Он меня об этом не просил

Бал-маскарад в доме Бриджертонов был известен уже не первое десятилетие и даже столетие, собирая каждый год сливки Лондонского общества — самых богатых, самых коррумпированных, самых развращенных. Лучшие из лучших; те, чьи жизни были окружены тайной; те, кому завидовали и кого ненавидели; те, на кого хотели походить. Бриджертоны властвовали в этом мире крови, преступления, разврата, делая это изысканно и очаровательно, не оставляя за собой улик. Полиция потратила ни один год на то, чтобы доказать причастность Бриджертонов к нескольким сотням преступлений, но они каждый раз оставались на шаг впереди, заметая следы. Или на самом деле были невиновны. Побороться за право быть Элитой среди Элиты не мог никто. Некоторые предпочитали присоединиться к делу Бриджертонов, как семейство Гастингс или Шарма, но большинство все же стремилось уничтожить Бриджертонов. Чтобы избежать этого, леди Вайолетт, вдова лорда Бриджертона, благодаря усилиям которого семья получила нынешнее положение, стремилась усилить свое влияние на общество Лондона. Мудрая женщина не стала усложнять жизнь себе, избрав для этого древний, но надёжный метод: она старательно работала над тем, чтобы женить своих сыновей и выдать замуж своих дочерей. И если младшие дети ещё не достигли необходимого возраста, то двое ее средних сыновей, Колин и, особенно, Бенедикт могли бы принести своей семье большую пользу. Вот только ни один ни второй не торопился находить спутницу жизни. Бал-маскарад должен был послужить ещё одной возможностью найти этим двум непослушным юношам по жене. За столетия маскарад изменился. Сейчас никто не надевал странных костюмов грибов или фруктов. Некоторые отдавали дань истории, надевая платья в стиле XIX века, другие заказывали наряд у самых известных дизайнеров мира, третьи выбирали откровенные образы, граничащие с вульгарностью. Маски скрывали лица, позволяя делать то, что желала душа. Предполагалось, что в полночь гости снимут их, но это не было обязательным условием. Бал маскарад был также отличным местом, чтобы собрать секреты. Деятельность таинственной леди Уислдаун усложняла жизнь преступного мира, ведь она раскрывала секреты, не позволяя противоборствующим семьям торговать ими. На балу же, всегда был шанс получить тайну из первых уст, сохранить ее и выгодно использовать.

***

Граф Пенвуд поддерживал перемирие с Бриджертонами, но после его смерти и воцарения леди Араминты отношения разрушились. Она заключила пакт о взаимоподдержке с леди Каупер и леди Фезерингтон. Три уважаемые женщины прикладывали максимум усилий, чтобы низвергнуть Вайолетт и Энтони Бриджертон. Однако, леди Араминта не считала возможным допускать до участия в этом бизнесе незаконорожденную дочь покойного графа, так что девушка, получившая превосходное образование и обладающая многими талантами, была вынуждена сидеть дома и заботиться о том, чтобы не мешать делам леди Араминты. И вероятно, именно так и произошло бы, если бы София Мария Бекетт была бы кем-нибудь другим. Но она была Софи. И она была готова объявить своей матери войну.

***

Бенедикт Бриджертон, также известный как Номер 2, думал, что этот бал окажется таким же скучный как и все прежде. Одетый в роскошный костюм-тройку черного цвета и такую же черную рубашку, он ходил между гостями, попивая шампанское и старательно избегая свою мать, которая так и стремилась познакомить его с очередной дамой. На его безымянном пальце поблескивал серебряный перстень, подтверждающий его принадлежность к семье, из петлички выглядывал серебристый платок, а на глаза была надета черная с серебром маска. Когда открылась дверь, впускающая опаздывающего гостя (или гостью), Бенедикт решил, что у его матери есть ещё одна новая жертва, а ему, следовательно, стоило бы держаться от него или нее подальше. Но потом он взглянул на девушка, и его сердце пропустило удар, вероятно даже не один. На мгновение он замер, изучая образ незнакомки. В том, что они не были знакомы, он был уверен. Девушка носила такую же как у него черную с серебром маску, только украшенную какими-то камнями. Ее волосы были собраны в какую-то прическу, которую Бенедикт пока не мог увидеть. На ногах у нее были покрытые камнями туфли на высоком каблуке. Сама незнакомка была одета в черный брючный костюм, состоящий из зауженных брюк и приталенной жилетки. Вместо рукавов были пришиты нити камней, спускавшиеся к запястьям девушки. Бенедикт припомнил, что они назывались камнями Сваровски, а сам костюм стоил приличную сумму денег: Франческа показывала его ему и Вайолетт, умоляя купить девушке такой. Бенедикт считал, что костюм не пошёл бы Франческе, но на этой девушке он сидел великолепно. В ее ушах были нити серёжек, которые, похоже, тоже были декорированы камнями Сваровски. Пальцы были украшены большим количеством серебряных колец, некоторый из которых были соединены тонкими серебристыми цепочками. Черные стрелки делали глаза очень выразительными, а губы были накрашены темно-бордовой, почти черной помадой. Бенедикт сам не осознал, что делал, когда пошел в сторону этой гостьи. Он допустил ошибку: потерял бдительность и попался на глаза своей матери. — Бенедикт, — произнесла женщина, останавливая его за руку. — Ты обещал потанцевать с Пенелопой Фезерингтон. — Попроси кого-нибудь другого, мама, — бросил он, не сводя глаз с девушки в черном. — Но ты обещал, — возразила Вайолет. — Ты же понимаешь, насколько важно налаживать контакт с Фезерингтонами? Или ты хочешь, чтобы началась ещё одна война? — Нет, но ты можешь попросить кого-нибудь другого, — отозвался он. — У тебя ведь ещё есть Колин. И ловко вывернувшись из рук матери, Бенедикт наконец подошел к девушке, вокруг которой уже собралось приличное общество. — Добро пожаловать, мисс, — произнес он. Голос Бенедикта, легко узнаваемый мужчинами светского общества, подсказал им, что Бриджертон положил взгляд на девушку. А когда что-то (или кто-то) нравилось Бриджертону, у остальных не оставалось шансов. Или права. Кивнув даме и Бенедикту, мужчины разошлись. — Удивительно, — произнесла девушка. — Вы, должно быть, волшебник, раз смогли так легко от них избавиться. — Вовсе нет, — отозвался он и добавил после паузы: — хотите сказать, вы не знаете, кто я? — Полагаю, я должна была бы, — девушка улыбнулась, — но мне это действительно неизвестно. Очевидно, вы очень влиятельны, но это лишь слегка сокращает список. Теперь пришла пора улыбаться ему. Если эта девушка принадлежала к советскому обществу, что было очевидно, она не могла не знать Бриджертонов. Достаточно было увидеть одного из них, чтобы потом узнавать остальных, даже когда половина лица скрыта за маской. Незнакомка казалось загадкой, которую ему хотелось разгадать, так что Бенедикт преодолел все свои сомнения и подал ей руку, на которой не была перстня. — Танец? — спросил он. — Боюсь, это невозможно, — отозвалась брюнетка. — Я не знаю ни одного танца, который можно было бы станцевать в этом обществе. И прежде чем вы решили что-то о моей профессии, спешу заверить вас, что приватные танцы я тоже не танцую. Бенедикт усмехнулся. — Не могу сказать, что меня это не огорчает, но вместе с тем, у меня и не возникло такой мысли. Вы слишком хорошо выглядите и одеваетесь, чтобы оказаться простой танцовщицей. Или проституткой, — добавил он после паузы. — Полагаю, это комплимент, так что спасибо, — ответила Софи, ведь это была именно она. — Если хотите, — улыбнувшись предложил Бенедикт, — я могу проводить вас на хозяйскую террасу, где мы смогли бы потанцевать без лишних глаз. — Откуда вам о ней известно? — удивилась Софи. — Я хотел бы оставить это в секрете, — ответил Бенедикт. — Ведь так будет намного интереснее. Сможете быстро идти в этих туфлях? — Я могу многое в этих туфлях, сэр, — девушка улыбнулась. — Даже бежать, если необходимо. — Отлично, — Бенедикт улыбнулся, раздумывая, о чем ещё могла говорить эта девушка. — Вашу руку? Она подала ему руку и быстрыми шагами они обогнули периметр комнаты, останавливаясь за колоннами, чтобы скрыться от леди Вайолетт, и спустя нескольких минут она оказались на просторном балконе на втором этаже, выходящем на небольшой внутренний садик. В углу балкона стояло старинное кресло с позолоченными ручками и вышитым на сиденье и спинке узором, рассмотреть который, было невозможно в такой темноте. — Здесь очаровательно, — произнесла Софи. — Не могу не согласиться, — произнес Бенедикт. — Расскажете мне что-нибудь о себе? — Мы с вами оба знаем, какой вес имеют слова. И поскольку вы не знаете меня, а я не знаю вас, — Софи повернулась лицом к Бенедикту и сложила руки на груди, оставляя нити камней висеть вдоль ее тела, — будет лучше, если все так и останется. Любая тайна может иметь последствия. — Даже не скажете мне своего имени? — произнес Бенедикт, подойдя на шаг ближе. — Ведь это тоже может иметь последствия. — Вы совершенно правы, — сдержанно ответила Софи, оставаясь на месте. — Тогда, — Бенедикт сделала ещё шаг, останавливаясь вплотную к девушке, — вы не откажете мне в этом. Он приподнял ее лицо большим и указательным пальцем и склонил голову в поцелуе. Ее туфли сводили из разницу в росте к минимуму, что делало поцелуй намного проще. Этот поцелуй не был идеален, как не были идеальны и их губы (каждый имел отвратительную привычку закусывать их), но от того поцелуй казался ещё слаще. Пока они оба не услышали шаги и не отпрянули друг от друга. На балконе появился ещё один юноша, немного ниже и одетый во всё белое. Софи заметила перстень у него на пальце, а потом сравнила внешность обоих и осознала, кто был перед ней. Это были братья Бриджертон. И она только что поцеловала Бенедикта, ведь он, если верить леди Уислдаун, был выше брата. Теперь у нее был секрет, который она не ожидала, но получила. — Похоже, — улыбнувшись произнес Колин, — наконец-то у меня будет хорошая компания. Неужели ты, братец, все же нашел кого-то, кто предпочитает быть здесь с тобой, а не танцевать в зале с благородными джентльменами? — Я тоже благородный джентльмен, — возразил Бенедикт. — И здесь хватит места для одной пары. А вот ты мог бы и вернуться. Там наверняка осталось множество очаровательных дам во главе с нашей матерью. Колин покачал головой. — Мама наверняка предпочла бы, чтобы я там находился, однако она этого от меня не требовала. — А я требую, — проговорил Бенедикт. — Ну ладно, — вздохнул Колин. — Уже ухожу. — Вот и отлично, — бросил Бенедикт. — Один-оденешенек, лицом к лицу с этими кровожадными волчицами… — Волчицами? — не поняла Софи. Она имела представление о том, чем занималась ее мачеха, однако слова Колина оставались загадкой. — Это я о молодых дамах, желающих выйти замуж, — пояснил Колин. — В основном это кровожадные волчицы. Вас, естественно, я не имею ввиду. Софи сочла за лучшее не упоминать, что она не является кандидаткой в жены. У нее был немного иной интерес. — Для моей матушки не было бы большего счастья… — начал Колин. Бенедикт застонал. И это был стон разочарования, а не страсти. –… чем женить моего дорого старшего брата. — Он помолчал и задумчиво договорил: — Разве что женить меня. — Вот именно. Чтобы появился повод выпроводить тебя из дома, — сухо заметил Бенедикт. На сей раз Софи не сдержала усмешки. — Но он ведь намного старше меня, — продолжал Колин, — вот пускай и отправляется на виселицу… то есть я хотел сказать — к алтарю. — На что ты намекаешь? — нахмурился Бенедикт. — Ни на что, — отозвался Колин. — Я вообще никогда ни на что не намекаю. Бенедикт повернулся к Софи. — А вот это верно. — Ну так что? — обратился Колин к Софи, картинно взмахнув рукой. — Может быть пожалеете мою бедную многострадальную матушку и отведете моего дорого братца к алтарю? — Он меня об этом не просил, — шутливо ответила Софи. Она не могла бы представить, что произошло бы, если бы она не только «влюбила» в себя Бенедикта Бриджертона, но и «женила» бы. Преступный мир Лондона перевернулся бы, ведь в руках Бриджертонов оказались бы секреты их главных врагов. В том, что Софи будет лояльна Бриджертонам, она не сомневалась. — Ты что, выпил лишнего? — сердито бросил Бенедикт. — Ну что ты, я совсем не пил, — весело проговорил Колин, — однако всерьез подумываю над тем, чтобы исправить это упущение. Выпивка может оказаться единственным средством, позволяющим сделать этот вечер сносным. — Если эта выпивка заставит тебя убраться с моих глаз долой, она тоже окажется единственным средством, которое поможет сделать этот бал сносным, — заявил Бенедикт. Колин усмехнулся, весело салютовал и был таков. — Мне казалось, — первой нарушила тишину Софи, — мое появление сделало этот вечер сносным для вас. — Здесь подойдёт совсем другое слово, — произнес Бенедикт, подступая обратно к Софи. — И Колину не надо об этом знать. — Вы считаете, разумно называть его имя? — Софи улыбнулась. — Я видел по вашему взгляду, что вы обо всем догадались, — отозвался Бенедикт. — Что подтверждает, что ранее вы не лгали. Если честно, меня это удивляет, но — Позвольте загадкам оставаться загадками, — произнесла Софи, положив руку юноше на грудь. — И, кажется, вы должны мне танец. — Быть может, — произнес Бенедикт, почти дотрагиваясь ее губ своими, — мы можем заменить танец на ещё один поцелуй? — Вы играете с огнем, Бенедикт, — ответила Софи, а в следующую секунду он ее поцеловал, воспользовавшись ситуацией, чтобы проникнуть к ней в рот своим языком. Софи знала, что рисковала, называя его по имени. Бриджертоны требовали уважения и подчинения, поэтому все, кто работали с ними и на них, использовали обращение мистер или мисс Бриджертон. А она позволила себе назвать его по имени. В любом другом случае он вполне мог бы приказать убить ее за это. Целуя Софи, Бенедикт медленно отступал в сторону кресла, так что пока руки Софи расстегивали пуговицы на пиджаке, жилетке и рубашке Бенедикта, девушка думала о том, случайно ли оказался здесь этот предмет мебели, и сколько раз им пользовался любой из шести старших братьев и сестер Бриджертон. Пока они приближались к креслу, руки Бенедикта блуждали по телу Софи, юноша также достал и бросил на пол ее шпильки с камнями Сваровски, так что густые темные волосы волнами упали на спину. Когда он аккуратно посадил Софи в кресло, а сам встал перед ней на колени, юноша был по пояс раздет, в то время как Софи оставалась одета. — Я так и не понял, как снять ее с тебя, — произнес юноша, отстранившись. Софи нашла на груди потайную застёжку, которую расстегнула, позволив жилетке упасть с плеч в кресло позади нее. Бенедикт, который до того смотрел лишь ей в глаза, опустил взгляд, задержав его на несколько секунд дольше, чем стоило. — Что это значит? — спросил он, проводя пальцами по ее татуировке прямо под солнечным сплетением. — Это древнегреческий, — произнесла Софи. — πανοπλία. Означает «броня». Это напоминание, что никто в этом мире, кроме меня самой, не защитит меня и не позаботится обо мне. Софи притянула Бенедикта к себе и поцеловала, оставляя сложные разговоры на следующий раз. Они хотели друг друга и оба видели это по взглядам и тому, как реагировали тела. Бенедикт не задержался на поцелуе надолго, спустился к ее шее, оставляя слегка ощутимые касания, будто дразня девушку. Его рука легла на ее талию, притягивая девушку чуть ближе к себе, пока вторая сжала ее грудь. — Бенедикт, — простонала девушка, и в следующий момент, когда он опустился ниже и поцеловал ее татуировку, Софи чувствовала, что он улыбался. В следующую секунду часы пробили полночь. — Маски прочь, — улыбнувшись произнес Бенедикт, убирая руку с талии Софи и развязывая маску. — Прости, — ответила она и ударила Бенедикта правой рукой по шее, прямо по сонной артерии. Юноша нервно моргнул и упал на пол без сознания, как и его маска. Софи надела свой жакет и направилась к выходу. Она не лгала: она действительно могла бегать на каблуках. И именно это она и собиралась сделать: сбежать. На память о ней у Бенедикта останется татуировка, хоть и примечательная, но расположенная в укромном месте, которое не выставляется на показ каждому гостю в их доме. Софи же заполучила ценный секрет: у бессердечного и безжалостного Бенедикта Бриджертона появилась слабость: девушка в черном костюме с камнями Сваровски. Девушка, которую он будет искать, но никогда не найдет. Но Софи знала эту девушку, ведь это была она сама.