Лёд и соль

      Лимоны — ярко-желтые, спелые — под натиском ножа лопались, брызгая кислым соком; тихо булькала вода в кастрюле — точно фоновая песенка по радио. Лучи теплого солнца щекотали нос — еле сдерживаясь, чтобы не чихнуть, Аджисай прикусила губу и бросила взгляд на часы.       Стрелки замерли на половине шестого. Ран все еще не вернулся, хотя обещал, что встреча не займет много времени.       Существовала масса причин, по которым он мог задержаться — пробки, непредвиденное поручение... Аджисай знала, что волноваться глупо. Тем более, волноваться за Хайтани — он и из воды сухим выйдет, но ничего не могла с собой поделать.       Тревога, ставшая неотъемлемой частью, с упорством змея-искусителя нашептывала страшные вещи. Ужасные, пугающие вещи, от которых хотелось избавиться: агрессивно бросив полотенце на стол, Аджи посмотрела в окно.       Сердце неприятно замерло при виде незнакомой машины. Автомобиль плавно подъехал к крыльцу, открылась дверца.       Аджисай попятилась, не сводя глаз с окна. Она не ждала гостей. Она вообще никого не ждала, кроме Рана. И он бы предупредил, если бы кого-то послал, разве нет?..       Успокойся, — она заставила себя мыслить здраво. — Об этом месте знают только Айри, Риндо и Ран. Никто из них не рассказал бы, где я нахожусь, если бы считал, что это способно навредить мне.       И, вспомнив уничтожающий взгляд Риндо, которым он наградил ее четыре года назад, Аджи малодушно добавила:       Наверное, не рассказал бы.       Мужчина, приехавший на роскошном автомобиле, вышел и неторопливо поднялся по ступенькам крыльца, а затем... Постучал.       Аджисай приободрилась. Вряд ли люди, желающие ее смерти, стали просить разрешения войти в дом. Возможно, это какой-нибудь знакомый Айри решил наведаться в гости.       Она открыла дверь и как можно спокойнее спросила:       — Чем я могу помочь?       — Аджисай Одзава? — мужчина смерил ее внимательным взглядом.       Сердце рухнуло в пятки. Она молчала, но растерянное выражение лица все сказало за нее.       — Не волнуйтесь.       Голос у него был басовитым, низким и приятным. Располагающим к себе.       — Меня прислал Ран, чтобы забрать вас. Нужно собраться и поехать со мной. Вы меня понимаете? — уточнил он, видя ее настороженность.       Страх понемногу отступил. Аджи кивнула:       — Да, да, понимаю. Простите... Но Ран не говорил мне о вас.       Она беспомощно добавила:       — Он велел ждать его здесь.       — Планы изменились.       — Тогда почему он не приехал сам? — спросила Аджи.       Ей все больше не нравилась эта ситуация. Вспомнилось детство, собственное неудачное похищение — тот человек тоже прикрылся именем ее отца, сказал, что это папа попросил отвезти Аджи к нему на работу.       — Потому что не мог.       Это не понравилось ей еще больше. Что значит — не мог?..       — С ним что-то...       — Нет, с ним все в порядке, — поспешил успокоить ее нежданный гость. — Срочное поручение. Вы должны понимать.       Должна.       Недоверие внутри нее боролось с логикой: мужчина говорил до того складно и гладко, что в этом чувствовался подвох.       Разве Ран смог бы доверить тебя кому-то, кроме Риндо? — прошептал внутренний голос. — Он слишком дорожит тобой...       — Я не представился. Канджи Мочизуки, — вдруг церемонно сообщил мужчина. — Уверяю, бояться нечего.       Аджисай сделала шаг назад — тело само отступало, выражая отношение к словам, за которыми царила пустота. После всего, что произошло с ней, Одзава едва ли могла верить кому-то без доказательств.       — Прошу прощения, — она взяла себя в руки, вспомнив, чему ее учил Ран. — Но я вас не знаю и не могу поехать.       В глазах Канджи мелькнуло удивление — очевидно, он не ожидал, что она осмелится возразить.       — Возможно, если бы вы могли связаться с Раном и передать мне телефон, я бы согласилась, — добавила Аджи. — Это же не так сложно, правда? Но и мне, и вам стало бы спокойнее.       Канджи изумленно присвистнул, по-новому глядя на «пленницу».       — Я не могу связаться с Хайтани. Но есть кое-кто, кто сможет вас убедить, — он достал телефон и набрал Йоко, а затем протянул его Одзаве. — Поговорите. Я буду ждать на крыльце.       Аджисай осторожно взяла мобильный, теряясь в догадках. Кто еще мог переубедить ее?       Неужели... Она сейчас услышит Кенму?..       — Канджи?       Знакомый голос звучал словно из прошлой жизни. Аджи прикусила губу, закрыла глаза, борясь с внезапно подступившими слезами.       — Йоко, — выдохнула она. — Как я рада тебя слышать!       — Аджисай?..       Секундное молчание, затем Йоко взвизгнула, как маленький ребенок:       — Аджисай! Господи, с тобой все в порядке! Ты с Канджи? Где вы?       — Не знаю, — призналась она.       Ей так много хотелось сказать, расспросить Йоко обо всем, что она не могла сказать ни слова. Но главный вопрос все же вырвался наружу:       — Йоко, я могу доверять господину Мочизуки?       — Да.       Подруга добавила увереннее:       — Можешь. Канджи не такой... Как остальные из «Бонтен».       — Ты знаешь про «Бонтен»?       У Аджисай засосало под ложечкой. Как вышло, что Йоко оказалась втянута в это? Была ли тут ее вина?       — Нам нужно обязательно встретиться. Я все тебе расскажу, — Йоко нетерпеливо вздохнула. — Дай, пожалуйста, телефон Канджи. Я попрошу, чтобы он привез меня к тебе.       — Хорошо, — проговаривая согласие, Аджисай вышла на террасу.       Мочизуки стоял у дальних перил, рассматривая пейзаж. Услышав шаги, он повернул голову и, догадываясь об исходе разговора, спросил:       — Сколько вам нужно времени, чтобы собраться?       — Немного. Тут нет моих вещей. Йоко хочет поговорить, — она вернула ему телефон.       Зайдя в дом, Аджисай растерянно огляделась: там действительно не имелось ее вещей, но бросать все так казалось неправильным. Беспорядок на кухонном столе, яркие лимоны, рассыпанная мука...       Возможно, мы вернемся сюда, — попыталась успокоить себя Аджи.       Этот дом ассоциировался у нее с ощущением свободы. Здесь она почувствовала себя не пленницей. И речь не об наручниках или закрытых дверях.       Но в глубине души она знала — чувствовала — не вернется.       Смена домашней одежды заняла всего пару минут. Вскоре Аджисай уже сидела в машине, которая увозила ее к Рану.       К Рану ли? — прикусив губу, она посмотрела через зеркало заднего вида на Канджи.       Он выглядел уверенным и спокойным — не нервничал, практически не разговаривал, но вел себя обходительно: включил кондиционер, предложил воды. Аджисай отказалась.       Пока она не увидит Хайтани, не стоит никому доверять.       Тихий смешок сорвался с ее губ: единственным, кому она верила безоговорочно, оказался тот, от кого Аджи бежала, как от огня.       Мочизуки, услышав смех, вопросительно посмотрел на спутницу, но та промолчала. Он пожал плечами, не став расспрашивать: решил, что ее рассудок помутился после дней, проведенных с Хайтани.       Один только Бог знает, что Ран с ней делал. И как запудрил мозги, — жалостливо подумал Канджи.       Он вез ее не к Хайтани — обманул, прикрывшись его именем. Коко велел забрать пленницу и привезти в офис — он же предоставил и адрес. Вездесущий, всезнающий Коко... Канджи знал, что он ухитрялся приглядывать за всеми — и делал это тайно, в отличие от Санзу — но все равно был неприятно удивлен его осведомленностью и прозорливостью.       В одном Мочизуки был честен — вредить Одзаве никто не хотел. Ее собирались вернуть мужу, где ей самое место.       — Долго еще ехать? — спросила Аджи, разглядывая здания и людей за окном.       Все казалось ненастоящим, будто декорацией к фильму. Вот она закроет глаза — и все исчезнет...       — Уже приехали.       Машина свернула с дороги. Припарковавшись, Канджи любезно открыл дверцу и подал Аджисай руку. Помявшись, та приняла помощь, не желая показаться грубой.       В холле Одзава с интересом рассматривала все: это место, где работает Ран?       Вернее, работает он в других местах, — поправила она себя. — Тут, скорее, отдают приказы.       Ничего страшного, вопреки опасениям, Аджисай не увидела: ни разбросанного оружия, ни рек крови. Пару раз им попались обычные на вид сотрудники — девушки в офисных костюмах, мужчины в белых рубашках.       — Сэйко, — Канджи обратился к девушке, сидящей за столом в приемной. — Все уже там?       По спине Аджисай пробежал холодок. Она хотела спросить, кто эти «все», но Сэйко ответила раньше:       — Да. Проходите, господин Мочизуки... Госпожа Одзава.       Она знает мою фамилию, — Аджи прикусила губу. — Нас и вправду ожидают.       Но зачем Рану требовать, чтобы ее привезли сюда?       Канджи открыл перед ней дверь. Оказавшись в ловушке, Аджисай была вынуждена шагнуть в кабинет. Первое, на что упал взгляд — винный шкаф в углу, затем ее глаза увидели импозантного мужчину, сидящего за столом. В руках он небрежно крутил ручку и улыбался, рассматривая ее.       — Аджисай.       Внутри нее все оборвалось, словно она рухнула с большой высоты. Этот голос...       Аджи медленно повернулась, боясь встретиться лицом к лицу с собственным мужем. Ладони вспотели, желудок скрутило. Раньше она мечтала об этой встрече... Почему сейчас испытывает такое чувство ужаса?       Стыд, разочарование от обмана, злость, вина — на ее щеках вспыхнули алые пятна, пальцы затряслись.       — Ты даже не обнимешь меня? — Кенма раскинул руки в стороны, приглашая шагнуть в свои объятия.       Приторная улыбка на его лице не маскировала ледяную ярость в глазах. Уставившись на его сломанный нос, Аджисай попыталась улыбнуться в ответ.       Не вышло.       — Наверное, она так шокирована встречей, что не может сказать и слова, — раздался за ее спиной голос владельца кабинета. — Правда ведь?       Нескрываемая насмешка прошла мимо Кенмы — тот кивнул, с радостью уцепившись за выдвинутое предположение.       — Раз с приветствиями покончено, — Коко бросил ручку, и та с тихим позвякиваньем покатилась по столу. — Перейдем к делу.       Он кивнул на документы.       — Где гарантии, что мы уйдем отсюда живыми? — подозрительно спросил Кенма.       Уйдем отсюда? — Аджисай пошатнулась, опустилась в стоящее рядом кресло.       Их отпускают? Их обоих? Это Ран договорился?       Вопросов было так много — и все они лихорадочно сменяли друг друга. Кенма отчаянно торговался, хоть исход был очевиден, но Аджи могла думать только об одном: что-то не так.       Ран бы не... Он бы не отдал ее Кенме.        — Где Хайтани?       Она даже не сразу осознала, что этот хриплый, усталый голос, перебивший спор — принадлежал ей. Мужчины разом замолчали, синхронно повернув головы, уставились на нее.       — Где Ран? — осмелев, повторила она.       — Дорогая...       Кенма выпрямился и шагнул к ней все с той же лживой, насмерть приклеившейся к его лицу, тошнотворной улыбкой.       — Все позади. Я забираю тебя домой. Хайтани больше не сможет навредить тебе.       Аджисай молча смотрела на него. Решив, что жена все поняла, Кенма повернулся к Коко, который с интересом следил за их беседой.       — Я спросила не про это, Кенма.       Одзава замер; плечи его, немного ссутуленные, мелко задрожали, словно сотрясаясь от рыданий или смеха. Но Аджисай хорошо знала своего мужа и его возможные реакции — Кенме не было смешно или грустно.       Он пребывал в ярости. Обычно, когда она делала что-то не так, как представлялось ему, Кенма уводил ее подальше от чужих глаз и унизительно отчитывал, как ребенка.       — Аджисай, — он снова повернулся к ней. — Будь добра, не позорь меня.       Ты провинилась, — говорил его взгляд. — Ты будешь наказана.       — Ран Хайтани сейчас выполняет одно поручение, — с ленцой протянул Коко. — Его нет в офисе.       На нее словно вылили ушат холодной воды. Нет... В офисе?       Значит, никто не сможет воспрепятствовать Кенме забрать ее.       Аджисай бросила на мужа взгляд, полный презрения, который не укрылся от Коко. Продолжив обсуждать договор о передаче компании — ее компании, которой Кенма так легко распоряжался, они вскоре пришли к соглашению.       — Я отвезу жену домой и, когда она будет в безопасности, поставлю подпись. Бежать я не собираюсь, — заверил Кенма, осторожно дотронувшись до распухшего носа.       — Не сомневаюсь, — вежливо заверил Коко.       Аджисай не покидало ощущение, что он смеялся над ними, словно супруги Одзава были двумя цирковыми обезьянками, призванными немного отвлечь Коко от опостылевшей рутины. Тем не менее, она ответила такой же вежливостью, склонившись в коротком поклоне.       — Идем, — в коридоре Кенма грубо дернул ее за руку.       Сопровождающий их незнакомый мужчина посмотрел на пальцы Кенмы, тисками обвившими хрупкое женское запястье, но ничего не сказал. Аджисай прикрыла глаза, уговаривая себя потерпеть. Если она начнет возражать мужу при посторонних, это приведет только к еще одной вспышке гнева.       Следует быть более благоразумной и сдержанной... Коварной.       Садясь в машину, она вспомнила, как Ран сказал однажды: «даже если у тебя нет никакого плана, делай вид, что он есть», и улыбнулась.       — Наконец-то ты улыбаешься. Не то, что я ожидал в качестве благодарности, но тоже сойдет.       Кенма придвинулся к ней вплотную. Аджисай пришлось приложить все усилия, чтобы не плюнуть ему в лицо.       — Благодарности? — тихо спросила она. — Ты начал вести дела с «Бонтен» за моей спиной, отнял мою компанию, которую потеряешь через считанные дни. За что мне тебя благодарить?       Он злобно посмотрел на нее.       — Я старался ради нас. Хотел, чтобы ты ни в чем не нуждалась. А ты повела себя как шлюха...       — Ты никогда не мог дать мне то, в чем я нуждалась. Только душил меня, — прошипела Аджисай.       Она вспомнила, как старый садовник в Кобе, ухаживая за розовым садом, рассказывал ей о чудном растении — повилике. Настоящий душитель растительного мира: обвивая своими веточками цветы, повилика высасывала из них жизненные соки, не давала расти и развиваться.       — Если думаешь, что я останусь с тобой после всего, что случилось, то ты идиот, — безжалостно припечатала Аджисай.       И тогда он ударил ее впервые в жизни. Хлестнул по щеке тыльной стороной ладони и сам испугался сделанного — схватил за руки, пытаясь заглянуть в лицо.       — Дорогая, я не хотел...       Аджисай вырвала ладони, утерла злые слезы, выступившие на глазах. Ей не было больно. Было... Гадко.       Она столь много пережила по его вине; торговалась за его жизнь, рискуя своей — и чего ради? Чтобы глотать сейчас горькие слезы унижения?       — Прости меня, это все отчаяние, я просто с ума сходил, — Кенма бесконечно извинялся, — пока тебя не было рядом, я...       Машина остановилась. Не глядя на мужа, Аджисай вышла наружу и едва не застонала вслух от разочарования: он и вправду привез ее в этот ужасный дом, где все было сделано согласно личным предпочтениям Кенмы — где она никогда не чувствовала себя хозяйкой.       — Ты живешь в квартире? — спросила Аджи у Рана, когда они завтракали. Подумав, уточнила: — Когда... Никого не похищаешь.       Ран рассмеялся, сочтя уточнение забавным.       — Ты первая, кого я похитил.       Она прищурилась, с недоверием глядя на него, и ему пришлось тоже уточнить:       — Из представительниц женского пола. Да, я живу в квартире, но редко там бываю. Мне некомфортно в замкнутых помещениях.       Аджисай отвела взгляд, смутившись внезапного откровения. Дело не в том, что Ран напомнил, почему тесные пространства приносят ему дискомфорт — из-за тюрьмы, разумеется — а в том, что он так легко раскрыл собственную слабость.       Доверился ей.       — Какой интерьер ты предпочитаешь?       Они почти ничего не знали друг о друге; из всех возможных вопросов Аджисай предпочла задать именно этот — ей была важна визуальная составляющая всего, что окружало ее.       — Ты уже планируешь дизайн нашего дома? — ответил вопросом на вопрос Ран.       Он любил так делать — подначивать ее, переворачивая смысл сказанных слов. Но тогда Аджисай совершенно непредсказуемо заявила:       — А если и да?       Бровь Рана еле заметно выгнулась, подчеркивая легкое удивление. Он на мгновение задумался, а после ответил:       — Удобство и красота — две составляющие, которые важны. В остальном мне все равно, если только ты не решишь купить кровать, обтянутую розовым плюшем.       — А если мне нравится розовый? — решила покапризничать Аджисай.       Тогда он рассказал ей о мачехе и ее непреодолимом стремлении к розовому цвету, утомленно добавив:       — Я на многое готов, но не проси меня жить в доме двенадцатилетней девчонки. Впрочем, пару розовых пуфиков я, так уж и быть, переживу.       — Значит, ты отдаешь право выбора мне? А если тебе не понравятся... Например, шторы, которые я выберу?       — Будто мне есть дело до штор, когда рядом ты.       Аджисай закрыла глаза, прогоняя из памяти воспоминание, так некстати завладевшее ее разумом.       — Ты не должна уходить, когда я с тобой говорю, — Кенма, выбравшись из машины, догнал ее. — Стой на месте!       Она со вздохом повернулась. Они стояли напротив стеклянной стены, через которую была видна гостиная с отвратительными красными диванами.       — Кенма, ты не думал, что мы... Несовместимы? Мы столько лет прожили вместе, но ты всегда поучал меня, отчитывал, воспитывал... Может, вместо жены тебе стоило завести собаку?       Он отшатнулся; на бледной коже расцвели багровые пятна румянца.       — Собаку? Ты помутилась рассудком? Я — твой муж, — заорал Кенма. — Я любил тебя все эти годы, пока ты воротила нос от всего, что я делал! Смотрела на меня, словно я таракан, посмевший заползти на твою идеально чистую кухню! Все тебе было не так! Я пытался, старался...       — Так может, не надо было? — тихо спросила Аджи. — Ты несчастен со мной. Я — не та, кто тебя полюбит. А ты — не тот, кого я...       — Не смей, — с белыми от гнева губами он шагнул к ней. — Не смей говорить такое, иначе я...       — Иначе что? — перебил его мужской голос.       Аджисай вздрогнула, резко обернувшись. Кенма, хватая ртом воздух, попятился назад, не сводя глаз с Риндо Хайтани, медленно идущего к ним.       — Иначе — что? — с угрозой переспросил он. — Говори.       Не зная, что делать, Аджисай встала между ними, почти взмолилась:       — Риндо, прошу тебя, не надо...       Ее взгляд упал на пистолет в его руке.       — Риндо, — прошептала она.       Нет, это не может быть правдой, это дурной кошмар, — Аджисай прижала трясущиеся ладони ко рту. — Я сейчас проснусь в Кобе... Или в Кофу... Господи, где угодно!       — Идем, — требовательно приказал младший Хайтани. — Ты не должна оставаться здесь. Ран сровняет это место с землей, когда узнает.       Он протянул ей руку. Как зачарованная, Аджи шагнула вперед...       — Нет, — взвизгнул Кенма, хватая ее. — Это моя жена, ублюдок!       Он подтащил Аджисай к себе, больно стиснув плечи. Выставил перед собой, как живой щит — Риндо тут же сместил оружие в сторону.       — Что ты делаешь? Отпусти, — она забарахталась в его руках.       — Нет уж, — зашептал Кенма ей на ухо. — Ты никуда не пойдешь. Ты моя жена, и ты будешь оставаться рядом со мной, даже если каждый твой день подобен пытке... Даже если...       Его слова потонули в громком, оглушающем звуке выстрела. Руки Кенмы ослабли, пальцы разжались. Запахло кровью и нагретым металлом; стеклянная стена за их спинами дрогнула и посыпалась острой крошкой.       Аджисай закричала.