Склон Зимородка

Холодный ветер остудил её пыл. Так и не дойдя до главной площади, она остановилась, спряталась под стенкой сарая, увешанного сухими травами, и запустила ногти в мягкие от сырости и дождей доски. Слезящиеся то ли от досады, то ли от ветра глаза проводили ковыляющую по дороге старуху. Люмин знала, что поступила опрометчиво и глупо. Весь смысл её поступка заключался в том, чтобы убедиться в словах пропащего пьяницы. «Это мог быть и не он», — мысленно говорила она себе, делая первый шаг в сторону борделя. Решила, что дождётся дня, а затем на свежую голову ещё раз всё взвесит и обдумает. Хотя бы раз в жизни она должна так поступить. В доме терпимости было пусто. Эдита, видимо, удалилась в уборную, оставив за главную тощую, как пика, темноволосую девушку. Ей не пришлось ничего объяснять, она сразу же дала путнице маленький ключ и указала изящным пальчиком наверх. Люмин не стала задерживаться — не поднимая головы, сразу же зашагала по лестнице. Наверху было почти что темно. Полупрозрачные занавески бережно колыхал прохладный воздух, заходящий через аккуратное окошко. Наполовину сгоревшие свечи едва ли могли осилить осветить самый неприметный угол. Они должны были воссоздать атмосферу страсти — по крайней мере, так задумала Эдита. Предоставленная ей комната находилась в самой дальней части узкого коридора. Люмин не стала подолгу задерживаться, разглядывая настенные росписи — быстро открыла дверь и, оказавшись в комнатушке, плюхнулась на твёрдую постель. Тяжёлые веки закрывались, сердце отбивало ритм. За соседней стенкой послышались сдавленные стоны, и Люмин казалось, будто она сходит с ума. — М-да, хорошее жилье, — появившись рядом, пробубнила Паймон. Усевшись подле путешественницы, добавила: — И кровать ничего так, мягкая. — И всё же лучше, чем спать на сырой земле. Она знала, о чём говорила. Ей доводилось спать под открытым небом и в дождь, и в жару, и в дикий холод, поэтому твёрдые доски, обтянутые пожелтевшей тканью, были для неё лучшим из вариантов. Люмин, конечно, рассматривала вариант ночёвки в сарае с лошадьми. Но одна лишь мысль о смраде навоза напрочь отбивала всякое желание полежать на мягкой соломе. Сегодня ужинала только Паймон. Она решила, что обойтись фруктами было бы совсем не в её стиле, поэтому, съев парочку кислых яблок, фея положила глаз ещё и на сухую пшеничную лепёшку. Люмин было отрадно смотреть на неё. Она хоть и упивалась одиночеством, в какой-то степени была рада, что ей не пришлось остаться здесь одной. — До приезда Кэйи нужно набраться сил, — сбросив с плеч надоевшие за день одежды, сказала Люмин. Паймон даже перестала жевать вяленое мясо. Уставившись на напряжённую спину путешественницы, обтянутую тонкой рубашкой, спросила: — Какие планы на завтра? — Никаких. Представь, что мы взяли отпуск. Моя главная задача — не наделать глупостей. — Люмин вдруг замялась, затем пожала плечами. — По крайней мере, так говорил Кэйа. — И ты его послушаешь? — ухмыльнулась Паймон. Люмин ответила неоднозначным молчанием. Паймон, в свою очередь, скрестила руки на груди и вздёрнула бровь. — Постараюсь. У меня есть парочка незаконченных дел, которые нужно решить. Срочно. Она принялась быстро-быстро расчёсывать передние пряди волос пальцами. Затем, закончив с волосами и не желая отвечать на любые вопросы, Люмин быстро юркнула под простынь. Сомкнула веки и старательно пыталась игнорировать вой ветра за окном, но всё, что у неё в итоге получалось, — смотреть на то, как щербатая луна уступает яркому солнцу.

***

Величественный зал, убранный специально к приходу «верхушки», ничем не отличался от тех, которые ему доводилось видеть сотни лет назад. Цветы, сделанные из самого золота, смотрели на него мёртвым взглядом. Они хоть и были ужасны, интереса вызывали побольше, чем сидящие за круглым столом персоны. Впервые он посмел отметить, что это было ему совершенно неинтересно. — Рада лицезреть каждого из вас, — громко выпалила госпожа. Она развела руки в стороны, точно старалась обратить внимание на белоснежно-золотые стены и потрясающий вид на город из просторного балкона. Колонны, подпирающие тяжёлый потолок, были главной её гордостью в прошедшей перестройке дворца. Исполинские двери отворились, и в зал вошли несколько разодетых прислуг с подносами. Каждый из них, расставив на стол чаши с вином, обязался обслуживать своего гостя. Чжун Ли, благодарно взглянув на девочку, приказал ей уйти. Так сделали и остальные. Госпожа же, усевшись, оставила слугу подле себя, чтобы та держала кисэру наготове. Нин Гуан оглядела каждого сидевшего за столом. Ненадолго задержавшись на Чжун Ли, она, подперев голову рукой, приняла кисэру из несмелых рук прислуги. — Первый месяц весны постепенно подошёл к концу. Люди заняты, порт понемногу начинает оживать после обрушившегося на нас горя, а сделки обещают быть выгодными. Хотелось бы узнать, что вы думаете по поводу изменения настроения моря? Кажется, кто-то тревожит нашего давнего друга Осиала. — Это начало происходить после открытия границ для жителей Снежной, — начал первым дядюшка Тянь. — Не думаю, что причиной стал слишком большой наплыв чужой крови и незаконное оседание множества иностранных семей на наших землях. Что касается разгуливающих по улицам Гавани Фатуи… они не могут не вызывать подозрений. За последнюю неделю члены данной группировки были неоднократно замечены за попытками проникнуть в святилища глубин. Мой отряд не в силах проследить за каждым из них, госпожа. Я неоднократно просил Вас рассмотреть моё предложение. Нам нужно выпроводить каждого из них. Кто знает, может, они и до Разлома полезут? — Уже, — усмехнулся кто-то сбоку. — Вы же сами видите, что королевством завладевает хаос. Что Вам стоит разорвать контракт о поставке ископаемых прямо сейчас? У нас есть достаточно своих ресурсов, зачем было идти на такой непростой шаг? Дядюшка Тянь зло посмотрел на явно насмехающуюся над ним Кэ Цин. Нин Гуан покачала ногой в воздухе, затем, выпуская дым изо рта, спокойно ответила: — Я всё прекрасно знаю и вижу, Тяньшу. — Если бы Вы уважительно относились к собственной работе и не отлынивали от обязанностей, приходили, допустим, на еженедельные собрания и хотя бы изредка интересовались делами госпожи, то наверняка бы знали, что сделка со Снежной была крайне выгодна для обеих сторон, господин Тянь, — не сумев удержаться, выпалила Кэ Цин. — Идентичный контракт подписан и с Фонтейном, так что… Строгий взгляд Нин Гуан заставил юную Кэ Цин стушеваться. Она была посвящена практически во все дела Воли Небес и нередко спорила с Тяньшу, делая ему замечания и указывая на слабые места его рабочего плана. — Занимайтесь казной и строительством, юная госпожа, — отмахнувшись, сказал дядя Тянь. Чжун Ли мирно потягивал вино из чаши, одновременно слушая речи других членов организации. Этот напиток ему никогда не нравился, но в такой компании не пить было бы большой глупостью. Постоянные перепалки и разборки внутри Цисин нагоняли на него непонятную и неизвестную доселе грусть. Он время от времени ловил себя на мысли, что его вновь посещают воспоминания о погибших друзьях, о Гуй Джун и о том, как часто у них происходило то же самое. Кажется, прежний Моракс скучал. — Господин Юхэн. Чжун Ли вздрогнул. Он и вовсе забыл, что предстал перед этими смертными в обличии недавно умершего члена Цисин. Лишь одна Нин Гуан, будучи его помощницей, знала, что за этим обликом скрывается истинный правитель Ли Юэ. На всех советах она прислушивалась к его коротким ответам, собирала разбросанные им кусочки-намёки, чтобы в конце концов соединить их в цельный свиток с ответами. Он не давал ей лёгких путей, да и она не стремилась к ним. — М-м-м… — стараясь поймать нить разговора, ответил он буднично. — Думаю, в этом есть смысл. Но давайте не спешить. Прошу. — А чего ждать? — вновь вклинился дядя Тянь. — На севере что-то происходит. Мондштадт, как всегда, молчит, скрывает какую-то девку и оставляет нас в дураках! Так давайте же всё и сразу взвалим на себя! Всё и сразу! — Не наводите панику, пожалуйста, — отставив чашу, проговорил Чжун Ли. — Панику? Господин Юхэн, это вовсе не паника, а побуждение к действию. Я хочу достучаться до вас всех. — Он схватился за край стола. Нин Гуан молча поднялась. Складки её платья устало бросились вниз, а прядь белоснежных волос послушно улеглась за ухо. Всем своим чересчур спокойным видом госпожа показывала: приём окончен. Она поблагодарила каждого из членов группировки и поспешила удалиться в свой кабинет. Обычно в такое время Нин Гуан должна была в который раз пересматривать сотни контрактов, приходящих ей изо дня в день, но сегодня она точно не будет этим заниматься: госпожа устала и хочет отдохнуть. Чжун Ли уж наверняка знал об этом. Он облегчённо выдохнул, стоило ему покинуть пределы Нефритового дворца и оказаться на вершине одной из небольших скал, когда-то ограждающих город от врагов. Принятие непосредственного участия в каждом заседании Цисин, борьба с просыпающимися Архонтами и принятия важных решений, отражающихся на жизнях его народа, оказались весьма изматывающими за последний десяток лет. Стоя здесь, на вершине, он будто снова почувствовал себя живым. — Для смертных время бежит куда быстрее. Хочется надеяться, что однажды ты поймёшь всё, о чём я тебе рассказываю. Последний из его воспитанников, не чувствуя ног от усталости, уселся на мягкую траву подле него. Окроплённое густой кровью копьё полетело вниз со скалы. Якша, нервно обхватив голову руками, принялся едва заметно раскачиваться вперёд-назад. Вокруг него клубился чёрный дым, на спрятанном в коленях лице красовалась гримаса ужаса. Пальцы, скрытые под тёмными волосами, дрожали от напряжения. Кажется, Сяо был сегодня более чем расстроен. Чжун Ли вздохнул. Нужно было подождать всего лишь пару минут, пока чернота, окутавшая уставшее дитя, рассеется под светом спрятанных за лохматыми тучами звёзд. Покинут близкими друзьями, Сяо больше всего боялся снова открыться, довериться, разрешить заботиться о себе. Чжун Ли, увы, не смог заменить ему друзей. Сяо стёр с лица чужую кровь и небрежно вытер ладони о траву. Некоторое время он просто молчал. Просто смотрел перед собой. Просто думал. Затем, видимо, услышав шорох за их спинами, тут же бросился вниз со скалы. — Это был всего лишь кролик, — произнёс Чжун Ли. Летевший вниз Сяо с трудом смог услышать его слова. Тело, парящее в воздухе, наконец расслабилось, довольное тем, с какой силой и остервенелостью холодный воздух обволакивает каждую его часть. Ему уже не было больно, воющие голоса и вовсе исчезли, когда он, оцепеневший, оказался под толщей ледяной воды. Сяо не мог пошевелиться, не мог говорить и тем более позвать на помощь. Он не понимал, происходит ли это всё на самом деле или это очередная пытка внутри него самого. Блаженное и такое долгожданное спокойствие было неким ударом в грудь. Он попытался вдохнуть этого чистейшего воздуха, но, обманут своим же разумом, незамедлительно ощутил, как вода пробирается в лёгкие. Спокойствие вмиг сменилось тревогой. Конечности наконец-то освободились от невидимых оков, и со всем имеющимся безумием он принялся грести. Всплыть наверх оказалось невозможным. С каждым новым движением он оказывался всё глубже, и чем глубже он опускался, тем больше вода меняла цвет. Сяо тошнило. Голова понемногу отключалась, и он понимал, что время его на исходе. Ещё чуть-чуть, и непроглядная тьма поглотит его, оставляя в памяти лишь сожаление. Ему не хотелось умереть так, как умирали другие Адепты. Полон боли и ощущения близкого конца, Сяо уповал лишь на то, чтобы кончина его была лёгкой и простой. Он мечтал умереть на поле боя, например, от меча миллелита или даже от рук простого фермера, у которого ему иногда доводилось воровать картошку. Глупость, бред, ложь. Умереть в объятьях тьмы — вот его главная мечта. Когда воспалённые глаза напрочь залились кровью и несуществующее дно почти касалось спины, Сяо сумел рассмотреть лёгкий луч света наверху. Сначала он коснулся его волос, затем лба, постепенно опускаясь к солнечному сплетению, и на миг ему показалось, что тот вот-вот проткнёт его. Тело вновь расслабилось. Руки, уставшие от борьбы с водой, остановились. Юный Якса сдался. Белокурая девушка бежала впереди. Её силуэт сливался со светлым небом, а длинные, практически до стоп волосы развевались в смелых объятьях летнего ветра. Следом за ней, поочерёдно вырываясь вперёд, соревновались в скорости какие-то дети. Их смех теплом разливался внутри, запах спелого закатника и осенних листьев вызывал на лице Яксы печальную улыбку. Когда незнакомка взглянула на него, видение оборвалось. Чья-то рука грубо вытащила его наверх. Рубашка треснула под таким напором и разошлась по шву на правом боку. — Сяо! Сяо! — До ужаса знакомый голос Гань Юй неприятно резанул слух. — Прошу, очнись! Очнись, слышишь? Он стиснул зубы. Такой ярости внутри Сяо не чувствовал с того самого дня, как узнал об исчезновении Босациуса. Якса распахнул веки, встречаясь взглядами теперь уже с Гань Юй. Лицо её выглядело бледным, в распахнутых глазах скопились слёзы. Казалось, ещё немного, и она разрыдается. Сяо, подорвав голову с девичьих ног, отодвинулся от неё на несколько шагов. Гань Юй заметно вздрогнула. — Сяо, — несмело протянув к нему руку, начала она. — Ты в порядке? Он не ответил, даже не одарил несчастную хмурым взглядом. Взъерошив мокрые волосы и заметив лежащее неподалёку копьё, он медленно поднялся. — Ты чуть не утонул, — продолжила Гань Юй, поднимаясь следом за ним. Подол аккуратного платья был весь измазан грязью. — Здесь воды по колено. — Сяо подхватил копьё. Отчего-то в руке оно ощущалось слишком тяжёлым. — Просил не ходить за мной. Гань Юй удивилась. Ответ давно крутился на языке, но позволить ему сорваться она не могла. Шмыгнула носом, сжала руки до побелевших костяшек и тут же бросилась прочь. Что-то доказывать Сяо не было смысла, ведь он пусть и являлся прекрасным бойцом, человеком как таковым не был. С ним тяжело, да и хорошего в нём не так уж и много, как у простых смертных.

***

Спустя сутки Кэйа добрался до Крысиного Хвоста. Это было намного быстрее, нежели предполагала Люмин. Они встретились у борделя. Эдита, курившая на улице, приняла капитана за одного из кавалеров юной госпожи, поэтому не стала сильно препятствовать его проникновению в стены дома терпимости. Он, право, давно был здесь, и из всех имеющихся девиц Кэйа помнил лишь Элизу и её красиво-длиннющие ножки. Оказавшись в комнате, Люмин взглядом указала на узкую кровать. Стульев здесь не было, а предлагать сесть на пол было бы крайне неуважительно. — Только я, — заметив, как неохотно капитан плюхается на простыни, бросила Люмин. — Я не из робких, — подмигнул Кэйа. — Ну, что нового? Мне уже нужно идти извиняться перед местными за вас? — Нет, что ты, — заламывая пальцы от неуместно накатившего стеснения, сказала Люмин. — Тот труп на площади. — Это не мы, — вклинилась в разговор Паймон. Кэйа, не снимая обуви, разлёгся на кровати и блаженно раскинул руки в стороны. — Знаю, — на выдохе произнёс он. — Ваш капитан уже всё разузнал. — Например? — Я всегда знал, что верхушка нам что-то недоговаривает. Мне нужно было сначала самому убедиться в этом, чтобы потом рассказать тебе. Не люблю беспричинно обвинять людей в чём-либо. Люмин скрестила руки на груди и упёрлась поясницей в подоконник. Кэйа резко переменился в лице, стал более сосредоточенным и серьёзным. — Тебе нужно уезжать отсюда. Вам обеим. — Зачем? — удивилась Паймон. — Когда достаточно долго живёшь в Мондштадте и имеешь парочку полезных знакомств, то запросто узнаешь о том, что под городом есть множество тоннелей. Раньше, во время Войны Архонтов, в них прятались мирные жители. В основном это была знать, а не простой люд. Старейшины не видели разницы в таких людях, поэтому, чтобы обезопасить себя, они отрезали языки всем, кого считали ненадёжными. Вскоре эти тоннели верхушка начала использовать исключительно в своих целях. Люмин недоверчиво изогнула бровь. — Знаешь Алису? — Кэйа приподнялся на локтях. — Это та, которая глава шабаша? — предположила Паймон. — Верно. Она использовала тоннели для доставки частей тел хилличурлов как раз таки из Крысиного Хвоста. Не знаю, зачем они были ей нужны, но их поставка осуществлялась каждое воскресенье. В одно и то же время. — Он вовремя прикусил язык. — Сейчас не об этом. Я имел возможность пройти по крайней мере половину из всех тоннелей и оказаться в потайном ходе комнаты совещаний. Да ещё и в самый разгар совета! Как думаешь, о чём говорила верхушка? Люмин задумалась. Главной темой на повестке дня была армия хилличурлов, движущаяся со стороны Севера. Джинн, Лиза, Барбара и несколько старейшин, участвующих в совете, неоднократно говорили о том, что им не хватает бойцов. Быть может, речь была об этом? Кэйа не дал ей сказать, выпалил первым: — Они говорили о Падших, Люмин. О тебе в частности. — И… — Она прочистила горло. — И что они говорили? Капитан вновь рухнул на постель. Заложив руки за голову, уставился в потолок. — Не самые приятные вещи. Тебе нужно уходить. Не сегодня, не завтра и не через пару дней. Нужно уходить сейчас. Люмин сжала губы и отрицательно замотала головой. — Ты уже однажды обманул меня. Кэйа усмехнулся. — Я доверяю тебе больше, чем тем, с кем каждое утро сижу за одним столом. Ты нужна мне не как боец, а как напарник. Как друг. — И всё же. — Что ж. — Он поднялся и хлопнул в ладоши. — Посмотрим, что произойдёт на совете. Буду ждать у перекрёстка. У тебя есть два часа на то, чтобы похоронить друга. Всё-таки это правда. После того, как Кэйа скрылся за хлипкой дверью, Люмин позволила ногам подкоситься и тут же рухнула вниз. Все её надежды в одночасье рассыпались в прах, стоило Кэйе подтвердить слова пьяницы. Она не понимала, за что с ним так поступили. Не понимала, почему Эдита не вступилась за него. И всё же Люмин не любила Спайка. За всё прошедшее время они стали больше друзьями, чем любовниками. Но от этого потеря стала для неё не менее болезненной. Тело била мелкая дрожь, застывший в горле комок так и силился сорваться на слёзы, и Люмин позволила. Впервые за долгое время она позволила себе выплакаться. Она не кричала, не бросала предметы и не билась в истерике, лишь молча глотала беззвучные слёзы. В присутствии Паймон делать это было куда легче, ведь фея сразу же бросилась в объятья подруги. Она не пыталась успокоить её — просто была рядом. Всё сваливалось на неё разом, и Люмин, признаться, с трудом выдерживала эту ношу. Когда сумка была собрана, а бордель остался позади, Люмин попросила Паймон уйти к себе в чайник. Боязно жмурясь и сжимая в руках поводья, она заехала на главную площадь. Там уже завёрнутый в ткань лежал Спайк. Она подъехала. С трудом слезла с лошади и, взглянув на двух мужчин, которых нанял Кэйа, приказала им погрузить Спайка на лошадь. Кобыла нервно затанцевала, ощутив на спине мёртвое тело. Люмин ласково погладила её по шее и, взяв за уздечку, увела прочь из городка. Выбравшись за пределы Крысиного Хвоста, Люмин направила кобылу к речке. Она подготовила всё ещё вчера: притащила из погреба бочонок краденного вина, насобирала хвороста и поленьев, соорудив место для будущего кострища. Остановившись у водоёма, она сняла Спайка с лошади. Холод его тела, казалось, обжигал даже через тёплый меховой плащ. Выдохнув пар изо рта и оглядевшись вокруг, Люмин присела возле его головы. Она так и не осмелилась открыть ткань и взглянуть на лицо Спайка — мимолётно коснулась ладонью его лба, в тот же миг пряча руки в карманы куртки. День был слишком хорош для такого события. Птицы радостно щебетали вокруг, а дождь даже не срывался на морось. Люмин ткнула песок каблуком ботинка и закусила щёку изнутри. Пора прощаться. — Наверное, стоит сказать, что мне жаль тебя, Спайк. — Её голос уже дрожал. — Но я не скажу этого. Ты сам виноват в том, что произошло. Почему ты не послушал меня? Почему решил, что я не смогу помочь тебе обрести лучшую жизнь? Ты сделал мне больно, Спайк. — Она подняла глаза к небу и обвила колени руками. — Очень больно. И я не знаю, насколько быстро я смогу оправиться… Подлец! Люмин подорвалась, схватила тело за ноги и поволокла его на подушку из хвороста. Облив всё вином, она принялась мастерить небольшой факел. — Ты был единственной причиной, из-за которой я не решалась уехать из Мондштадта. Но теперь... — Оторвав часть ткани, в которую он был завёрнут, и намотав её на конец палки, продолжила: — Теперь я уйду. Перевернув бочонок и сделав несколько глотков напитка, Люмин облила и факел, затем, выудив из кармана куртки коробок спичек, стала пытаться зажечь его. Когда языки пламени наконец заплясали перед глазами, Падшая поднялась с колен. — Пусть я и не говорила тебе этого, но ты был единственным, кому я могла довериться в этом мире. Ты оставил меня. Так бессовестно поступить мог только ты. Она бросила факел на хворост, и огонь мгновенно расползся по всему его телу. Он поглощал его быстро, словно изголодавшийся зверь. Люмин не стала дожидаться, пока костёр возвысится к самому небу. Провожать его душу будут уже Боги, её присутствие здесь больше не нужно.