Откровение

В Сакаци росли роскошные ели, напоминая о потерянном доме. Больше о доме не напоминало ничего, и Руперт мучительно привыкал к мысли, что ему уже никогда не вернуться, и что нет больше ни замка, ни волшебницы-мамы, ни сестер, ни Михаэля, ни отца, ни дяди Мартина. Что сделал отец? Или чего не сделал, чтобы не допустить мор? Неужели правы проклятые церковники? Вернее, это он проклят, как эорий и потомок демонов? Пришлось привыкать к чужому говору, чужим именам, к рабству… Если бы не адмирал цур зее, и ставшее за время службы главным чувство долга, Руперт бы колебался. Но Олаф Кальдмеер сказал, что будь он эорием, сдался бы и согласился на любые условия, лишь бы не повредить Дриксен и миру. И Руперт, неожиданно для себя оказавшийся эорием Ветров, адъютант адмирала, отдал Кальдмееру свою шпагу. На память. Что ж, по крайней мере земли Фельсенбургов не захватят Хохвенде или Троттены… Кроме него, в Сакаци было еще двое эориев, детей - Питер и Клаус из Волн. Братья были разными - Клаус быстро подружился и с детьми прислуги, и с кухарками. Питер вел себя как сын герцога в опале, и отказывался признавать власть алатов, называть Иштвана Лагаши, получившего Сакаци после Откровения, гици, и даже общаться на алатском. Сам Руперт худо-бедно научился за год понимать язык, хотя говорил с акцентом. Клаус, будучи на три года старше Питера, и на восемь лет младше самого Руперта, выучил язык быстрее всех. От прислуги и детей он узнавал и переводил на Талиг байки, легенды и сказки, которых все знали великое множество. От Осенних охотников, Веселой Ночки до мармалюци, Аполки с Барболкой, ведьм и прочей нечисти. Как вера в нечисть и добрых Охотников сочеталась с эсператизмом, Руперт не понимал. Впрочем, с ними обращались хорошо - кроме запрета на оружие, клятвы и обещания их свободу не сильно ограничивали, а работа по хозяйству была не слишком тяжелой и не обидной. Но в Сакаци не было моря, а у самого Руперта не было иного долга, кроме обязательства жить, не пользуясь опасной силой, и продолжить род. Среди веселых чернобровых девиц хватало тех, кому он пришелся по душе, а пугливых среди алаток было мало. Как раб он не мог предложить девушкам ни расшитого розами платка, ни монет на монисто, ни серег. Впрочем, гици обещал содержание матери наследника, буде родится мальчик, и приданое для девочки. Год пролетел незаметно, и Руперт почти смирился. Потрясенный Откровением мир избегал войн, флот Дриксен гонял пиратов, но и только, и Излом должен был пройти относительно спокойно. Зайдя утром на кухню за завтраком и назначением на работу от управляющего, Руперт обнаружил плачущую кухарку. Пропала ее внучка, маленькая Мирка, всего четырех лет от роду. Выскользнула ночью из спальни посмотреть новорожденных щенят на псарне и не вернулась. Унесла одного из щенков, того, что ей больше всего приглянулся, но куда? К полудню слуги обегали и обыскали весь замок, и окружающие земли - но след заканчивался в ручье. Девочку искали еще несколько дней, но так и не нашли. Старики говорили, что тело зацепилось за корягу в воде, но что гадать… Безутешная семья смирилась с потерей, и только собаки выли четыре ночи. Еще через месяц утонул в колодце старик Зоран - шел из таверны домой, да видно перебрал вина - присел на край колодца, потянулся за ведром и не удержал равновесия. Гици Иштван распорядился о похоронах, и велел держать ведра снаружи у колодцев, чтобы за ними не тянуться. Даже вода испортиться не успела, хотя воду потом еще долго предпочитали носить из дальнего колодца на другой стороне замка. Руперт сам и носил - это было одной из его обязанностей. В вечер перед Осенним Изломом, когда Сакаци готовился к празднеству, пропал Питер. Руперт с Клаусом проверили все его излюбленные места, где он прятался, избегая работы, но не нашли следов. Пришлось идти на поклон к гици и просить помощи в поиске. На этот раз собаки взяли след. Питер стоял у костяной ели на другом берегу ручья - высохшей, с белым стволом. Руперт смутно припомнил, что вроде бы была какая-то легенда или сказка, связанная с этим местом. Или похожим? В руке он держал кинжал, а у самого ствола сидел привязанный верёвкой толстолапый щенок. - Питер! - Клаус бросился к брату и был остановлен ненавистью, исказившей детское лицо. - Предатель! - Питер плюнул ему под ноги, и продолжил на талиг, - ты выбрал рабство! Мы должны отомстить за всех. За отца, и братьев, и всех родичей! Мы - Люди Чести, а не какие-то рабы! - Создатель послал Откровение, Питер! - Клаус осторожно шагнул вперед, на камни, чтобы перебраться на другой берег. - Мы потомки богов, нет никакого Создателя, - закричал Питер. - Осенняя охота существует, значит и Абвении существуют, и Ракан должен править миром. А мы - Повелители Волн! - Демоны, Питер, и поэтому мы должны отречься от демонской крови. Отец приказал, ты же помнишь. - Клаус был уже почти на другом берегу. Руперт и отряд алатов остались на этом, чтобы не спугнуть ребенка. Пусть брат его успокоит и приведет. Анджей, десятник, огладил усы и встревоженно посмотрел на небо - алый закат подсвечивал темные тучи. - Дурное дело так Ночку встречать, - пожаловался он, и его отряд согласился, а Борко запрыгал по камням. - Кровь? Я покажу тебе кровь, - Руперт не видел за широкой спиной алата, что произошло, только слышал крик Питера, а потом Борко прыгнул вперед, поскользнулся и рухнул в воду, открывая вид на Клауса, лежащего у ног Питера, и сдуревшего мальчишку, который заносил окровавленный кинжал над щенком. - Кровью клянусь, что отомщу вам всем! По праву крови призываю я на помощь и Волны, и Королеву Холода, и Мармалюцу! Тело щенка упало на тело Клауса, а их смешавшаяся кровь стекла в ручей. Ахнули алаты, зашумел ветер, резко стемнело - солнце зашло полностью. В сапогах захлюпало - вода залила сапоги. Откуда? Ведь до ручья было еще два шага. Ручей разлился, - понял Руперт. Кровь Клауса? Питера? Алаты бросились вперед, только камней уже не было видно под бурлящей водой. Двое рискнули вплавь - и их унесло течением в темноту, как и Борко, остальные отшатнулись. Псы завыли, сорвались и умчались назад, к замку. - Кровью клянусь, что не будет жизни никому, кто… - Выстрел, и еще один солдат скользит на внезапно размокшем берегу и падает в ручей. Холодно, как же холодно, и откуда всадник на берегу? Помощь? Но Анджей отшатывается в сторону, почти падает и белеет от ужаса. Сверкает молния - сухая гроза? - высвечивая подростка, стоящего на другом берегу разлившегося ручья, выкрикивающего проклятья. Кто-то бросился к всаднику, нет, всаднице, пытаясь взять кобылу под узцы, кто-то побежал в лес за рябиной. Руперт наклонился и выхватил у замершего Анджея из-за пояса пистолет. Ну же, еще одну молнию! Вскидываются совсем рядом копыта, холодная грудь толкает, сбивая с ног, а потом ослепляет болью удар копытами по ногам. Больно! Молния - но где же пистолет? Вот, лежит на груди, и не в воде, значит порох сухой. Надо отползти от воды, чтобы не замочить, дождаться следующей вспышки и выстрелить. Один выстрел. Один шанс остановить это безумие. Руперт пополз.