Казино

Юнги безутешен, и Намджун пытается его и так и так расшевелить. По-хорошему: Поиски, поездки, розыски, вся сеть перепахана Юнги и его командой. Чимина увлек за собой человек в арабской одежде, неприметный, но, видимо, очень богатый, он уехал с Паком на такси, потом сменил машину, вошёл куда-то и дальше след сбивался: ни одна камера не видела, ни один человек не узнал, блять. По-плохому: орал, влеплял пощечину, просил прощения, звал психотерапевта, пил, таскал в стриптиз, даже предлагал кокс (Юнги презрительно отверг). Юнги бесился, бухал, курил и практически переехал к Намджуну: тот не давал ему оставаться одному. Намджун готовил, заботился, помогал, говорил, писал, одевал, запинывал в душ, и умирал от близкой невозможности. Сдыхал от страха разрушить. Когда Юнги припёрся к нему спать, Намджун не сомкнул глаз, прислушиваясь к сопению под мышкой и собственным мыслям, таким горячим и страшным, что хотелось бить себя по щекам и рукам. Он позволил себе обнимать и утыкаться носом в макушку или губами в висок. Научился так засыпать. Это было очень больно, но так Юнги был рядом. Очень рядом. Первую неделю запал "найти!" шкалил: перерыть сеть, камеры, карточки, такси, отели, всё! Заявить в полицию? Последнее дело, все их возможности уже перебрал. Юнги метался, как пантера в клетке, бросался на прутья и Намджуна с кулаками, бухал как черт. Вторую неделю он апатично лежал. Курил в потолок и вспоминал месяц до. Как приехал к Намджуну тогда, а там мелкий. Как мелкий строил ему глазки. Как заигрывал и сам себя останавливал. Как било хуже чем током, когда случайно касался. Как он снился. Все было фоном, потому что было доступно, прямо вот. Юнги не умеет в отношения. Говорить через рот тяжело, а уж тем более в таких деликатных делах. Чимин смеялся над этим, и частенько провоцировал, доводя до ручки, до дрочки, но как-то он по-доброму это делал, Юнги не чувствовал зла от этого парня. Все, что делал Чимин было просто, изящно, мило. Как?! Не понятно... Они сталкивались в душе, в кухне, в баре... Однажды Чимин пришёл к нему спать. После гулянки, приехал в ночи, завалился на его кровать весь пахнущий тусовкой, алкоголем, духами, улицей, с растрепанными волосами и полуоткрытыми губами. Он устроился на плече у Мина, пухлым ртом уткнувшись в его шею, с каждым всхрапом или быстрыми сонными словами щекоча его кожу и обнимая тёплыми ладошками, а Юнги страдал, глядя в потолок или в чиминовы волосы, осторожно вдыхая незнакомый острый запах кожи, тела и ночи. Если бы Чимин не был пьян, Юнги бы, возможно, что-то предпринял. Но воспользоваться беззащитным? Он вздыхал, шипел, корчил рожи в потолок и, в конце концов, под утро смог немного поспать. Утром мелкий извинялся, а потом сбросил одежду и направился в душ. Охреневший Юнги молча лежал и чувствовал чувства. Мрачный Намджун словно невзначай уточнил перед ужином у мелкого: — Личные отношения делу не помешают? — кивнул на комнату Юнги. Чимин, очень удивлённый, покачал головой: — Ты чего? Он меня, конечно, терпит, но "личные отношения"? И, чёрт, Намджун. Нет, мы не переспали. Пока. Или совсем. Короче, никаких поползновений с той стороны. Он помолчал, улыбнулся лучезарно: — Погоди... Это что, ревность? У Намджуна все внутри оборвалось. Пока он судорожно искал ироничный умный ответ, Чимин закончил: — Не ревнуй! На работе я не стал бы. Потом весь твой, мииииилый... — Пак хохочет, ладошками по плечам хлопет, провокатор хренов, чмокает в щеку и упархивает. У Намджуна всё успокаивается: не знает. Никто не знает, как сильно Намджун влюблён. У Юнги болит Чимин. Так сильно болит, что это бесит. Кто такой, блять, этот мелкий?! Не настолько он хорошо его знает, не настолько хорошо он в нем, чтобы так. Болеть должно, что не выгорело. Что все к черту. Что завязали не на большом плюсе! А хуйнуть первой в жизни панической атакой из-за того, что кто-то пропал — это ту мач. Как же неудобно перед Наму, господи. Размазался тряпкой, даже спать приполз к нему. Еще мамочкой его обозвать, бл... Хотя... какая там мамочка, это самый натуральный daddy. Вообще, он впервые видит старшего в "дикой природе", то есть в естественной среде обитания, и его поражает плюс-минус всё: тот умеет готовить. Умеет слушать, умеет молчать, умеет не трясти, умеет не ржать, умеет поддерживать и вообще. Он умеет делать горячую ванну с солью! И пасту болоньез. Короче... когда Юнги приперся к Намджуну в ночи, он был твердо уверен в том, что это просто для тепла, и чтобы не спать одному. Его заебало спать одному, потому что холодно, неуютно и вообще. Юнги злится. На себя, на Чимина, на Намджуна. На Намджуна - особенно. Что за размазня этот лев, блять? Где тот чувак, который всегда восхищал? Но Чимин... Хоть бы дал знать, ну пожалуйста. Что все окей, что его не убили, не изнасиловали, не продали в рабство! С каждым днем становится чутьчуть больше все равно, но он слишком хорошо отдает себе отчет, что это не то все равно, которое здоровое, а то, которое "блять ска не звонит ну и ладно не хочу видеть слышать ура бля живой!!! пидар!!! убью!как он там..." и злится. На все эти чувства злится. Он не ожидал, что их вообще может испытывать мужчина, а не истеричная баба. Что это вообще нормально! Юнги настолько заебался справляться, что пришел к Намджуну спать. Он понял, что если прямо сейчас останется один — взвоет. Потому просто взял подушку и пошел. Правда, подушка не понадобилась — она оказалась на полу, спал он на плече у Наму, но он с п а л. Намджун обладал удивительным свойством: Юнги успокаивался рядом. Типа... Вот он, этот здоровый, решит все проблемы. И в обиду не даст. С ним надежно. Через полгода этой неразберихи, когда даже уже вроде бы устоялось все — один принимает, второй отдает, и главное правило клуба (не говорить о Чимине) работает, Юнги вдруг решает это все немного разбавить. Мысль о том, что ближе все равно нет никого — увлекает. А что?... "Я привлекателен. Вы чертовски привлекательны. Приходите ночью на сеновал". А тут и идти не надо, всё рядом... Юнги нервничает. Это его парит. С чего бы!? Он которую ночь уже приходит. И ложится. И спит. И закидывает ноги наверняка. И руки. И храпит, сопит. И даже пукает!! Уже полгода. Почему ему так стремно и волнительно? Та же постель. То же плечо. Юнги беспокойно лежит рядом, и не может уснуть, то повернётся, то поправит голову... Устроился спиной к Намджуну, и не может найти положения для ног, голову на плече устроить. Намджун осторожно поворачивается на бок и накрывает Юнги рукой, слегка прижимая к себе, носом по макушке водит: — Я рядом. Что-то горячее внутри Юнги лопается и растекается по всему телу и расслабляет: будь что будет. Он тянет руку за себя, чтобы притянуть к себе Намджуна, удивляется, что тот грудью к спине тепло-тепло прижимается, а бедрами нет, и жмёт к себе; Намджун некоторое время сопротивляется, а потом вздыхает глубоко, и одним движением прижимается к Юнги весь. Юнги улыбается, потому что понимает причину: — Давно прячешь от меня это? — слегка двигает бедрами по прижатому к нему стояку. Намджун встанывает ему в затылок, и неопределенно мычит, отказываясь отвечать. — Пожалуйста... Только давай пока без проникновений... — Юнги разворачивается лицом, закидывает ногу на Намджуна и губами по шее водит, по подбородку, гладит руками спину, соскальзывая на гладкую грудь с камешками сосков, вызывая ахи и вздрагивания, непроизвольно двигает бедрами, до искр в глазах желая стянуть пижамные штаны. Намджун бы навис сверху, опираясь на руки, целовал долго-долго, с макушки до живота, прикусывая кожу, смакуя, но не верит, что это всё реальность. Юнги улыбается; ему спокойно и хорошо. Сегодня он все начал, надо показать Намджуну, как можно, как нужно. Прямо сейчас нужно... Он забирается сверху, целуя, пробуя на вкус, на ощущения, кладет намджуновы большие ладони себе на талию, на ягодицы, и ловит себя на мысли, что неплохо они сочетаются. Давно нужно было попробовать. — Я попозже узнаю какой ты, когда не сдерживаешься, — шепчет. Раздевается и раздевает, позволяет себе расслабиться, насладиться острыми и новыми ощущениями. Юнги добирается до пальцами до двух их членов, скользит по ним пальцами, заставляет соприкасаться, тереться, вдыхает, и ласкает ещё, чуть сильнее сжимает пальцы, сразу два тяжело. Намджун притягивает к себе его за шею, и целует так, словно хочет растворится в этой ночи, растечься лужей; кладет руку поверх пальцев Юнги, стонет в губы, языком толкается и ускоряет темп, и ещё, поддерживает Юнги, которому очень нужна разрядка, очень!.. Он кончает сразу, как только чувствует пульсацию члена Наму в ладонях. Не хочется отпускать, двигаться: Юнги засыпает сверху. Намджун просыпается от приятной тяжести и неприятного ощущения стянутой кожи в районе живота; Юнги спит на груди, и еще ногу закинул на Наму, а вторую широко раскинул по кровати, и сопит. Тепло. Мысли льются сплошным потоком, сразу обо всем, от Чимина до Юнги, от того сраного казино до затишья, и везде красной нитью — Юнги. Намджун сумел выйти из ситуации красиво, на той флешке, что они увели, были крайне важные данные, которые по закрытым каналам очень хорошо продали. Он замутил для команды Юнги легальный бизнес по защите данных и разработке ПО, дело пошло. Полгода... Он готов был бы ждать и дольше, но вот это, то что случилось, это какое-то... Про это нужно поговорить? С этим нужно что-то делать? Как сейчас себя вести? Целовать со словами "дорогой, проснись"? Хуйня какая-то. Он попытался выключить голову, но это очень сложно, когда так много думаешь: может просто сделать вид что ничего не произошло что этого не было блять хочется в туалет и ещё надо подумать что на завтрак. Как у меня опять рядом мысли про еду и говно рядом намджун сосредоточься на пустой голове я не думаю я не думаю я не думаю на завтрак можно омлет я его хорошо готовлю ну мишку из риса в одеялке не сделаю, но в целом я молодец, а на обед у меня встреча, куда девать Юнги зачем вообще его куда-то девать, он и сам справляется до этого утра же справлялся кстати что он делает один а может он просто не вспомнит ну вроде не пьяный был... — Джунааа, у тебя в животе урчит. — Юнги зевает, не прикрываясь нигде, и широко раскидывается по кровати, томно потягиваясь. — Чего будешь на завтрак? Принимаю заказы. Только быстро. Он натянул треники и прошлепал босыми ногами в ванную: умываться. Как реагировать? Что-то говорить, делать? Намджун замер. — Ефли фы фак и фуфешь мофщать, я — он говорит со щеткой во рту, потом — тьфу! — сплевывает пасту. — Приготовлю глазунью с беконом и кофе. — Отличный выбор! Тебе помочь? — Не, прийти кушать. Снова ничего. Ни единой зацепки. Кушать. Слово какое-то... Из детства откуда-то. Намджун улыбается. Неужели?.. Юнги и сам пока не понимает, что с этим всем делать, но стало как-то легче. Мелкий... Полгода. Уже полгода. Либо хорошо либо ничего, блять. Либо прячется хорошо. Тоже вариант. Но если бы он хотел быть найденным, уже б появился. Раз нет — не хочет. Юнги писал триста раз, столько же проверял соцсети: пусто, ноль. А Чимин, на минутку, модель! Шум, правда, поднимать не стали, что странно... Ну и хуй с ним. Сколько можно, ну. Этот журавль не должен испортить жизнь его синице и ему самому. Юнги все утро наблюдает. Как молчит Намджун в постели. Как он сдержан за столом, как корректен он в выборе тем, как мягко он обходит углы и ... — Намджун, какого хрена? Мы переспали, да. С моей подачи. Нет, я не был пьян, я был согласен. Мне понравилось. Ты такой... — Он ловит взгляд Наму и перебивает сам себя: — Ты чего вылупился? У тебя сейчас веки порвутся, ей богу. — Он ставит тарелку перед Намджуном, и кладет ладонь тому на ширинку. — Вот, видишь?.. Тишина. — Ну, давай, отомри, Намджунааа... — Юнги улыбается. Все в порядке. Кажется, получилось. Кажется, отмер. И вздохнул шумно. И сгреб к себе. Юнги немного ворчит, а ещё чувствует себя предателем. И это бесит, он ведь никому и ничего... Он все сделал, что мог! И все равно... Он не нашёл. Сдался. Пошёл по пути наименьшего сопротивления. И ещё и Намджуна использует. Использовать же плохо!.. А он живёт у него, получает заботу и внимание, теперь вот ещё и секс, и при этом нет той остроты чувств, как было с Чимином. Есть мягкое, спокойное ощущение тепла, уверенности и это немного скучно. Ну не идиот?! — Юнги злится на себя. Он хотел бы, чтобы все было по-другому. Чтобы бабочки в животе, и страсть и ревность и рвущая изнутри любовь. Бабочек не было, но было тепло, спокойно, хорошо и удобно. Уютно. Легко. Они сдышались: как в хорошем танце, когда отрепетировано все основные моменты и есть место для импровизации. Юнги почти забил, когда... Когда появилось оно. "Триумфальное возвращение супер-модели! Пак Чимин: полгода в Тибете чтобы сиять ярче звёзд!"