Простите за кровь

Наш «старый дом в лесу» был местом жительства для четырёх морально и психологически несформированных подростков, которым уже по двадцать с лишним лет. Я, Евронимус, Хеллхамер и Некробутчер — это Мэйхем. В нашем доме не было еды, но были тараканы. Я всегда считал это парадоксальным. Но в какой-то момент пропитание всё же появилось. Тогда Евронимус возращался от родителей. Какими бы крутыми мы не хотели себя выставить — поездка домой раз в месяц всегда была обязательна. Я хорошо всё слышал со своей комнаты, а Хеллхамер встретил Евронимуса с порога. — Боже, чувак, я думал что нам прийдётся друг друга поубивать и сожрать. Ошет сделал вид будто не заметил этой фразы и спросил: — А где Дэд? — У себя сидит. Дрочит поди. Не знаю чем он целыми днями занимается. В моей голове промелькнула фраза «Вот пидор!», но Евронимус зашёл ко мне раньше чем я бы смог придумать ему какое нибудь проклятие. — Я тут тебе кое что привёз. Он достал из рюкзака небольшую коробку и протянул мне. Открыв её, я увидел ножик, по типу которых берут в походы. — Спасибо… А по какому поводу?.. — Скоро у нас начнётся тур по Норвегии… И я хочу тебя кое о чём попросить. Это было странно. У нас не самые лучшие отношения. В тот момент я подумал, что он хочет сделать мне шаг на встречу. — Дэд, я верю в то, что эта группа будет примером для подражания многих людей которые понимают музыку. — Музыку нужно чувствовать, а не понимать… — Не перебивай меня. Я хочу, чтобы мы запомнились реально погружёнными в своё дело. Чокнутыми. На данный момент — ты больше всего подходишь под описание такого человека. Плюс ко всему, ты — тот на кого смотрят все во время концерта. Ты поёшь те слова которые хочет сказать наша музыка. — К чему ты ведёшь? — Я прошу тебя о том, чтобы во время концерта этим ножом ты резал себя, одежду, в общем, делал всякую дичь. — он немного помолчал — Я знаю что ты режешься, Дэд.Если ты будешь делать это на глазах у людей, то это принесёт тебе больше кайфа. — Пойми, это не так про. Но Ошет уже вышел прикрыв за собой дверь. — Что за хуйня? Поток мыслей превратился в океан, что омывает острова и материки сомнений. Вроде-бы, это не редкость для Евронимуса, он постоянно несёт какую-то дичь, но перед этим, начинает вести себя так, будто хочет нашего примирения. Я каждый раз верю в его искренность. Какого-то хуя, она отсутствует у большинства, и скорее является аномалией, чем качеством всех здравых людей. По той же причине, я постоянно забываю об этом. Я забываю о том, что люди куски дерьма. И всё же, может, Ошет прав? Надо ведь быть самим собой. Мне казалось, что на сцене я и веду себя так. Я ошибался? Как необычно. Если я буду резаться на показ, это будет в моём стиле? Я делаю это на едине с собой и своими слезами, так почему бы не разделить такой момент с людьми которые знают что такое настоящая музыка? Надо будет делать как чувствую. Всегда этим пользовался. Жизнь конечно у меня дерьмовая, но не из-за этого. Способ рабочий. — Ты когда нибудь выйдешь из своей бздюрни? Сидишь тут, срёшь под себя. Пошли жрать, Еврик ещё и бухла принёс. Хеллхамер не знал о существовании дверей, стуков и всего что хоть как либо касается личного пространства. — Я не голоден. — Можешь попить воды, анорексичка. Тебе надо подышать свежим воздухом. — Ладно — неохотно ответил я. Спустившись на кухню я увидел сидящих за столом Некробутчера и Евронимуса с набитыми ртами едой из макдональдса. — Пидоры, без меня начали! — Хеллхамер подбежал в столу и начал запихивать картошку себе в рот в таком количестве, что складывалось впечатление, что это последняя еда в его жизни. Ошет и Некробутчер будто дети в лагере придумали кричалку чтобы поддержать друга. — Жри, жри, не помри! Жри, жри, не помри!..- и так много раз. Настолько много, что я уже забыл что значат эти слова. В это время я налил себе вина в чашку со сломанной ручкой. Она никогда не была целой, хотя без ручки она более целая чем с ней. Эта чашка никогда не разбивалась. Она была создана для того чтобы быть такой, какая она есть. Да, Хеллхамер не соврал, бухла Евронимус и впрямь купил. Самое дешманское красное вино. Люблю этот напиток. Когда пьёшь его, ощущение, что это кровь, а ты — вампир. Не хватает мозгов. — У нас есть сыр? — перебив кричалку сказал я. — Может тебе джакузи ещё набрать? Рассыпать лепестки роз по ванной? — Некробутчер ответил мне через тот юмор за который я его не любил. Стереотипный и не понимающий. Смех разлился по комнате, прошёл сквозь стены и превратился в дымку, что потом останется в этой комнате воспоминанием. Я улыбнулся, хоть и не хотел. Часто приходилось так делать. — Дэд, скоро Хэллоуин. Мы хотим устроить вечеринку в доме, что думаешь? — Евронимус понял что мне было неприятно и могла начаться ссора, поэтому быстро перевёл тему. — Я не против. Вы же не будете опять пытаться меня с кем-то свести? — Конечно будем. Мы тебя девственником не оставим! — всё ещё жрущий картошку ответил Хеллхамер. — Я считаю, что единственная настоящая любовь — любовь к искусству. Только оно тебя не бросит, не умрёт и не разлюбит. И я не девственник! — Да-да. Но чувак, не обязательно так серьёзно всё воспринимать. Это просто ночь с девушкой которую ты не знаешь и никогда не вспомнишь. Но я всё равно не отметаю той теории что ты, друг мой, гей под прикрытием. По этой теории, ты готовишь план по тому, как бы запереть на всех в доме и вые... — Фу, боже, заткнись. Я ненавижу тебя. На счёт «просто одной ночи», я так не могу. Не хочу это обсуждать. Я поставил чашку в раковину по которой ползал таракан. Он залез в неё и я поклялся больше не пить из оттуда. — Бог пошёл обратно на Олимп? — в своей манере сказал Некробутчер. — Пошёл на хуй. — другого ответа я придумать не смог. Поднимаясь на свой «Олимп», я пообещал себе что завтра выйду прогуляться. Мне нужно посоветоваться со своим знакомым. Он художник, но работает рядом с кладбищем. В этаком «магазине гробов». Не знаю как это правильно называется. В общем «Поминки». Название придумал явно какой-то гений. Тот мой друг говорит, что работает там потому что это место его вдохновляет, но я вижу когда люди врут. Хотелось бы избавиться от этой суперспособности. На самом деле у него просто нет денег и он выёбываеться передо мной. Нашёл перед кем выёбываться. После вина очень хотелось спать. Я завалился на кровать. Глаза закрывались, а на губах словно у человека на портрете, который не может поменять выражение, лица и которому остаётся лишь менять свой взгляд, осталась улыбка, а в голове заела фраза «вот бы никогда больше не проснуться».