Жаждущий

Известие о том, что Дорабелла тяжело заболела, пронеслось по всему экипажу страшной новостью. Рафаэль не видел её уже несколько дней, унылых несколько дней ему приходилось слушать старческие увещевания и бесстыдные шуточки графа. — Я была в ее каюте сегодня утром, — поделилась княгиня за кружкой горячего чая. — Ох, бедняжка совсем обессилела! — Я буду молиться за здоровье леди Ривен, — тихо заключил Рафаэль. Мальчишка не разобрал и треть рассказа про ужасный недуг, но все равно очень переживал. — Ох, Рафаэль, — старушка тяжело вздохнула и поправила манжет его рукава. — Вы самый светлый Ангел… Мальчишка вежливо улыбнулся, стараясь не замечать ехидной ухмылки напротив. — Уверен, Леди Ривен совсем скоро поправится, — кивнул Дракула с почти не наигранным сочувствием. Он внимательно проследил за тем, как Рафаэль сложил руки в умоляющем жесте и безмолвно начал молиться, одними лишь белесыми губами. — Почему Вы так любите Бога, Рафаэль? — перебила княгиня, не дождавшись окончания молитвы. — Вы постоянно молитесь, так искренне, как ни один молодой человек. Лорд Ривен, царствие небесное, чуть старше Вас, но он не был так богобоязнен. Юноша смущённо уставился на салфетку на пару секунд и задумался, растеряно улыбаясь. — Люди любят Бога, потому что слишком больно любить мужчин или женщин… — негромко произнес мальчишка, вызвав смех княгини. — Разве Вы не знаете? — Все с Вами ясно, Рафаэль! — воскликнула старушка. Юноша застенчиво потупил взгляд на собственные пальцы и чуть улыбнулся. Граф сегодня был как-то особенно задумчив. Казалось, даже серебряные запонки на его фраке не такие ослепляющие, как обычно. В зале не осталось никого, кроме компании из трех собеседников. Дракула лениво поднялся, обошел зал летящей походкой и с присущей ему торжественностью присел за клавесин. Он выглядел вдохновлено, как самый отъявленный эстет, лениво перебирал пальцами клавиши — словно примерял на себя роль, выбирал маску, которую он наденет сегодня. Он быстро перелистывал пыльную партитуру свободной рукой, на ноты он бросал лишь короткий оценивающий взгляд и неумолимо листал дальше. И через несколько мучительных минут Рафаэль услышал её. Мелодию, которая родилась в те невеселые пару дней, когда Дракула оставил его одного в замке. То самое сочинение, с помощью которого Рафаэль пытался спастись от жуткого одиночества, страха перед замкнутым пространством и холодом в замке графа. Он замер в растерянности, но положил пальцы на поверхность стола — они помнили каждый аккорд наперед. Дракула хотел бы смотреть на Рафаэля ехидно, но не мог оторваться, так сложно было играть. Мальчишка хитро посмотрел на вампира, и отметил такую красивую сосредоточенность и напряжение на обычно безмятежном, спокойном лице. Рафаэль озорно заулыбался и довольно хмыкнул, но тут его отвлекли: — Дорабелла просила передать Вам, — хриплый голос опалил слух, старуха жестом приказала Рафаэлю приблизиться, тот нервно подчинился. — что хотела бы увидеть Вас в своей каюте в восемь. Рафаэль непонимающе вскинул бровки. Музыка эхом разносилась по рассудку, как тревожный набат. — Ну! Не стройте такую непонятливую гримасу, Рафаэль, — она строго свела брови. — Вы — молодой наследник, Дорабелла — состоятельная вдова. Не увиливайте! Я видела, каким влюбленным взглядом Вы смотрите на нее. — Княжна говорила недовольно и быстро, почти как дядя Оскар. — Не все же Вам за ручку с графом расхаживать! Рафаэль растеряно захлопал глазами и открыл и закрыл рот, как рыба, выброшенная на сушу. Княгиня сделала странный жест рукой, мол, если не дурак — придешь, и мальчишка отпрянул от ее плеча. — В конце концов одинокая женщина это просто неприлично... — проскрежетала старуха, а Рафаэль смущенно поежился. Граф играл очень прилично и крайне бездушно. Он выжимал из инструмента все соки, жестко, непреклонно, хоть и виртуозно. Композиция была еще не готова: Рафаэль отмечал про себя огрехи, слишком жесткие, будто вырубленные топором, аккорды. — Браво! — восторженный возглас и жаркие аплодисменты от княжны вырвали из его задумчивости. Рафаэль будто оторвался ото сна — оценивающе посмотрел на графа и, задумавшись всего на миг, тоже зааплодировал. В голове смешалась каша из странных слов княжны и безобразных нот. Княгиня вскоре откланялась, а Рафаэль все также остался сидеть за столом, склонив голову на бок. Он задумчиво смотрел широко распахнутыми, почти стеклянными очами на графа. Как же он был хорош. — Ну как Вам? — негромко, нарочито беспечно осведомился граф. Рафаэль поднялся и почти без страха и смятения приблизился к клавесину, встал за спиной Дракулы. Он рассматривал затылок с темными, аристократично зачесанными назад волосами. — Зачем Вы играли ее? — негромко спросил Рафаэль, положив пальцы на черно-белые клавиши. — Она мне понравилась, — промурлыкал граф, оборачиваясь на белокурого мальчишку позади себя. Рафаэль только тихо хмыкнул. — Она ещё совсем сырая... — недовольно пояснил юноша, его пальцы, едва касаясь клавиш, заиграли. — И что? — Дракула усмехнулся, рассматривая длинные пальцы. Он отметил как красиво контрастировал рубин с голубоватой кожей. — Вы закончите ее. Благо, теперь у Вас полно времени. Рафаэль мягко наигрывал, старался не замечать лукавый взгляд. — Вы играете слишком… Жестко, — мальчишка поморщился, но не смог подобрать слова лучше. Дракула мягко усмехнулся и облизнул губы. — Мне следует быть нежнее? — приторно ухмыльнулся граф. Он осторожно положил руки на мальчишескую талию. Рафаэль нахмурился и кинул упрекающий взгляд на Дракулу, не отрывая пальцы от клавиш. Его по-собственнически обвили руки вампира и прижали к себе. Мальчишка понял, что это была ловушка. — Мне не стоило оставлять Вас одного. — Голос графа снова кажется слишком низким, слишком бархатным. — Тогда. Рафаэль вздрогнул. Воспоминания о мрачном замке защемили где-то в сердце. Его пробрала мелкая дрожь, но пальцы все также непреклонно играли, будто оторвавшись от разума. Сочинение получалось нежнее, гораздо мягче, нежели в исполнении графа. Руки у Рафаэля нежные, он касается клавиш с придыханием, взволнованно. И душа у него трепетная, человеческая. — Не стоило… — вторил мальчик, выдыхая. — Вы так просите прощения? Вместо ответа его бесцеремонно притянули ближе к себе, и Дракула уперся лбом в хрупкий мальчишеский торс. — Ра-фа-эль, — по слогам пропел Дракула почти гортанно. Мальчишке показалось, что от тягучего тенора начала кружиться голова. Граф кажется таким горячим, в его руках хочется раствориться, сгореть дотла… — Ра-фа-эль, Ра-фа-эль... — вновь и вновь повторял он, словно издеваясь. — Прекратите, — хмуро буркнул белокурый музыкант. Граф бархатно рассмеялся, игриво скользя руками по нежной спине, худым бокам и бедрам. Рафаэль чувствовал, как сквозь него текут мысли Дракулы, его ужасное естество, его энергия, как заряд электрического тока. Его чувства заполняли тонкие венки и заставляли колени подкашиваться. Он шутя впился когтями в нежное тело, как бы разрывая мягкую плоть. Рафаэля на миг перекосило от приступа смеха и щекотки, и он непременно повалился бы на пол, если бы не граф. — Прекрати! — вскрикнул мальчишка, когда кисти когтистых лап озорно прошлись по спине. Его голосок разнесся по залу, подобный звону серебряного колокольчика. Рафаэль не понял, как в миг, одним движением, он оказался усаженным на клавиши инструмента, как непослушный ребенок. Раздался резкий, пронзительный звук, нажатия нескольких клавиш разом. На лице Дракулы красовалась до одури довольная улыбка. Он встал во весь рост и покровительственно рассматривал мальчишку, зажав между собой и инструментом. Рафаэль не успел сообразить что к чему. — Как Вы это сделали?.. — О, Вы тоже так умеете, Рафаэль, — довольно промурлыкал граф. Дракула казался скалой. Непреодолимым и холодным айсбергом, который невозможно сдвинуть с места, помешать его намерениям... Он не заржавеет от крови и не покраснеет от стыда. Все будет, как он захочет. Даже сейчас его руки упали на коленки, обвели, будто примеряя руки на них. Рафаэль изогнул бровки, его руки были вожделенно вытянуты за спиной. Граф прощупывал тоненькие костяшки, напряженно сжатые мышцы бедер. Мальчишка захотел взвыть, он захотел застонать, но тут же закусил губу. «Пожалуйста, только не здесь... только не сейчас. Пожалуйста!..», — милый Рафаэль поднял взгляд ярких зеленых глаз и взмолился, не произнеся ни единого слова. Дракула пару секунд следил за этим взглядом, будто читал, будто взаправду понимал все только по взгляду. Он расплылся в нарочито приличной улыбке. — Нам давно пора перейти на ты, как считаешь? — завидев растерянность на мальчишеском личике, Дракула кокетливо захлопал глазами на манер Рафаэля, словно пытался не выглядеть слишком устрашающе. — После всего, что между нами было. Он протянул белоснежную ладонь, уже знакомую вдоль и поперек, но Рафаэль уставился на нее так, будто видел впервые. Когти, кажется, стали не такими острыми и длинными, какими были раньше. А может Рафаэлю просто показалось? Руки Дракулы были не похожи на руки чудовища. А вот руки мальчишки были. — Мне кажется, это не слишком хорошая идея... — тихо начал Рафаэль, его лицо исказилось в привычной гримасе страдания. — Зови меня Влад. — Церемонно произнес граф, сыто скалясь. У мальчишки в голове что-то щелкнуло. Он изумленно уставился на собеседника, недоумевая от его слов. Все это время у графа было имя?.. Как и у всех обычных смертных?.. — Рафаэль. — Смиренно вздохнул мальчишка, отразив на лице тень такого красивого смятения. — Очень приятно. — Протянул граф, прямо как в день знакомства. Он уставился на белокурого мальчишку пристально, не мигая, так словно хотел накинуться и съесть Рафаэля прямо сейчас. Рукопожатие вышло долгим, даже страстным. Мальчишка мысленно поблагодарил Дракулу, что тот не поцеловал его руку, хоть в его бесстыдстве Рафаэль не сомневался. Больше не было хоть какого-то препятствия в виде дяди, и ничто не могло оторвать графа от такого очаровательного объекта обожания. Рафаэль инстинктивно отклонился назад, на что граф только сыто оскалился и дал ему подняться на ноги. Рафаэль нетрезво прошелся вдоль зала, развернулся на пятках, намереваясь скрыться где-то в глубине корабля, но вдруг его окликнули: — Итак. — Мальчишку словно прибили к полу гвоздями. — Ты навестишь леди Ривен? Рафаэль не разобрал, был ли это вопрос или утверждение. Он не удивился ни на миг и замер, не смея обернуться. — Зачем?.. — едва слышно произнес мальчишка. — Разве ты можешь оставить такую милую леди в беде? — голос Дракулы снова нарочито приторен, он жалостно вскинул брови. Рафаэль и не заметил, как граф оказался перед глазами, как какой-то черт. — Не все же Вам со мной под ручку ходить, мой сердобольный Рафаэль. Мальчишка снова не понял, издеваются ли над ним или просто граф не умеет разговаривать по-другому. — Вы просто чудовище! — Рафаэль нахмурился, делая недовольный шаг навстречу к Дракуле. Тот оскалился и постарался сделать это так ласково, как только умел. — Ты, — напомнил он. Граф мягко поправил волосы на белокурой голове и перехватил пальцами подбородок, как бы оставляя последнее слово за собой. — Мой милый Рафаэль. — Нет, граф… — тихо выдохнул мальчишка, прижатый к сильной груди. — Вы забыли кто я? Я ведь вампир!.. — обреченно прошептал Рафаэль. — Вдруг я не сдержусь, а вдруг я?.. Недосказанные слова остались висеть в воздухе. — Она хочет увидеть тебя. — Вкрадчиво произнес Дракула, словно убаюкивая. — Ей очень нужен друг. Рафаэль тяжело выдохнул. Клыки во рту заныли. — Лукавый!.. — недовольно прошипел белокурый джентльмен. * * * Рафаэль дрожал. Краем уха он слышал ужасное тиканье часов. Как сердце, которое больше не билось у него в груди. Он не намеревался совать свой нос в каюту номер пять. Именно там жила прекрасная златовласая Дорабелла. Рафаэль уже в тысячный раз за вечер проиграл в карты. Всей команде, всем пассажирам, даже самому себе. Он только смущенно улыбнулся, в очередной раз оставаясь с веером из карт в руках. Все мысли его сосредоточены только на ней. На прекрасной даме, стук сердца которой он слышит каждый миг своего пребывания на корабле. Рафаэль чувствует его даже через игру старенького клавесина, даже через всплески волн. И днем и ночью он слеп и нем, и лишь трепыхания в девичьей грудной клетке имеют хоть какое-то значение. Он нервно сглатывает и закрывает лицо руками. Смуглокожий господин, которому Рафаэль проиграл в который раз за день, оставил его одного за столом. Впрочем, и правильно сделал. Дорабелла ждет его. Больная, несчастная леди хочет увидеть Рафаэля. Невинного, юного Рафаэля, доброго и сердобольного Ангела. Его она хочет увидеть. А не кровожадного вурдалака с замершим сердцем и темными, порочными глазами. Мальчишка покосился на стол. Его место как обычно красиво засервировали, но Рафаэль ни разу за всю поездку не прикасался к приборам. Ведь они лишний раз напоминали о его собственной никчемности... Но в этот раз он заметил, как красиво отблескивает огонь свечи в лезвии ножа. Рафаэль нервно сглотнул и поднял боязливый взгляд на Дракулу. Он наверняка будет счастлив, если... Если Рафаэль сожрет Дорабеллу. Юноша мысленно поежился от такой формулировки, но она была самой правильной. Граф очень низко напевает романс, кажется, совсем позабыл о существовании юного вампира. Но Рафаэль прекрасно знал, что Дракула контролирует каждый его вздох. И мальчишка встает со стула. Пристально смотрит на графа, не мигая, но тот неприступен. Претворяется человеком, как и всегда. Рафаэль заметил, что это одна из любимых забав Дракулы. Все взгляды обращены только на него, и никто даже не обернулся, когда бледный силуэт проскользнул через весь зал и вышел. Он перекрестился, когда дверь закрылась за спиной, шум затих: не было больше смеха, мелодичных нот, разговоров, сплетен. Все это отошло на задний план. Остался только... Запах сладкой крови и стук девичьего сердечка в ушах. Но ведь тогда, когда он успокаивал Дорабеллу, не случилось ничего плохого... Рафаэль ведь не животное, он может себя контролировать? Мальчишка не заметил, что инстинкты обострились, хотя сидя в зале, он не был голоден и вполне мог контролировать себя. Рафаэль шёл по темному коридору, ноги вышагивали в такт биению девичьего сердца. Все тело пробирает холод, страшный и обжигающий, его затрясло, когда перед глазами замаячила металлическая цифра пять. Она издевательски задвоилась перед глазами, и мальчишка чуть не грохнулся в обморок. Но, к сожалению, остался стоять на ногах. Сам не зная зачем, он нервно сглотнул и постучал. Слабо, едва слышно, трясущимися пальцами. — Да-да! — из-за двери послышался звонкий, но болезненно хриплый голосок. Рафаэля перекосило от ужаса. За дверью была настоящая Дорабелла, и ее запах ударил в нос. Он беспомощно открыл рот и набрал воздуха, чтобы что-то сказать, но почему-то не смог. — Войдите! Рафаэль опешил на миг и слова непроизвольно слетели с его уст: — Добрый вечер! — голос предательски задрожал. — Я… Я… Просто хотел пожелать Вам спокойной ночи! Когда за дверью послышались шаги, он развернулся и подпер её спиной. — Нет! Нет, не открывайте! — судорожно попросил Рафаэль, чувствуя человеческое присутствие каждой клеткой своего проклятого тела. — Умоляю Вас... не делайте этого!.. Рафаэль согнулся, будто его ударили под дых, и учащенно задышал, а сладкий аромат ударил в голову. Он хотел ее. И никого больше. Нервы не слушались, тело ослабло и предательски отнялось. И снова этот черт, эта жалкая, ужасная копия Рафаэля, сладко зашептала на ухо о том, что… Что мальчишке стоит развернуться и самому распахнуть дверь, посмотреть в прекрасные синие глаза, размашисто улыбнуться, обнажая гордость каждого вампира — клыки и… А дальше и говорить страшно. — Я хотела поговорить с Вами, Рафаэль! — недовольно произнесла вдова за дверью. — Так говорите… — с губ мальчишки слетел жалостный всхлип. Рафаэль не услышал дальнейших слов Дорабеллы — кровь так громко и так быстро билась в ушах. Он вжался в деревянную поверхность, затылком ударяясь о железную цифру пять, и закусил губу. Из кармана брюк он вытянул нож. Рафаэль вгляделся в отражение — черт все также ехидно смотрел на него, от злости и досады мальчишка до боли сжал рукоять. И когда острый запах с новой силой ударил в ноздри… Он и не задумался, как вонзил нож в собственную дрожащую ладонь, прижатую к двери. Рафаэль глубоко вздохнул и понял, что промахнулся. К сожалению или к счастью, лезвие прошло ровно меж указательным и безымянным пальцами. Рафаэль тихо зашипел и нарочито медленно начал отклеиваться от двери: сначала отлепил руки и голову, потом отшагнул, оторвал вторую ногу, даже развернулся. И едва мальчишка набрался смелости, дабы улизнуть... Ему со всей силы врезали по лицу, да так что Рафаэль закачался и снова едва не упал. На ногах ему позволила удержаться удивительно крепкая девичья рука, схватившая за ворот. И Рафаэль почувствовал себя живым, ощущая тепло и нежность человеческих пальчиков. — Рафаэль! — с живой, неподдельной радостью воскликнула Дорабелла. У мальчишки зарябило в глазах, он улыбнулся, как настоящий дурак. А по его покрасневшему лицу, на том же самом месте, расплылось безобразное красное пятно. Нос вспух, и из него потекла несчастная струйка крови. — Ох, Рафаэль! — испуганно взвизгнула красавица. — Ох, простите... Мягкая рука так нежно подхватила подбородок, Рафаэль вздрогнул и резко вздохнул. — Ничего, — пролепетал мальчишка, улыбаясь самой искренней и кривой улыбкой, напрочь позабыв о клыках, о графе, да и вообще обо всем. Только прекрасные васильковые глаза остались в его разуме. Он просиял и в эту самую секунду походил на смертного себя. — Заходите! — Рафаэлю не дали и рта открыть, затянули в каюту и усадили на кровать, как пострадавшего. — Вам очень больно? Мальчишка поежился и беспомощно оглянулся. В комнате было... удивительно живо. Пахло французскими цветочными духами, притуплялся запах смертности, было гораздо светлее, чем в его собственной каюте и каюте графа, на столе хаотично разложены изысканные флаконы и баночки. — Ничего-ничего, — смущенно улыбнулся джентльмен, а перед глазами рассеяно мелькали звездочки. — Вот! Приложите, — она растеряно забегала по комнате и всучила мальчишке металлический канделябр, тот послушно приложил к носу и неловко улыбался. — Простите, Рафаэль… — мягко прошептала она, жалобно вскидывая брови, она присела на кровать рядом с ним. Дорабелла была слишком красивой для больной девушки. Растрепанные ото сна волосы, красные, румяные щеки, смятая ночная сорочка и сладкий, распаляющий воображение запах. Рафаэль тяжело вздохнул, стараясь не смотреть в ее сторону, он сделал вид, что очень увлечен камзолом лорда Ривена, висящим напротив ее кровати. — Как Вы? — негромко пролепетал он. Красавица мягко улыбнулась, ее золотые кудри так красиво вздымались от дыхания, а ресницы трепетно обрамляли огромные васильковые глаза. — Хуже, чем было, но лучше, чем хотелось бы, — она повторила слова Рафаэля и рассмеялась, отчего мальчишка смущенно сцепил руки и тоже улыбнулся. — Я уверен, совсем скоро Вам станет лучше… — тихо выдохнул он, опуская глаза на руки. Смех превратился в кашель, и ему стало не по себе. Приступ длился чересчур долго, сначала Рафаэль поежился, а потом широко распахнул глаза. Словно он оказался в той самой комнате с дядей, и тут будто бы сердце пронзили иглой. — Я так рада что Вы пришли, — даже хриплым ее голос был очень нежен. — Да… — подавленно прошелестел мальчишка. — И я. Дорабелла определенно была самым красивым человеком, которого только видел Рафаэль. Она кокетливо наматывала золотистый локон на пальчик. Во мраке каюты была зажжена лишь одна свечка, она стояла на тумбе рядом с кроватью и мягко обрамляла её светлый лик. — На корабле так одиноко... — Едва слышно произнесла она, васильковый взор был печально обращен к иллюминатору. Рафаэль тихо вздохнул и качнул головой, соглашаясь. Он подозревал, что теперь для него нигде не найдётся места. Златовласая голова обернулась, и Дорабелла ослепительно улыбнулась, но ее глаза выдавали неподдельную тоску. — Почитайте мне, — попросила красавица, наклонив голову на бок. Она откинулась на подушках и на миг замерла, как фарфоровая кукла. Умелый мастер тонкой кистью нарисовал ей губки, искусный фарфор украсили тончайшим слоем краски. Рафаэль смущенно вздернул брови и проследил за книжкой, лежащей на шкафчике. Он поднялся и осторожно, даже трусливо взял на руки книгу. Это был сборник любовных рассказов, из тех, которые дома ему запрещали читать. Рафаэль тихонько ойкнул, чуть не выронив книгу из рук. Он перевел взгляд на синие глаза — те смотрели на него в ожидании. И только сейчас мальчишка заметил, как нездорово красны щеки Дорабеллы, как алые цветы мака. Больная улеглась на кровати и сложила белые, исхудавшие руки поверх одеяла. На тонких пальцах просвечивали белесые кости. Поникшие глаза светились живым блеском, когда она смотрела на белокурого Рафаэля. Мальчишка повёл плечами и уселся на табуретку, приосанившись. Он поставил канделябр на столик рядом с собой, сделал настолько серьёзный вид, насколько мог и, глубоко вздохнув, начал читать. Размеренно, выразительно, как обычно он читал дяде. Рафаэль артистично повышал голос, когда говорил устами главной героини романа — романтичной барышни и смешно понижал тембр, когда читал мужские признания в любви какого-то дворянина со шпагой. — А Вы уже влюблялись в кого-нибудь, Рафаэль? — послышался смешливый голосок из под одеяла. Рафаэль на миг осекся и смущённо икнул. — Нет. — Негромко соврал он, не отрывая глаз от книги. — Пока нет. Дорабелла сделала вид, что поверила или в самом деле приняла этот ответ. Она беззаботно рассматривала поблескивающие кольца на собственных пальцах, синие глаза чуть помутились, а пружины златых кудрей были капризно разбросаны по подушке. Красавица тихо мычала себе под нос, напевая звучный мотив, а Рафаэль все также продолжал читать, позабыв обо всем на свете. Белокурый мальчишка с книгой в руках даже почувствовал себя тем счастливым смертным... До тех пор пока сквозняк не прошелестел по всей комнате. Свеча, освещавшая чтецу буквы, мгновенно затухла. Рафаэль, будто вырванный из сладкого сна, вздрогнул и поднял испуганный взгляд. Он завертел головой, словно не помня, как здесь оказался. Его руки, лежащие на страницах, в темноте отражали белоснежный лунный свет и напомнили обо всем, что творилось с ним в замке. — Я ведь не должен быть здесь... Собственный голос показался чужим, будто услышанным впервые. Он был подобен тому самому загробному звуку, который Дракула вытягивал из инструмента. Безжизненно, безупречно и холодно. По спине прошелся холодок. — Ах, милая Дорабелла... — Рафаэль поднялся с табуретки, все мышцы странно напряглись. — Мне так неприятно прерываться... И мне очень нравится ваша компания... но, право же, мне пора. В теплых, живых васильковых глазах пробежала тень страха и отчаяния, как дикий волк, загнанный охотниками. — Уже?.. — она распахнула глаза и состроила грустное выражение лица. Рафаэль почувствовал, как больно его прошибло током. — Я ведь зашел всего на несколько минут. — Тихо, едва слышно прошелестел юноша, тонкий шлейф девичьей крови, словно опавшая листва, подхваченная ветром, начинал кружить вокруг юноши. — Мне правда пора... Лицо Рафаэля смягчилось, он попытался выдавить самую мягкую и ласковую улыбку. Больная поднялась, ее карминовые губки были обиженно поджаты. — Не уходите, Рафаэль. — девичий звонкий голосок, разрезая тишину и завывания сквозняка. Она взяла бледные ручки Рафаэля и жалобно смотрела в зеленые, печальные глаза. — Останьтесь ещё на пару минут... Рафаэль на подсознательном уровне чувствовал, как рассекают плоть и разрывают мясо. — Это ведь неприлично, боюсь, нас не поймут... — неуверенно выговорил белокурый мальчишка, мягко и утешительно он гладил теплые кисти. Слова выходили неуверенными и глупыми, Рафаэль и сам был в шаге от того, чтобы позорно разрыдаться прямо сейчас от ужасного, накрапывающего желания. Девичьи руки обхватили его, и мальчишка замер, как пугливая лань в лапах тигра. Рафаэль попытался приобнять ее, обхватить руками и прижать в ответ, прикосновение ощущалось чужеродным, горячим, словно его раз за разом обливали кипятком. И его поцеловали. Прекрасные, просто восхитительные девичьи губы так сладко впились в его холодную щечку. Рафаэля прошибло током от горячего, изнеженного прикосновения. Он завороженно замер, глаза восхищенно расширились, и сердце защемило. «Пора уходить», — трезвая мысль пронеслась на границе сознания, взволнованный Рафаэль открыл рот, чтобы что-то сказать и закрыли так несколько раз. Должно быть, он выглядел так глупо, так смешно, но Дорабелла не могла и представить себе, что творится внутри него. Какое желание вытесняет его рассудок. — До свидания... — тихо прошелестел он, по рукам, кажется, расплылись безобразные ожоги от одних только нежных прикосновений, но Рафаэлю было все равно. Он готов был лишиться рук, лишь бы продолжать чувствовать аромат цветочных духов и видеть ее глаза. — Я... н-не могу остаться. Она очаровательно улыбнулась. Как великолепна она была этой ночью. Молодая вдова казалась драгоценным камнем, ее грани красочно переливались и сверкали яркими цветами... — До свидания. — Мягко произнесла она, склонив голову набок. И она вдруг закашлялась. Слишком долго, рвано, гортанно. Рафаэль мог представить, как ее легкие разрываются, их покрывает паутина безобразных ран, они с визгом рвутся, как самый роскошный шелк. Леди Ривен обессилела и только слабые руки Рафаэля удерживали ее стоя. Она вцепилась мертвой хваткой в любимую льняную рубашку мальчишки — та с треском порвалась, рукав разошелся по шву, обнажая алебастровое, безупречное плечо. Кашель все продолжался и продолжался, и мальчишка почувствовал тепло на щеке. Брызги крови изо рта больной пунктиром украсили его волосы и белоснежное фарфоровое лицо. Красная краска — железная, металлическая безобразно потекла по нему. Рафаэль хотел отбросить ее. Отшвырнуть на пол. Но понял, что не сумеет. Он не смог даже зажмуриться, когда струйка крови потекла по его стеклянному глазному яблоку. Все тело сковало оцепенение. Рафаэль почувствовал, как его намертво замуровали в гипсе на целую вечность. Он не дышал. Он вспомнил, что давно умер. Мысли в глупой белокурой голове загноились и отмерли. Он хотел ее! Хотел лишь бессильную женщину, в окровавленной ночной рубашке, такую мягкую и доверчивую, открытую, несмотря на кровоточащую рану в душе. Ее сердце отбивало слишком быстрый, животный ритм, как заяц, убегающий от дикого волка. Проклятое тело. Ноги больше не удерживали, и он повалился на Дорабеллу. Они с грохотом упали на пол. А следом рассыпались жемчужины её порванного ощерелья. Цоканье отдавалось в ушах. Кажется, жертва потеряла сознание или просто была ощеломлена, потому что даже не пыталась вырваться, противиться голодному вампиру, женское тело становилось все жарче. Девичье тельце, такое нежное, мягкое и приторно-сладкое полыхало огнем. И Рафаэль посмотрел в ее глаза. Жестко, непривычно грубо схватил за подбородок. На ее коже остался безупречно белый след от прикосновения. И зарычал. Дико и протяжно, как волк или как дворовая, оголодавшая шавка, в подворотне накинувшаяся на человека. Зрачки молодой женщины то сужались, то увеличивались, заполняя почти весь глаз. Она выглядела невозможно. Перед Рафаэлем пронеслись миллион упущенных возможностей; тень лорда Ривена — самодовольного и до жути противного, а в ушах зазвенел ее смех, как перезвон церковного колокола. Она не вырывалась, глаза, как две монеты, светились в темноте. Леди Ривен похожа на великолепную Мадонну, она похожа на святую, такую идеальную и совершенную. Ее лик украшает соборы, и Рафаэль готов поклясться, что никогда не видел ничего более божественно прекрасного. Он жил всю свою жизнь только для того, чтобы увидеть этот неземной облик абсолютно красивого божества. И клыки — ослепляюще белые, с мерзким, безобразным хрустом впились в нежную шейку. Он чувствовал, как разливается тепло по всему телу. Он чувствовал, как мертвое сердце в его груди забилось, так быстро, что было готово было сломать ребра. Рафаэль мысленно взвыл и ощутил, как он становится одним целым с этой прекрасной, неземной женщиной. Ее кровь наливает их вены, кости со скрипом ломаются. Рафаэль блаженен, он чувствует себя таким же божеством как прекрасная Дорабелла, забывает о том, что проклят. Жадно, непреклонно глотает кровь, как беспощадная, неумолимая тварь. Он стоит на четвереньках, и их сердца бьются в такт. Горячая кровь льется по горлу, разливается по всему телу, образуя целый океан. Его белоснежные руки, как пауки лежат на жертве мертвой хваткой. — Тише-тише... — бархатный голос раздался откуда-то издалека. Белокурые кудри мягко гладят. Рафаэль не слышал и не видел, но граф присел на кровать, деловито закинув ногу на ногу. Хрупкое тело ломало от экстаза и дьявольского наслаждения. Дракула смотрел, как завороженный, широко распахнув глаза и безумно улыбаясь. Он покровительственно гладил кудрявый загривок и с замиранием сердца слушал, как содрогается нежный Рафаэль с каждым глотком. — Хватит. Всего одно слово заставило юношу вздрогнуть и почувствовать наставительное прикосновение на затылке. Он мгновенно обернулся, и увидел как страстно смотрят на него два темных глаза. Два порочных омута, в которых Рафаэлю суждено сгинуть... Улыбка на устах графа стала еще шире. — Не пей после того, как остановилось сердце. В его руке сверкнул столовый нож, и Дракула демонстративно поднял его и слизнул вязкую кровь с острия. Все же Рафаэль в тот раз задел себя, но не почувствовал... — Господи!.. — сдавленно прошептал мальчишка, опустив глаза. Женщина под ним лежала замертво. Стеклянные глаза смотрели вверх, на изящных устах запеклась кровь, гримаса безобразного умиротворения и спокойствия навсегда застыла на пока ещё теплом, таком прекрасном лице. Сердце остановилось, и Рафаэль не мог в это поверить. Граф не дал Рафаэлю сказать ещё хоть слово, собственнически притянул к себе за волосы и глубоко поцеловал.