Чернилами по коже

      Шото глянул в зеркало и в который раз поправил галстук. Он знал, что выглядел идеально. Именно это и бесило. Хотелось как-то испортить собственный внешний вид, чтобы от правильности перестало скрипеть на зубах. Идеальная укладка, идеально сидящий костюм, идеальный сын. Отец надеялся на него — выводил в свет, точно собаку на выставку, чтобы все смотрели и восхищались. «Энджи, какой у тебя сын! Какой галантный, воспитанный и красивый». Шото благодарил правила этикета, что никто, не дай Бог, не мог потрепать его по щеке.       Конечно, иначе гости и не могли себя вести с наследником многомиллионной компании — только слепое поклонение.       Шото поджал губы и постарался успокоиться: вдох-выдох. Придать своему лицу безразличное выражение и приклеить светскую улыбку. От него больше ничего не требовалось. Он с этим справится. Как и всегда.       В дверь постучали.       — Да, войдите, — отозвался Шото, делая шаг от зеркала и дёргая пиджак за края.       — Тодороки-сан, — поклонился дворецкий, — пора.       — Спасибо, Кобаяси-сан, — кивнул Шото.       Что ж, вот и начинается.       Шото пришлось затормозить перед лестницей, чтобы перевести дыхание. Нельзя было показываться перед отцом и гостями хоть немного в неподобающем виде. Шото нервно отряхнулся от несуществующей пыли, а после вышел из-за поворота.       — Чтобы все себя вели достойно, — грозно сказал отец, смерив пришедшего сына холодным взглядом, — не опозорьте меня.       — Да, отец, — отозвалась Фуюми.       Её голубое платье сидело по фигуре, мягко подчёркивая её достоинства. Его сестра была как и всегда прекрасна. А ещё слишком сильно старалась угодить отцу, чтобы не разозлить. Нацуо и Шото проигнорировали его фразу. Они и так всё прекрасно знали.       Перед ними открылись двери, и семья Тодороки вышла в свет.       Их тут же окунуло в шум и суету отцовского приёма. Перед глазами зарябило бесчисленным количеством дорогих платьев и чёрных пиджаков, а затем ослепило вспышками камер. Этот вечер был посвящён открытию нового филиала Todoroki Corporation, а появления главных фигур вечера ждали все гости.       Шото не мог улыбнуться, даже если бы захотел. Все эти показушные мероприятия всегда наводили на него скуку и раздражение. Ему казалось, что каждый из присутствующих был ненастоящим: притворялся и старался хотя бы оказаться рядом с Энджи Тодороки. Их отец умел производить нужное впечатление. Он был грозным, излучал ауру уверенности и силы, что на многих производило неизгладимое впечатление.       Они все прошли к сцене, куда сразу же поднялся отец с благодарственной речью. Шото практически не вслушивался в неё, предпочитая рассматривать концы своих туфель. Энджи говорил что-то про открытие филиала, новых спонсоров и планы на будущее. Было скучно. Шото поднял голову, мельком осматривая Фуюми, которая внимательно слушала отца, только что не заглядывая ему в рот, мама кротко смотрела на мужа, сцепив руки перед собой, а Нацуо рядом тоже откровенно не знал, чем себя занять.       Шото сдержал усмешку, а потом максимально незаметно толкнул брата ногой. Тот поднял заинтересованный взгляд. Шото закатил глаза, показывая, как ему всё это надоело, за что получил намёк на улыбку и лёгкое покачивание головой. После этого оба уставились на сцену. Шото знал, что Нацуо не любил такие приёмы ещё больше, чем он. Но старшему брату это было простительно, потому что не он должен был унаследовать компанию. А вот Шото, помимо того, что скучал, ещё и каждый раз злился, из последних сил стараясь не показывать своё неудовлетворение. Единственное, что его радовало, так это, что ему было всего лишь шестнадцать, он учился во втором классе старшей школы и до принятия наследства ему было довольно далеко. И к этому времени он планировал что-нибудь придумать. Получилось же у Нацуо.       Вдруг по залу прошлась волна аплодисментов. Шото заинтересованно прищурился, а потом понял, что все вокруг смотрят на него. Только что явно что-то произошло.       — Ну же, Шото, — довольно любезным тоном сказал отец со сцены.       Младший Тодороки кинул на брата просящий взгляд. Он не понимал, что происходит. Растерянность охватила внутренние органы.       — Тебя объявили наследником. Поднимись на сцену.       По спине стрельнуло холодом. Шото не понимал…       Ноги сами понесли его к лестнице на сцену. Губы сжались в тонкую полоску. Вспышки камер нервировали периферийное зрение.       — На кануне семнадцатилетия моего сына, я могу с гордостью признать, что он уже вполне достоин знать, что будет тем, кто займёт моё место после моего ухода, — на одном дыхании произнёс отец, когда Шото встал рядом с ним, а потом рокочуще рассмеялся, — не думайте, конечно, что я так скоро покину свой пост, но мой сын — моё будущее. Прошу ещё раз поприветствовать наследника.       Зал снова разразился аплодисментами. У Шото во рту было сухо. Он боялся, что, если отец сейчас попросит что-либо сказать, он не сможет и губ размокнуть. Он надеялся, что на его лице сейчас не видно и единой эмоции, потому что это были бы позорные страх и растерянность. А ещё злость и бессилие. Голова немного кружилась от количества эмоций.       — А сейчас перейдём к неофициальной части нашего вечера. Развлекайтесь, дамы и господа!       Дальше всё закрутилось с ещё большей скоростью: отец, который притягивает его к себе для совместной фотографии, журналисты, подбежавшие к ним, едва они успели сойти со сцены, бесчисленное количество вопросов, которые они задавали и которые отец умело игнорировал, отвечая лишь на те, что считал нужными. Шото пожал большое количество рук и один раз даже выдавил подобие улыбки, когда его об этом попросили.       Отец рядом ни капли не помогал. Шото то и дело натыкался на его спокойный, но не предвещающий ничего хорошего взгляд. Шото знал, что после всего его ждёт не самый лестный разговор. Но сейчас на это ему было даже как-то неважно. Он слишком быстро уставал от потока разговоров и чужих улыбок. Он хотел, чтобы это скорее закончилось.       Через какое-то время толпа вокруг них начала редеть, и Шото ощутил некую волну облегчения, когда отец чуть склонился к нему и недовольно бросил:       — Позже поговорим. А сейчас можешь идти.       И растворился за спиной Шото. Тот наконец смог вдохнуть полной грудью. Сердце неожиданно дало сбой, переживая приступ тревоги. Шото почувствовал себя невероятно одиноким в толпе всех этих людей — взгляд заметался, выискивая хоть одно знакомое лицо. Вместо этого Шото заметил, как в его сторону направлялся репортёр. А вот это уже было плохо: Шото не знал, что говорить в отсутствии отца — поэтому развернулся в противоположную сторону и постарался скрыться в толпе. К счастью, ему это удалось, так что он позволил себе выдохнуть, когда спрятался около стены.       На его локоть почти тут же легла чья-то рука. Шото вздрогнул, резко оборачиваясь. Там стоял Нацуо и ухмылялся.       — Поздравляю, братишка, — со смешком протянул он, — ты рад?       — Иди к чёрту, — слабо огрызнулся Шото и тут же опасливо огляделся, как бы кто не заметил его вольности, — я… я не ожидал.       — Никто не ожидал, — мрачно ответил Нацуо, а после похлопал брата по плечу, — сочувствую.       Шото кивнул, невольно расслабляясь рядом с родным человеком. Ему столько хотелось выплеснуть, но он понимал, что это будет неуместно, поэтому постарался совладать с собой.       — Где мама с Фуюми? — постарался перевести он тему.       — Где-то здесь, — неопределённо пожал плечами Нацуо, — я их потерял из виду, когда к вам потянулись журналюги.       Шото хмыкнул и сам постарался выискать голубое и синее платье матери и сестры. К сожалению, неудачно. Людей было слишком много.       — Секундочку, — вдруг кинул брат и отошёл на несколько шагов, а потом вернулся с двумя бокалами в руках, — выпей, полегчает.       И протянул ему пузырящееся шампанское. Шото не стал сопротивляться и лишь тихо поблагодарил, перед тем, как сделать несколько глотков. Приятная прохладная жидкость заструилась по пищеводу. Это и правда его несколько остудило.       — Не могу поверить, — протянул Шото, — я думал, у меня есть ещё несколько лет.       — Он решил перестраховаться, — пожал плечами Нацуо, — ты же его знаешь, долг и честь превыше всего.       Шото кивнул, снова отпивая из бокала. Он это прекрасно понимал. Отец сделал так, чтобы у него не было шанса отказаться. И чем раньше он бы объявил о том, что Шото наследник, тем меньше шансов, что тот бы нашёл способ от этого избавиться. Теперь на нём лежали ещё и ожидания всех этих людей. Отец манипулировал чувством вины.       Это злило и связывало ему руки.       Шото на секунду зажмурился, а потом его губы растянулось в скованной улыбке.       — Я что-нибудь придумаю, — как можно более уверено сказал он.       — Если что-то нужно будет, только скажи, — вздохнул Нацуо, — особенно, если это будет касаться того, что нашему папаше не понравится.       Шото усмехнулся.       Вечер пошёл своим чередом. Один раз Тодороки всё же не удалось избежать встречи с репортёром, поэтому он весьма расплывчато отвечал на вопросы, даже не давая однозначного ответа, рад он принесённой ему ответственности или нет. Чтобы хоть как-то разрядить вечер, Шото ещё несколько раз брал бокалы с подносов услужливых официантов. Шампанское оказалось удивительно приятным на вкус, и Шото не заметил, как голова наполнилась приятным шумом. Пространство периодически плыло перед глазами, но это ничуть не мешало, а лишь помогало спокойно пережить приём и бесчисленное количество неизвестных ему людей.       И как только кончилось отведённое приличием время на провождение здесь, Шото как можно незаметнее скрылся за дверьми приёмного зала. Его оглушила тишина, которая позволила первый раз за вечер вдохнуть полной грудью. Шото отошёл чуть дальше по коридору, а после привалился к стене, чтобы немного передохнуть. Он потянул галстук на шее, расслабляя его, позволяя себе расслабиться. Он помассировал рукой лоб. На самом деле его душила изнутри обида и несправедливость. Господи, как же он не хотел этого всего. Да, он старался не злить отца, предпочитая его игнорировать: благо с их расписанием и масштабом дома это было не сложно — но никогда прямо с ним не соглашался, что займёт его место после. Шото не будет сдаваться просто так! Он всё выскажет, обязательно выскажет своё мнение, и тогда, быть может, отец всё же его услышит.       — Шото-кун? — послышался голос, в котором Тодороки тут же признал голос сестры, — ты что тут делаешь?       — Ухожу, — мотнул головой Шото, с неудовольствием отмечая, что он теряет координацию.       — Куда уходишь? — не поняла Фуюми, делая несколько шагов ближе к нему и дотрагиваясь до его локтя, — с тобой всё хорошо?       Она звучала довольно обеспокоенно.       — Всё в порядке, — не совсем уверенно подтвердил Шото, — я просто… устал.       — Ну-ка пойдём со мной, — протянула Фуюми, потянув брата на себя, а после с огорчением ахнула: — так ты пьян.       — Нет, — Шото вырвал свою руку, — я в порядке.       — Ничего ты не в порядке, — Фуюми снова обхватила Шото за ладонь, на этот раз он не стал вырываться, — пойдём, я доведу тебя до комнаты. Лишь бы никто не увидел тебя в таком состоянии.       Шото не стал говорить ничего против, поэтому лишь молча последовал за тёплой рукой сестры, которая уверенным, но не слишком быстрым шагом шла с ним к его комнате. Шото не считал себя пьяным, в конце концов у него не заплетался язык и шёл он вполне себе ровно. Но видимо со стороны всё же было заметно, что он выпил. Шото хмыкнул. Интересно, если отец об этом узнает, то сильно будет недоволен. Его наследник в первый же вечер напился, что ему пришлось спешно покинуть мероприятие.       — Фуюми, дальше я сам, — мягко высвободил свою руку Шото, как только они оказались около нужной двери, — спасибо.       Сестра несколько секунд молчала, что Шото было уже решил, что она ему ничего и не ответит, и собрался зайти к себе, как она тихо сказала:       — Ты же понимаешь, что мне нужно рассказать папе?       — Рассказывай, — пожал плечами Шото.       Он хоть и слышал раскаяние и некую жалость в голосе сестры, но не понимал, зачем она говорила ему о своих намерениях. Оба знали, что Шото попадёт, как только отец узнает о случившемся. Но Фуюми всегда была слишком честной, чтобы не раскрыть правды. Шото не винил её. По крайней мере, старался этого не делать.       — Шото, — хотела что-то ещё сказать сестра, как Шото перебил её, равнодушно бросая:       — Доброй ночи.       И скрылся за дверьми своей комнаты. В это же мгновение он ощутил себя в относительной безопасности. В конце концов, это была его территория, где он мог полностью прийти в себя и не думать о том, что кто-то мог кинуть на него косой взгляд. Шото привалился спиной к двери, а потом через несколько секунд услышал, как Фуюми ушла. Так было правильно. Шото не обижался на сестру, но всё же не понимал её мотивов. Да и не хотелось ему в этом разбираться — итак слишком многое на него уже свалилось.       Шото не спеша разделся, повесил одежду в шкаф, а после с удовольствием завалился на мягкую кровать. Голова тут же отозвалась неприятным движением, будто он только что кубарем скатился с высокой горки. Шото приоткрыл рот, стараясь вдохнуть побольше воздуха, и перевернулся на левый бок, подтягивая колени выше к груди. Через несколько секунд стало лучше.       Он так устал. Шото зевнул, поудобнее зарываясь в подушку. Он обо всём подумает завтра. А сейчас просто позволит себе забыться глубоким сном.