальные, как от скрежета проржавевшей двери из минулого. Сергей Константинович повернулся влево.       — Семён Макарович, я знаю, вы носите. Можете достать? Имеете его сейчас?       — Имею, — Шевцов помрачнел. Он встал, оттянул серую жилетку и завел руку в левый карман. Глаза его округлились. Семён Макарович расстегнул жилетку, осмотрел ее, провел по телу руками справа и слева, но ничего не достал, — или не имею…       Сергей Константинович, не проявляя удивления или других эмоций, произнес:       — Вчера вы все виделись с убитым, а учитывая контекст этой встречи, думаю, что у кого-то мог возникнуть повод желать ему смерти. Вскрытие показало, как нам сказал Аркадий Егорович, что в Василия Степановича выстрелили знакомой ему пулей из редкого нагана, который в нашем городе можно встретить на законном основании только у Семёна Макаровича. В данный момент — нельзя. Пока что любые выводы делать рано, но вы под следствием. Андрей Владимирович, буду нуждаться в вашей помощи.       — Допросы можно провести в моем кабинете, если никто не против, — сухо предложил Максим Сергеевич.       — Тогда с вас и начнем.       Сергей Константинович встал, за ним поднялся и Андрей. Ковалёв был явно не рад такому обороту, но спорить он не стал.       — Не беспокойтесь, — добавил, остановившись, Зайцев, — я всех подозреваю, поэтому допрошу и Андрея Владимировича — а он допросит меня. При свидетеле, да, Максим Сергеевич?.. Думаю, беспокоиться незачем…       Кабинет Максима Сергеевича располагался по соседству, здесь же на втором этаже. За темно-коричневой дверью умещался нескромный мирок. Справа стоял деревянный стол, а по обеим сторонам от него — кислотно-зеленые кожаные кресла. К левой стене прислонился такой же диванчик. Сергей Константинович прошел через кабинет вдоль шкафа-стенки и сел на кресло.       — Максим Сергеевич, — он указал на диван, — Андрей Владимирович, — он указал на другое кресло.       Андрей сел и взял с канцелярской подставки ручку, из стопки бумаги белый листочек. Приготовился.       — Думаю, все пройдет быстро, — пообещал Сергей Константинович, — Максим Сергеевич, расскажите, как вы вчера вернулись домой и кто сможет это подтвердить. И еще, не уходили ли вы куда-то позже.       Максим Сергеевич кивнул и сказал:       — Где-то в половину одиннадцатого я приехал на машине. Дома меня встретила жена, если надо, она все подтвердит. Больше никуда не отлучался, никого не убивал. Лег спать. Сначала поужинал, а потом лег спать.       — Это прекрасно. Я хочу что знать — не заметили ли вы чего-то необычного, странного?       Ковалёв не заметил. Андрей решил задать вопрос:       — Где вы живете?       — Недалеко от вашей гостиницы, но на перекрестке мне надо поворачивать влево, а вам ехать прямо.       Сергей Константинович, сделав пометки в блокноте, сказал:       — Все. Если позволите… Я вернулся в одиннадцать, жена подтвердит время, у нас в коридоре есть часы…       — Час… вы что, пешком шли? — удивился Андрей.       — Я живу далеко, на южной окраине Малининска, а ехал я на машине. Вопросов нет? Ваша очередь.       — Когда я приехал в гостиницу, на часах десять двадцать было. Но… алиби у меня отсутствует.       — В каком смысле?       — В прямом, — Андрей пожал плечами, — девушки на ресепшн не было. И… мои слова только Селезнев, наверное, мог бы подтвердить…       — Не страшно, — Сергей Константинович махнул рукой, — ее допросят и узнают, когда она отлучалась. Обойдемся верой на слово. Так-с… Максим Сергеевич, вы можете идти. Позовите, пожалуйста, Аркадия Егоровича.       Взгляд Максима Сергеевича выражал тающую надежду остаться, но, не возражая, он вышел из кабинета. Сергей Константинович подошел к Андрею и наклонился.       — Что вы делаете?       Андрей ответил, что рисует план города: он отметил на листе четыре точки — мэрию, гостиницу и еще два дома, провел дороги и обозначил время.       — Чтоб лучше ориентироваться, — объяснил он.       Сергей Константинович понимающе кивнул и отошел к столику около дивана — на нем стоял телефонный аппарат. Он крутанул несколько раз диск и стал дожидаться ответа. Зашел Грачёв. Сергей Константинович молча указал ему на диван и поднес палец ко рту. На другом конце ответили.       — Дмитрий Юрьевич, что за самодеятельность? — голос Зайцева погрубел и потяжелел, — почему мне не доложили?.. что значит?.. Я отдал приказ докладывать обо всем… молчи лучше. Что по делу?.. угу… да… правильно… Мне Аркадий Егорович уже все рассказал! Прикройся. Наган стырил кто-то из этих, но вы орудие все равно ищите. Допросить семьи всех моих, потом девушку с ресепшн этой… «Океана», вот! Начните с этой… секунду… Андрей, как звали ту девушку?       Андрей растерялся. Он даже не смотрел на бейджик.       — …всю смену опросите тогда… Что еще?.. прекрасно. Будь здоров, — Сергей Константинович положил трубку. Он вернулся в кресло за столом, посмотрел на Аркадия Егоровича и сказал, — ну давайте.       Аркадий Егорович сидел, сгорбившись. Он поднял голову.       — Меня разбудили в полседьмого. Позвонили, сказали собираться. Меня забрал катаф… рафик… да… и я поехал к Селезневу.       — Опишите, — сказал Сергей Константинович.       Андрей, приготовившись, сморщился.       — На месте был Михаленко, еще двое ваших парней, судмедэксперт, я и водитель. Василий Степанович сидел в машине, стекло приспущено. Сидел расслаблено, разве что в окоченении, поза естественная. На стеклах кровь, по салону тоже и на двери. Я там заляпался. На вскрытии я наблюдал, Михаленко сказал, что вы распорядились присутствовать. Пуля прошла через закрытое веко, глаз, пробила клиновидную, задела многие сосуды, таламус и прошла навылет… — он выглядел крайне бледным, но сохранял ровность голоса, — смерть наступила в полночь. Интервал — минут пятнадцать туда-сюда. Да еще, стреляли один раз…       — Все? — спросил Сергей Константинович.       Аркадий Егорович кивнул.       — Как и когда вы вчера вернулись домой?       — Мы вчера шли вместе с Валерией Михайловной пешком. Я ее проводил и пошел к себе. Было около одиннадцати. Живу я один, как знаете, придется поверить на слово.       Андрей спросил:       — К Валерии Михайловне вы как относитесь?       — По-дружески, — Аркадий Егорович, когда говорил, крутил в руках очки и смотрел куда-то в пол.       — Вы близко живете?       — Мой дом через дорогу от ее.       — Ясно, — сказал Сергей Константинович, — если все, думаю, достаточно. Аркадий Егорович, подпишите протокол. Завтра я привезу копию… ну вы же не думаете, что все это на один день… хорошо. Возвращайтесь и позовите Шевцова.       Аркадий Егорович вышел. Андрей остался наедине с Зайцевым. Тот задумчиво тер виски.       — Вы вернулись в десять двадцать, — он наклонился над столом и ткнул на листке между гостиницей и только что обозначенным домом Грачёва, — Василий Степанович жил здесь. До гостиницы есть прямая дорога. Допустим… Пускай он вернулся без двадцати одиннадцать. Самое раннее время убийства через час. И он был в машине.       — Куда-то ездил? — предположил Андрей.       Сергей Константинович не успел ответить, потому что зашел Семён Макарович. Весь красный, он сел на диванчик и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, достал черный платок и провел по потному лбу и шее, вытер второй подбородок. Дышал он словно через силу, кусал губы, волновался. На вопросы он ответил, привычно задыхаясь:       — Вернулся в полдвенадцатого… сначала подвез Тихомирову…       — Тихомирову?! — удивленно воскликнул Сергей Константинович.       — По-соседству живете? — спросил Андрей.       — Никак нет… — сказал Семён Макарович, протирая лысину, — даже наоборот как-то… просто попросила подвезти… Так-то она живет почти на самом востоке… а я… на западной окраине… Ну, если дама попросила, как я ей откажу…       — Почему именно вас попросила? — поинтересовался Андрей.       — Она не рапортовала… Ой… так… что еще?..       — Кто это может подтвердить? — подсказал Сергей Константинович.       — Ну Софью Павловну спросите… Еще, да… когда я пришел… под дверьми стоял сосед… У него секретку заклинило, а дочь уехала… — так бы на лестнице и спал-ночевал… Ну я и помог ему… Разрешили проблему…       — Допросим, — сказал Сергей Константинович, — все, идите. И позовите Софью.       Вставая, Семён Макарович, замер, посмотрел на Зайцева и протянул:       — Ааа?..       — Идите, все потом, — отрезал Сергей Константинович.       Семён Макарович нахмурился, расписался и ушел. Когда дверь захлопнулась, Андрей сразу спросил:       — Почему вы не дали ему сказать?       — Потому что не надо. Я вам позже объясню, что к чему. Кстати, думаю, вы не откажетесь сегодня поехать со мной. Надо будет заскочить в прокуратуру и кое-что прояснить. Хорошо?       Андрей молча кивнул. Раскрылась дверь, появилась Софья Павловна. Устало глядя по сторонам, она прошла и села. Зайцев наклонился в ее сторону.       — Софья Павловна, нам интересно все о вчерашнем вечере. Где вы были, с кем, когда… и кто это сможет подтвердить.       Она скептически посмотрела в глаза следователю, криво улыбнулась и с нескрываемой обидой ответила:       — Не верю, — она упала на спинку, — Сергей Константинович, вам же уже рассказал Семён Макарович. Он меня отвез, незачем ломать комедию.       — Он рассказал, когда сам вернулся домой, а не когда привез вас. А потом он уехал, и о вас больше не говорил, поэтому ответьте полностью.       — Где-то в десять тридцать. Но я живу одна. Никто меня не видел, но я никуда не выходила. Выпила чай и уснула, — она надела резинку на руку, наклонила голову, завязала пучком хвост на макушке и вопросительно посмотрела вперед.       — Еще?       — Покажете свою сумочку?       — Нет, — ответила Софья, — я оставила ее там. Принести?       — Не надо… это все.       — На каком этаже вы живете? — спросил Андрей.       — На третьем и последнем.       — Подпись.       Софья вскочила, расписалась и пробкой вылетела из кабинета. Сергей Константинович успел ей, пока она еще была в дверях, крикнуть, чтоб позвала Олега Фёдоровича. Он вошел не спеша, играя пальцами с хитро плетеной серебряной цепочкой на шее, задержался взглядом на витраже на потолке, под лампой, и, хмыкнув, подняв брови, расслабленно сел, закинув нога на ногу. Вопрос.       — Я спешил домой. Надо было повторить один интересный фрагмент сценария: вылетела из головы, ну совершенно глупая деталь!.. Я спешил очень-очень, и приехал минут в двадцать одиннадцатого. Вдавил газа по полной!..       — Кто подтвердит?       — Никто, — усмехнувшись, пожал плечами Олег Фёдорович, — уже давно как в разводе, живу в одиночестве… Естественно, иногда кто-то ночует у меня, но в этот вечер я был один. Как ни печально…       — Очень жаль, — устало закивал Сергей Константинович.       — А где вы живете? — спросил Андрей.       — Мы южане. Рисуете карты? — он вытянулся вперед, заглядывая в листок Андрею. Андрей не стал его прятать.       — Хватит паясничать, — сказал Зайцев, — расписывайся, зови Суворову и вали.       Олег Фёдорович радостно выпорхнул из кабинета. Но за закрытой дверью тут же появился Максим Сергеевич, возбужденно прикусивший губу. Он оперся рукой о черный книжный шкаф и посмотрел на Сергея Константиновича.       — Можно пройти?.. — равнодушно и спокойно процедила возникшая за его спиной Валерия Михайловна.       Максим Сергеевич отодвинулся в сторону и пропустил ее широким жестом вперед — она, не оглядываясь по сторонам, прошла к дивану и села, повернувшись к Зайцеву.       — Я готова, спрашивайте.       — Да, Валерия Михайловна, секунду, — кивнул Зайцев и спросил у Ковалёва, — что такое?       Максим Сергеевич повел рукой куда-то в направлении двери и сказал:       — Эвакуатор приехал. Там, под окнами стоит.       Сергей Константинович понимающе закивал.       — Подождите, мы с Валерией Михайловной поговорим, потом сходим с Андреем Владимировичем посмотрим… Так… Валерия Михайловна, расскажите, как вы вчера вернулись домой. Вам, думаю, уже сказали, о чем будут спрашивать.       Суворова улыбнулась.       — Возвращалась с Аркадием Егоровичем Грачёвым, мы шли пешком. Хотя вы его уже допросили. Пришла без четверти одиннадцать и вскоре легла спать.       — А то, что после вы не покидали дом, — подал голос Максим Сергеевич, — ваш супруг может подтвердить?       — Обязательно, — ответила она, не оборачиваясь.       — Не думаю, что это потребуется, — сказал Сергей Константинович, — но свидетели, конечно, не помешают.       — Поживем — увидим…       — Валерия Михайлова, — вступил Андрей, — вы знаете, когда Аркадий Егорович вернулся домой? К сожалению, у него не самое впечатляющее алиби.       — Не волнуйтесь, — ответила Суворова, — я была на кухне, видела. Минут через десять после моего прихода. Зашел в дом, не сворачивал.       — Спасибо. Распишитесь и возвращайтесь. Никого звать не надо. Потом Максим Сергеевич позовет, — Сергей Константинович повернул голову к нему, — вы подождете нас здесь.       Валерия Михайловна вернулась в зал круглого стола, а Зайцев повел Андрея в другую сторону, к лестнице. Перед дверями на клетку был небольшой карманчик, который Андрей до этого не замечал. Из толстого керамического горшка поднимался обвитый лианами стебель неизвестного растения, чьи широкие листья свисали до пола. Андрей хотел было спросить его название, но Сергей Константинович каким-то чудом уже успел спуститься вниз.       Они вышли на улицу, где их поджидал синий эвакуатор с черной «Волгой» на спине. Водитель курил, сидя в кабине и высунувшись из окна. Сергей Константинович надел перчатки, помахал водителю и молча залез на платформу. Андрей обошел эвакуатор сзади. Он не думал, что сможет что-то найти и как-то помочь Зайцеву, поэтому не стал навязываться и просто ждал, пока тот его позовет.       Первый раз он смотрел на площадь, хотя видел ее не впервые. В кабинете Максима Сергеевича, глядя из окна, он поверил на слово, но сегодня действительно у постамента лежали новые цветы — не целая гора, без пошлости, но и не мало; насколько Андрей мог заметить с расстояния, свежие; еще целая корзинка: «От мэрии поставили», — подумал он. А вот людей нигде не было и не возникало — не просто на площади, а даже на тротуарах по периметру, будто цветы у ног поэта всегда появлялись сами собой, как наколдованные.       — Андрей, поднимитесь сюда, — сверху послышался голос Сергея Константиновича. Тот присел на корточки и подал ему руку, помогая подняться.       Та же «Волга». Только без водителя. Сергей Константинович показал пальцем на лобовое стекло прямо перед водительским сидением. На нем виднелись несколько засохших тонких следов от крови. Андрей кивнул, и Зайцев показал внутрь салона.       — Вот и вот, — сказал он.       Андрей внимательно осматривал черную обивку с багровыми следами, в подголовнике водительского сидения была сквозная дыра — если бы не рваный след на выходе с обратной стороны, ее он бы и не заметил. Вдруг он подумал, что еще несколько часов назад здесь в этой машине, лежало тело Селезнева, и ему подурнело. Он вспомнил слова Аркадия Егоровича, представил, отвернулся и спрыгнул с платформы.       — Это все, езжайте, — сказал водителю Сергей Константинович, — вы в порядке? — обратился он уже к Андрею, когда эвакуатор, сделав круг, поехал налево.       Андрей кивнул и сказал:       — Пойдемте.       — Машину посмотрели…       — Вы только ради этого сюда ее привозили? — удивился Андрей.       — Разумеется. Я не видел место преступления, а должен расследовать дело, о чем вы говорите? Вы, кстати, тоже должны. Тем более, это очень важно и можно что-нибудь важное заметить. Новое. Теперь мы точно знаем, что не имеем понятия, где Василий Степанович был и что делал целый час — а то и все полтора. Спал, куда-то ездил или кто-то к нему приезжал… — думаю, это имеет значение.       Подходя к кабинету, Андрей задумался и остановился. Он окликнул Сергея Константиновича:       — А что, если это убийство связывать с нашим делом не стоит?       Зайцев на секунду замер, потом продолжил идти и, не оборачиваясь, сказал:       — Сейчас наше дело — убийство, и мы расследуем его. А свидетели лишними не бывают.       Он раскрыл дверь. В кабинете, сидя на диване, по телефону разговаривал Максим Сергеевич. Увидев, как зашел Зайцев, он, прикрыв динамик ладонью, шепнул: «Михаленко». Сергей Константинович кивнул, подбежал к столу, взял листок и протянул его Ковалёву.       — Скажи, чтоб их точно допросили.       Максим Сергеевич дослушал голос из трубки, зачитал написанные фамилии и, попрощавшись, положил трубку.       — Уже допросили эту вашу девушку, — сказал он, вставая.       — Все хорошо прошло? — спросил Андрей.       — Было бы хорошо, не стали бы звонить. Она сказала, что не видела вас, Андрей. Около десяти двадцати позвонили в гостиницу, и она пошла в соседнюю каморку отвечать на звонок.       — То есть…       — Это не все. Потом снова позвонили, уже около полуночи, но говорил кто-то другой. Хотя оба раза было непонятно, мужчина или женщина.       — Значит… — неприятная мысль проявлялась в его сознании.       — Будем надеяться, что вас решили подставить, — сказал Сергей Константинович.       Андрей в смятении посмотрел на него, потом на Максима Сергеевича, тоже выглядевшего озадаченным, но его лицо стало проясняться. Сергей Константинович добавил:       — Кто-то звонил, скорее всего специально. То есть… хотел запутать, причем ровно в то время, когда вы могли вернуться как не убивая Василия Степановича, так и убивая его. Прекрасно. Что-то еще? О чем был разговор?       — Вроде был межгород из другого часового пояса. Спросили про цены. А потом, во второй раз сказали, что хотят сделать бронь в августе.       — Хорошо, — сказал Зайцев, — об этом эпизоде не стоит распространяться, даже наоборот… очень интересно… Максим Сергеевич, попросите Валентину Александровну и оставайтесь там. Посмотрите, что как изменится с вашим приходом.       Максим Сергеевич ушел. Зайцев выглядел довольным, хотя Андрей не видел ни одного повода радоваться. Если все было так, как утверждал Сергей Константинович, то на него обратили внимание. На Василия Степановича, судя по всему, тоже обратили внимание.       — Интересно, почему его убили… — вдруг вслух произнес Андрей.       Вошла Валентина Александровна. Сев на диван, она поставила черную сумочку на столик, рядом с телефоном.       — Вся к вашим услугам, — полушепотом сказала она. На ее лице застыло выражение безысходности и смерти. Казалось, мыслями она оставалась в том моменте, утром, когда вошел Грачёв: «… ночью застрелили Василия Степановича». Андрея передернуло.       — Что там, как в кабинете? — спросил Сергей Константинович.       Она посмотрела легче и менее грустно.       — Телевизор включили. Решили, что плохая идея сидеть в тишине. Всякие мысли лезут… гнетущие…       — Ну правильно, надо отвлечься, — согласился Сергей Константинович, и спросил, — Валентина Александровна, как вы вчера возвращались домой?       — Меня забрал муж.       — Во сколько вы приехали?       — Десять пятнадцать-двадцать       — Потом не уходили из дома?       — Оставалась на месте, мой муж подтвердит.       — Вы далеко живете? — спросил Андрей.       — В паре кварталов… недалеко от Аркадия Егоровича, но ближе к больнице.       «Больница — это по дороге ко мне домой», — шепнул Сергей Константинович, и Андрей поставил новую точку.       — Скажите, — задумчиво подняв голову, спросил Зайцев, — как вы думаете, почему убили Василия Степановича?       — Не знаю, — просто ответила Валентина Александровна, — это скорее для вас вопрос. Могу я расписаться?       Сергей Константинович протянул ей протокол и велел позвать Осипова. Она поставила автограф и молча ушла. «Кажется, почему — никто не знает. И что мы расследуем?», — думал Андрей. А Зайцев сидел, улыбаясь, но мыслями не делился.       Приподняв кончик расстегнутого пиджака, положив правую руку в карман брюк, зашел, виновато улыбаясь, Артем Викторович. Он сел, сохраняя осанку, и, выслушав вопрос, ответил:       — В пол-одиннадцатого, меня привез водитель. Вот визитка, здесь его адрес, — он достал из бумажника карточку и протянул ее Сергею Константиновичу, — сегодня тоже заберет, если хотите, сможете поговорить.       — Да не стоит, — сказал Сергей Константинович, разглядывая визитку — он живет рядом… может быть, прямо сейчас… А он дома? В машине не было, кажется…       — Да, он-то здесь машину оставляет, можете допросить. Если никуда не уходил.       — Хорошо, спасибо… Что еще?       — Ничего необычного, — Осипов поправил накрахмаленный воротник, — в квартире встретила жена, а потом оставался дома. Все.       — Хорошо, Артем Викторович. Распишитесь и идите. Позовете Никиту и закончим на этом.       Он мягко улыбнулся, внимательно прочитал протокол, почесывая легкую щетину, и, расписавшись, ушел. За ним вскоре явился Донцов. Андрей, потупив глаза в импровизированную карту Малининска, пытался избавиться от грусти. Почему-то с каждым допрошенным человеком оставалось меньше понимания, зачем все допросы проводятся. Улицы города тянулись к нему паучьими лапами.       — …в полвторого.       — Ух-ты! — воскликнул Сергей Константинович, — неужели, были заняты преступлениями?       Никита Матвеевич вздохнул.       — В данное время находился в клубе вместе с моей девушкой. Если это потребуется, работники заведения предъявят вам все сведения, касающиеся меня. Дома встретили родственники.       — Это хорошо… думаю, они с вами согласятся, но мы их допросим обязательно.       Андрей спросил:       — А клуб, ваш дом — где находятся?       Вздохнув, он ответил:       — Клуб расположен в пяти минутах ходьбы от администрации, двигаясь влево. А дом находится примерно на таком же расстоянии, если двигаться на юг.       — Хорошо, — подытожил Сергей Константинович, — с вас подпись и возвращайтесь. Мы скоро будем.       Они остались наедине. Сергей Константинович собрал бумаги в стопку. Андрей сложил свой единственный листочек и убрал его во внутренний карман пиджака. Толчком закрылась дверь. Зайцев провернул ключ на два оборота.       — Есть мысли какие-то?       Андрей не хотел признаваться. Выбрал красноречивое молчание.       — Не переживайте, Андрей, — Сергей Константинович положил ему на плечо тяжелую руку, остановил его и, подняв вверх голову, посмотрел в глаза и сказал, — знаете… ведь важно правильно отметить детали. Суть даже не в том, что вы услышали, а в том, как они говорили. Думаю, даже время приезда скажет вам больше их собственных слов… и у вас есть подноготная. Документы — ценнейший и бесполезнейший источник информации…       Андрей скептически посмотрел на него. Уж синяя папка казалась ему категорически бесполезным объектом, но никак не ценным. Сергей Константинович возобновил шаг, бросив через плечо:       — Вот увидите!       Он раскрыл белую дверь.       Звенящая тишина. Клубится снежный мертвенный пар. Груда серых пыльных камней. В пустоту торчат обгоревшие провода и искореженная арматура. Извиваются языки пламени. Черный дым валит из окон. Справа от зияющей дыры видна уже не прикрытая стеной — кухня. Серый холодильник с магнитиками. Никого нет. Повсюду пыль. Внизу стоят пожарные, не знающие, что делать, но что-то делающие. Далее ходят напуганные люди с теплыми вещами на руках. Сирена скорой. Вдали от обломков изломанной куклой лежит обнаженное тело. К нему подбегают, накрывают колючим одеялом, наклоняются, взволнованно подпрыгивают и зовут врача. Бегут врачи с носилками. В центре кадра стоит девушка в ситцевом платьице с приколотой слева на грудь черной ленточкой. Никто не понимает, что она говорит, и молча смотрят в телевизор. Откуда-то оттуда фоном слышится единственный истошный крик: «Это ад!..», — и ничего кроме. Оператор отводит камеру вбок. Исчезли два подъезда. Слева тоже бушует пожар. На последнем, девятом этаже одиноко торчит оголевшая блочная стена.       Из одиннадцати, с ужасом смотревших на разрушенный дом, первым пришел в себя Андрей, но и он еще был не в силах вымолвить и слова. Он медленно, пошатываясь, обошел стол и подошел к окну, в которое напряженно смотрел Максим Сергеевич. Над домами, где-то вдалеке, справа, поднимался тонкой струйкой черневший дым. Андрей, дрогнув, обернулся. Максим Сергеевич выглядел особенно подавленным. Он снял очки, повернул голову и, остолбенело прикрыв рот рукою, замер.       И вдруг Андрей его не узнал. Теперь очки не скрывали синяков под глазами, окруженными морщинами. Рука его дрожала. И Андрей вдруг понял, что Максим Сергеевич не блондин, а седой. Молодой парень, казавшийся ему ровесником, оказался хорошо сохранившимся стариком — не дряхлым, но старше где-то на жизнь.       Неожиданно он подскочил и побежал к телефону за стеклянной дверцей. Артем Викторович дотянулся до кнопки питания и выключил телевизор.       — Что это было? — твердо спросил Максим Сергеевич, сжав трубку до побеления пальцев, — какого черта?! Кто разрешил? — он сорвался на крик, — кто разрешил?!       Скривив лицо, будто на шею ему накинули удавку, Ковалёв бросил трубку и оперся о стол.       — Из мэрии позвонили. Из мэрии позвонили! И сказали немедленно выезжать на место в прямом эфире. Кто-то позвонил и сказал, что это мой приказ!       Максим Сергеевич выругался и замолчал.       — Думаю… это был теракт… и его устроил кто-то из… вас, — сказал Сергей Константинович.       — Какой ужас… — в слезах прошептала Валентина Александровна, закрыв лицо руками. Она зарыдала.       Аркадий Егорович затряс головой, словно отрицая действительность. Всем с трудом верилось в происходящее. Он сидел и мотал головой из стороны в сторону, пытаясь выплеснуть из памяти кадры из телевизора, слова из телефона, мысли из сознания. Он сказал:       — Теракт?.. такого еще не было…       — И не будет, — уверенно отсек Сергей Константинович, — нам надо проверить все дома. Подвалы, чердаки…       — Отправите своих людей? — прервала его Мухина, — раскладывать бомбы?       Валерия Михайловна наклонилась и положила руку на плечо Валентины Александровны.       — Кажется, это лучшее, что можно сделать.       — Тогда давайте уже с понятыми проверять? — предложил Андрей.       — Хорошая идея. Сейчас раздам приказы. Думаю, если всех подключить… к вечеру управимся.       Он отошел к телефону и посреди напряженно-траурного молчания распорядился проверить все дома города. Он обернулся к остальным, казалось, замершим и замороженным во времени. Андрей и не знал, что делать и о чем думать, отгоняя единственную мысль о смерти, зацепившейся за воротник рубашки.       — Итак… — сказал Сергей Константинович, — мы допросили вас о событиях прошедшей ночи…       Его речь прервал плач Софьи.       — Пожалуйста, хватит!.. зачем вам это надо? — она с каким-то неподдельным ужасом смотрела на телевизор.       Максим Сергеевич поймал этот взгляд.       — Ммм… здесь, кажется, неудобно так-то для одиннадцати человек… Может, пойдемте в зал для приемов. Наверное, там будет удобнее. Никто не возражает?       Никто не возразил, и все молча поднялись. Софья первой выбежала из кабинета. Новое помещение располагалось на втором этаже, по левую сторону коридора, и вскоре перед ними распахнулись двустворчатые дубовые двери.       По залу, сквозь мрак, прошел Максим Сергеевич, ухватил рукой тяжелую темно-синюю штору высотой на все метра четыре потолка и канатом потянул ее в угол. Начало пробиваться тяжелевшее солнце, расширявшейся полоской освещая низкий кофейный столик, диван и лицом к нему два кресла. Еще два кресла стояли по бокам. Он пошел в другую сторону и так же раскрыл вторую половину, обнажая симметричный ряд высоких окон. По центру располагалась дверь, ведущая на балкончик. Над дверью гордо и уставше висело что-то вроде гербообразного барельефа — Маркс, Ленин, серп и молот в мраморе.       Валентина Александровна быстро прошла и села лицом ко входу на зеленый диванчик — но не такой, как в кабинете Максима Сергеевича, а более спокойного, не ядовитого цвета. Поставив на столик сумочку, из нее она вытащила блокнот и ручку. Валентина Александровна попыталась что-то перечеркнуть, но по-видимому ручка решила издать последний издох и перестала писать, так что Валентина Александровна чуть не порвала бумагу, с некоторым бешенством пытаясь провернуть шарик в чернила — что, судя по довольному выдоху, удалось.       — Все планы к черту, — раздраженно бормотала учительница, укладывая вещи на место.       Валерия Михайловна села в кресло напротив нее. Семён Макарович прошел напрямик к коричневому креслу-качалке, одиноко стоявшему в стороне. Андрей не стал никуда садиться и подошел к правой стене, на которой висели две репродукции — Шишкина и Айвазовского. Выбор картин его удивил, и казались странными их положение и одиночество на небесно-голубой стене, упиравшейся в молочный потолок, словно облако нависавшем над залом. И будто дождь струйки стекляшек спускались от люстры почти до самого столика.       Максим Сергеевич отошел к противоположной стене и стал перебирать какое-то документы, лежавшие на длинной белой полке. Возле нее стояли два черных барных стула. Андрей взял один из них и сел ближе к столику, в угол между креслами Валерии Михайловны и Олега Фёдоровича.       — Думаю, здесь правда будет удобнее, — Сергей Константинович остался стоять, скрестив руки на груди. Выдержав паузу, он продолжил, — тем не менее, придется вернуться к нашим баранам. Итак… Кто-нибудь из вас замечал что-то странное в поведении Василия Степановича, скажем, вчера или ранее?       Аркадий Егорович ответил:       — Да все видели, что он чем-то подавлен… как-то не доводилось честно пообщаться, и непонятно, отчего так… Андрей, вы же с ним как-никак ближе общались, хоть и недолго?       Он отмахнулся:       — Да я тоже не больше вашего знаю… Вроде да, что-то его будто расстроило…       — Ну мало ли что! — сказала Валерия Михайловна, — может быть, семья, работа. Может, какие-то конфликты? Кажется, конфликты мы ищем, да?       — Что угодно, — туманно протянул Сергей Константинович.       — Кстати, — из-за спины послышался голос Максима Сергеевича. Он подошел ближе с таким же барным стулом, — что касается семьи. Черт-те что, прямо забыл! Василия Степановича обнаружили утром, когда соседка пошла выгуливать пса. Ночью никто ничего не слышал. Оказалось, семья Василия Степановича куда-то пропала. Может, уехали или что такое… Может, похитили — кто знает?       — Это очень приятно, что хоть какая-то информация от моих подчиненных до меня долетает, — проворчал Сергей Константинович.       — Это звонили, когда вы уходили.       Зайцев махнул рукой.       — Без разницы. Так…       Валентина Александровна кашлянула, привлекая внимание окружающих.       — Один вопрос. Раз уж вы пока думаете, что сказать… Вы нас допросили, вы говорите, что мы должны всех подозревать — но вы же сделали кое-какие выводы? Вы можете полностью самостоятельно со всем разбираться, ваше право. Но не лучше ли будет, если мы хотя бы узнаем, кого можно не подозревать? Кажется, так будет удобнее. Никто же не против?       Сергей Константинович сморщился, как съев разом целый лимон. Цокнув языком, он ответил:       — Ну что ж… Раз хотите знать, почему бы и нет. Думаю, вам и правда так будет легче. Вполне смело можно не подозревать нас с Андреем Владимировичем, Максима Сергеевича и Артема Викторовича. Вот и все. Что касается остальных — есть проблемы и вопросы.       — Удивительно, конечно, что именно у вас четверых оказалось безупречное алиби, — с неприкрытым недовольством отметил Донцов.       — И чудеса случаются…       — Ну что вы, Андрей, чудеса! — сказал Олег Фёдорович и, встав, отошел к окну, — кажется, речь вообще не о том. Из того, что говорил Аркадий Егорович, Селезнева пристрелили около полуночи. Мы начали разъезжаться после десяти. И-то-го: со всеми зачетами и вычетами полтора часа непонятно где и непонятно с кем. Если я не ошибаюсь, он был в машине? Да, тогда вам стоило бы задаться вопросом, что происходило в этот промежуток, а не раздумывать о его внутренних переживаниях! Не был же он у психолога, в конце концов!       Он вызывающе смотрел на Зайцева. Сергей Константинович нахмурился.       — Думаю, вам известно, что есть вещи, которыми следствие предпочитает не делиться? Да будет вам известно и то, что этим вопросом мы с Андреем Владимировичем уже занимаемся. Но я не считаю, что общее обсуждение сильно поможет.       — Ну что вы. Мне кажется, что Василию Степановичу было бы крайне неудобно добираться до меня и обратно — или до Семёна Макаровича. Или можно доверять только тем, кого возит личный водитель? — он не позволил себя прервать и продолжил, — куда вероятнее, что он мог проболтать с кем-то из вас. Ну не с вами Сергей Константинович, что вы! а с Максимом Сергеевичем или Андреем. Разве нет?       — Меня обвиняете? — взъелся Андрей.       — Ну мы же обвиняем всех? Подозреваем всех? Кажется, вы говорили так, Сергей Константинович?       — Давайте, расследованием будем заниматься мы. Это не ваше дело.       — Олег, зачем ссориться? — устало спросила Валерия Михайловна.       — Это принципиально для меня!       — Ссориться?       — Так-так-так-так… — со спины к Зайцеву и Доренко подошел Максим Сергеевич и приобнял их за плечи, — давайте немножко успокоимся? Нам срочно нужно выпить!       — Есть молоко? — помолчав, спросил Олег Фёдорович, и Ковалёв кивнул, — а печенье? Хорошо.       Закатив глаза, он отвернулся и принялся рассматривать пейзаж за окном.       — Кто что будет? — спросил Максим Сергеевич у остальных.       Андрей попросил кофе, встал со стула и тоже подошел к оконному ряду. Максим Сергеевич собрал заказы и куда-то ушел. Сергей Константинович молча находился где-то на заднем плане. Среди неловкой тишины Аркадий Егорович и Никита Матвеевич решили потравить анекдоты. Сначала идея показалась Андрею глупой, но уже на второй шутке поймал себя улыбающимся. Минут через пять двери распахнулись и, вкатив металлическую тележку, придав голосу небывалую, граничную с фарсом театральность, Максим Сергеевич сообщил:       — Кушать подано, друзья мои!