Не суди по обложке

Ещё никогда в жизни Джисон так не боялся выходных. В наступающей субботе его пугало всё: от мысли, что он может налажать во время выступления и подвести друзей, до наличия на этом празднике Ли Минхо, даже с учётом того, что это праздник самого Ли Минхо. Как бы Джисону не хотелось, но их общее пробуждение в постели не выходило у него из головы. Пусть оно было глупым, нелепым и нервным, но что-то в нём было такое, что заставляло Хана возвращаться мыслями в то утро и прокручивать все события заново. У него в голове явно заела пластинка. Благо вечера четверга и пятницы Джисон и Сынмин провели по уши в домашке, отвлекаясь только на последние репетиции. В пятницу вечером Чан важно сказал: — Итак, даже если кто-то из вас накосячит, не бойтесь. Мы все живые люди и это нормально, и если гости Минхо этого не поймут, то я им доходчиво объясню. — Сынмин и Джисон усмехнулись, — В любом случае, мы с вами выходим на новый уровень и что-то мне подсказывает, что у нас всё получится, ну а если нет… то попробуем ещё раз. А теперь за нас! — и они чокнулись пластиковыми бутылками от воды, предпочтя её всему многообразию напитков после долгой репетиции. С пятницы на субботу Джисон ожидаемо не мог уснуть. Он вертелся с боку на бок, путаясь в собственном одеяле, в надежде найти удобную позу. Ну, или вымотать себя настолько, чтобы уже сил ворочаться не было. Стоило Джисону закрыть глаза, так тут же перед мысленным взором появлялось напыщенное лицо Минхо. Тогда он начинал вертеться быстрее, раскрываться и укрываться в надежде вытравить образ Ли из головы. Чан умолял их выспаться сегодня ночью, но что-то подсказывало Джисону, что он не сомкнёт глаз до самого утра. — Не спишь? — вдруг раздался шёпот Сынмина. — Не сплю, — ответил Джисон. — Ты тоже? — А ты как думаешь? Джисон усмехнулся. Сынмин сел на кровати и включил прикроватный светильник. — Мне, кажется, я сегодня не усну, — заявил Ким. — Бро, не поверишь, но я думал об этом секунду назад. — Секунду назад ты ответил, что не спишь, я не верю в то, что ты умеешь говорить и думать одновременно. Джисон показал другу язык и тоже сел на постели. — Что делать будем? — наконец спросил Сынмин. — Нам завтра нужно быть свежими как огурцы, иначе Чан-хён с нас шкуру спустит. — Ты чертовски прав, мой друг, — вздохнул Джисон. — Но, понимаешь ли, Минхо стал моим ночным кошмаром, как подумаю, что завтра вновь видеть его физиономию, мне сразу тошно становится. — Кстати, ты так ничего и не рассказал, — вдруг встрепенулся Сынмин и устроился поудобнее, предвкушая услышать долгожданный рассказ. — А я разве должен был что-то рассказать? — непонимающе уставился на него Джисон. — Ну, в среду, когда мы приехали к Минхо, вы потащились вдвоём к Минхо в комнату… Я вообще-то думал, что ты сразу мне всё расскажешь, но ты молчишь второй день, — в голосе Сынмина звучала обида. Джисон истерически засмеялся. — Между нами ничего не было! — наконец выдавил из себя он, продолжая хихикать. «А если бы что-то было, то я либо утопился, либо с ума сошёл от того, что мне удалось покорить такой пьедестал» — подумал про себя Джисон. — Ну, блин, а я то уже хотел по всей общаге развесить растяжки с надписью: «Наконец-то Хан Джисон больше не девственник!» Джисон захохотал ещё громче. Если бы девственности его лишил Минхо, он бы точно утопился, потому что не приведи Господь, в своей постели иметь такого любовника. Хотя, тут некстати Джисону вспомнились красивые, подкаченные ноги Минхо, и он… — Интересно, как так вообще получилось, что мы в одну комнату попёрлись? Сразу же было видно, что мы возненавидели друг друга с первой секунды встречи, — Джисон отогнал ненужные (и жутко смущающие) мысли и переключил своё внимание на другое. — Хороший вопрос… — протянул Сынмин, — но если вы и объяснялись, то я не помню, как именно. — Неудивительно, мы ж были все в говно, — хмыкнул Джисон. — Все да не все. Чан как всегда со всеми бегал, возился, спать укладывал. — Ну, видимо отцовские инстинкты в нём сильнее количества выпитого алкоголя. И слава богам, на самом деле. Сынмин усмехнулся. — Слушай, давай хоть фильм посмотрим, а то я от волнения скоро на стенку полезу, — предложил Сынмин. Меньше, чем через десять минут они оба устроились на кровати Сынмина с чаем в руках. К счастью, чай был быстро выпит, а фильм оказался скучным, поэтому и Джисон, и Сынмин по итогу уснули как младенцы, и Хану, вопреки его словами, во сне не явился осточертевший за последние пару дней Ли Минхо. Бан Чан с Чанбином заехали за Сынмином и Джисоном в три часа дня, чтобы приехать в дом, который снял Минхо, пораньше и проверить все ли инструменты исправно работают. Дорога оказалась достаточно долгой, и чтобы друзья не сошли с ума, Чан старался их отвлекать разговорами. Дом оказался нереально огромным. Он находился на окраине в отдалении от городского шума, возвышаясь на небольшом холме. Стены были кремового цвета. Джисон сразу же заметил панорамные окна на втором этаже и стеклянную террасу, пристроенную сбоку. Во дворе, по всем канонам, имелся бассейн, лежаки, каменная дорожка, уходящая сразу в несколько сторон, вновь красиво оформленные рукой мастера кусты и идеальный газон. — Вечером тут наверное красиво, — Сынмин махнул рукой в сторону города, который еле виднелся на горизонте, как только они немного осмотрелись. И вправду, пока ворота открыты, даже из двора видно город — шумный, огромный, страшный. Джисон представил, как шикарно будет смотрится эта бетонно–металлическо–стеклянная громадина вечером, утопая в огнях от фонарей и прочего освещения, и на секунду перестал жалеть о том, что они сюда приехали. Когда они принялись вытаскивать из машины Чана оборудование, из дома выбежал счастливый Феликс почему-то в фартуке и перепачканный в муке. Он обнял Чана (Чанбин, Сынмин и Джисон переглянулись между собой) и поприветствовал остальных. — Идемте, мы тоже ещё не готовы, как видите. — Позволь узнать, что же такое вы там делаете? — скептически осматривая Феликса, спросил Чанбин. — Я лично готовлю. Ну, я в принципе люблю готовить и делаю это неплохо, поэтому напросился испечь Минхо торт. — Феликс деловито улыбнулся, открывая дверь входящему Чану. — Даже не верится, что такие золотые мальчики умеют что-то кроме, как срать в золотые унитазы, — шепнул Чанбин Джисону, и второй прыснул. В доме царил настоящий хаос. Куча парней и девчонок носились как угорелые, расставляя и развешивая украшения. Все эти ребята и девчата без сомнений были прислугой. И Феликс в фартуке на их фоне выглядел совершенно неестественно и неорганично. — Проходите, проходите, — пропускал парней в дом Ликс, — наш виновник торжества ещё в дороге, но он объяснил мне, куда нужно будет вас пристроить, так что я сейчас всё покажу. Чанбин криво усмехнулся. Джисон вертел головой, рассматривая украшения, и поражался тому, как стильно всё выглядело. Никаких тебе нелепых ярких цветастых растяжек, даже праздничные колпачки были в бежевых и темных оттенках. — Значит, ты сегодня у нас главный повар? — поинтересовался Чан у Феликса, неся в руках гитару. — Ну, не главный, к сожалению, — улыбнулся Феликс, — но помогаю, чем могу. — А Чанбин у нас, кстати, суперски готовит мясо, — сказал Чан, и Чанбин тут же злобно зыркнул на него. — Правда? — Феликс обратил свои огромные, полные интереса глаза к Чанбину. Тот поджал губы. — Ну, есть немного. — Скупо ответил Чанбин и отвёл взгляд, мол, он не при делах. — О, тогда, как разгрузитесь, можешь зайти на кухню и посмотреть всё ли у нас хорошо с мясом? — Глаза Феликса загорелись. — Вы и мясо сами готовите? — Вновь в голосе Чанбина сквозили усмешка и скептицизм. — Ну, сами — это громко сказано. Понятно дело, что Минхо нанял лучших поваров и всё такое… — Кажется, в голосе Феликса звучало разочарование. — Но всё равно очень интересно твоё мнение. Чанбин подозрительно осмотрел Феликса, но потом всё же кивнул, пообещав таким образом, что заглянет на кухню чуть позже. — И какого чёрта ему надо? — шёпотом спросил Чанбин у Чана, и тот хихикнул. — Ну, ты же ему всё равно не отказал, — также шёпотом ответил Бан Чан. Чанбин посмотрел на него непонимающим взглядом и решил отложить разговор на потом. Феликс довёл их до нужного места и убежал на кухню дальше колдовать над праздничным тортом. Гостиная, в которую Ликс привёл парней, была каких-то нереально гигантских размеров. Стены вновь были кремовыми (как удивительно, подумал Джисон, неужели строители богатеньких домов не знают других цветов?), а кожаные диваны и вся мебель тёмными. На полу около диванов лежал чёрный ковёр с махровым ворсом, а пол был светлым, как и стены. Также в гостиной стояло несколько пустых столов, накрытых чёрными скатертями. Если Минхо пригласил шеф-поваров из дорогих ресторанов, значит скоро эти столы заполнятся изысканными и наивкуснейшими закусками… у Джисона засосало под ложечкой от одной только мысли о том, сколько здесь будет еды. Кроме мебели и прочего убранства комнаты, в ней обнаружился Хван Хёнджин собственной персоной, по всей видимости, руководящий командой, отвечающей за украшения. Парни удивились тому, что друзья Минхо, в отличие от самого Минхо, приехали заблаговременно, чтобы убедиться, что всё идёт как надо и вечеринка для Ли будет организована лучше некуда. Видимо, даже если людьми они были не самыми лучшими, то друзьями — вполне хорошими. Хёнджин коротко кивнул помахавшему Чану и другим участникам группы и продолжил размахивать руками и что-то говорить снующей туда-сюда прислуге. — М-да, живут же буржуи, — проворчал себе под нос Джисон, глядя на размеры комнаты, количество слуг и дорогущие украшения. Сынмин его услышал и закивал, грустно глядя перед собой. Казалось бы, они пришли на вечеринку, будут, наконец-то, выступать перед новыми лицами, а настроение было хуже некуда. Ну, как минимум у Джисона, который возился у барабанной установки дольше обычного. Он даже до конца понять не мог в чём дело: главного раздражителя, ну, или вернее, Минхо, на горизонте видно не было, он даже нервничать и психовать перестал, так почему же Хана распирало от желания мокнуться головой в унитаз? Может дело было в обычной человеческой зависти? Ну а что, как вариант. Ведь само собой, Джисон завидовал. Несмотря на то, что друзья всегда скрашивали все его праздники тёплыми посиделками, иногда ему хотелось иметь возможность закатить вечеринку, чтобы высотки Сеула в ужасе задрожали от того, какой разгон они устроили… Нет, если дело и было в зависти, то только наполовину, а может и даже на одну треть. Джисон встал с пола, отряхивая руки. Что-то гложет его, а что именно не разберёшь под толщей нахлынувших чувств и эмоций. Джисон ещё раз обвёл глазами комнату и на этот раз присмотрелся к Хёнджину. Только сейчас Джисон смог разглядеть этого высокого парня и оценить его красоту. В голове сама собой возникла ассоциация с божеством — что-то невероятно завораживающее было в действиях и внешности Хвана Хёнджина. Он был… красивым. На него хотелось смотреть как на картину, им хотелось любоваться и восхищаться. Наверное, во время первой встречи Хёнджин не произвёл на Хана такого «вау» эффекта, потому что сидел с недовольно-скучающим лицом, так ещё и до кучи Джисон был напуган, словно зверёк, загнанный в клетку. Зато теперь… теперь Джисон понял, что не может оторвать взгляд, наблюдая за тем, как Хёнджин руководит другими. И в этом не было и капли влюблённости или чего-то подобного. Нет, Джисон смотрел на него как на произведение искусство, на что-то возвышенное и недосягаемое, но, несомненно, ослепляющее своим великолепием. Внимание Хана отвлёк Сынмин, появившийся перед ним. — Чего стоишь? — спросил он, а потом проследил за направлением взгляда Джисона. — А, ясно всё с тобой, с одним спишь, на другого западаешь, Джисон, тебе не кажется, что эти парни на тебя дурно влияют? — с усмешкой Сынмин показал пальцем себе за спину. Джисон сжал губы, а потом закатил глаза. Шутник хренов. Расставив все инструменты и оборудование по местам, парни принялись проверять качество звука. Как ни странно всё работало исправно, поэтому Чанбин, с ужасно недовольным лицом, ушёл на кухню, прежде попытавшись захватить с собой Бан Чана. Но Чан сказал, что они полезнее будут здесь и предложил Хёнджину их с парнями помощь. С откровенной усмешкой Хван принял это предложение, а потом позвал Чонина, вместе с которым они придумали, чем можно занять шесть сильных рук. Время летело быстро, и Хан опять начал нервничать. А вдруг он не вовремя вступит? А если уронит барабанную палочку? А если сам упадет, пока будет идти до установки? Мысли в голове летали, словно мухи, с места на место, жужжали и не давали Джисону сосредоточиться. Будем честны, он много чего боялся, но больше всего Джисон боялся ударить лицом в грязь перед Минхо, ведь Ли точно не упустит шанса поиздеваться над ним. Все вновь будут оглушительно смеяться, а ему придётся затыкать уши пальцами и зажмуривать глаза в надежде, что он растворится, исчезнет так, словно его никогда и не существовало. Перед глазами всё плыло, а ноги подкашивались, когда Джисон словно в тумане направлялся к своему месту за барабанной установкой. Он не помнил, когда приехали Минхо и остальные гости, когда все начали поздравлять именинника, дарить ему подарки и пить. Весь его мир сжался до барабанной установки, за которой он должен был сидеть и играть — хорошо играть — музыку для вечеринки. «Итак, даже если кто-то из вас накосячит: не бойтесь. Мы все живые люди и это нормально…» — звучал в голове Хана голос Бан Чана, но уверенности ему это почему-то не предавало. Единственное, в чём Джисон был точно уверен, так это в том, что если сегодня что-то пойдёт не так из-за него, то, как только всё закончится, он бросится под первую проезжающую мимо машину. Пальцы тряслись, Джисону было тяжело дышать. Перед ним стояла куча богатеньких парней и девушек, которые смотрели на них как на зверей в зоопарке и, судя по их лицам, увиденное пока что не устраивало их от слова совсем. Джисон опустил взгляд. Ему страшно было смотреть на эту толпу, страшно было ошибиться, страшно было подвести друзей. Он уже ненавидел эту вечеринку, Минхо и даже Чана, который подписал их на всё это. Ему хотелось вскочить с места и убежать, куда подальше от десятков злобных глаз, ищущих в каждом из них недочёт, ищущих доказательства их нищеты и убогости. Джисон ухватился за барабанные палочки, чувствуя, что сейчас сойдёт с ума от волнения. Чанбин, Чан и Сынмин встали по своим местам. Бан Чан оглядел всех присутствующих гостей и не удивился — контингент, как и ожидалось, железный. Он подошёл к микрофону, закреплённому на стойке, чуть оттеснив Сынмина, улыбнулся и заговорил: — Ну что ж, доброго вечера всем гостям и гостьям, — по залу побежал шепоток, — как вы уже все поняли, сегодня на дне рождения уважаемого Минхо, — Чан кивнул в сторону именинника, — мы отвечаем за музыку. Так что, наслаждайтесь и отжигайте, как следует! Зал никак не отреагировал. Единственными, кто среди этой толпы выглядели воодушевленными, так это Феликс и как ни странно Минхо. Чан вернулся на своё место, обернулся, глянул на своих друзей, ободряюще улыбнулся и кивнул Джисону, у которого от ужаса онемели руки. Тук-тук-тук-тук. Джисону пришлось приложить титанические усилия, чтобы стукнуть одну барабанную палочку о другую. А после музыка ударила по ушам, а вместе с ними в мозг, словно дрель в стену всверлились ликующие голоса всех, кто узнал начавшуюся песню. К счастью, гостей вполне устраивало живое исполнение, и в какой-то момент Джисон почувствовал, как полностью отдаётся игре на барабанах. Он бил по установке, что есть мочи, выплёскивая накопленное напряжение и чувствуя себя увереннее и спокойнее. Что ж, как ни крути, но в музыке он как рыба в воде и именно музыка сейчас помогла ему обрести почву под ногами и прийти в себя. Через пару-тройку песен Хан с удовольствие выбарабанивал всё, что от него требовалось, даже порой с излишней яростью колотя по тарелкам и барабанам и иногда негромко подпевая. А беснующаяся на импровизированном танцполе толпа, которая с каждой песней всё больше была в восторге от музыкантов, заставляла Джисона улыбаться и чувствовать, как в груди разливается тепло. Наконец. Наконец их ценят, наконец им хлопают, наконец им подпевают. На-ко-нец. Адреналин гонял по крови, а пьянящая радость ударила в голову. Хану настолько нравилось быть тем, кто нравится кому-то другому, что в какой-то момент он потонул в эмоциях с головой. И чтобы не лопнуть от количества этих эмоций, он играл так, как не играл ещё никогда, передавая всё, чувствует через музыку. Джисон не понимал, сколько времени прошло, казалось они сыграли, по меньшей мере, сто песен, а может наоборот всего лишь одну, но вот он уже сидел, загнанно дыша, чувствуя, как колотится его сердце, и слушал голос Бан Чана, раздававшийся словно из-под толщи воды. Просто в какой-то момент Чан, видя, что Сынмину, Чанбину и Джисону уже тяжело играть (в гостиной, которая служила по совместительству танцполом, было жутко душно, да ещё и парни выкладывались как ненормальные), предложил сделать пятиминутный тайм-аут и немного передохнуть. Толпа встретила сие предложение ужасно недовольными возгласами, но только потому, что все настолько были очарованы тем, как ребята играют, что не в силах были слушать что-то кроме них. Со всех сторон раздавались вопросы из серии: «Чёрт, Минхо, ты где это золото откопал?!», и в такие моменты Феликс, который услужливо подогнал это «золото» Минхо на день рождения, чуть ли не лопался от гордости. Но, стоит отметить, что гордился Ликс, конечно же, не собой, а парнями. Пусть он знал их как группу не так долго, но почему-то уже чувствовал какую-то непонятную ему самому ответственность за их дальнейшую судьбу. В итоге все решили немного перекусить и поднять несколько тостов за именинника, а то, кажется, многие забыли, что они сюда не на концерт, а на праздничную вечеринку пришли. Только оказавшись в толпе гостей, Джисон почувствовал, как чертовски устал. Ноги и руки еле двигались, спина болела, ужасно хотелось пить и есть, а ведь они только начали. Но, Джисон не особо жаловался, только если сам себе, потому что был ужасно счастлив. Несколько (ну, как несколько, вообще-то многие, пытались протиснуться к парням, но повезло оказаться рядом только тем, кто хорошо работал локтям) парней и девушек облепили группку музыкантов, расспрашивая об их творчестве. Удивительно, что этим сливкам общества и вправду было интересно узнать, как, когда и почему Чан, Сынмин, Джисон и Чанбин начали играть. Джисон сильно покраснел и чуть не выронил стакан с водой, когда парочка девушек подошли к нему с просьбой попробовать хотя бы посидеть за барабанной установкой. Многие удивлялись тому, что руки Чанбина способны не только разминать как тесто чьи-то лица, но и играть столь превосходно. Голос Сынмина захвалили до такой степени, что его обладатель в какой-то момент подавился безалкогольным коктейлем и долго не мог откашляться. И лишь у Чана получалось держать себя в руках и живо рассказывать о том, как начался их с парнями путь в мир музыки. — А своё что-нибудь пишете? — спросил кто-то из толпы и четыре музыканта загадочно переглянулись. — Ну да, бывает, балуемся иногда, — ответил Чан улыбнувшись и глотнул из бокала что-то безалкогольное. — Раз балуетесь, так может и нам сыграете что-то? Хотя бы в качестве примера? — вдруг откуда-то сбоку раздался голос Минхо, а потом и сам Ли замаячил среди разношёрстной толпы. Он не выглядел пьяным, в отличие от многих гостей, поэтому такая просьба удивила Джисона. У Джисона на такое была чуйка, он был уверен в том, что Минхо сейчас просит сыграть их что-то только для того чтобы их высмеять, мол, смотрите, возомнили себя суперзвёздами четыре дурачка, которые инструменты с того момента, как начали играть, не меняли, потому что у них денег нет, и думают, что с таким отношением имеют право хотя бы пытаться писать свои песни и свою музыку. Джисон бросил шпажку от канапе, которое только что съел, в ближайшее мусорное ведро и почувствовал, как напряглась каждая клеточка его тела. На несколько секунд в гостиной повисла тишина, а в воздухе стало наклёвываться напряжение. — Не знаю, насколько это будет интересно тебе и гостям, — Чан пожал плечами. Это был аккуратный ответ, который помог всем вздохнуть спокойно. А Джисон в очередной раз удивился тому, насколько мастерски Бан Чан умеет сохранять спокойствие и невозмутимость даже в самых каверзных ситуациях. И тут, на удивление, со всех сторон начали раздаваться поддерживающие возгласы. Заметнее всех, конечно, прозвучал голос Феликса, которого зажало где-то толпой. «Чан, давайте!!!» — Ликс махал рукой, чтобы друг обратил на него внимание. Чан посмотрел на друзей — понятно дело, пусть он и своеобразный лидер их банды, такие решения в одиночку принимать он не может. Чанбин, судя по его взгляду, был готов показать всё, на что он способен и даже больше. А вот Сынмин и Джисон сомневались. Их взгляды так и говорили: «Дружище, ты же понимаешь, что мы ходим по охеренно тонкому льду и если оступимся, то больше наверх не всплывём». Чан продолжал молчать, сверля Сынмина и Джисона взглядом поочередно. А толпа вокруг, кажется, уже придумала кричалку, суть которой была том, что они молили — или же приказывали — парням сыграть, написанные ими самими песни. — Нам понадобится ещё пару микрофонов, так что сейчас мы сходим за ними и вернёмся, — вдруг сказал Чан, не отрывая пристального взгляда от друзей. Те испуганно переглянулись, а потом вздрогнули: кажется, гости добились своего и теперь были в восторге. Парни вчетвером выскользнули из душного дома на улицу, и Чан, который шел первым, не медля ни секунды, крутанулся на месте и ткнул пальцем в грудь сначала Джисону, а потом и Сынмину. — Вы боитесь! — не вопрос, а утверждение. И голос Чана звучал как-то грозно. Джисону захотелось съёжиться. Но вдруг угрожающий вид Чана, словно ветром снесло, и им показался уставший парень, в задумчивости потирающий лоб. Если они сейчас не согласятся, то упустят шанс сыграть нечто своё вне стен маленькой студии… А если согласятся, то рискуют стать главным посмешищем на сегодняшнем вечере: не стоит забывать о том, как все эти богатенькие детки быстро сбрасывают личину человека, как только чувствуют кого-то послабее рядом. Чанбин только открыл рот, чтобы, видимо, что-то сказать, но тут Чан, будто переборов себя, измотанным голосом, произнёс: — Хорошо, если вы двое так сильно боитесь, то скажите, и я им откажу, — он махнул рукой в сторону двери. Ну вот. Опять. Опять Джисон и Сынмин создают проблемы, а Чану их решать. Хан закусил губу, опустил взгляд, а потом посмотрел на Сынмина. Тот выглядел таким же виноватым. — А если им не понравится? А если они будут смеяться? — наконец у Джисона хватило духу спросить о том, что волновало его больше всего. Эти два небольших вопроса — вершина айсберга, под которым крылось огромное ледяное нечто, сковывающее Джисона с детских лет. Это лишь два вопроса, но за ними многолетние страх и боль Джисона, которые научили его быть не просто осторожным, а сделали из него параноика. Всего два вопроса, и Джисон почувствовал, будто у него внутри прорвало дамбу и всё, о чём он так долго молчал, всё то, что пытался скрыть даже от самых близких, чтобы не казаться слабым, хлынуло наружу. Хан почувствовал, как его начинало потряхивать, а в горле встал ком. Это ведь всего лишь два вопроса, обнажающие главные страхи Джисона, и вот он чувствует, что и вправду стоит голым, но не перед друзьями, а перед многотысячной толпой, готовой порвать его на британский флаг. Чан сразу всё понял и почувствовал, как в груди мазнуло чем-то мерзким, так что всё внутри потяжелело и ему ужасно захотелось дать самому же себе подзатыльник. Но вместо этого он улыбнулся по-доброму как отец и потрепал Джисона за плечо. — Я не позволю никому смеяться над тобой, Джисон, слышишь? — Бан Чан легонько тряхнул Хана, заставив того посмотреть ему в глаза. Голос его звучал ласково-ласково и очень убеждающе. Джисону захотелось поверить Чану. — А если кто-то только попробует, скажи мне и я прибью этого человека. — А я помогу, — по-доброму усмехнулся Чанбин. — И я, — кивнул Сынмин и положил ладонь на свободное плечо Джисона. Джисон почувствовал, как в носу защипало. Он крупно вздрогнул и опустил голову, чтобы друзья не могли видеть его лица. Внутри него развернулась целая буря — с громом, оглушающим даже олимпийских богов, с молнией, раскалывающей электрической нитью небо на части, с дождём, настолько сильным, что земля становилась белой от пены, и с ветром, сносящим крыши домов и поднимающим машины в воздух. Душа Джисона вывернулась наизнанку, а ему всего лишь нужно было решить: играть свою музыку на чёртовой вечеринке по случаю дня рождения Ли Минхо или нет. И, наверное, если бы не друзья, то Джисон бы сдался, вновь спрятал голову в песок, лишь бы не напороться на очередные издевательства, но сейчас он не один, а значит, что он просто не имеет права думать только о себе, так что… не время реветь, Хан Джисон! Время показать этим ублюдкам, что значит ваша музыка. — Ладно, погнали, споём им что-нибудь, чтобы у них у всех челюсти отвисли, — Хан попытался изобразить уверенность в голосе и быстро рукавом утёр мокрое от слёз лицо. — Вот теперь я тебя узнаю, Джисон-и, — весело сказал Чанбин. Чан порывисто обнял Джисона: — Всё будет хорошо, я тебе обещаю, — прошептал Чан. Потом он хлопнул по плечу Сынмина, и они все двинулись к машине. Когда парни вошли с микрофонами, зал их встретил восторженно, а Джисона даже перестало так сильно трясти. — Ну, наконец-то, — хмыкнул Минхо, подойдя к Чану, — а то мы подумали, что вы испугались и решили сбежать. Чан усмехнулся и поставил микрофон на сцену. Ага, конечно, убежали бы они. Джисон теперь чувствовал себя ещё более нервно, чем до вечеринки, но при этом ему хотелось быстрее сесть за барабаны, чтобы выплеснуть накопившиеся эмоции. Пока они шли обратно в дом, они договорились о том, какие песни исполнят, и, честно, Джисон не мог поверить в то, что это правда. В то, что все те бессонные ночи, которые они с Чаном проводили в студии, пытаясь придумать что-то стоящее, что-то трогающее сердца и души людей, все те дни, когда Сынмин учил Хана брать высокие ноты, и те, в которые они с Чанбином учили скороговорки, чтобы четко произносить слова, когда читают рэп, не потрачены зря. Он не мог поверить в то, что всё, над чем они с парнями так долго и трепетно трудились, может отозваться в сердцах других людей, заставить их смеяться, плакать, танцевать или петь. Он не мог поверить, что их мечта может стать реальностью, до которой практически можно дотронуться пальцами или почувствовать её вкус на кончике языка. Сердце Джисона скакало в груди и казалось, что в один из скачков оно точно прошибёт рёбра Хана и вырвется наружу. Пальцы его дрожали ещё сильнее, чем в начале, когда он брался за барабанные палочки. И лишь поддерживающий взгляд Чана и его подбадривающая улыбка, Сынмин, который неловко топтался у своего микрофона, и Чанбин, который устанавливал себе аппаратуру, помогали Джисону не грохнуться в обморок. — Ты всё сможешь. Мы всё сможем, — шепнул Джисону Чан, когда закончил устанавливать его микрофон. — Помни… — Поёт не голос, поют душа и сердце, — шёпотом закончил Джисон и кивнул. Бан Чан часто повторял эту фразу, и поэтому друзья знали её наизусть и, на самом деле, были полностью с ней согласны: музыка — это нечто большее, чем ноты, сыгранные на инструментах, или слова, сложенные в текст. Музыка — это чувства, настоящая буря эмоций, это душа и сердце. И если слова и ноты можно забыть, если голос или инструменты могут подвести, то душа и сердце — никогда. Гости вновь подтянулись к углу, где стояли музыканты, и жаждали услышать, что же такого своего сыграют их новоиспечённые любимчики. Весь зал замер в ожидании. Среди множества лиц Джисон не смог пропустить то самое, с кошачьим взглядом и едва-едва заметной ухмылкой. Минхо в одной руке держал бокал с вином, а другую засунул в карман. Было видно: он очень сильно ждал, правда непонятно чего — ошеломляющего триумфа или такого же ошеломляющего провала. Рядом с Минхо топтались три его верных спутника. Чонин и Хёнджин с интересом поглядывали на парней, блужлая взглядом от одного к другому. Феликс, почувствовав на себе взгляд Джисона, посмотрел Хану в глаза, а потом ободряюще улыбнулся, подняв большие пальцы вверх. Джисон усмехнулся, забавлял его этот Феликс, слишком хорошим и добрым он был на фоне тех, с кем дружил. Джисон дёргал ногой и крутил палочки в руках. Ему хотелось поскорее начать, но минуты тянулись ужасно медленно. При этом Хан не хотел, чтобы они начинали играть: он всё ещё боялся. И тут раздался голос Чана, который объявил название песни, и Джисон понял, что сейчас отдаст концы. Фиолетово-синее освещение гостиной показалось Джисону слишком мрачным, а толпа гостей перед ним превратилась в чёрную массу. Он зажмурился. Начала играть музыка, которую он знал вдоль и поперёк, но никогда ещё не играл её при таких обстоятельствах, поэтому чувствовал, что теперь она звучала совсем по-иному. Песня, которую они решили исполнить первой, начиналась с партии Чанбина, поэтому Джисон затаил дыхание, когда услышал голос друга, а потом уверовал во всех богов на свете и… Он почувствовал себя легче лишь тогда, когда смог спеть сам. Когда наконец смог дать развернуться душе, а сердцу застучать свободно. Ещё легче он почувствовал себя тогда, когда они допели первую песню, и уши наконец смогли расслышать какими восторженными аплодисментами и возгласами эту песню встретили все гости, в том числе и Минхо. Зал радостно шумел сильнее и громче, чем тогда, когда парни исполняли пусть и популярные, но чужие песни. Хан смотрел на мир сквозь слёзы. Он вытер их рукой, чувствуя нечто непередаваемое и неописуемое. Наверное, самое огромное счастье в его жизни. И до чего же ему было удивительно, что те, кто, как ему казалось, посмеются над ним, вновь втопчут в грязь, встретили их музыку с распростёртыми объятиями. Зал требовал ещё и ещё, они хотели услышать все песни парней: и грустные, и весёлые, и танцевальные, и те, которые заставляли задумываться. Что-то просили сыграть не раз и даже не два. Ей Богу, Джисон и правда ещё никогда не был счастлив настолько сильно, счастлив целиком и полностью, а не только частично. Очередной перерыв наступил как-то внезапно, а толпа расстроилась ещё сильнее. Хотелось есть, пить, хотелось на воздух. Хотелось играть, петь, выкрикивать слова песни, чтобы они словно пули влетали в сердца и души людей, делая их другими, не такими, как прежде. Джисону хотелось одновременно так много всего, что его пригвоздило к табуреточке, на которой он сидел, и лишь с помощью Сынмина он смог подняться с неё. Пока музыканты отдыхали, остальным предложили выйти во двор и насладиться купанием в бассейне и ночным небом с россыпью звёзд. — Не холодно ли купаться в октябре? — спросил Чан у Феликса, тяжело дыша. — Не знаю. Думаю ваша музыка их так разогрела, что и январский холод не был бы им помехой, — улыбнулся Феликс и пододвинул к парням очередную тарелку. Джисон не удержался и захихикал. Наверное, покажи ему сейчас палец, он бы расхохотался. Слишком много всего было внутри, слишком много всего хорошего и Хану хотелось этим делиться. Хотя, судя по радостным лицам друзей и гостей, все были в таком же настроении. Кто бы мог подумать, что именно на этой вечеринке им будет суждено поделиться не просто музыкой, а частью своей души? — Вообще, даже Хёнджин в восторге от ваших песен, танцевал только так, — поделился Феликс, продолжая подтаскивать парням со всех столов блюда с едой. — А танцует он кстати неплохо, — улыбнулся Ли. — Интересно, что же нам делать с оказанной честью? — усмехнувшись, поинтересовался Чанбин. — Гордиться! — весело заявил Феликс, и все парни вновь засмеялись. — А что насчет Чонина? — спросил Сынмин и засунул в рот кусочек сыра. — Ой, он вообще чуть с ума не сошёл, говорит: «Надо их срочно пропихивать, они же играют и поют как гении!» — Феликс поставил перед ними кувшин с соком. — Но если что, всё это — большой-большой секрет. Ни слова Хёнджину и Чонину, а то они с меня шкуру спустят. Чан, Чанбин, Сынмин и Джисон вновь рассмеялись и пообещали Феликсу, что никому и ничего не расскажут. — А ты чего не пьёшь? Твои же друзья все пьют. — Вдруг спросил Джисон у Феликса и почему-то почувствовал на себе взгляд Чана. — Я… я в принципе не пью алкоголь, — после некоторой паузы ответил Феликс. Голос его звучал как-то растерянно и от этого непонятного звучания Джисон почувствовал вину за то, что задал этот вопрос. — Не люблю терять над собой контроль, — Феликс натянуто улыбнулся. Но потом он улыбнулся искренне, почувствовав, как Бан Чан похлопывает его по плечу. Джисон, Сынмин и Чанбин вновь ничего не поняли. — А вы искупаться не хотите? — Ли махнул рукой в сторону панорамного окна, через которое было видно веселящихся и плескающихся в воде гостей. Внутри гостиной было не так душно, а фиолетово-синее освещение теперь казалось каким-то уютным, но погода сегодня, несмотря на конец октября, была и вправду чудесной, поэтому мысль о том, чтобы искупаться в уличном бассейне была очень заманчивой. Джисон только хотел сказать о своём желании прыгнуть в прохладную воду, но тут Чан поднял руку, не дав ему даже начать говорить. — Нет, Ликс, боюсь лучше рисковать не будем, мы так вспотели, вдруг простудимся. — Сказал Чан. Чанбин, Джисон и Сынмин разочарованно вздохнули. — Да, что-то глупые я вопросы задаю. — Феликс поджал губы. — Ты чего? Всё хорошо, Ликс, не парься, — Чан вновь хлопнул его по плечу. — Скажи лучше, не надоело тебе с нами тут возиться? — О-о-о, мне только в радость хоть чем-то помочь новоиспечённым звёздам, — хихикнул Феликс, — да и меня вполне устраивает ваше общество. Это заявление удивило, кажется, всех четверых. Видимо, они все и вправду не такие уж и плохие люди, подумал Джисон, а Феликс был особенно неплох. А потом вдруг Джисон понял, что очень хочет в туалет. — Там наверх и налево, точно сам найдешь? — обеспокоенно спрашивал Феликс, подводя Хана к лестнице. — Да, да, не беспокойся, спасибо. — Точно не нужно с тобой идти? — Феликс, я просто иду в туалет, — усмехнулся Джисон, — что может со мной случится? — Ладно, ладно… ты прав. — Тихо сказал Феликс. — Надо глянуть будет, как там парни, — пробормотал он себе под нос и пошёл обратно в гостиную. Джисон непонимающе посмотрел вслед Феликсу и пожал плечами. Он поднялся по лестнице и сощурил глаза: непривычно было после тёмной гостиной, в которой включена была только подсветка, видеть пусть и несильно яркое, но тёплое освещение коридора второго этажа. Хан вроде всё понял, наверх и налево, но открыв первую дверь, он оказался не в туалете, а в тёмной спальне. И, наверное, он бы так и закрыл дверь в эту комнату, бормотнув ругательство, но нечто закопошилось в углу и всхлипнуло. Джисона льдом сковал страх. — К-кто… — в этом дрожащем от ужаса и слёз голосе Джисон едва узнал голос Минхо. Хан с трудом протянул руку и щёлкнул выключателем, но свет не зажёгся. Ясно, лампочка перегорела. Джисон втянул носом воздух и, набравшись смелости, спросил: — Минхо, это ты? — Да, — чуть увереннее ответил голос. Отбросив мысли об оборотнях, призраках или других монстрах, которые могли сымитировать голос Минхо, Джисон включил фонарик на телефоне и прошёл вглубь комнаты. В углу около выдвинутого ящика, видимо, с одеждой, и вправду сидел Минхо. Он вжался спиной в стену и обнял колени. Лицо его было мокрым от слёз, а взгляд испуганным. — Минхо, что случилось? Тебя кто-то обидел? — Джисон упал на колени рядом с Минхо, плечом врезавшись в тот самый ящик, — Ай, — он потёр ладонью плечо, а потом протянул к Минхо руку. Ли ударил Хана по руке. — Не трогай меня! — вскрикнул он хриплым голосом. А потом тихо-тихо добавил: — М-мне страшно… Джисон не сразу сообразил чего можно бояться в этой комнате. Разве что… темноты? Неужели Минхо боится темноты? И тут Хан начал припоминать, что везде, в каждой комнате, имелся пусть и небольшой, но всё же источник освещения. Лампы в коридоре второго этажа слабо горели, внизу в гостиной светились светодиоды синего и фиолетового цвета, а также свет попадал со двора, который был оснащён мощными прожекторами по всему периметру. — Так ты боишься темноты… — прошептал Джисон и заметил, как Минхо трясёт, но не от злости, а от страха. Хан ещё раз попытался протянуть руку к Минхо, но тот ещё больше вжался в стену и чуть ли не зашипел. Он выглядел как напуганный до смерти котёнок, и Джисон ума не мог приложить, что с ним делать. Он сам начал нервничать и психовать, чувствуя себя до одури беспомощным. В словах поддержки Хан не был силён, поэтому обычно он успокаивал всех объятиями, что бабушку, когда его родители погибли, что Сынмина, который завалил важный зачёт. Но сейчас Минхо не давал к себе прикоснуться, поэтому Джисон не представлял, что он может сделать, чтобы хоть немного успокоить именинника. Единственное, что ему пришло в голову, — это сбегать за палочкой-выручалочкой Бан Чаном, который точно придумает, как помочь Минхо успокоиться и прийти в себя. — Минхо, подожди секундочку, сейчас я сбегаю за Чаном-хёном… — НЕТ, НЕ УХОДИ, — Минхо вцепился Джисону в руку, рыдая. — Мне страшно. — Я оставлю тебе фонарь! — Мне всё равно очень страшно, чёрт бы тебя побрал! — Минхо затряс Джисона. И тут в голове у Хана загорелась лампочка, и на него снизошло озарение: зачем ему бежать за Чаном, если он может ему позвонить? — Алло? Чан, слышишь меня? Срочно поднимитесь на второй этаж, тут Минхо плохо, я не знаю, что делать, — голос Джисона звучал немного истерично, и Чан на том конце уже не был уверен в том, кому из этих двоих нужна помощь. — Всё хорошо, я позвонил Чану, сейчас он поможет! — сбрасывая звонок, Хан пытался говорить успокаивающим голосом, но он уже не понимал, кого успокаивал: себя или Минхо. Буквально через минуту первым в комнату влетел Чан, а за ним Феликс, Чанбин, Сынмин и непонятно откуда взявшиеся Чонин и Хёнджин. Бан Чан в два шага преодолел расстояние от входа в комнату до Джисона и Минхо и рухнул на пол. Он сумел сгрести Минхо в железную хватку и прижал его голову к груди. — Тише, тише, — шептал он на ухо Минхо, — всё хорошо, видишь, мы все рядом и друзья твои тоже. Из-за его плеча показался Феликс, который тоже уже сидел на полу. Остальные мялись у входа, не зная, что им делать. — Что случилось? — спросил Чан. Вновь только у него получилось сохранить ясность рассудка, в то время как даже друзья Минхо впали в ступор и потеряли дар речи. — Лампочка. — Вдруг выпалил Джисон. — Лампочка перегорела, нам нужна новая. Феликс тут же вскочил с места, и они с Чонином и Хёнджином вылетели из комнаты. Чан продолжал успокаивать Минхо, прижимая его к себе. Чанбин и Сынмин тоже включили фонарики на телефоне, чтобы стало посветлее. — Вот лампочка, — Феликс влетел в комнату, держа добычу в руке. — Ты не вкрутишь, да? — уточнил Чан, а потом со вздохом едва отстранился от Минхо. — Подожди секунду, сейчас мы вернём свет. Чан быстро отодрал вцепившегося в него Минхо, пихнув ему руку Джисона, а потом забрал у Феликса лампочку. Чанбин и Сынмин, которые всё ещё находились в ступоре, только сейчас подумали о том, что лампочку мог вкрутить кто-то из них, но Чан уже стоял на стуле. — Свет выключен? — Скорее всего, да, — пробормотал Джисон, подумав о том, что если Минхо сначала свет включил, то должно быть сам Джисон его выключил, когда щёлкнул выключателем, войдя в комнату. Чан быстро вкрутил лампочку, а Феликс нажал на выключатель, и комнату наконец залил тёплый свет. В дверях появились Хёнджин и Чонин, всё такие же перепуганные, но со стаканами воды и таблетками в руках. Бан Чан спрыгнул со стула и вновь присел к Минхо, в это время Феликс тоже подошел к испуганному другу и пристроился с другой стороны. — Видишь, Минхо, всё хорошо, свет теперь есть, — успокаивающим голосом проговорил Чан и приобнял Минхо за плечи. — Теперь всё позади. Благодаря Джисону, между прочим. — Он улыбнулся. Джисон, который в этой суматохе не заметил того, как Минхо сжал ему руку так, что она онемела, поднял взгляд на Чана и нервно хохотнул. Феликс обнял Минхо с другой стороны, а Хёнджин и Чонин присели, когда Джисон смог выдрать свою руку из захвата Минхо и отодвинуться, и предложили другу воды. Только сейчас они поняли, что таблетки притащили зря (смешивать алкоголь и успокоительные — не лучшая идея), поэтому те оказались рассыпаны по полу. — Всё хорошо, Минхо, мы рядом, — почти шёпотом говорил Феликс, прижавшись к Минхо сбоку. Взгляд у него, правда, был какой-то пустой. Минхо молча взял у Хёнджина стакан дрожащими руками и выпил воды. Чонин, поняв, что его стакан с водой уже не нужен, сам отпил немного, а потом воду у него из рук забрал Хёнджин и тоже глотнул. Все смотрели на Минхо и, кажется, его близкие друзья были шокированы не меньше, чем Чан, Чанбин, Сынмин и Джисон. — Ладно, Феликс, Хёнджин, Чонин, давайте-ка, возьмите нашего именинника и стаскайте его в ванную умыться холодненькой водичкой, — после нескольких минут глубокой тишины сказал Чан, поднимаясь с пола и утягивая за собой процессию из Минхо и Феликса, — а мы пока с парнями спустимся вниз и отвлечём гостей, чтобы те ничего не заподозрили. — Хорошая идея! — слабо улыбнулся Феликс, отряхивая Минхо, которого они с Чаном всё ещё держали, чтобы он не упал. На выходе из комнаты парни разделились: первая четверка направилась в ванную комнату приводить в чувства Ли Минхо, а вторая — на первый этаж, а потом во двор, к гостям. Прежде чем разойтись, Чан и Феликс посмотрели друг на друга одинаково грустными взглядами. Джисон шёл за друзьями, но был где-то далеко, не здесь. Его поразило всё увиденное и только что произошедшее, потому что раньше ему казалось, что все эти богатенькие пареньки не знают, что такое испытывать страх перед чем-то. Но оказалось, что они такие же люди, также чего-то бояться, а возможно они и других запугивают только потому, что бояться, что их будут осуждать за их страхи. Джисон, нахмурившись, смотрел себе под ноги и даже не заметил, как они вышли на улицу. Дальше пришлось отвлекать гостей разговорами о музыке и прочем, чтобы никто особо не обратил внимания на то, что Минхо давно нет. На самом деле было очень удивительно то, что большинству и правда было не наплевать на именинника, и периодически четвёрке музыкантов приходилось откровенно заговаривать зубы гостям, которые спрашивали: «Ну, где же Минхо?» Минут через пятнадцать Минхо, Феликс, Чонин и Хёнджин наконец появились у бассейна. И на удивление Минхо выглядел таким же спокойным, с той же лёгкой ухмылкой на губах, как и до того, будто ничего с ним и не случалось, и это не он совсем недавно сидел, забившись в угол, и рыдал. Джисон не то, чтобы восхитился такому великолепному умению запихивать всё поглубже в себя, чтобы другие не видели, но испытал нечто похожее на восхищение. Минхо, Чонин и Хёнджин друг за другом спустились в бассейн по лесенке, и Джисон наконец почувствовал, что они с парнями могут расслабиться. И тут Хан вспомнил, что изначально его целью было не найти перепуганного Минхо в тёмной комнате, а сходить в туалет. Он предупредил Сынмина, куда пошёл и вновь направился к дому. Обходя немалых размеров бассейн, в котором шумно плескались гости, он наблюдал за тем, как какие-то парни и девушки пытаются утянуть в воду Чанбина, а Чан разговаривал с каким-то парнем, одетым в строгий костюм, стоя спиной ко всеобщему веселью. И вдруг Джисон наткнулся на сидящего недалеко от бассейна полностью одетого Феликса. — Ты куда? — внезапно спросил у него Феликс. Джисон на секунду опешил. — Эм… ну… в туалет наконец. — Давай, я всё же тебя провожу. — Да нет, не надо, ты чего, Феликс… — А я настаиваю, — Ликс встал с небольшого шезлонга и подхватил Джисона под руку. Потом правда, он достал телефон, видимо, набрал сообщение (что и кому Феликс писал Джисон разобрать не смог, потому что яркость у экрана стояла минимальная) и, улыбнувшись, потащил Джисона в дом. В коридоре и гостиной всё так же царила приятная полутьма. — Спасибо тебе, — неожиданно сказал Феликс, и Джисон удивлённо на него посмотрел. — Эм… за что? — Хан выгнул брови. — За Минхо. Честно, я, да и думаю парни тоже, и предположить не могли, что наш Минхо может чего-то бояться. — Неужели? Вы правда не знали, что ваш близкий друг боится темноты? — У всех свои секреты, — Феликс загадочно посмотрел на Джисона. — И вообще, он всегда… знаешь, в это, наверное, трудно поверить, но он всегда старается защищать нас, делать вид, что он сильный, что он и вправду может укрыть нас от всего на свете, даже от себя самого. Мы знаем, что у него, как и у любого человека, есть свои слабости, но мы тоже делаем вид, что их нет, и Минхо всесильный… — Феликс грустно посмотрел в окно: там, в бассейне, плескались его друзья вместе с другими гостями. — Нам всем так проще. Минхо любит держать всё под контролем, Минхо любит быть сильным, но он правда… он правда очень добрый человек, готовый на всё ради своих близких. Знаешь, он как самая злобный кот на свете: постоянно царапается, кусается, не мурлычет, когда гладишь, но случись что с его хозяином, он перестанет есть и пить и будет грустно и тихо сидеть в своём углу. Но мы, правда, и подумать не могли, что Минхо может бояться чего-то настолько сильно. И честно, я чувствую себя теперь ужасно виноватым: мы не обратили на это внимание и, по итогу, Минхо было плохо. Я не люблю, когда мои друзья чувствуют себя плохо. — Голос Феликса звучал искреннее и становился всё тише. Джисон смотрел на Феликса очень серьёзным взглядом и впитывал каждое слово как губка. Его до глубины души поразили такие откровения Феликса о Минхо. И его правда удивляло, как в таком, на первый взгляд, неприятном человеке, классическом зажравшемся богаче, может жить тот, кто готов защищать своих близких, закрывая глаза на свои страхи и боль. Конечно, Джисон понимал почему Минхо не рассказывал друзьям о своём страхе: он боялся, что узнав об этом немного детском на взгляд многих страхе, друзья больше не смогут видеть в нём человека, на которого можно опереться, у которого можно просить защиты. И, тем не менее, все чего-то бояться, и Ли Минхо не исключение, ведь ни толстые пачки долларов, ни дорогая одежда, обувь, парфюм и прочее, не смогут спасти его от внутренних демонов, пожирающих сознание. Но не исключено было и то, что какая-то часть страха Минхо была точь-в-точь такой же, как один из главных страхов Джисона — он тоже боялся быть высмеянным. Минхо ведь явно был не глуп и понимал, как люди отреагируют, если в один день он вдруг выдаст: «Я — Ли Минхо, мне двадцать три и я боюсь темноты». Да из него же сделают посмешище и будут напоминать об этом маленьком страхе при каждом удобном и неудобном случае. А Минхо и вправду как кот, которому уже когда-то сделали больно, — не доверяет даже самым близким, боится, что опять навредят, ткнут туда, куда нельзя. Джисон тяжело вздохнул. Он и подумать не мог, что когда-то хоть в чём-то поймёт такого человека, как Ли Минхо. — Вообще, знаешь… если бы не Минхо, Хёнджин и Чонин, я бы не знаю, что делал бы вообще… — признался Феликс. Джисон, который расфокусировано смотрел перед собой, раздумывая над тем, что сказал ему Ликс, сосредоточил взгляд на лице Феликса и улыбнулся. — Понимаю. Я бы тоже пропал без хёнов и Сынмина. Они обменялись понимающими взглядами. — Ладно, иди уже давай в туалет, я тебя здесь подожду, — Феликс сдержанно улыбнулся и кивнул в сторону двери, у которой они остановились. Джисон, вновь забывший куда и зачем они шли, хлопнул себя по лбу и зашел наконец в уборную. Моя руки под горячей водой, Джисон продолжал размышлять над словами Феликса. Его вновь поразил факт того, что Минхо не какая-то страшная и недосягаемая звезда на небе, не деревце, выращенное в искусственных условиях, не знающее боли и страданий, а живой человек со своими страхами, запертыми на множество замков. Локтём Джисон нажал на ручку двери, а потом бедром толкнул её, чтобы она открылась. Феликс, как и обещал, стоял, прислонившись спиной к стене и, скрестив руки на груди, ждал Хана. Джисон оглядел Феликса с ног до головы, но каким-то совершенно другим взглядом, и понял, что Феликс перестал казаться ему таким простым. Так же для Джисона оставалось загадкой, почему же Феликс рассказал Джисону такие сокровенные вещи о Минхо — вряд ли дело было в болтливости Феликса. — Слушай, — Джисон всё же решил узнать ответ хотя бы на один, волнующий его, вопрос, — а зачем ты мне рассказал всё это про Минхо? — Не знаю… мне просто хотелось, чтобы ты увидел его в другом свете и понял, что он не так уж и плох. — Феликс пожал плечами. «Интересный ответ» подумал Джисон. Ему вроде ответили, но он всё равно ничего не понял. Они не спеша направились обратно к лестнице. — Наверное, раз ты мне рассказал столько интересного про Минхо, то… Я должен рассказать тебе что-нибудь про Чана? — усмехнувшись, спросил Джисон. Феликс рассмеялся. — Хорошая акция, мне нравится. — Ну, давай, спрашивай. Феликс вновь рассмеялся, но, похоже, всерьёз задумался. — На самом деле мне бы хотелось очень многое: от того, чем хён сейчас живёт до того, что он любит есть на завтрак, потому что, к сожалению, я выпал из его жизни на пару лет, но всё это я могу спросить у него лично, так что… Скажи мне, что у него по отношениям, ну, в плане, встречался ли он с кем-то и встречается ли сейчас? Вряд ли я осмелюсь спросить такое у него лично… Приплыли, подумал Джисон. Что-то совсем Феликс не из робкого десятка, задавать такие вопросы про Чана… Джисон даже как-то растерялся, не зная, что и ответить. — Эм, ну честно, Чан-хён не особо посвящает нас в такие вещи, если только Чанбину-хёну иногда рассказывает, а так… Но вроде у него была несколько месяцев назад девушка, мы радовались очень, потому что Чан-хён всегда думает о нас или о ком-то ещё, но не о себе, и мы надеялись, что он наконец сможет быть счастливым и думать о своей жизни, но они вскоре расстались… Чан ничего толком нам не объяснил, сказал только то, что, понял, что чувств у него к ней романтических не было, лишь жалость, а он не привык быть настолько жестокими с людьми, поэтому они решили расстаться, чтобы она не мучалась… — Джисон смутно припоминал подробности, произошедшие в районе полугода назад. — Понятно, — протянул Феликс. Выглядел он каким-то понурым. — А ты к чему это, если не секрет? — Джисон пихнул его в бок. — Да так, интересно стало… говорю же: давно не общались, а такой вопрос я сам задать не смогу, но вообще… Честно, я очёнь скучал по Крису… Брови Джисона моментально взлетели вверх. Мало кто знал это имя Бан Чана и тем более никто, даже самые близкие, так его не звали, поэтому от шока Хан не мог выдавить из себя и слова, он тормознул на месте и смотрел на Феликса широко распахнутыми глазами, лишь изредка моргая. — Ой, — Феликс хихикнул, — я имел в виду — по хёну. Его, наверное, почти никто не зовёт здесь Крисом. Джисон кивнул. Его догадки насчёт того, что Чан и Феликс больше, чем старые знакомые, и даже больше, чем друзья, подтверждались на деле и это, почему-то, его будоражило. Джисону уже не терпелось рассказать обо всём этом Сынмину и Чанбину. Парни вернулись во двор, где было всё ещё весело и шумно. А между ними будто и не было никаких откровенных разговоров и за эти несколько минут они словно не стали чуть ближе друг к другу. Чан встретил их недалеко от бассейна, и все трое принялись болтать о чём-то отстранённом. Вскоре народ начал возвращаться в гостиную, а музыканты вновь встали за инструменты. Зал требовал песен, написанных парнями, и они выполняли это требование с огромным удовольствием. В какой-то момент Джисон почувствовал, что играет из последних сил: в глазах темнело, а руки было тяжело поднимать из-за усталости. Они с парнями торчали у инструментов уже много часов и небольшие перерывы пусть и помогали им не рухнуть от усталости прямо в углу, панацеей, к сожалению не были, и их не хватало на то, чтобы восстановиться полностью, особенно с тем учётом, что они отдавались музыке не только физически, но и душевно. Чан вовремя увидел, что Джисон сейчас соскользнёт со своей табуреточки и показал Чанбину глазами в сторону друга. Тот не медля ни секунды, встал и направился к Джисону. Сынмин тоже быстро среагировал и пошёл к барабанной установке. Чан положил руку на свой микрофон и, дождавшись, когда зал угомонится, а аплодисменты станут потише, заговорил: — Знаете, я думаю, что ни одна вечеринка, будь это день рождения или какой-либо другой праздник, не может обойтись без лирической части, поэтому сейчас я исполню вам несколько достаточно лирических и даже романтических песен, так что можете брать свои половинки, если они сейчас в зале, за руки и наслаждаться. Зал взорвался овациями. Пока Чан говорил, Чанбин и Сынмин незаметно оттащили Джисона к одному из столов и усадили на стул. Из толпы появился взволнованный Феликс. — Меня Минхо послал, да и я сам хочу узнать, Джисон, ты как? — взволнованно затараторил он. — Устал, — ответил за него Чанбин. — Вы все устали, — немного печально сказал Феликс, наливая три стакана воды. — Хён больше всех, — вдруг Сынмин кивнул в угол, в котором всё ещё стоял Чан, — и всё равно продолжает петь. — Он утёр мокрый от пота лоб тыльной стороной ладони и взял предложенный Феликсом стакан воды с лимоном. А Бан Чан тем временем начал петь. Его голос мало было назвать просто волшебным, он будто дёргал за самые потаенные струны души. Голос Чана заставлял себя чувствовать хорошо, спокойно и уютно, будто после долгой и трудной поездки ты, наконец-то, вернулся домой. Песни и правда были лирическими, и в какой-то момент все гости дружно закачались, обнимая друг друга, и подняли руки с зажжёнными на телефоне фонариками. Джисон, несмотря на то, что вымотался по полной, не мог не восхищаться звучанием голоса Чана и не мог не заметить, как Феликс, будто позабывав обо всём на свете, увлечённо смотрел на Бан Чана своими огромными глазами. Казалось, что ни одна сила в мире не способна была отвлечь Феликса от прослушивания песен в исполнении Чана. Девушки в зале заплакали и даже некоторые парни утирали слёзы. Одна песня чувственней другой, и голос Чан продолжал дёргать за живое где-то там, совсем глубоко. Джисон не помнил, как долго это всё продолжалось, но ему было так хорошо и спокойно на душе, как не было ещё никогда в жизни.