Парадиз

      Спустя несколько дней, после памятной битвы на пристани, в больницу заглянул Инуи. Он опустился на стул рядом с койкой, глядя на лицо пациента. Кислородная маска, провода и датчики, капельница — всё это давало понять, что даже избежав смерти парень всё ещё не вернулся в сознание. Сейшу подслушал, как врач говорил Ханагаки-сан о том, что Такемичи впал в кому. Женщине стало плохо и её увели, позволяя Инуи беспрепятственно пройти в палату. — «Свастоны» вчера были распущены, — заговорил Сейшу, смотря перед собой. — Ты не оставлял указаний касаемо «Драконов», поэтому мы останемся дожидаться твоего пробуждения.       Дверь отъехала в сторону и в палату вошёл Коконой. На нём была обычная одежда, в которой видеть его было немного непривычно. Да и лицо неожиданно серьёзное. — Коко…       Хаджиме подошёл ближе к койке, встал по другую сторону, и заговорил, всё так же не глядя на Сейшу: — Изначально я хотел уйти, больше не следовать за тобой. Однако он спас наши жизни. Мы обсуждали с ним дальнейший путь «Драконов» незадолго до битвы. Пока его нет, нам с тобой поручено ими руководить.       Инуи посмотрел на лицо Ханагаки и увидел… умиротворение. Он подумал было, что тот очнулся, но показатели оставались неизменны. Возможно правду говорят, что пребывающие в коме слышат всё, что им говорят? Слышат, просто ответить не могут. — А что насчёт Тайджу? Он ведь был с нами. — Это надо у него и спрашивать, — пожал плечами Хаджиме, отвлёкшийся от своих мыслей. — Ханагаки сказал, что никого заставлять не будет. Пожелают уйти, значит пусть уходят. Этим он отличается от других. — Да. Ты прав.       После той драки с выяснением отношений они не встречались, поэтому сейчас не знали, о чём говорить. «Поднебесье» тоже было распущенно, а их глава оставался в Ёкохаме, разбираясь с делами. Коко знал, что больничные счета сейчас оплачивал именно Курокава, каждые два дня звоня на пост медсестры, чтобы узнать, не очнулся ли Ханагаки. Не было даже малейших сомнений — как только Такемичи откроет глаза, Изана явится сюда. Хаджиме не знал причины, по которой Курокаве так важно знать, очнулся ли Такемичи, или ещё нет, однако решил отслеживать ситуацию.       Сейшу думал о «Свастонах». Прошло всего ничего, а Майки принял решение о роспуске банды. Как сказал Доракен, Сано созвал всех после разговора с Чифую. О чём эти двое могли говорить, непонятно, однако же факт оставался фактом — «Свастоны» ушли на пике своей славы. И теперь не исключён расцвет их новой, перерождённой банды «Чёрных Драконов». Всё же с Ханагаки, в качестве главы, у них будет совершенно иной путь.       Часы посещения уже практически закончились, когда навестить Ханагаки пришла группа из трёх человек. Два парня и девушка. Парни остановились у изножья кровати, пока девушка ставила свежий букет в вазу и выбрасывала успевшие завянуть цветы.       Увидь их сейчас Такемичи, сказал бы, что семья Шиба собралась в полном составе, и улыбнулся. Даже не будучи особым любителем поболтать, Ханагаки умудрялся заполнять ту тишину, постоянно воцаряющуюся в помещении, где находятся Хаккай с Тайджу. Юзуха, даже будучи их сестрой, тоже не знала, о чём говорить. И если дома с этим проще, то здесь, в палате, тишина давила.       Тем неожиданней был раздавшийся голос Тайджу: — Просыпайся скорее, креветка. Ты попросил присмотреть за тем засранцем, хотя ничего ему не должен был, и он теперь оккупировал твой дом. Твоя матушка хотела остаться и быть с тобой, но ей пришлось уехать из-за работы. Я обещал ей, что буду заглядывать к тебе раз в два дня. Чаще не смогу. — Такемичи, мы подождём, когда ты проснёшься, — когда Тайджу замолчал, заговорил Хаккай. — Возможно ты уже знаешь, но «Свастоны» были распущены. Не все были с этим согласны, но оспаривать решение главы не стали. Даже Доракен. Теперь каждый будет идти своим путём.       Что касается Кисаки, он угодил в исправительную школу. Тем самым оказавшись под присмотром Мутто Ясухиро, который поставил перед собой цель исправиться и больше никогда не попадать в данное учреждение. Всё же они все выросли, пора бы задуматься о будущем.       Братья Хайтани остались подле Изаны даже после роспуска «Поднебесья», как и Какучё. Они всё также руководили Роппонги, но вместе с тем сотрудничали с Курокавой. Так что их держали в курсе состояния здоровья Ханагаки. Их интерес к Такемичи не нравился ни Изане, ни Какучё, но они этого не демонстрировали.       Харучиё после битвы действительно поселился в доме Ханагаки. Оставленный всеми, даже своим Королём, который решил дожидаться момента пробуждения Ханагаки, он пытался найти себе место. Место, где ему удастся обдумать произошедшее. Как ни странно, этим местом был дом того, за кем он долгое время следил.

***

      Размеренный писк приборов, лёгкий шелест трепещущей на ветру занавески, мерное тиканье настенных часов — всё это было первым, что Ханагаки ощутил, начав пробуждаться ото сна. Однако даже придя в сознание, он не мог открыть глаза. Всё слышал, чувствовал, понимал, но не мог даже двинуться.       С трудом разлепив веки, Такемичи не мог осознать реальность. Он лежал… вероятно, на койке. В его комнате такого потолка не было. Если вспомнить то, что произошло перед тем, как он отрубился... вероятно, находится он в больнице. На лице ощущалась кислородная маска, рядом что-то пикало, справа капельница; над головой висел пакет, наполненный прозрачным раствором. Трубка шла вниз, вероятно, к его локтю.       Повернув голову влево, увидел какой-то ящик с экраном. Вероятно, монитор отражал ритм его сердца и ещё какие-то показатели, понятные только врачам. Дальше была стена, и окно в ней открывало вид на ветви деревьев, облачённых в листву. Начало весны? Начало или конец лета? Явно уже не февраль и даже не март, о чём говорит присутствие зелени. Будь на дворе осень, листва уже опала бы.       Справа расположилась стеклянная стена с дверью в ней. За стеной находился стол, за которым кто-то… спал. Вероятно, медсестра, отвечающая за отслеживание медицинских показаний. Хотелось её позвать, но в горле было сухо настолько, что он закашлялся. Из-за того, что грудь заходила ходуном, один из датчиков отлепился и какой-то аппарат запищал.       Медсестра встрепенулась, и бросилась в палату, едва разлепив веки. Приблизившись и посмотрев сначала на монитор, она перевела взгляд на пациента, который открыл глаза. Поняв это, она нажала на кнопку пульта, давая сигнал лечащему врачу. Час был ранний, только-только начало светать, так что она решила немного вздремнуть. Кто же знал, что пациент, пребывающий в состоянии комы на протяжении полугода, очнётся именно во время её дежурства?       Всё, что оставалось делать Такемичи, так это охреневать от происходящего. Оказалось, он чуть не откинулся от кровопотери и выжил просто каким-то чудом. У него трижды останавливалось сердце — дважды по дороге и один раз уже в больнице. Зато операция прошла успешно. Ни одна из пуль не задела жизненно-важных органов. Одна застряла в лопатке, а вторая прошла рядом с печенью. Словом, 22 февраля стало его вторым днём рождения.       Что шокировало ещё сильнее, так это время, на которое он выпал из реальности. Он впал в кому на полгода. Его раны зажили давным-давно, но он не приходил в сознание, хотя все показатели были в норме. Больничные счета оплачивались, поэтому Такемичи перевели палату и ждали, когда он придёт в себя.       Обычно на то, чтобы реабилитироваться после комы требуется немало времени — всё же пребывание на протяжении полгода в коматозном состоянии сказывалось на подвижности и прочих функциях организма — но в случае Ханагаки всё было куда лучше. Так что уже к вечеру он мог говорить, практически не задыхаясь. Хотя всё же предпочитал изъясняться краткими фразами; если же предложение было длинным, иногда делал паузы, переводя дыхание. — А кто… оплачивает счета? — когда проверка рефлексов, показателей и опрос были завершены, Такемичи задал свой животрепещущий вопрос. Всё же судя по обстановке, это vip-палата, а им с матерью такое явно не по карману. — Вам знакома фамилия Курокава? —… Да? — Деньги поступают со счёта Курокавы Изаны. Нам оставили контакты для связи и попросили позвонить, когда вы очнётесь. — Спасибо.       Сейчас на дворе август 2006 года. Ханагаки предстоит три месяца реабилитации, плюс восстановление. Реабилитацию он пройдёт в больнице, по крайней мере первые полтора месяца, а после сможет вернуться домой. Хотя было у него такое чувство, что можно покинуть учреждение раньше. Удерживать его планируют только лишь из-за того, что палата платная, а за его пребывание в ней, как выяснилось, неплохо платят.       Пришедшая медсестра, явно находящаяся на практике у его лечащего врача, сменила капельницу, сообщила о скором ужине и ушла, бормоча что-то о дипломной работе.       Вспомнив про школу, Такемичи схватился за голову и тихонечко завыл. Медсёстры ушли, врачи тоже, так что он мог вдоволь пострадать. К счастью часы посещения подходили к концу, значит навещать его сегодня уже не будут и он может всё как следует обдумать. — Моя ёбанная жизнь… средняя школа… А там и старшая, а там пиздец… убейте меня.       Страдая, Ханагаки чуть не подскочил, когда послышался шум. Кто-то прорывался в палату с боем, криками и матами. Голоса были неразборчивыми, так что опознать обладателей не получалось.       Наконец дверь распахнулась и в палату практически влетел растрёпанный юноша с узнаваемыми чёрными глазами. Он загнанно дышал, не предпринимая попыток поправить сползшую с плеч кофту. Белая майка была помята и явно не подходила по размеру, но парня это не волновало. Замерев в проёме, он смотрел на держащегося за голову Ханагаки, который был слишком шокирован таким эффектным появлением визитёра. — Такемучи... — Здравствуй, Манджиро, — имя царапнуло горло, но Такемичи всё равно улыбнулся, глядя в задрожавшие чёрные глаза. — Новая стрижка?       Не говоря ни слова, Сано подлетел к койке и сгрёб брюнета в охапку, прижимая к груди. Ханагаки от неожиданности охнул, но улыбаться не перестал, осторожно погладив парня по спине. Потом поднял руку выше, касаясь светлых обрезанных волос, что прежде достигали плеч. — Ты жив... жив... — Манджиро? — нахмурившись, Такемичи попытался отстраниться, но в нём сил было меньше, чем в маленьком ребёнке. — Майки? — Я рад, что ты очнулся. — Как ты здесь оказался? В смысле, зачем? — Я хотел узнать, не очнулся ли ты. Медсестра сказала, что ты пришёл в себя. А дальше я не слушал. — Чем доставил немало проблем, — послышалось со стороны двери и Манджиро наконец-то отстранился, позволяя увидеть вошедшего. — Изана...       Курокава улыбнулся и приблизился, тем самым вынуждая Сано отойти. Изана сначала вгляделся в лицо брюнета, а после обнял. Не так, как сделал это Майки. Он действовал более осторожно и бережно, что ли. Такемичи улыбнулся и протянул руки, обхватывая Изану в ответ. И именно в этот момент почувствовал, что да, он действительно проснулся. — Вы вместе... пришли? — Нет, конечно, — хмыкнул Курокава, отстраняясь и поправляя подушку за спиной Ханагаки. Такемичи прислонился к изголовью и вздохнул, чувствуя, что действительно переоценил свои силы и точно вскоре упал бы, не окажи Изана ему услугу. — Я был в Роппонги, когда мне позвонили и сообщили о том, что ты очнулся. К сожалению я не мог приехать сразу же. Пришлось потратить целый час, чтобы разобраться с делами и приехать сюда. — И тут тебе сообщили... что пришёл... Манджиро? — Верно. Пришлось уговаривать их не вызывать полицию, потому что подросток, рвущийся в палату к только сегодня очнувшемуся пациенту, впавшему в кому после огнестрела, выглядит очень подозрительно. — Ничего я не подозрительный. — Ага, как же, — фыркнул Курокава. — Ты со стороны себя видел? Гангстер самый настоящий. — На себя посмотри, — огрызнулся Манджиро и надулся, увидев, что Такемичи хихикает. — Я посмотрю, после того мордобоя отношения улучшились?       На это никто из парней ничего не сказал, и подумалось Такемичи, что это действительно странно. Но расспросить ему не позволил приход медсестры, а после собственное тело. Усталость навалилась, хотя бодрствовал он совсем недолго, тело не подчинялось, а веки опускались. Но засыпал он с улыбкой на губах, потому что перед уходом Изана шепнул ему: — Завтра приду снова и мы будем смотреть на звёзды. Я обещал.       А на следующее утро, как только посещения были разрешены, потянулось целое паломничество. Командиры «Свастонов», их заместители, пришёл Казутора, семья Шиба, Коконой и Инуи, а также братья Хайтани. Что последние двое забыли в больнице, почему решили навестить Ханагаки — тайна за семью печатями. Но факт в том, что эта парочка пришла незадолго до окончания часов посещения.       Младший, Риндо, оказался весёлым и разговорчивым. Такемичи улыбался, слушая его рассказ о том, что происходило последние полгода, спрашивал про других членов верхушки «Поднебесья». Так он узнал, что Ясухиро вот-вот должен выйти из исправительной школы. — Вы не могли бы его встретить? — Зачем это? — влез в разговор Ран, что до сей поры молчал и тыкал что-то в телефоне. — Впрочем, необязательно вы двое. Попрошу Каку-чана. Он точно не откажет. — Да ты что! Мы... я встречу его! — чуть не подпрыгнул Риндо, которому Такемичи нравился умением слушать. Всё же терять свободные уши, готовые выносить его болтовню, не хотелось. — Если тебе не трудно. Я был бы тебе очень благодарен, — тепло улыбнулся Ханагаки, а после потянулся и провёл ладонью по голове Хайтани. Его лицо преобразилось и он восхищённо ахнул: — Ничего себе! Такие мягкие... а на вид кажутся совсем иными. Приятно...       Первое изумление прошло и Ран насмешливо фыркнул, глядя на младшего брата, который хлопал ресницами. Риндо не мог даже вообразить, что человек, способный беспощадно наносить удар за ударом — как это было с Мадараме — способен так бережно перебирать пряди его волос, говоря вгоняющие в краску комплименты. — Ой, — наконец опомнившись, Такемичи убрал руку от волос Риндо и смущённо улыбнулся. — Прости, что я так начал тебя лапать. Больше не повторится. — Я не против! — вдруг выпалил младший Хайтани и подался вперёд, подставляя голову обескураженному таким поворотом Ханагаки.       Ран же со стороны видел, как заалели щёки его младшего братца, и едва сдерживал хохот. Впрочем смеяться расхотелось, когда он увидел выражение лица Такемичи. При виде того, как его взгляд смягчился, а на губах появилась нежная улыбка, Хайтани передумал веселиться. — И что здесь происходит? — Изана! — улыбнулся Такемичи, медленно убирая руку с головы Риндо. — Ты не поверишь, что здесь сегодня происходило. Чувствую себя какой-то достопримечательностью. Таким наплывом посетителей может не всякий музей похвастаться. — В самом деле? С удовольствием тебя послушаю.       По взгляду, которым Курокава одарил братьев Хайтани, было понятно, куда и с какой скоростью им стоит покинуть палату в частности и больницу в общем. Ощущение того, что их существованию не рады, усилилось в момент прощания братьев с пациентом. И если Риндо достались объятия и ласковое поглаживание по голове, то Ран был удостоен только взгляда и кивка. Последнее, кстати, повеселило что Изану, что Риндо. — И зачем эти двое приходили? — спросил Изана после ухода Хайтани. — То есть ты был не в курсе, что они придут? — Нет. Им вообще было поручено заняться Роппонги. — Может они всё закончили? — Хм, — Курокава ничего не сказал в ответ на это предположение, но в уме зарубку сделал. Надо бы пообщаться с этой парочкой на тему посещений Такемичи. — А теперь давай-ка поговорим вот о чём. Что у вас происходит с Майки?       Настроение, которое немного улучшилось от неприкрытого проявления фаворитизма в отношении братьев, снова ухудшилось. Изана нахмурился и хотел бы пересесть на стул — войдя, он сразу присел на койку в изголовье, позволяя опереться на своё плечо — но не смог. — Ничего не происходит. — Не лги мне, пожалуйста, — мягко попросил Такемичи, чувствуя нечто странное от этой беседы.       Создавалось впечатление, что такое уже было. Хотя, если так подумать... семья Шиба. Та самая, которая навещала его сегодня и выглядела почти крепкой. Был заметен разлад братьев, однако к сестре они относились почти одинаково. Разве что привязанность Хаккая была глубже, чем у Тайджу. — Даже не видя твоё лицо, я чувствую, как ты напрягся от моего вопроса. Поверь, я бы не лез в вашу семью... — Мы не семья! — Неужели? Однако ваше общение вчера казалось куда более близким, чем полгода назад.       Изана решил промолчать, стискивая зубы. И когда Такемичи отстранился, чтобы заглянуть ему в глаза, он воспользовался возможностью и встал. Не глядя на Ханагаки, прошёл к окну и открыл его, делая глубокий вдох. В ушах стучала кровь, он стискивал зубы до скрипа, вновь вспоминая ту безобразную ссору с Шиничиро. Столько времени прошло, а он до сих пор помнит их разговор. — Ты ведь слышал в тот день, не так ли? Я им никто. Мы никак не связаны. Неужели думаешь, что мы можем стать кем-то близкими?       За спиной не слышалось ни звука, и Курокава скривил губы, намереваясь сказать что-нибудь едкое, но все слова вылетели из головы с прикосновением рук. Его тело замерло, когда не потерявшие былой силы руки оплели его за пояс, касаясь живота. К спине прижалось тёплое тело, а в плечо упёрся покрытый испариной лоб. — Зачем ты встал? — Изана хотел было развернуться, но неожиданно хватка на торсе усилилась. — Вы не связаны кровными узами, ты прав. Однако знаешь что? Семья вовсе необязательно начинается с крови. К примеру, я общаюсь с Казуторой и уже могу назвать его своим братом. У нас много общего, мы понимаем друг друга, чувствуем духовную близость, как бы странно это не звучало. Ты знаешь, я впервые увидел, как он плачет навзрыд. Он упал на колени перед моей койкой, уткнулся лицом в одеяло на моих коленях, и разрыдался. Я... у меня сердце защемило от его слезоразлива, — Такемичи испустил смешок, обдав дыханием открытую шею Изаны. — У меня из семьи только мать, которая вынуждена работать в другом районе. Мы видимся до ужаса редко. У Казуторы же родители уроды. Просто моральные уроды, которых врагу не пожелаешь. Он ночевал у меня, когда не хотел возвращаться домой, ведь там они. Мы с ним учимся в одной школе, пусть и в разных классах. Поначалу мы вообще-то были врагами. «Вальхалла» и «Свастоны» воевали, но ты и сам это знаешь. Ты знаешь, мы с ним даже близко не родственники, но искренне привязаны друг к другу.       На какое-то время в палате повисла тишина. Такемичи переводил дыхание после своей продолжительной речи — пусть ему уже и было лучше, всё же так много говорить ему не рекомендовали — а Изана обдумывал услышанное. К собственному удивлению, он чувствовал зависть. Он завидовал этому самому Казуторе, который мог ночевать у Такемичи дома, ходить с ним в школу, проводить время не только во время собраний банды. Однако кроме зависти было что-то ещё. Желание рассказать, поделиться, выплеснуть свои эмоции. Это было странно, и вместе с тем... неожиданно правильно. — Когда я узнал правду, то подрался с Шиничиро. Я бил его снова и снова, а он... не сопротивлялся. Позволял мне ударить его, пустить кровь, навредить. — Полагаю он позволял тебе выместить злость на себе, потому что любил. Потому что считал, что пусть это будет он, чем кто-нибудь другой. — Почему? Зачем он... он ведь лгал мне, понимаешь? Говорил, мы семья. Говорил, заберёт из приюта. — Мне неведомы его истинные мотивы, я могу лишь предполагать, ведь не знал его от слова совсем. Однако осмелюсь предположить, что он искренне считал тебя своим братом. Шиничиро ведь наверняка выяснил правду не сразу. Я думаю, он узнал об отсутствии кровного родства, когда готовил документы о передаче опеки. — Что? — Ну, на мой взгляд это логично. Он подготавливал документы, но прежде решил всё же повидаться с твоей матерью. Тогда-то и узнал, что прав на тебя она никаких не имеет, а значит общей крови у вас нет. Но он не отступился, не бросил эту затею. А знаешь почему? Потому что ты стал для него родным. Он хотел стать семьёй, хотел заботиться о тебе и называться твоим братом.       Изана молчал, размеренно дыша. До сих пор он таил обиду за обман. Он ведь думал, что Шиничиро знал обо всём с самого начала, и просто забавлялся. Ему казалось, что Сано он не нужен, ведь был момент, когда Шиничиро не навещал его. Неужели это было как раз когда он узнал правду? Или же навещать ему мешала подготовка документов? Тем более тогда Сано был молод, и всё же открывал ремонтную мастерскую, приглядывал за Манджиро и Эммой, заботится о дедушке и был практически главой семьи.       Такемичи не мешал ему думать, давая время совладать со своими чувствами. Себя он чувствовал каким-то недипломированным психологом. В конфликте семьи Шиба, потом общение с травмированным изнутри Казуторой, плюс Майки... и пусть с последним они не обсуждали всё то, что с ним произошло, общее представление о его состоянии Ханагаки имеет. Хотя он уверен, что о чём-то ему неизвестно. Наверняка так оно и есть, и всё же... — Я столько ему наговорил... почему он позволял мне всё это? — Я уже говорил тебе о причинах. Ответь лучше на другой вопрос. Ты всё ещё обижен на Шиничиро? Всё ещё не желаешь знаться со своей так и не состоявшейся семьёй? — Такемичи... а тебе точно только пятнадцать лет? — Ага. А почему ты спрашиваешь? — Потому что рассуждаешь как утомлённый жизнью старик, — фыркнул Курокава, а после вздрогнул, ощутив, что хватка ослабла и пропало тепло. — Такемичи!       Успев поддержать чуть не свалившегося на пол брюнета, Изана возмущённо цокнул языком и подхватил парня на руки. Не удержался от насмешки над тем, как Такемичи рефлекторно обхватил его за шею, и вернулся к койке. Опустив на неё свою ношу, помог пациенту устроиться поудобнее и присел, глядя на то, как Ханагаки утомлённо опускает веки. — Ну и зачем было совершать такой подвиг? А если бы повредил себе что-нибудь? Тебе ведь всё ещё не разрешают вставать. — Вот именно! Я не младенец, чтоб под себя ходить, да ещё и в присутствии посторонних. Чтоб ты знал, ночью я ходил в туалет сам и ни разу не упал. Да даже не споткнулся, — с намёком на хвастовство поделился Такемичи, а после с возмущением посмотрел на прыснувшего со смеху Курокаву. — Смешно ему, вы только поглядите. — Кто смеётся? Никто не смеётся. — Хм. — Долго тебе тут ещё находиться? — Помилосердствуйте, сударь. Я очухался два дня назад, пролежав в коме полгода. Реабилитация, по словам врачей, займёт месяца три. Кстати об этом. Я хотел с тобой поговорить о палате, которую... — Три месяца? Я консультировался с другим врачом и он сказал, что можно управиться за полтора-два месяца, — нахмурился Изана, планируя потолковать с лечащим врачом Такемичи. И будет разговаривать с ним не один. — Послушай, Изана. Я благодарен тебе за... — Думаю, будет лучше перевести тебя в другую больницу. Завтра же свяжусь с одним человеком. Он мне должен, так что проблем возникнуть не должно.       Такемичи ещё несколько раз пытался завести разговор с Изаной насчёт оплаты счетов — он был готов устроиться на подработку и вернуть все деньги, которые Курокава потратил на его содержание — но потом решил с этим повременить. Потому что каждый раз, стоило ему только заговорить о деньгах, Курокава начинал говорить на какую-то совершенно отвлечённую тему.       Апогеем всего стал перевод в другую больницу. Изана пообщался со своим должником, связался с Ханагаки-сан, убедил её в обоснованности такого решения, отказался от благодарности и добился того, чтобы Такемичи ехал на машине скорой помощи в другую больницу. Всё это было сделано всего за три дня, и Ханагаки даже не успел предупредить своих друзей о том, что переходит в другую больницу. Как итог, его телефон разрывался от звонков и смс.       А спустя час Такемичи окончательно убедился в том, что вселенная обернулась против него.       В той же больнице, на одном с ним этаже, лежал Ханма Шуджи, умудрившийся сломать ногу, слетев с дороги на мотоцикле.