Лёд и соль

      Кофу они покинули спустя час — отдав последние распоряжения и убедившись, что Сатоши все понял правильно, Ран в сопровождении Исао уселся в автомобиль — на пассажирское.       Он не спал вторые сутки — голова побаливала, в глаза словно насыпали песка. Хайтани потер переносицу нервным движением, что не укрылось от внимательного взгляда Химуры.       — Сзади есть вода. Таблетки тоже.       — Я в норме, — коротко ответил Ран.       — Ты человек, — напомнил Исао. — Пусть выносливее и сильнее остальных, но твои возможности все же ограничены человеческими потребностями. Попробуй вздремнуть, пока мы едем.       Он знал, какие слухи ходили про Рана среди мелких сошек. Невероятно удачливый, жестокий, пугающий — будто бы дьявол поцеловал его при рождении или же Хайтани сам отдал ему свою душу в обмен на силу. Но Химура осознавал, что это — не результат ошеломительного везения или колдовства, а несгибаемая воля вкупе с хладнокровием и аналитическим мышлением.       — Я выпью обезболивающее, — сказал Хайтани таким тоном, что стало ясно — разговор лучше не продолжать.       Исао недовольно уставился на дорогу, понимая, что недосып здорово скажется на поведении Рана на предстоящей встрече, а учитывая его неприязнь к Одзаве, произойти может всякое. Химуре было искренне жаль Аджисай — но в глубине души он хотел, чтобы Ран просто убил ее. Так было бы милосерднее — для них обоих.       — Моччи, — Хайтани набрал номер Канджи, когда они подъехали к Токио, — ты в Минато?       — Здравствуй, Ран, — с изрядной долей занудства откликнулся Мочизуки.       Канджи был из тех людей, кому важны формальности любого рода — а еще он не терпел спешки: это касалось как работы, так и простых вещей — например, приемов пищи. Если Моччи за что-то брался, то делал это основательно, обязательно доводя до конца — не торопясь, размеренно и с чувством.       — Здравствуй, Канджи, — скрипнул зубами Ран. — Так ты в Минато?       — В Минато, но на встрече меня не будет.       — Что ты тогда там делаешь? — нахмурился Хайтани.       Место, которое выбрал Канджи для проживания, многое говорило о своем владельце: Сетагая-ку — богатый жилой район с прекрасными зелеными парками прямо в центре мегаполиса. Какого тогда черта Канджи забыл в Минато?       — У меня тут дела. Личные, — многозначительно сообщил Моччи.       Бровь Рана чуть дернулась вверх. Если бы он не овладел искусством скрывать свои эмоции, то его лицо бы сейчас выражало крайнюю степень удивления.       — Меня заменит Такеоми, — продолжил Канджи.       Хайтани еле слышно выдохнул, старательно контролируя голос:       — Ясно. Все остальное по плану?       — Да. Мне пора идти, — перед тем, как Мочизуки сбросил звонок, Ран отчетливо услышал женский голос на заднем фоне.       — Что-то не так? — обеспокоенно спросил Химура, видя, что пальцы начальника сжали корпус телефона с такой силой, словно хотели раскрошить его в мелкую крошку. — Ран?       — Все нормально. Маршрут тот же — едем в «О-бакэ».       Исао кивнул, вновь устремив взгляд на дорогу. Ран сделал то же самое — но вместо широкой серой ленты асфальта перед глазами, как самая яркая и ненавистная галлюцинация, появилось лицо Эйки. У нее был вздернутый нос и большие глаза, смотревшие на мир с удивлением — мачеха вообще вела себя, как большой ребенок, так что еще вопрос, кто чьим опекуном был.       Риндо рассказал о ее гибели в деталях: во сколько обнаружили тело, какой процент поражения органов, кому она звонила и что ела перед смертью, как прошли похороны…       Но все это не давало ответа на главный вопрос: почему она умерла?       — Он думал, что любит ее, — бесцветно сообщил Риндо тогда на свидании. — Они оба полагали, что цветы увядают. Эйке по ощущениям становилось лучше.       Такеоми думал. Говорил своим лживым языком ей эти дурацкие фразы о любви, за которыми ничего не стояло. Забивал Эйке голову враньем. Обещал, что они будут вместе.       Но он ошибся.       Находясь в камере, Ран часами мог обдумывать разные варианты того, что он сделает с Такеоми, как только шагнет за порог тюрьмы. Картины — одна слаще другой — будоражили его разум; в конце он решил, что вырвет Акаши его лживый язык с корнем.       Позже, когда Хайтани вышел на свободу и встретился с ним лично, он понял — Такеоми не способен на сильные чувства. Он поверхностный человек — и вся жизнь его такая же, как и он сам: дни, потраченные в поисках удовольствия, бары, клубы, выпивка — дорогая или дешевая, Акаши было все равно. Если бы про «Бонтен» снимали фильм, Такеоми бы взяли с большим удовольствием — статистом.       Его даже родной брат ненавидел — для Хайтани, возводящих братскую связь в абсолют, это стало еще одной причиной неприязни и недоверия к Такеоми. Ран никогда не пытался узнать, почему Санзу пробивает мелкая дрожь отвращения, когда на горизонте появляется старший брат, но догадывался — не просто так Харучиё в грош не ставит Такеоми.       — Мне пойти с тобой? — Исао, припарковавшись возле входа, вопросительно посмотрел на Рана, словно обеспокоенный родитель.       — Нет. Жди здесь.       Выбравшись из автомобиля, Хайтани с удовольствием вдохнул студеный воздух — до покалывания в легких, и мгновенно помрачнел, увидев Такеоми, курящего сигарету на ступенях, ведущих к стеклянным дверям.       — Ран, — по-свойски поприветствовал его Акаши, словно имел на это право. — Как жизнь?       Но он его не имел — права говорить с ним таким тоном, будто они закадычные друзья или старые товарищи. Такеоми даже не мог осознать своим крошечным мозгом, что Ран считает его не более чем грязным пятном, которое нужно просто вытереть; а может, осознавал, просто из трусости делал вид, что все в порядке.       — Коко уже внутри? — голос Хайтани был гораздо ниже температуры на улице.       — Да, — Такеоми затянулся. — И Одзава подъехал. Только тебя и ждут. Пробки на дорогах?       Проигнорировав вопрос, Ран прошел мимо Акаши — в интимный полумрак ресторана, где на стенах таинственно мерцала ручная роспись — сцены грехопадения и битв, в которых главными героями выступали ёкаи. Официанты в масках кицунэ и тануки бесшумными тенями юрко сновали по коридорам; Рана встретил и проводил на второй этаж высокий юноша, лицо которого закрывала маска цуру.       В просторной комнате — мини-зал, изолированный от остальных посетителей, — стояла гробовая тишина, нарушаемая только еле слышным шипением сигареты. Табак медленно тлел; а Хаджиме, устроившийся на одном из трех диванов, напротив, разгорался все сильнее.       Хайтани хватило одного взгляда, чтобы уловить настроение Коко — тот был на взводе, следовательно, что-то идет не так.       — Вот и мой коллега, — Хаджиме нетерпеливо выдохнул, — можем начинать.       И, не дожидаясь согласия, потянулся к бумагам. Ран, занявший место напротив Кенмы, заинтересованно уставился на него — речь Коко была ему известна, так что слушал он вполуха, сосредоточив все внимание на Одзаве.       Светло-каштановые, чуть волнистые волосы, прямой нос, светлые, ничего не выражающие глаза — как у мертвой рыбины. На Кенме красовался дорогой серый костюм в тонкую полоску, который ему абсолютно не шел, и неоправданно дорогие часы с россыпью бриллиантов — единственное, за что зацепился взгляд. В остальном он был непримечательным — блеклым. Такого встретишь на улице — и через пять минут забудешь его лицо.       Ран попытался представить сидящую рядом с ним Аджисай — яркую, непокорную, с огненными волосами, но фантазия напрочь отказывалась работать, считая это кощунственным — как совершенный изумруд поместить в оправу из простого железа.       — Подождите, — Одзава менторским тоном прервал Коко. Голос у него оказался хорошо поставленным, четким и безэмоциональным, как у голосового помощника. — Сначала я бы хотел убедиться, что моя жена жива и ей ничего не угрожает.       Хаджиме недовольно нахмурил брови. В отличие от Кенмы, выглядевшего нелепо на фоне антикварных ваз и стены, где была изображена оскаленная морда оками, Коко смотрелся частью этого места — хищный разрез глаз, будто подведенных сурьмой, золотой узор на алом хаори и вычурная серьга в левом ухе.       — Разумеется, — на лице Коко появилась хищная ухмылка. Серьга чуть качнулась, звякнув, когда он повернулся к Рану с немой просьбой продемонстрировать доказательства.       И Кенма — безликий манекен — внезапно ожил, раскрасился в яркие цвета негодования. Хайтани с любопытством наблюдал, как проступает самая сильная эмоция — злость.       Не беспокойство за похищенную супругу, не страх за ее жизнь. Простая, обычная злость человека, у которого отняли нечто ценное.       — Вы ее били? — спросил Одзава, прищурившись и глядя на них, как на мальчишек, сломавших его вещь.       Дрожащий голос Аджисай — пропитанный отчаянием, — вибрировал в воздухе. Морда оками на стене, казалось, оскалилась еще больше от этих безнадежных ноток — но Кенма не слушал, что она говорила. Он смотрел на Коко, требуя ответа — как они посмели поднять руку на его супругу?       — В условиях сделки было оговорено, что она не пострадает.       — Она и не пострадала, — вкрадчиво заметил Ран, начиная злиться — Одзаву он воспринимал как раздражающую, досадную помеху, на которую приходится тратить время. А теперь эта помеха еще пыталась и возражать. — Пока.       — У нее синяк на щеке, — Кенма повернулся к нему. — Хотите сказать, она сама ударилась? Оставьте эти сказки для кого-нибудь другого.       — Она пыталась сбежать. Ее остановили, — Коко манерно отбросил прядь волос назад. — Сохранность вашей жены зависит не только от вашего послушания, господин Одзава, но и от ее поведения тоже. Давайте не будем тратить время на препирательства — вы убедились, что она жива, и, что немаловажно, просит вас сделать все возможное, чтобы вызволить ее. Вы же не хотите подвести свою супругу?       — Конечно, нет, — процедил Кенма. — Я уже ответил: выполню все, что необходимо, если вы вернете ее мне. Целой.       Глаза Коко удовлетворенно сверкнули.       — Тогда вернемся к обсуждению.       Ран перевел взгляд на охрану позади Кенмы — он притащил с собой аж пятерых, что изрядно насмешило Хайтани. Если бы «Бонтен» захотел, Одзава бы уже кормил рыб в море — и никто, включая этих пятерых в костюмах, не смог бы этому помешать. Собственно, так и будет — просто смерть Кенмы немного оттянута обстоятельствами.       Разговоры утихли — Коко и Одзава пришли к соглашению; напоследок Кенма протянул ладонь Хайтани — Ран лишь слегка вскинул бровь, глядя на него, как на чересчур наглого пассажира эконом-класса, невесть как просочившегося в бизнес-класс. Он все смотрел и не мог понять — что заставило Аджисай выйти за него замуж?       Она его любила?       Ран не заметил нежности в ее глазах, когда упомянул имя Кенмы в разговоре с ней. Ни разу она не воскликнула о том, что супруг спасет ее — на лице мелькнула только тень отвращения, когда Хайтани сообщил, что Кенма давно работает с "Бонтен".       Замявшись, Одзава неловко опустил руку. Коко, заметив это, спрятал улыбку за светлыми волосами, правда, в отличие от Хайтани, отказываться от рукопожатия не стал, но брезгливо поморщился, когда дверь за Кенмой и его охраной закрылась.       — Ты ни разу не назвал меня по имени, — Ран не стал ходить вокруг да около. — Уже в курсе?       — Какуче рассказал. Подумал, что ты сам решишь, представляться Одзаве или нет, — хитро улыбнулся Коко.       — Пусть мое имя останется тайной.       — Мне все равно, какие у тебя счеты с семьей Одзава. Главное, чтобы твой личный интерес не помешал нашему делу, — Хаджиме любовно огладил бумаги перед тем, как убрать их в папку. — Возвращайся в Кофу, Ран.       — Обязательно, но перед этим я заеду в офис.       — Риндо нет в Токио. Час назад срочно выехал в Иокогаму.       Хайтани чертыхнулся. Он собирался посетить главный офис только ради того, чтобы увидеть брата — раз Риндо там нет, нужда в этом отпала.       — И Ран, — уже на выходе Коко обернулся. Сопровождающий его охранник почтительно замер, придерживая дверь. — Позаботься о пленнице. Она — единственный рычаг давления на Одзаву. Позже можешь делать все, что хочешь.       Лучше бы это разрешение касалось другого человека, — скривился Хайтани, услышав в отдалении голос Такеоми — он приближался к залу, что-то негромко втолковывая официанту.       — Ран? — Коко вопросительно изогнул бровь.       — Я слышал тебя, — небрежно отозвался Хайтани, напряженно глядя на идущего к ним Акаши.       Проследив за его взглядом, Хаджиме понимающе усмехнулся и вышел, по дороге кивком попрощавшись с Такеоми. Акаши с неприятной ухмылочкой плюхнулся на место, где ранее сидел Кенма, вытянул ноги и закинул одну руку на спинку дивана, сообщив:       — Одзава и его люди покинули территорию. Вокруг все чисто.       Ран резким движением крутанул в руке бокал с виски. Его выводило из себя одно только присутствие Такеоми — разговор с ним он вряд ли вынесет, сорвется, — этого хотелось бы меньше всего.       — Неприятный тип этот Одзава, да? — продолжил Акаши.       — Прямо как ты, — ответил Ран.       Такеоми рассмеялся, сочтя это за шутку. Хайтани растянул губы в улыбке — сухой и прохладной, как змеиная кожа, впервые обратив внимание на шрам собеседника.       Длинный, пересекающий бровь и доходящий до середины щеки — Такеоми повезло, что удалось сохранить глаз. Ран задумался, как он получил его — наверняка занятная история, — но тот, кто нанес это увечье, точно дал слабину в последний момент — Хайтани такой оплошности допускать не собирался.       — Слушай, — Такеоми, улыбаясь, зачесал свободной рукой волосы назад — нервный жест, выдающий его беспокойство. — Мы ведь так и не поговорили нормально. Об Эйке.       Хайтани нестерпимо захотелось его ударить, как только имя мачехи вылетело из его рта — ударить ладонью по губам, наотмашь, чтобы кожа лопнула.       — Она о вас часто говорила так-то, — продолжил Такеоми, не замечая угрожающего блеска в глазах напротив.       В них, казалось, медленно сгущалась тьма, поглощая остатки цвета — как ненасытная черная дыра в космосе, — медленно затягивая Рана в свои сети. От накатившей ярости было трудно дышать — Хайтани застыл, чувствуя, как каждая клетка тела наполняется гневом.       — Я тоже рано стал опекуном, — Такеоми стряхнул пепел с сигареты прямо на пол, — брата и сестры. Младшая, Сенджу, такая бойкая была — и не скажешь, что девчонка. Носилась с мальчишками, потом захотела драться научиться… Но особых проблем с ней не было. Все понимала. А вот Санзу… Ну, что я рассказываю, ты же его сам видел.       Такеоми скрипуче, натянуто рассмеялся.       — Уж я пытался в его голову вдолбить, как стоит себя вести — все без толку. Паршивец мелкий, только и мог, что хамить да огрызаться. Никакой благодарности, — Акаши скривился и прикоснулся к шраму, — за то, что я с ними возился. Эйке с вами повезло — она так говорила, не мои слова. Всегда хвалила вас, да с таким трепетом, как мать родная.       — Она нам не мать, — еле шевельнул губами Ран.       У их матери — утонченной и гордой красавицы с мягкими кольцами иссиня-черных волос — хватило бы разума не поверить такому дерьму, как Такеоми.       — Знаю-знаю, — обрадованно закивал Акаши. — Но Эйка вас любила.       А ты ее убил, — мелькнула вспышкой приносящая боль мысль.       — Честное слово, я не думал, что так выйдет. Я… Хорошо к ней относился, — запнулся Такеоми. — Эйка утверждала, что ей лучше. Я верил.       Телефон, лежащий на низком столике между ними, завибрировал. Ран невольно взглянул на экран, на котором высветилось женское имя. Такеоми выругался, поспешно схватил мобильный, собираясь сбросить звонок.       — Ответь, — приказал Хайтани, поднимаясь. Его от души воротило от старшего брата Санзу — тошно было даже находиться с ним в одном помещении.       Ран не слышал, что Такеоми сказал ему вслед — уши заложило, откуда-то издалека доносился тоненький звон, стены с озлобленными лицами ёкаев пошатнулись и двинулись на него. В коридоре он едва не снес с ног официанта в маске тануки — тот вовремя отпрянул, увидев лицо Хайтани, отшатнулся от него, как от прокаженного.       На свежем воздухе стало легче. Ран запрокинул голову, глядя в темно-серое небо, сделал глубокий вдох. Исао, с беспокойством следящий за ним, не вытерпел, вышел из машины.       — Все нормально?       — Да, — Хайтани устало кивнул, заставляя себя сосредоточиться. — В Кофу поедем вечером, сначала заглянем в одно место.       С Такеоми пора прощаться. Он и так затянул с этим — оставил его напоследок.       Химура почтительно распахнул дверцу машины, дождался, пока Хайтани сядет внутрь, огляделся по сторонам — ничего подозрительного. Услышав адрес какого-то бара в Роппонги, Исао вбил данные в навигатор, не задавая лишних вопросов — чувствовал, что Хайтани все равно не ответит.       Спустя десять минут Ран безразлично бросил:       — Сверни на следующем светофоре направо.       Химура послушался, мельком глянув на экран — они отклонились от маршрута; тем не менее, он покорно свернул. Автомобиль проехал прямо еще километр до того, как Хайтани велел:       — Еще раз направо.       Бледное лицо Исао стало обеспокоенным. Посмотрев в зеркало заднего вида, он понял, зачем они поворачивали.       — За нами «хвост», — прошептал Исао. — Через две машины от нас.       Ран кивнул.       — И еще один, слева, через три машины, — Хайтани потер виски кончиками пальцев, затем достал телефон. — Моччи, ты еще в Минато? Требуется твоя помощь.       — Встреча прошла неудачно? — без намека на недовольство спросил Канджи, словно был готов к такому исходу.       — Нет, переговоры завершились успешно. За мной «хвост», — Ран прищурился, еще раз обернувшись, чтобы удостовериться, что обе машины все еще следуют за ними. — Даже два. Такеоми, как всегда, опозорился, даже с таким элементарным заданием справиться не смог.       — Понял. Пришли мне свое местоположение и номера автомобилей, — не стал терять время Моччи. — Скоро буду.       Он едва успел сбросить вызов, как услышал тяжелый женский вздох, полный разочарования и обиды. Тонкие пальцы, до этого ласкавшие его шею, исчезли — скрипнула кровать, затем послышались легкие шаги.       — Йоко, — позвал Канджи.       Не оборачиваясь, она сказала:       — Ты обещал, что сегодняшний день целиком проведешь со мной.       — У меня появились срочные дела. Это ненадолго, обещаю.       Йоко недовольно пожала плечами, наливая воду в высокий бокал. Пузырьки с тихим шипением резво поднимались на поверхность, — невольно на ум пришло сравнение, что она, как и они — всю жизнь стремилась пробраться наверх, только ее путь был не так быстр и легок.       — Я вернусь, и мы продолжим, — пообещал Канджи, шумно подошедший к ней сзади. Наклонившись, он поцеловал в изгиб шеи — Йоко тихонько выдохнула, постепенно расслабляясь в сильных руках.       Для нее не было секретом, что Мочизуки занимался чем-то нехорошим — но ничего об этом знать она не хотела. Йоко было достаточно того, как он относился к ней — рядом с Канджи она могла забыть обо всех проблемах.       — Хорошо, — проговорила она, все еще смотря на стакан. Все пузырьки, поднявшись на поверхность, неминуемо лопнули.       Когда дверь за Канджи закрылась, Йоко, подобрав полы шелкового халата, уселась на высокий стул и набрала номер Аджисай. Они редко общались после ее отъезда в Сакаиминато — позже супруг перевез Аджи в Кобе, — но исправно поздравляли друг друга с праздниками и виделись — не чаще двух раз в год.       Тем не менее, Йоко не хотела терять ту единственную ниточку, которая связывала ее с прошлым. Постукивая пальцами по столешнице, она терпеливо ждала ответа — но его не последовало, как и вчера, и позавчера, и еще днем ранее.       Выругавшись, Йоко набрала номер Кенмы — они были знакомы лишь шапочно, но как-то раз Аджи звонила с его телефона, и Йоко сохранила контакт. На этот раз ей ответили после первого же гудка:       — Слушаю.       — Господин Одзава? — уточнила Йоко, невесть почему начавшая нервничать. — Меня зовут Йоко, я подруга Аджи. Никак не могу до нее дозвониться…       — Она уехала, — отрывисто бросил Кенма. — На отдых. Аджисай плохо себя чувствовала в последнее время, врачи посоветовали море и солнце.       — Что-то серьезное? Она заболела?       — Нет, простое переутомление.       От чего? — едва не ляпнула Йоко, знавшая, что подруга сроду не работала. Неприятное ощущение, возникшее после первых слов Одзавы, только усилилось.       — Когда она вернется?       — Не могу сказать точно. В ближайшие две недели — точно нет.       — А я могу с ней как-то связаться?       — Не думаю, — в голосе Кенмы отчетливо слышалось раздражение. — Врачи посоветовали ей отдохнуть от связи с внешним миром.       Йоко скривила губы, борясь с собой, чтобы не наговорить собеседнику грубостей.       — Хорошо, спасибо за информацию.       Положив мобильный на стол, Йоко уставилась на него, как на злейшего врага. Вместо долгожданных ответов она получила еще больше вопросов — ей слабо верилось, что Кенма отпустил Аджи куда-то одну, да еще и в праздники…       Чем больше она раздумывала над ситуацией, тем явственнее понимала — что-то не так. Однажды Йоко уже понадеялась на то, что с Аджи ничего не случится, если она немного опоздает — и в итоге та чуть не погибла от рук поехавшего маньяка.       Йоко снова нервно забарабанила пальцами по столу, покусывая нижнюю губу. В этот раз совесть подсказывала ей не медлить, а действовать — и, благо, ей было, к кому обратиться за помощью.