Жаждущий

Рафаэль не любил гостей и незнакомцев. Он почти никогда не заговаривал ни с кем первым, даже если человек был ему интересен. Виной тому была стеснительность и замкнутость, а может и слишком хорошее воспитание... У Рафаэля никогда не было друзей. Может от того, что он был слишком строго воспитан и находился под постоянным присмотром, а может, от того, что был чересчур застенчив и пуглив. Но разве это важно? Теперь, когда Рафаэль не пугливый мальчишка, а жуткое чудовище со странными, греховными желаниями. — Я бы хотел стереть ваше лицо и нарисовать заново. — Рафаэль нахмурился и глупенько заморгал. У графа специфичное представление о любви, старомодные привычки. И иногда с ним очень сложно, даже невыносимо. Юноша снова сидел перед зеркалом, чуть ссутулившись, чего никогда раньше не позволял себе. Только зеленые глаза жили на белом лице. Он не обернулся на голос графа, повадившегося оставаться в его каюте до тех пор, пока Рафаэль сам не сбежит оттуда. И как-то безысходно хмыкнул. Почти все книги, громоздкой стопкой выложенные графом в первый день, были прочитаны. Разговоры с Дракулой, каждая фраза, сказанная ему, ощущалась, как ампула яда, залпом вылитая в рот. Если заговоришь с ним — ноги начнут подкашиваться, в глазах задвоится, и ты сразу же пожалеешь, как только увидишь хитрый взгляд умных глаз. — Я пойду прогуляюсь... — Рафаэль одним неуклюжим жестом накинул сюртук на хрупкие плечи и сбежал из каюты. Интересно, граф этого и добивался? Они как кошка с мышкой. Граф просто игрался, и это было... Обидно и унизительно? А может это льстило и будоражило? Рафаэль и сам не знал. Он неспешно проходится по залу — по деревянным половицам эхом проносился стук каблуков. На расстоянии от Дракулы, не видя хотя бы его глаз и жесткого лица, можно вздохнуть полной грудью и не чувствовать себя на привязи. — Доброе утро, Рафаэль, — мальчишка уязвленно обернулся, когда на его спину легла нежная ручка в кружевной перчатке. Перед ним стояла прекрасная Дорабелла. Молодая женщина в васильковом, украшенном прекрасными кружевами и бантами платье. А глаза у нее заплаканные, болезненно красные и мокрые. Рука на его спине мелко дрожала. Он выдавил слабую улыбку, хоть на самом деле был на грани от того, чтобы разрыдаться прямо здесь. — Здравствуйте! — приветствие вышло нервным, даже зашуганным. — Я... рад Вас видеть... Она мягко засмеялась, хоть было видно, что это далось ей с трудом. Дорабелла присела напротив него, как прекрасная фарфоровая кукла. Рафаэль слегка приободрился, даже его лицо немного ожило. — Вы сегодня восхитительно выглядите, — он смущенно поправил волосы и приосанилася, а молодая вдова очаровательно улыбнулась, но ничего не ответила. Леди Ривен задумчиво смотрела в стянувшийся тучами небосклон. Они молчали пару минут, Рафаэль зачаровано смотрел на нее, кажется, позабыв обо всем на свете, он чувствовал, как сердце сладко щемило. Так сладко увлекаться чем-то. Так славно забывать о всех своих печалях, когда смотришь на красивую молодую женщину с самой благородной жемчужной улыбкой. — Он там. — Дорабелла вдруг подняла палец в небо и указала куда-то вдаль грузных туч, Рафаэль обернулся и уставился сквозь мутное стекло иллюминатора. — Там... на небесах. — Да, — мальчишка ободряюще улыбнулся и, явно переигрывая, закивал головой. — Наверняка он там, в Раю... с Ангелами. По румяным щекам покатились слезы, но в этот раз они не испугали Рафаэля. Он попытался взять себя в руки и достать из себя остатки уверенности — вскочил и мягкой тенью приблизился к ней, нежно обвивая руками. — Я понимаю, что очень сложно принять это, но... — он нервно сглотнул. — Ему там будет лучше, чем здесь. Она не казалась горячей, Рафаэль не почувствовал ноющей боли в клыках или дикой жажды. Точно, он все еще был смертным... Она лишь притянула его ближе, как плюшевую игрушку, а сюртук начал намокать от слез. Джентльмен мягко гладил золотистые пружины кудрей и необычайно умиротворенно вздохнул, почти не чувствуя запаха крови за шлейфом французских духов. Ее сердце отдавало звучный ритм в ребра, и будто бы заставляло мальчишеское сердце трепетать в такт. Рафаэлю стыдно это признавать, но он не чувствовал себя виноватым хотя бы в этот момент. Разве возможно чувствовать что-то, кроме облегчения, когда тебя так обнимает такое невероятное создание? Рафаэль почувствовал себя полноценным, настоящим человеком. И разговоры с ней были успокаивающе долгими. Они придавали сил и обнадеживали. Не оставляли того чувства безысходности, которое дарили разговоры с графом. С ней можно было не говорить о глупостях, вроде Шиллера или Бальзака, ее мало интересовали вещи насущные. И как-то она сказала, что Ра-фа-эль — звучит так, будто неумелые пальцы впервые касаются тонких струн арфы. И Рафаэль никак не мог с этим не согласиться. Щеки у нее запудрены добела — на самый приличный манер. Рафаэлю нравилось, как она раскладывает пасьянс — нервно закусывая губу, краснея и хихикая в случае неудачи. Совсем не как граф, со спокойным, безжизненным лицом, будто бы прожигая карты глазами, ему так важно все контролировать, знать все наперед... Рафаэль одернул себя и нахмурился. Почему в момент, когда такая очаровательная барышня что-то рассказывает ему, он думает о нём? — Мы познакомились на балу, я рассказывала, — Васильковые глаза леди Ривен всегда светились, когда она говорила о своем ныне покойном муже. — На нем тогда был вельветовый фрак, помнится, такого сиреневого, глубокого оттенка спелой сливы, серебряные запонки... и геттингенские кудри до плеч. Право, тогда они произвели на меня какое-то неизгладимое впечатление!.. Можно было только восхититься тем благоговением, с которым вдова рассказывала о том мужчине, который чуть было не... И тут Рафаэль снова одергивал себя. Этого ведь не случилось. Да и никогда и ни при каких обстоятельствах не случилось бы — граф Дракула не из тех, кто любит делиться. И почему-то Рафаэль был в этом уверен. — А хотите посмотреть на мое обручальное кольцо? — Она как-то особенно тепло улыбнулась и принялась стягивать кружевную перчатку с маленькой аристократичной ручки. Рафаэль подался вперед, и в его ладонь вложили тоненькое, украшенное изящным узором колечко. Оно было выполнено из самого изысканного золота, казалось, было сделано совсем недавно самым искусным ювелиром. С изящной гравировкой, оно отсвечивало красивым янтарным бликом. Рафаэль лишь тихо и чересчур печально вздохнул, когда воображение нарисовало полусгнившую руку, носившую второе кольцо. Наверняка рыбы уже обглодали мёртвую плоть, и кольцо осталось болтаться на голой кости... — Потрясающее. — Через ком в горле выговорил Рафаэль и протянул кольцо хозяйке. Та громко ахнула, когда оно со звоном упало на стол, отскочило и полетело куда-то вниз. Рафаэль не растерялся и сразу нырнул под стол, глазами ища золотое колечко. В глаза сразу бросились элегантные полы платья Дорабеллы, украшенные бантиками и расшитые серебром. Маленькие туфельки с изящным каблучком и белоснежные гольфы, тоненькие щиколотки — по-балетному красивые ноги. И все это великолепие окутывал аромат цветочных духов с живым налетом... И почему-то Рафаэлю захотелось прикоснуться. — А Вы времени зря не теряете, — вкрадчивый тенор раздался так неожиданно, что мальчишка ударился головой о поверхность стола. Рафаэль даже не был уверен, что граф сказал это вслух, потому что сверху он слышал лишь смех глубокого мужского и девичьего голоса. Наверняка граф опять отпустил какую-нибудь дурацкую шуточку... Обернув голову, он обнаружил, что граф все-таки сидел за ним, занял стул рядом рядом с Рафаэлем. Точнее не сам граф, он видел только графские ноги, в строгих чёрных брюках со стрелками и лакированных туфлях. Мальчишка настолько опешил, что на миг забыл, зачем вообще нырнул под стол. — Рафаэль, — позвал девичьий голосок. — У Вас все хорошо? Вы видите его? Рафаэль потеряно осмотрелся и заметил кольцо прямо рядом с туфлей графа. Он протянул руку, и лакированный носок тут же накрыл блестящее колечко. — Что Вы там делаете, Рафаэль? — сверху раздался насмешливый голос графа Дракулы. Мальчишка возмущённо уставился на графские колени. Попытка схватиться двумя руками за икроножную мышцу и отодвинуть ногу не увенчалась успехом. Дракула сидел, как отлитая чугунная статуя. Дракула просто дразнил мальчишку. Он не желал убирать ногу с кольца и полностью игнорировал все попытки отодвинуть его. И Рафаэлю ничего не оставалось, кроме как глубоко вздохнуть и подобраться ближе. Мальчишеские пальчики озорно скользнули под край штанины и задрали ее. Он почти нежно схватил голень и ахилл, снова глубоко вздохнул и... Прикусил графа за щиколотку! Дракула, не ожидавший такого, дрогнул(или просто уступил?), и у Рафаэля все-таки получилось забрать кольцо из под лакированный туфли. Вылезти у него получилось с трудом, он снова ударился о край стола, запутался в скатерти и почти победно вручил леди Ривен ее обручальное кольцо. — Ах, большое спасибо! — голос у молодой вдовы похож на перезвон колокольчика, но никто из джентльменов на нее не посмотрит. Ни смущенный Рафаэль и уж точно ни граф. Она довольно вернула колечко на безымянный пальчик. «Я крайне недоволен Вашим поведением», — именно это читалось в зеленых глазах, впрочем, Рафаэль не был уверен, что Дракула не говорил ему тоже самое азартной усмешкой. — Я хочу сыграть, — Дорабелла энергично поднялась, совсем не как хрупкая леди. И подобрав подолы платья, удалилась к старому клавесину. Рафаэль не смел оторвать глаз от Дракулы, да и тот не отставал. Послышались резкие, пронзительные звуки. Воображение рисовало румяные пальчики, озорно бегающие по черно-белому полотну клавиш. — Она хороша. — Дракула чересчур довольно кивнул, будто одобрил выбор юноши, и улыбнулся улыбкой сытого кота. — Такая утонченная и одновременно волевая. Какая тонкая кожа, почти прозрачная!.. Кровь с молоком. — Он победно промурлыкал это на самое ушко, и Рафаэль испуганно отпрянул и нахмурился. — Господи, граф!.. — возмущенно прошипел мальчик, пряча лицо в ладони. — Прекратите! Дракула победно захихикал, но таки замолчал на миг. Он заинтересованно следил за игрой леди Ривен через плечо. Рафаэль снова смерил его недовольным взглядом. Они оба внимали мелодичные ноты, прилежно исполняемые девичьими пальчиками. — Нам... Вам не стоило лишать ее лорда Ривена. — Загробно прошептал Рафаэль. — Зачем же нужно было убивать его? Мы разрушили ее жизнь... — Есть у меня такая привычка, — Дракула хищно оскалился и прищурил глаза. — разрушать жизни прелестных созданий. Музыка заполняла собой все пространство. Граф даже прикрыл глаза на миг и плавно качал головой в такт мелодии. Рафаэль же замер, будто его пронзили насквозь и вслушивался в каждый аккорд, поняв, что Дракула не намерен продолжать эту тему. Он сидел, будто облитый холодной водой и не мог понять. Не мог и ума приложить — как можно вот так запросто сидеть и наслаждаться Бетховеном, после того как украл чью-то жизнь? — Убийство человека — это самый тяжкий грех, граф, — укоризненно проскрежетал мальчишка. Неужели он не может хотя бы притвориться, что ему хоть чуточку стыдно? Граф не распахнул глаз, лишь странно вскинул брови. После нескольких минут убийственного молчания, он вдруг посмотрел на Рафаэля и заговорил: — Вы выглядите слишком расстроено, — Дракула нетерпеливо облизнул губы. — тоже хотите колечко? Рафаэль вздрогнул, словно вырванный из сна. И глупо заморгал. На губах графа снова цвела бесстыдная улыбка, слегка обнажающая клыки. Дракула, не дожидаясь ответа, непреклонно перехватил бледную кисть. Пальцы у Рафаэля болезненно тонкие, еще не перестали дрожать. Граф снял с безымянного пальца перстень и начал примерять на мальчишеские пальчики. В конце концов перстень остался на большом пальце, только с него он не спадал. Серебряный, гротескно суровый и массивный для изящной ладони. Большой рубин сверкал в тусклом свете свечей. — Зачем... — прошипел Рафаэль. Дракула снова рассмеялся со свойственной ему пронзительностью. И настойчиво, по-собственнически поцеловал в висок, юноша уязвленно обернулся, но Дорабелле не было дела до них. — Не приставайте ко мне хотя бы на людях, — недовольно шикнул Рафаэль, он чувствовал, как больно и страстно его сжимают, почти до треска в костях. Граф снова приглушенно рассмеялся, но на удивление оторвался от мальчишки. И даже замолчал на пару минут. — Наверно, у неё такое красивое сердце. Как мотылек, трепыхается в груди. — Мечтательно шепнул Дракула на ушко белокурому джентльмену. Рафаэль поежился и поджал губы. Он сложил руки на груди в непреклонном жесте, стараясь хоть как-то закрыться от вампира. — Слышите? Оно так отчаянно бьётся... Будто умоляет впиться в сладкую шейку. Он начал легонько настукивать пальцами по столу. А Рафаэль и правда слышал, слышал как разливается кровь по венкам, слышал стук сердца, даже слышал, кажется, как растут её волосы... Но не хотел в это верить. Не хотел быть таким же чудовищем, каким был граф. — Вы говорите о ней как об овечке! — возмущённо прошептал Рафаэль и обиженно нахмурился. — Как же так можно, граф?! Дракула изумленно вскинул брови. А как же ещё он должен о ней говорить? — И я для Вас тоже овечка? — это был вопрос капризного ребёнка. Рафаэль уже хотел было обиженно подняться, вскочить и вернуться обратно в каюту, но граф перехватил его за руку. — Кажется, мы с Вами уже обсуждали это. — Голос у Дракулы низкий и какой-то особенно вкрадчивый, проникающий в плоть. — Но если для Вас это так важно, я объясню ещё раз, мой дорогой мальчик. Его глаза загорелись опасным рубиновым. Точно таким же, как и камень на большом пальце Рафаэля. — Вы больше не овечка. — Мальчишку заставили склониться к графу и смотреть прямо в темные глаза. И без того низкий голос стал ещё ниже, даже угрожающе, и у Рафаэля стало сладко тянуть внизу живота. — Вы маленький и наивный котенок, который рано или поздно вырастет в хищную пантеру, как бы Вам не хотелось оставаться травоядным... Граф понизил голос на последних словах, и у Рафаэля начала кружиться голова, он даже чуть не задохнулся от суровости взгляда. Он уже открыл рот, чтобы что-то ответить, но сразу же осекся. Пальцы графа, сильные и непреклонные взяли его под подбородок. Ласково-ласково, скользя по нежным щекам пальцами. И у Рафаэля потемнело в глазах. Он успел разглядеть лишь рубиновый взгляд и услышать испуганный девичий вскрик, перед тем как грохнуться головой об стол. * * * Графу, должно быть, нравилось, когда Рафаэль снова и снова падал в обморок. Можно было у всех на глазах утащить его к себе, без единого упрека с уст Рафаэля. Бессознательно мальчишка всегда жался к нему всем телом, позволял прижимать себя к груди и с охотой покусывал графские пальцы. Рафаэль по своей натуре нежный. И ему гораздо легче любить, чем ненавидеть. Но он очень старается, и Дракула просто не может оставить без внимания упрекающие взгляды, нахмуренные брови и надутые губки. Пускай мальчик играется, тем более это выглядит презабавно. Чем бы дите не тешилось, лишь бы не… вешалось. Рафаэль распахнул глаза в темной каюте. По потолку сновали заострившиеся тени. Все было как всегда. Только спину почему-то холодило. Ноги были спутаны с чужими ногами, голова лежала на чьем-то крепком локте и белокурые кудри кто-то увлеченно перебирал. Пахло легким ароматом крови и графом. Рафаэль сразу узнал где и с кем находится. Впрочем, вариантов было немного. Ужасно болела голова, и рябило перед глазами. Ощущать себя в руках графа странно, но в тоже время это ощущается чем-то правильным, чем-то обязательным. Чем-то нужным, заменяющим воздух. Дракула был чем-то настоящим, чем-то постоянным. Кем-то, в ком можно быть уверенным. Он успокаивал, как опиумная настойка. Юноша сладко вытянулся, но почему-то не выбрался из графских лап. Был слишком убаюкан когтистыми руками и задумчивым взглядом темных глаз. И на ощупь вампир приятный, такой крепкий и взрослый. Гораздо сильнее и старше, умнее. В уголках темных глаз заострились насмешливые хитренькие морщинки. У него чувственные, почти алые, очерченные губы и орлиный нос, который непременно захотелось куснуть, чтобы самодовольная усмешка слетела с его лица. — И зачем Вы дали его мне? — Рафаэль поднял вверх худую кисть и рассматривал перстень на большом пальце. Серебро красиво переливалось в свете луны. Яркий красный камень с пурпурным отблеском не давал отвести взгляд. Наверняка ему не одна сотня лет... Он украшал руки графа еще очень задолго до рождения Рафаэля. Рафаэль смотрел на сверкающий рубин с горечью. И как это понимать? Как ещё один знак принадлежности к графу? Но жёсткая рука графа не дала ему стянуть перстень. — Может он вернет моему милому Рафаэлю тягу к жизни? — граф тихо рассмеялся. Его смех очень мягок и бархатен, как и его голос. Он ласкал ушные перепонки и разливался по воздуху. — Говорят, красный яхонт исцеляет тело и душу, приносит любовное счастье... оберегает от соблазнов. — Дракула снова рассмеялся, на этот раз как-то плотоядно. Рафаэль поежился и обернулся на графа, наткнувшись на взгляд прекрасных темных глаз, он замер, как пугливая лань. Его рука остановилась в дюйме от лица хищника. И граф непременно воспользовался этим — перехватил руку и коснулся губами, будто пробуя на вкус. — А я Вам на кой черт?.. — Зеленые глаза светились во мраке ночи. Рафаэль не вырывался, он затаился, как замер и мир вокруг них. — Зачем льву вечный котенок?.. Может я никогда и не стану пантерой?.. Дракула усмехнулся, а в глазах застыла какая-то тоска, кажется. Легкая, едва различимая. Но при этом звериная. И улыбался он с грустью, будто сожалея. — Пусть так. Пусть у Вас будет сердце, которое никогда не ожесточится, клыки, которые никогда не причинят смерти, прикосновения, которые никогда не ранят. — Его холодные пальцы обвели худое личико, проскользнули по щекам, по вздернутому остренькому носу. — Я буду восхищаться любым Рафаэлем. Рафаэль несколько минут безмолвно смотрел на холодное лицо с заостренными скулами. Пытался прочитать, силился понять графа. О чем он только говорит? Неужели он не шутит, не издевается? Рафаэлю очень сложно поверить в это, сложно принять и отдаться ему, как кричало сердце. А вдруг все-таки шутит?.. А вдруг просто играется? Он беспощаден ко всем своим жертвам: он не грустит о дяде, плевать он хотел на лорда Ривена, и о Дорабелле — прекрасной и благородной леди, с красными от слез глазами, он говорит, как о барашке, которую можно подать на ужин. Но над мальчишкой он трясется, как о самом ценном, что у него есть. Мальчишка и не знает, что на его лице ярко отражается каждая его мысль, все сомнения и страхи. Дракула знает, что происходит внутри его дорогого мальчика. Ему для этого не требуется даже смотреть на Рафаэля. Только вот он и ума не может приложить что с этим сделать. Как облегчить страдания мальчишки? Как пощадить его сердце и никогда больше не видеть страха и отчаяния в зеленых глазах? — Вы верите в судьбу? — графский голос расслаблен, легок и приятен. Совсем не похож на тот жуткий голос, которым говорил Дракула днем при игре старого клавесина. Рафаэлю хочется расплыться в его лапищах. Мальчишка посмотрел на графа чуть печально. Его большие глаза сводят с ума, смотрят прямо в душу. Так чувственно и преданно. — Какая разница? — он печально усмехнулся. — Нас свела сама судьба. Вы были рождены для того, чтобы стать моим. Вы пришли в этот мир, чтобы обратиться в вампира и стать счастливым в моих руках. — Рафаэль почувствовал, как руки графа крепче обвили его и притянули к себе, будто подтверждая его слова. — Откуда Вам знать? — Рафаэль печально усмехнулся. — Вы так говорите, чтобы мне было спокойней. Чтобы я не брыкался... — Люди с такой кровью не живут долго. — Дракула хищно ухмыльнулся, а их лица были так близко друг к другу. — Ваша кровь пряная и сладкая на вкус... Попробуешь хоть каплю — и хочется ещё и ещё. Я живу уже не первое столетие и знаю о чем говорю, ваша кровь почти не сворачивается... Вы бы вряд ли дожили до третьего десятка. Рафаэль хмуро смотрел на графа, так словно он говорил что-то очень глупое. — Помните, я пил Вас в замке? — Он еще спрашивает, как такое забыть? — Я выпил не так много, но ваше тело почти омертвело… Дракула трагично обвел голубые венки на шее, словно он по-настоящему сожалеет о смерти Рафаэля. — Весенние цветы так прекрасны и изящны... — Протянул Дракула прямо на ушко, он вжал мальчишку в себя, так легко, словно мальчишка был игрушкой. — Только вот отцветают слишком быстро. — Голос графа, кажется, был почти сочувственным. — Я... не знал, что Вы верите в судьбу. — Рафаэль смущенно заикался и не знал куда себя деть. — Нам суждено было быть вместе. Родись бы Вы в любом другом обличии или в другое время... Нас бы все равно свела судьба. — Дракула плотоядно ухмыльнулся. — Даже если бы мне было семьдесят? — едко хмыкнул мальчишка, прищурив глазки. У него снова кружилась голова от тяжелого аромата графа, а может и от слабости. Он болезненно ухмыльнулся. — У Вас бы были очаровательные кудрявые бакенбарды и седая шевелюра, Вам бы было трудно ходить без моей помощи, и Вы бы постоянно забывали мое имя... — Дракула чересчур довольно усмехнулся, его взгляд так увлечённо изучал мальчишеское личико, словно видел впервые. — Но Вы бы не нравились мне меньше. Рафаэль нервно рассмеялся, тут же представив себе их странный союз. Наверняка он бы был чуть выше Дракулы, как дядя Оскар. И в графский костюм бы не помещалось два Рафаэля. Тоненький, ещё не успевший до конца поломаться альт был бы похож на громогласный приказной глас дяди... Но для графа он бы был точно такой же невинной деточкой. — Спи, Рафаэль. — мягко приказал граф. — Я никуда не испарюсь. Мальчишка совсем грустно вздохнул, и ему ничего не оставалось, кроме как прикрыть глаза и раствориться во сне.