Склон Зимородка

Ехали они вдоль реки, ориентировались на торчащую впереди скалу, спрятанную в густом тумане, и лишь изредка обменивались короткими взглядами. Утром, когда только-только удалось покинуть город, Кэйа в общих чертах рассказал примерный путь, который им предстояло одолеть. В глубь севера, как изначально предполагала Люмин, двигаться не планировали: здесь везде караулила смерть. Утро пробежало незаметно, как кролик, исчезающий в кустах; время двигалось к обеду. Чуть ранее тёмные тучи спустили с неба слабый дождь, а сейчас же, когда путники оставили позади добрую половину старого леса и выехали на широкую тропу, солнце поднялось ещё выше прежнего. Погода была щадящей. Люмин заёрзала в седле. Затем отпустила поводья, ловким движением вытаскивая из-под промокшей накидки небольшой кусок твёрдого сыра. Кэйа ехал чуть впереди. Большую часть дороги через лес он либо молчал, либо игрался с гривой жеребца и бормотал какую-то чушь о дедушке и его потерянном глазе. Люмин не стала вникать в суть. Когда бесконечная тропа, казалось, уже исчезла за их спинами, перед глазами возникла неглубокая речка. — Напоим лошадей, — сказал Кэйа, спрыгивая с седла. Вытащив из сумки палочку вяленого мяса, ударил коня по крупу. Тот только фыркнул, неспешно направляясь к водоёму. Люмин не стала так рисковать: кобыла её совсем не знала, да и за хозяйку принимать отказывалась наотрез, а если убежит, то весь оставшийся путь путешественнице придётся преодолеть пешком, к чему она явно не готова. Кэйа жевал мясо и наблюдал со стороны, как Падшая пыталась дотащить кобылу к речке, точнее наоборот — как кобыла тащила за собой непутёвую хозяйку. Животное завело Люмин прямо ногами в ледяную воду, но путешественница не отступала, крепко держала кобылу за уздечку и явно не собиралась отпускать её. — Не делай глупостей и выходи из воды. Ты не имеешь права заболеть сейчас. — Наш народ редко когда болел, — глубоко дыша, протараторила она. Вода, рябящая под напором осеннего ветра, сразу же забралась в ботинки. Люмин нестерпимо хотелось выпрыгнуть на сушу. — Ещё с младенчества каждого ребёнка относили к Муэлии, она благословляла нас. — Ведьма? — Мать, — ответила она, чувствуя, как в горле заседает ком, а пальцы даже от простого упоминания о чём-то родном начинают вести себя слегка непослушно. — Она вырастила нас в низах из звёздной пыли, и она же заступилась за нас, когда Эксес хотел обезглавить первых её десять детей, а Уэнта — поглотить их. Кэйа вырвал сухую травинку и уселся на слабо прогретый песок. Он опять замолчал, задумался. — На севере много деревень? — мельком взглянув на спутника, спросила Люмин. — Здесь не так холодно, как это бывает в Снежной, но люди в основном выбирают тёплые окрестности города, нежели дикий и необузданный край. — Он почему-то улыбнулся. — За последние несколько лет сюда не ступала ни одна нога рыцаря Ордо Фавониус. Более того — разведчика. «Поэтому мы не идём вглубь севера», — подумала Люмин, наконец выводя кобылу за собой. Привязав её к седлу жеребца Кэйи, Люмин, плюхнувшись рядом со спутником, быстро сняла обувь и укрыла ноги лисьей шкурой. Пусть как бы она ни распиналась о том, что здоровья у неё больше, чем у всех Архонтов вместе взятых, отрицать явную потребность в тепле совсем не желала. Кэйа разжёг костёр. Ботинки насадили на длинные палки и стали держать их возле огня так, будто это вовсе не потрескавшаяся от частой носки и некачественного ухода кожа, а сосиски из мясной лавки. Растрёпанные волосы мешались. Ей приходилось по нескольку раз перевязывать влажные пряди шнурком, чтобы те хотя бы не лезли в глаза во время приёма пищи. В кои-то веки промелькнула мысль и вовсе отрезать добрую половину пшеничной гривы у лица. Мать твердила ей о том, что девушкам её титула в обязательном порядке нужно следить за длинной собственных волос. «Чем длиннее коса, перевязанная шёлковой нитью, тем могущественнее и мудрее женщина, что носит её», — говорила она. — Тебе нравится здесь? — Ты имеешь в виду север? — неосознанно запустив пальцы в короткие волосы на затылке, переспросила она. — Тейват, если быть совсем точным. Люмин на секунду задумалась. — Я не бывала во всех его уголках, но что касается Мондштадта… ну здесь дождливая погода, и, буду честна перед тобой, мне больше нравятся густые леса, — рукой обрисовала в воздухе полукруг. — Этот немного похож на наш. У нас деревья выше. — И на сколько же? — приподняв бровь, поинтересовался Кэйа. — Раза в два, а то и три. У меня иногда складывается впечатление, будто вы им верхушки подстригаете. Единственное дерево, которое очень схоже с теми, что растут в лесах Тирекеи, я видела лишь в Долине ветров. Иногда прихожу туда помолиться… или спеть что-нибудь. — Брала частные уроки у Шестипалого Хосе? — хихикнул он. — Ха-ха, очень смешно, — сощурившись, словно лиса, сказала она. — Не пробовал подрабатывать шутом на подстраховке у Венти? Он хлопнул её по ноге. — А спой-ка мне. — С чего это вдруг? — сбросив его ладонь, удивилась она. — Не умею я, да и не хочу. — Боишься животных испугать? — Кэйа нарочито громко прочистил горло, будто вот-вот собирался петь. Заметив сокола, парящего в небе, принялся затаптывать тлеющие ветви в песок. — Собирайся. Люмин не стала задавать вопросы — быстро натянула ещё влажные ботинки, свернула шкуру и, запрыгнув на лошадь, галопом погнала её вслед за Кэйей. Не успела она догнать его, как из ниоткуда появилась Паймон. Они договорились встретиться уже на месте. Всё шло не по плану. — Паймон узнала эту птицу. Будь осторожна, впереди что-то нехорошее. Люмин кивнула и ткнула пятками бока лошади. Она слабо соображала, что могло произойти такого, чтобы им пришлось напрочь сбиться с маршрута. Когда вдали показались едва различимые очертания небольшого поселения, Люмин наконец почуяла этот тошнотворный запах. Даже земля за сотню метров провоняла смертью. Опять начался дождь. Лошадей решили оставить неподалёку, а сами двинулись через рощу. Кэйа сразу же достал меч из ножен, готовый в любую секунду ринуться в бой. Люмин же не спешила, прислушавшись к мечущемуся внутри зверьку, попыталась как можно лучше оглядеть местность. Здесь не было много построек: несколько незамысловатых домиков, огромный шатёр в самом центре, в котором, видимо, проводились собрания, а рядом хлипкая ограда — для коз, наверное. Всё это сгорело не менее двух дней назад. Когда глаза зацепились за оторванную руку, висящую на дереве, у Люмин не осталось сомнений — здесь побывали хиличурлы. Женщины, старики, парочка детей со вспоротыми брюхами и раздавленными черепами — вот, что она увидела дальше. Около десятка. «А скольких съели?» Поняв, что опасности для них нет, оба путника вышли на главную дорогу. — Зачем они здесь остались? — непонимающе спросила Люмин. С каждым шагом её всё больше поглощало негодование. — Им никто не сообщил об этой угрозе? — Не сейчас, Люмин. Он пошёл вперёд и принялся осматривать каждый дом, пока она, всё так же негодующая, застыла перед телом седой старухи. Люмин казалось, что всё это время она крепко спала, а всё, что творилось вокруг, было лишь её больной фантазией. Сложить два и два стало бы куда проще, если бы она так отчаянно не хотела скрыть от себя правду. Люмин помнила, как происходило это в её краях, как люди слепо верили тем, кто клялся быть их стражем денно и нощно, как потом этих же людей резали, словно скот на забой, лишь бы услужить очередному фанатику или больному на голову правителю. Здесь было почти так же. Во благо. Ей пришлось отвести взгляд от чёрных глазниц незнакомки, чтобы сдвинуться с места. Кэйа как раз возвращался назад. — Я нашёл следы, ведущие на северо-восток. — Он спрятал меч в ножны. — Эти хиличурлы вернулись назад. Нам нужно двигаться за ними. — И сколько? Кэйа непонимающе склонил голову набок, пытаясь поймать её взгляд. Она сама посмотрела ему в глаза. — Здесь много таких поселений, не три и не пять. Ты не меньше Джинн знаешь, почему людей не оповестили об опасности. Это жестоко, Кэйа. Врать мне и поступать так с людьми это очень жестоко. Ближе к сумеркам они ушли. Ехали тихо, обогнули овраг и сразу же за ним, между обугленными деревьями, увидели стаю монстров. Их было немного: несколько хиличурлов сидели у костра, единственный митачурл, выделяющийся из общей картины своими размерами, играл с топорами, украденными у несчастных людей. Он оглядывал их со всех сторон, пытался ковырять ими что-то в рогах, а затем и вовсе ломал, словно прутики. Кэйа дёрнул Люмин за рукав, призывая посмотреть чуть дальше. Из-за дерева показался ещё один — маг Бездны. — Разве он должен быть здесь? — прошептала она. — Не знаю, — честно ответил он так тихо, насколько мог. — Вон, — опять кивнул в сторону. — Он, видимо, дежурный. Справишься с тем, а потом придёшь на подмогу. Я в центр. — Не будем дожидаться темноты? — Они лучше видят ночью, — подмигнул он. Путники разделились. Люмин, откровенно говоря, нервничала. Ладошки вспотели, живот скрутило, к горлу так некстати подступила тошнота. Она хоть и тренировалась в поле, давно позабыла, каково это — ощущать вражескую кровь на лезвии клинка. «О, Эксес, Отец, сделай мой меч острее, ибо враги мои отныне и навек — твои всадники. Моё тело твоё. Моя кровь твоя. Моя победа — твоя победа», — мысленно проговорила она, успокаивая себя. Дежурный хиличурл дался ей слишком просто. Она убила его, пока тот задремал — перерезала глотку всего-то. Затем всадила клинок в сердце, принося побеждённого в жертву. Хочешь остаться невредимым на войне — пополни ряды всадников. Таков обычай. А войны им не миновать. Где-то закричал ворон. Люмин подняла голову к небу. Кэйа справлялся хорошо. Большинство врагов уже были повержены, и лишь парочка хиличурлов, бегающих от дерева к дереву, никак не давали добраться до мага Бездны. Люмин подбежала к месту, где ранее сидел митачурл, подхватила топор и, размахнувшись, бросила его вдогонку за одним из хиличурлов. Топор угодил прямо ему в спину, и тот сразу же свалился наземь. Второму же Кэйа срубил ноги. По округе пронёсся рёв. Маг Бездны неожиданно возник перед Люмин, огненным потоком отбрасывая её в столетний дуб. Всё её тело пронзила острая боль. Казалось, будто добрая половина костей переломана, а голова раздавлена, как сгнившая тыква, упавшая с телеги. Люмин застонала, попробовала согнуть ноги в коленях и как только сумела сфокусировать взгляд, сразу же перекатилась вправо. Очередной огненный шар оставил на дереве выжженный след размером с три её головы. Это был последний шар, который он смог выпустить перед тем, как Кэйа снёс ему щит. Сейчас же маг Бездны выглядел жалким, и острое лезвие у его сердца все больше заставляло побеждённого усомниться в собственном превосходстве. — Куда они направляются? — Они успели обсудить многое за то время, пока Падшая сумела добраться до них. Это единственный вопрос, который ей удалось услышать из уст Кэйи. Пиро маг Бездны ответил что-то на своём языке, державший его Кэйа придавил лезвие меча сильнее к плоти. — Рано или поздно вас всех перебьют, — проскулил маг, ощущая, как острие понемногу проникает в грудную клетку. — Но не сейчас… они никого не тронут… — Куда. Они. Идут. Маг Бездны замолк и, казалось, не собирался больше ничего говорить. На губах Кэйи проступила едва заметная тень улыбки. Он был не из тех, кто стал бы тратить время на безнадёжные допросы; старался делать всё чётко и быстро. Не успела Люмин вставить и слова, как маг Бездны, пытающийся затиснуть дыру в груди, свалился прямо к её ногам. Чёрная густая кровь хлынула на грязные ботинки. Люмин не сдвинулась с места и лишь устало зажала пальцами переносицу. — Зачем делаешь это? — Что именно? — облегчённо выдохнул Кэйа. — Побеждаю? Я не специально, честное слово. Перед глазами всё ещё мелькали чёрные пятна, да и голова кружилась не меньше, но Люмин всё равно заставила себя поднять голову. — Я твой напарник. Мы должны работать вместе. Вместе, Кэйа, это значит, что я имела ровно такое же право поговорить с ним, как и ты. У меня были вопросы! Он равнодушно пожал плечами. — Могу пересказать всё от начала и до конца, если тебе это так важно. — Не нужно. Услышу на совете. — Ты цела? — наконец сумев оглядеть напарницу, взволнованно спросил он, переводя тему. — Нехило он тебя. Люмин ничего не ответила. Молча развернувшись, зашагала к костру. Паймон явилась к подруге сразу же, как только та отошла подальше от капитана, и мгновенно принялась аккуратно расспрашивать подругу о случившемся. Люмин не стала ничего скрывать и выложила как на духу все свои мысли, обиды и переживания. Эту ночь они провели здесь, и лишь разбросанные трупы были свидетелями их разговоров.

***

«Пантера двигается быстро и грациозно. В кошачьих глазах мелькает игривый огонёк азарта, когда она, увлечённая добычей, мечется между деревьев. Лапы её сильные, зубы острые, тело выносливое. Ночь — единственная её верная спутница. Ты и есть пантера». Чжун Ли неоднократно приходилось вспоминать эти слова. Однажды он сказал их мальчишке, которого сам же забрал на попечение. Мальчик тогда впервые искренне удивился, довольный хорошо прошедшей тренировкой, и, получив одобрительную улыбку со стороны старшего, сразу же слился с кукольной толпой. Он был очень застенчивым ребёнком. Сейчас мало что изменилось. Утро показалось Чжун Ли довольно ветреным. Большая цепь древних скал, окутанных сизым туманом, неизменно возвышалась над городом смертных. Чжун Ли вальяжно расхаживал вдоль скромно обставленной комнаты, неспешно собираясь на прогулку. Сегодня, помимо дел на смертной работе, он планировал всего на несколько минут заскочить ближе к Разлому: после обеда мальчик планировал тренироваться. Он приходил к нему не всегда, лишь в моменты собственного опустошения и желания насладиться давно позабытым зрелищем. Мальчик, конечно, был не в восторге, поэтому, заметив своего господина, частенько скрывался между деревьев либо вообще исчезал. Чжун Ли ругал себя за такую вольность и, не в силах отказать себе, предпочитал наблюдать за юношей издалека. Так случилось и сегодня. — Тебе стоит поработать над техникой перевоплощения. — Привыкший к злобному взгляду мальчишки Чжун Ли вышел из тени скалы. Мельком взглянул на рану, выглядывающую из-под его рукава, и недовольно помотал головой. — Совсем плохо с регенерацией. Не принимаешь лекарство? Сяо сердито одёрнул рукав куртки. Усталость на его лице сменилась непонятным замешательством. Он опять хотел сбежать. — Нет, — признался честно. — Тебе после него становится хуже? — В лекарстве нет необходимости, господин. Я справлюсь. Чжун Ли подошёл к краю равнины, сомкнул руки за спиной и поджал губы. Воспитанник хоть и безмерно уважал его, всё-таки был непреклонен и оставался таким же упёртым, как и раньше. Ему не хотелось выглядеть слабым в глазах Моракса. Но тем не менее поступки его были глупыми. — Ты слишком строг к себе, Сяо, — устремив взгляд вдаль, наставнически произнёс Чжун Ли. — Побольше отдыхай и пей лекарство. В конце концов делал я его не для того, чтобы оно пылилось на полке. Подойди. Мальчишка решительно ступил вперёд, становясь с ним плечом к плечу. Чжун Ли подметил, что тот добротно вымахал за последние десятки лет. Измученное сухое тело подтянулось, впалые щёки обрели здоровый румянец, а мертвецки бледная кожа больше не походила цветом на козье молоко. Лишь бесчисленное количество шрамов, скрытых под одеждами, оставалось вечным напоминанием о прошлом. О том, кем он был. О поступках. Порой даже ужасных. — Воодушевляющий вид, не правда ли? — Чжун Ли не стал поворачиваться к Сяо. На секунду сомкнул веки, ощущая, как тёплый ветер перебирает тёмные пряди. — Часто вижу тебя здесь. — Они все одинаковы, — коротко ответил Сяо. — Здесь удобная площадка. Мне нужно готовиться к ночи, господин. Чжун Ли сразу понял его намёк. Задерживать мальчишку не хотелось. — Могу я тебя кое о чём попросить? Сяо насупился, пальцы сильнее сжали древко копья. Вместо привычного «конечно» он только кивнул. — В городе стало слегка беспокойно. Вы с Гань Юй вроде неплохо ладите. Узнай, что происходит внутри Цисин. Первое время, когда Гань Юй только начала тренироваться вместе с Сяо, они действительно хорошо общались. Шли годы, и мальчишка начал отдаляться от любопытной Гань Юй, избегать её, как и всех, кто когда-либо проявлял малейшие знаки внимания к нему. Сяо попросту не понимал мирских чувств. Гань Юй же — восхищалась им. — Я сказал ей держаться подальше. Бегает за мной, как хвост. Спрашивает глупости. Мне это не нравится. — Сяо опустил глаза в пол. Он давно хотел поделиться чем-то подобным. Чжун Ли хмыкнул. — Зная тебя и твой характер… Ему вовремя удалось вспомнить наставления Гуй Чжун и прикусить язык, чтобы не сболтнуть лишнего. Вместо колкого слова Чжун Ли уж слишком по-отцовски похлопал воспитанника по плечу. Развернулся на пятках и двинулся вниз к тропинке, оставляя Сяо задумчиво смотреть ему вслед. Они никогда не прощались. Наступит день, и они вновь встретятся. «Пантера до сих пор боялась людей».

***

После той ночи Люмин твёрдо решила, что вернётся в город. Пускай потеряется в лесу, пускай не найдет дороги назад, пускай что угодно, но ехать дальше она не видела смысла. По крайней мере с Кэйей, который не был до конца честен с ней. «А был ли вообще?» Она сообщила ему о своём решении той же ночью. Кэйа не был против. Даже не стал её отговаривать. Как выяснилось позже, он целиком и полностью нёс ответственность за Падшую, и в случае чего должен был отвечать за путешественницу собственной головой. Он ручался за неё; хотел показать чужачке север. После его слов Люмин поняла, что возможность поехать в разведку выпала ей не благодаря её собственным заслугам, а всего лишь из-за просьбы капитана Ордо Фавониус. Это её сильно задело. Она считала себя великой воительницей, способной преодолеть всевозможные препятствия на своём пути. Воительницей, которая наконец-то получила признание народа — пускай даже не своего. Но на самом деле Люмин не стала полезной, не стала нужной ни одной вшивой шавке грязных переулков Мондштадта. Они до сих пор презирали и страшились её. Покидая табор хиличурлов, она не стала оборачиваться: если бы обернулась, то вряд ли бы смогла уехать. Когда он, разгромленный и испепелённый, затерялся между стройными соснами, Паймон вылетела к путешественнице. — Ты поступила глупо, — буднично констатировала фея. — И не послушала меня. Постоянно порешь горячку! — Знаю. Паймон сложила руки на груди и искоса взглянула на отрешённое лицо Люмин. Ворчание со стороны её мало интересовало. — Ты не можешь вернуться в город до тех пор, пока не вернётся Кэйа. Люмин прекрасно понимала это. Выдерживать расспросы Джинн и вызывать ещё больше подозрений не хотелось от слова совсем. Они с Кэйей договорились встретиться в Крысином хвосте, а уже оттуда ехать в столицу. Паймон не знала об этом. — Где остановимся, а? — Фея уселась на шею кобыле; животное недовольно махнуло головой. — Паймон не хочет ночевать в лесу и питаться печёным картофелем и жареной мышью. — Придётся, Паймон. Ехали они неспешно, по нескольку раз за день делая привал. Паймон изо всех сил пыталась образумить юную путешественницу, говорила ей, чтобы та засунула свой нрав куда подальше и разворачивала лошадь. Но Люмин была непоколебима. Она не пыталась как либо оспорить слова феи, даже не огрызалась на очередной поток нравоучений с её стороны. Просто молчала. И слушала. Дорога до Крысиного хвоста заняла не более двух дней. Люмин до самого конца не говорила подруге, где они проведут как минимум две, а то и три ночи. Паймон, конечно же, сердилась на детское поведение Падшей, поэтому большую часть времени проводила в своем личном чайнике безмятежности, оставшемся ей от её старого друга. К слову, Люмин она туда никогда не впускала. Как только они заехали в город, Люмин сразу же натянула капюшон плаща. Слухи о её былой славе, кажется, затихли, но не стоило забывать о том, в каком месте она находилась. «Это не Мондштадт», — напоминала себе Люмин. — «Для них я ещё большая чужачка». Здесь было слишком грязно даже для Крысиного хвоста. Много грязи, закладывающая дыхание вонь. Дождь непрерывно лил последнюю неделю, нещадно подтапливая дома людей, живущих в самых низах. Со стороны казалось, будто сами Архонты наконец увидели, что рассадник зла находится прямо под их носом, и решили окончательно погубить каждого живущего в нём демона. Дорога, лежавшая через тёмный рынок и не менее тёмные трущобы, привела путешественницу к сердцу городка. На огромной площади её встретил мужчина на виселице. Дети, бегавшие вокруг, со скуки забрасывали его камнями и грязью. Подобные игры были для них обыденностью. Это ужасало. — Дикари, — только и сказала выглядывающая из-под плаща Паймон, когда они сумели добраться до места остановки. Разглядев всё повнимательнее, спросила: — Это постоялый двор? — Почти. Спрячься и не выходи, пока я не позову, хорошо? Фея, ничего не спрашивая, сбежала в свой чайник. Ей не нравилось здесь. После пожара дом терпимости отстроили в кратчайшие строки, видимо, хозяева были очень настойчивы, имели кучу денег благодаря постоянным клиентам, и сумели превратить сгоревший сарай в настоящее царство разврата. Снаружи бордель оставался неизменным, что скрывалось внутри, Люмин могла лишь догадываться. У конюшни путешественницу встретил разжиревший мужчина с жёлтой раздвоенной бородой. Он был местным конюхом, знал её как богатую клиентку, не скупящуюся на мору, поэтому цену за лошадь всегда ставил в полтора раза больше. Люмин знала об этом. Но арендованная лошадь была дороже звенящих в мешочке монет. — О, Архонты, вы сегодня слишком благосклонны ко мне, — увидев зашедшего внутрь посетителя, довольно протянула стоящая за стойкой женщина. — Чего желает этот юнец? Или, лучше спросить, кого? Люмин не снимала плащ; бледное лицо пряталось под тканью. — Комнату, — коротко ответила она. — Пустую. Глаза женщины распахнулись шире, ярко-красные губы удивлённо приоткрылись, и она, приподнявшись, чуть подалась вперёд. Узнала девчушку по голосу. — Ох, прошу меня извинить, пташка! Как же давно тебя не было, я уж подумала, что вы со Спайком уж совсем поссорились. Знакомое имя сильно резануло слух, но Люмин не стала спрашивать о нём. — Так что, комната есть? — Конечно, — слишком приторно улыбнулась она. — Служанки почистят её, и можешь спокойно заселяться. — Сколько с меня? — Четыре сотни за ночь. Я так поняла, дополнительные услуги тебя сейчас мало интересуют, да? Люмин сыпнула на стойку горстку монет. Широкая зала, освещаемая сотнями свечей, пустовала. В это время она обычно всегда была битком набита разными по статусу мужчинами и женщинами. Сегодня Люмин могла позволить себе усесться на любую скамью, например, ту, что возле лестницы, ведущей на второй этаж — козырное место, если так можно было выразиться. Люмин осмотрела стол. Рядом с ней стояла миска с фруктами и кубок вина. Не стесняясь пристального взгляда женщины, позволила себе осушить кубок и схватить пару зелёных яблок. «Паймон наверняка будет рада съесть что-нибудь кроме вяленого мяса и солёного сыра», — пряча яблоки в карманы куртки, подумала она. От нового потока мыслей её отвлёк шум наверху. Сначала незначительный, а затем всё более и более явный. После серии глухих стуков послышался женский крик и поток брани. Здесь часто такое бывало — не стоило удивляться тому, насколько быстро и с какой скоростью слетел со ступенек охмелевший мужчина. Он застонал, натягивая штаны на голую задницу, едва сумев подняться, сплюнул на деревянный пол и побрёл к выходу, на последок бросив хриплое: — Выгони, блять, эту дуру, Эдита, или я, клянусь, сам повешу её на площади, как твоего сопляка Спайка! По телу Люмин пробежался холодок, лизнул её между лопаток. Она коснулась ноги дрожащими от волнения пальцами, проверяя, не потеряла ли кинжал по дороге, а затем рванула к выходу. Слишком быстро, чтобы остаться незамеченной. Она не могла не узнать его.