Поговорим?

Сообщение, на которое Максим решил не отвечать, было отправлено уже десять часов назад. Да, Серёжа их зачем-то считал. Вообще-то за эти часы он посмотрел пару выпусков какого-то шоу и один фильм, пытался поработать, но не написал ни предложения, разобрал, наконец, чемодан и разложил по местам вещи, проверил все имеющиеся соцсети, поболтал по видео с Горохом и Гаусом, но так и не почувствовал ни намёка на приходящий сон. Около четырёх утра Шевелев, сидя на кухне перед чашкой давно уже остывшего чая, заваренного скорее машинально, чем целенаправленно, решил, что ему стоит немного пройтись. На улице было уже светло и крайне пусто. По тротуарам гуляли только Серёжа и прохладный ветер, лениво гонящий тяжелые облака. Скорее всего, день будет пасмурный и мрачный, что настроению Шевелева вполне соответствовало. Он неторопливо брёл вперёд, изредка всё же куда-то сворачивая, но даже не глядя по сторонам. Весь его мир сейчас умещался в его голове, а мысли в ней вели гражданскую войну. «Как же это всё неправильно» — подумал Серёжа. Неправильно срываться на друга из-за хаоса в собственной голове, неправильно искать самые острые слова, неправильно делать вид, что ты не виноват и писать повседневные сообщения, неправильно врать Стасу. Но и сбегать от разговора неправильно, тихо обижаться неправильно, пропадать и игнорировать сообщения неправильно, забивать на работу неправильно. Только вот что-то чувствовать к другу, который уже несколько лет в отношениях, тоже неправильно. Неправильно подкалывать его каждый раз, чтобы завоевать немного внимания, неправильно случайно (или нет) стараться прикоснуться к нему при любой возможности, неправильно думать, что это может быть взаимно. И продолжать на что-то надеяться неправильно тоже. Шевелев, как ни старался, не смог вспомнить их первую встречу в подробностях, но Максима в тот день он точно отлично запомнил. Кажется, впервые они встретились на какой-то стендап-площадке. Макс, как и всегда, опоздал. Сонный, растрёпанный, с озорной улыбкой — этот образ долго не выходил из мыслей Серёжи, но тогда Заяц ему жутко не понравился. Во-первых, Шевелев терпеть не мог опоздания, во-вторых, Макс казался каким-то отстраненным: где-то витал, несколько раз что-то переспрашивал, а потом вообще залип в телефоне, не принимая никакого участия в разговоре. «Закрытый и незаинтересованный» — отметил себе Серёжа. Потом появился Improv.Минск, всё потихоньку начало меняться. Они стали проводить вместе много времени: учились, придумывали форматы, тренировали игры, занимались организационными вопросами концертов, ходили на различные мероприятия, участвовали в Командах и, конечно, мечтали о том, чтобы проект набирал обороты. Тогда они учились быть командой, а стали друзьями. Импровизация становилась лучше, а отношения — ближе. И в глазах Шевелева был уже совсем другой Максим — да, по-прежнему чаще сонный и где-то витающий, но уже иногда пугающе серьёзный, а иногда и раздражающе дурашливый, при этом всём впечатляюще непосредственный, по-детски наивный, ужасно эмоциональный и искренний. Серёжа, наверное, уже тогда начал понимать, что что-то не так, но тревожно гнал от себя подобные мысли, хоть и часто ловил себя на том, что расстраивался, если Заяц не мог прийти на какое-то мероприятие, куда они договорились пойти все вместе, на том, что иногда намеренно пытался смешить его, чтобы лишний раз увидеть хотя бы его улыбку, а лучше — заливистый смех. И пока Шевелеву удавалось игнорировать происходящее внутри, он действительно кайфовал от всего, что происходило: от прогресса команды, от друзей, от перспектив, от Максима. Затем их компанию настиг первый кризис. В тот период они очень много ругались: с Гаусом шла негласная борьба за лидерство, с Горохом просто от усталости, а с Зайцем — для того, чтобы хоть как-то привлечь его внимание. Это время выпало на пандемию, когда у парней не было ни своих выступлений, ни каких-либо возможностей развеяться и вдохновиться кем-то другим. Оставались только репетиции, каждая из которых заканчивалась ссорой. Из-за этого общение вне проекта тоже не складывалось, а потом ребята и вовсе решили взять тайм-аут. Гаус занимался какими-то проектами, Горох и Заяц — написанием новых стендапов, а Шевелев уехал в Гомель, чтобы сменить обстановку. В этот раз он был слишком измотан, чтобы заметить, что о Максе он не думает и совершенно по нему не скучает. Всё, что сводило его с ума, будто осталось там, в Минске, вместе со всеми проблемами. А здесь был только абсолютно выгоревший и опустошенный Серёжа. Но так не бывает. Несколько месяцев ребята не виделись, общие чаты молчали. Зато при первой же встрече после перерыва Артём предложил заявиться на телевизионные Команды, и парни поддержали эту идею. Подготовка, тренировки, школа импровизации, съёмки, вечеринки — всё завертелось очень быстро, и отношения наладились сами собой. Парни буквально ночевали в офисе, прерываясь только на сон, а в остальное время всегда и везде были вместе. И Шевелев понял, что снова тонет в этом болоте, затягивающем с каждым днём глубже и глубже. Что бы он ни делал, мысли и внимание принадлежали ему. Смеющийся Макс вызывал улыбку, несмотря на дичайшую усталость, задумчивый Макс тотчас завладевал любопытством, несмотря на максимальную занятость, а от вида грустного Зайца незамедлительно накрывало беспокойство. Но случайные касания и неловкие улыбки, общие шутки и бесконечное число выкуренных за ночными разговорами по душам сигарет утонуть всё-таки не давали. Минские взяли победу в первом телевизионном сезоне и снова разъехались. На вечеринке в честь конца съёмок Серёжа и Максим почти всё время провели в компании друг друга: смеялись, дурачились, болтали ни о чём. Усталость и переживания остались в съёмочном павильоне, ощущались только радость победе и какая-то приятная лёгкость, стало просто хо-ро-шо. До утра. У обоих уже были куплены билеты на самолёт. Серёжа летел в Гомель на день рождения мамы, а Максим — в Минск. К ней, конечно. Честно говоря, если бы не мама, Шевелеву в Гомеле делать было бы нечего. Все проекты, что были, он уже завершил, а за новые браться не было ни желания, ни вдохновения. Первые несколько дней он провёл неплохо: стойко пережил собрание родственников, встретился со всеми друзьями, которым так давно обещал. А в первый же день, на который у Серёжи не было никаких планов, он снова начал тонуть. Максим все эти дни ничего в Инстаграм не выкладывал, на неё подписываться принципиально не хотелось. Просто взять и написать он тоже не мог. А что писать? «Привет, как дела, что делаешь» или «А помнишь, мы последний месяц не расставались ни на минуту, стали друг другу ближе, чем кто-либо, а теперь я без этого уже не могу»? И это ведь чёртова правда. Хуже всего то, что он не понимал (и даже не хотел разбираться), что это было. Так много и так искренне Шевелев никогда не говорил и не слушал. Они говорили обо всём: о мечтах и переживаниях, худших провалах и крутейших достижениях, первых чувствах и дурацких свиданиях. И это было так правильно. А сейчас кажется, будто из него вырвали всё это и забрали, а он сидит сейчас один с огромной дырой и не понимает, что с этим делать. Такова природа человека — злиться, когда что-то не понимаешь. Не сказать, чтобы Серёжа сознательно это выбрал, но именно этим он и занимался. Каждая мысль о Максе дичайше раздражала его. И это казалось отличным поводом не думать и не вспоминать о нём лишний раз. То, что они разъехались, стало казаться отличной идеей. Но одним утром позвонил Стас. И вот они снова оказались вдвоём в одной квартире. И Шевелев снова ужасно злился: на себя, на Максима, на ситуацию. Таким образом, Серёжа снова мысленно вернулся к тому, с чего начал. Он вспомнил всё, что мог, прокрутил всю их историю. И, наконец, вернулся в реальность. В ту, в которой он насквозь сырой из-за дождя, который всё это время не был удостоен внимания, в ту, в которой Серёжа Шевелев влюбляется в Максима Загайского, в ту, в которой он чувствует, что всё испортил.

* * *

Только уже лёжа в кровати в семь утра Серёжа понял, что, наконец, устал. За эту ночь он вообще много чего понял. Как минимум ещё то, что до вечеринки всего двенадцать часов, и у него ещё есть шанс даже выспаться. Спустя буквально минуту, небрежно бросив телефон на тумбочку, Шевелев засыпает.

[WhatsApp +1]

Макс (7:12) Буду.