Тайна Чэнлина

      Лю Цяньцяо на миг даже энергию передавать перестаёт, сбитая с толку: Чэнлин выкрикивает это столь отчаянно, словно от ничего на первый взгляд не значащего набора звуков зависит жизнь самого дорогого ему человека. Нет, не время об этом думать. До крови закусив губу, чтобы хоть немного отрезвить рассудок, она снова посылает волну ци в чужие меридианы. И на сей раз внимательно следит за течением своей энергии, пока она не разбивается вдребезги о всплески противоположной. Цяньцяо едва не подпрыгивает от осознания: поток духовных сил не может влиться в меридианы друга, потому что в них инь и ян соскочили с естественного тока!       Сконцентрировавшись, она прислушивается к распалившейся вокруг золотого ядра Лина буре и рассеивает переливаемую ци так, чтобы инь встретился с инем, а ян с яном. Сердце предательски замирает, но когда отданная энергия сливается с чужой, вновь начинает биться. Сильно напрягая руки, чтобы обуздать тремор, Призрак Обольщения обволакивает духовную энергию друга своей и пытается осторожно перенаправить инь и ян в правильное русло. Несколько раз всё срывается, и лишь происходит очередной взрыв, но она только сильнее закусывает губу, не обращая внимания на всё более отчётливый металлический привкус во рту, да усиливает поток. Перед глазами всё плывёт. Голова кружится точно на бешеной карусели. Руки немеют. Но она не может позволить себе отчаяться. Не может хоть на секунду ослабить борьбу. Наконец начинает получаться. Цяньцяо, воспаряв духом, делает передачу ци ещё интенсивнее. Все мысли заняты тем, как и куда увлекать бунтующую энергию. Всё больше чёрных пятен расцветает, застя взгляд, пока темнота не захватывает всё.       Первое ощущение Зелёной Сирены после того как сознание начинает по капле возвращаться — нежные поглаживания по волосам. Она лежит на тяжело вздымающейся груди, укрытая чьей-то одеждой. Охвативший всё тело холод, пускай нехотя, сдаёт свои позиции. Опустевший резерв понемногу наполняет ставшая родной искрящаяся энергия. Стоп. Лю резко дёргает руку из обнимающего кольца ледяных пальцев. Силы вырваться не хватает, но самой попытки оказывается довольно, чтобы незамедлительно отпустили. В ушах звенит, и всё же слух различает встревоженное:       — Цяньцяо? Не делай резких движений: ты сейчас очень ослаблена. Полежи немного, приди в себя.       — Ч-Чэнлин… — она крепче прижимается к другу — Не передавай ци: ты…       — Знаю. — мягко прерывает он — Давай полежим немного так, ты восстановишься, и я расскажу всё по порядку.       Согласно мыкнув, Лю пристраивается ушком напротив постепенно восстанавливающего спокойный ритм сердца и растекается под лаской подрагивающих рук. Лин плотнее закутывает её в своё верхнее цзяньсю и бережно обнимает, делясь накопленными после прихода в себя крохами тепла.

***

      Чжоу Цзышу не спится. Ноющая боль от гвоздей не даёт расслабиться. Стоит опустить тяжёлые веки — перед глазами встают картины прошлого. Крики неугодных Хэлянь И людей. Детский плач. Мольбы о пощаде, к которым глава Окна Небес остаётся глух. Всё это, едва наступает тишина, звенит в ушах даже годы спустя. Верные своим идеалам противники, что открыто и смело встречают его опустевший, нечеловеческий взгляд и сражаются до последней капли крови, не думая отступать, хотя прекрасно знают, что обречены. Чжоу, сам того не желая, с лёгкостью воскрешает в памяти образ каждого. Кровь, окрашивающая клинок по всей длине. Кровь, липкими пятнами въедающаяся в руки. После каждой бойни Цзышу по палочке благовоний оттирал их в обжигающе горячей воде, но эти пятна по-прежнему там, наслаиваются друг на друга, пусть и стали невидимы. Металлический запах крови, насквозь пропитавший весь воздух. Металлический вкус крови, что не смыть и нескольким кувшинам крепкого вина. Полный разочарования взгляд А-Сяо.       Чжоу резко дёргается, распахивая глаза. На висках и лбу липкая пелена холодного пота. Он задерживает сбитое дыхание и замирает, чтобы беспокойно зашевелившийся Лао Вэнь снова затих. Затем осторожно выпутывается из его цепких объятий и бесшумно выходит из покоев. Тревожные мысли о грядущем разрывают голову. Переживания о настоящем мечами вонзаются в сердце. Искажение ци Чэнлина перестало проявляться, но надолго ли? Будет ли отказа от пути заклинателя довольно, чтобы эта зараза оставила его ученика в покое, если она началась ещё в младенчестве, когда А-Чэн физически не мог совершенствоваться? Цзышу всё бы отдал, чтобы узнать, как её заставили отступить тогда. Вот только Шэню это не известно, а больше и спросить-то не у кого. Остаётся лишь надеяться, что Великий Шаман и здесь сможет помочь.       За такими думами ноги сами приносят к комнате мальчишки. Остановившись у двери на несколько мгновений, учитель тихо проскальзывает внутрь. Это баловство, возможно, и всё же он не может просто отринуть в сторону волнение за своё маленькое солнышко. Комната встречает безмолвием и густым мраком. Пока Цзышу крадучись приближается к постели, не отрывая от неё взгляда, в груди крепнет леденящее предчувствие: что-то не так. И точно: под одеялом никого нет, только придающие ему обманывающую глаз форму подушки.       Бывший глава Окна Небес отшатывается, чувствуя, как ухнуло в пропасть сердце. Точно наяву слышится: «Я лучше умру заклинателем!» Неужто извинение за эти ужасные слова, уверение, будто сказал их в запале, будто всё понял и не собирается умирать, было ложью?! Неужто Лин просто хотел усыпить бдительность учителя, а теперь сбежал?! Чжоу дёргает ворот, не замечая, что ткань затрещала по швам. Воздуха не хватает. Дурак! Стоило догадаться! Сам ведь так же поступил бы! Стоило запереть этого несносного мальчишку в комнате с мягкими стенами, но не позволить ему свести себя в могилу! Игнорируя потемнение в глазах, Цзышу быстро осматривает помещение — все вещи на месте. Кроме меча! Безмозглый, дрянной самоубийца! Совсем как А-Сяо! А-Сяо… Слишком живо в голове встаёт гроб, серовато-белое безжизненное тело… Нет… Нет! Надо немедленно найти его!

***

      Лю Цяньцяо слушает историю Чэнлина затаив дыхание, а когда он замолкает, решительно произносит, сжав его плечо:       — Не тренируйся больше. Я сама приму облик Владыки.       — Нет. — отрезает он, мрачнея — Во-первых, это искажение ци никому в моём окружении было доселе неизвестно, так что и о его последствиях никто не знает доподлинно. Во-вторых, я не сверну с пути совершенствования даже под угрозой смерти — решение высечено в камне.       Нет… Что же ты творишь, самоубийца! Под полным протеста, но в то же время таким беспомощным взглядом Чэн на мгновение виновато опускает глаза. А потом мягко сжимает ладонь подруги в своих и отвечает на сотни не заданных вопросов единственной фразой:       — Я влюблён в боевые искусства.       Цяньцяо, вздрогнув всем телом, падает на его плечо, утыкается в изгиб шеи. Цепляется чуть ли не до дыр за цзяньсю на спине, прижимается всем телом. Но возмущаться или отговаривать не смеет, лишь роняет беззвучные слёзы. Она ведь понимает: порой человек не может не безумствовать, даже осознавая, что поступает глупо и жестоко по отношению к тем, кто любит его. Порой человеку необходимо умереть, иначе жизнь сделается хуже темницы. Она понимает. И осознаёт, что обязана принять, сколь бы ни было больно. Лин-эр притягивает её к себе, успокаивающе поглаживая по волосам, и шепчет, на секунду прильнув губами к макушке:       — Не хорони меня раньше времени, Зелёная Сирена. Я не раз уже смерти хвост показывал.       Цяньцяо, не разрывая объятий, немного отстраняется, чтобы посмотреть ему в лицо, и качает головой:       — Не окрыляй меня ложной надеждой. — губы трогает надрывная улыбка — Пусть твоё искажение ци и остаётся для нас загадкой, всё указывает на то, что оно убьёт тебя.       До одури страшно задавать следующий вопрос, но всё же:       — Или у тебя есть реальная причина полагать иначе?       Душа замирает в томительном ожидании. Минута, в течение которой Чэнлин раздумывает над ответом, кажется вечностью.       — Слушай, а эффект супа мэнпо может со временем начать спадать? — наконец отзывается он.       Призрак Обольщения зажмуривается, прогоняя вставший перед глазами образ то срывающей горло леденящими душу криками, то похожей на безвольную куклу, беспомощно заблудившуюся в бредовых видениях, Ло Фумэн. А-Чэн перемещает руку ей на плечо и чуть-чуть сжимает. Почувствовав поддержку, Цяньцяо немного расслабляется и произносит на выдохе, накрывая кисть друга своей:       — Да. Так ты подозреваешь, что твоё искажение ци вызвано возвращением воспоминаний из прошлой жизни?       Лин кивает.       — Хоть это пока просто подозрение, есть много косвенных доказательств: к примеру, неестественно быстрый рост моего ядра или интуитивное понимание некоторых приёмов.       Этого, по мнению Лю, маловато, однако она не спешит перебивать, позволяя ученику собраться с мыслями.       — Кроме того, в детстве, когда чуть не утонул, я будто попал в другую реальность. Там я плыл по бурной горной реке, разбивая грудью лёд, — заклинатель блаженно прикрывает глаза, — а после нырнул, стал задыхаться, ненадолго потерял сознание, когда ударился головой о порог и наглотался воды, пришёл в себя у самого дна и буквально с боем выплыл на поверхность. Всё было так реально: я чувствовал как ветер играет с волосами, как снежинки падают на лицо… Всё до мельчайших деталей! Причём в том мире мне было не восемь, а примерно столько же сколько сейчас.       Зелёная Сирена поражённо ахает.       — Но главное — всякий раз, когда у меня случается приступ, я проваливаюсь в одно и то же видение…

***

      Вэнь Кэсин просыпается в холодном поту от собственного крика. Так зябко. Рука слепо шарит по постели, но находит одну пустоту. Он рывком садится, задыхаясь от новой волны испуга, и лихорадочно оглядывается — в комнате больше никого. Схватив непослушной рукой лежащий у постели веер, Вэнь поспешно выходит из покоев, не чувствуя, как в кровь искусывает губы. Ночной ветер продувает насквозь тонкий спальный халат, леденит босые ноги, но он не замечает этого. Кэсин несколько минут бродит по пустынным коридорам, объятый липкими страхами, прежде чем замечает стремительно шагающую по галерее знакомую фигуру.       — А-Сюй! — сорвавшись с места, он бросается следом — Постой!       Чжоу Цзышу тут же останавливается, оборачиваясь на голос.       — Вот куда ты пропал? — обвинительно вздыхает Кэсин — Я, между прочим, без тебя спать не могу!       — Чэнлина нигде нет. — нервно перебивает его шисюн.       Глаза шиди расширяются:       — Что?! Ты уверен?!       — Абсолютно. — брови Цзышу сходятся на переносице — Я уже обошёл весь дом.

***

      — Что ж… — Лю принимается мерить кузницу шагами, потихоньку выравнивая дыхание — Твои видения и правда наталкивают на мысль о событиях прошлой жизни. Но как быть с лишающейся рассудка духовной энергией или кровотечениями? У госпожи ничего подобного не было. И отчего припадки начинаются из-за совершенствования, а не напоминаний о минувших событиях?       Задумавшись над этим, Чэн начинает рассуждать:       — Возможно дело в том, что я, в отличие от Трагикомичного Призрака, прошёл через мост и переродился в новом теле. Во-первых, это дополнительно отдаляет меня от воспоминаний, потому и восстановление их более болезненное. Во-вторых, если предположить, что связь с прошлым проявляется не только на уровне памяти, но и на уровне тела, взбесившиеся духовные силы и их слишком стремительный рост можно объяснить тем, что в предыдущей инкарнации я был очень мощным заклинателем. — слова на мгновение застревают в горле, но он всё же произносит тихо, ковыряя взглядом пол, — У меня даже есть подозрение, каким именно, только… Оно совсем безумное…       Чэн порывисто приближается к подруге и едва слышно выпаливает ей на ушко то, от чего её глаза распахиваются, принимая форму почти правильных кругов:       — Я… не знаю, что и думать.       — Я тоже. — признаётся он — Но тем не менее.       Вздохнув, Лин встряхивает головой:       — Как бы то ни было, сейчас мы не можем это ни подтвердить, ни опровергнуть. — и возвращается к своим умозаключениям, — Наверное, боевые искусства — главное связующее звено между моими жизнями. И, к слову, я не думаю, что дело только в них. Скорее всего, были и другие отголоски предыдущего воплощения, что накапливались постепенно. В день, когда случился первый приступ, просто добавилась последняя капля. В пользу моей догадки говорит и то, что впервые я столкнулся со своим искажением ци в младенчестве, когда ни о каком совершенствовании даже речи ещё не было: именно тогда человек ближе всего к загробному миру, к прошлой жизни и беззащитнее всего перед магическим воздействием.       Проанализировав услышанное, Цяньцяо кивает:       — Звучит правдоподобно.       Друг предвосхищает её следующий вопрос:       — В общем, я думаю, что если полностью верну память, пережив все сопутствующие приступы, смерть больше не будет мне грозить. — он заглядывает ей в глаза — Поэтому в следующий раз, прошу, не пытайся прервать мой припадок. Знаю, риск велик, но игра стоит свеч. Назад я не сверну.       Зелёная Сирена тяжело сглатывает. Она не в силах себе представить, как сможет просто смотреть на агонию друга. Однако, если он прав, искажение ци так и не оставит его. То есть, оказать помощь сегодня значит обречь и дальше переживать этот кошмар. И раз уж другой способ избавиться от искажения Лин-эр отверг, Цяньцяо будет уважать его выбор. Голос отказывает, поэтому она ограничивается кивком. Но большего и не нужно. Чэнлин бережно сжимает её в объятиях и шепчет в ключицу:       — Спасибо.       Когда эмоции малость утихают, Призрак Обольщения замечает, как неестественно А-Чэн выворачивает левое предплечье, чтобы его внутренняя сторона не касалась её.       — Чэнлин, что с рукой? — она выскальзывает из объятий, чтобы осторожно взять за кисть покалеченную руку, и с тревогой всматривается, не расползаются ли по рукаву кровавые пятна — Мы растревожили рану? Дай обработаю.       Заклинатель снимает иллюзию.       — Должно быть, приложился обо что-то, когда в судорогах дёргался.       Лю Цяньцяо, закусив изнутри щёку, присматривается к разветвляющимся глубоким рубцам.       — Что-то долго не заживает. — обеспокоенно говорит она, отгоняя жуткие воспоминания.       — Просто рана на несколько дней без ухода осталась, пока я без сознания валялся и потом из поместья выбраться не мог, — Лин довольно усмехается краешком губ — иллюзия сидела как влитая, пока сам не снял.       Зелёная Сирена находит в себе силы улыбнуться ученику:       — Значит крепкая получилась — молодец.       Его глаза загораются ярче.       — Ты не переживай: ничего критичного не случилось. — он посылает ей успокаивающую улыбку.       Они садятся на пол. Цяньцяо промывает порезы водой из принесённой фляги и наносит лекарства, стараясь лишний раз не задевать повреждённую кожу. Заклинатели в это время обмениваются новостями, а когда Лю заканчивает перевязку, Чэнлин предлагает:       — Давай твой ожог тоже обработаем.       Сердце по-прежнему замирает на миг пойманной пташкой от этих слов, но Цяньцяо, ещё раз убедившись, что за окнами ни души, заторможенным движением снимает иллюзию. Зажмурившись, она медленно поворачивается к другу обезображенной стороной лица. Он терпеливо ждёт. Протянув руку, касается плеча в предупреждающем жесте. Дождавшись еле заметного кивка, неторопливо отводит волосы за спину, пропуская через пальцы бархатистые пряди. Затем бережно касается покрывающего всю щёку от виска до подбородка застарелого ожога, плавными гладящими движениями нанося мазь. Призрак Обольщения склоняет голову набок, чтобы Лину было удобнее, а немного погодя и вовсе стекает на его колени, расслабившись под лелеющими касаниями.       — Как ты? — интересуется Чэн, убирая лекарство обратно в поясной кошель.       — Всё хорошо. — Лю снова накладывает иллюзию, лишь после этого открывая глаза, и немного смущённо благодарит.       — Тогда приступим к тренировке. — облизывается заклинатель, концентрируя духовную энергию для создания маски.

***

      Наскоро одевшиеся Чжоу и Вэнь мрачно всматриваются в чернеющий за воротами лес.       — Убью! — рычит себе под нос Цзышу и собственного голоса не слышит из-за бешено стучащей в висках крови.       Не решаясь что-то на это говорить, Кэсин просто поглаживает его по плечу и тихо предлагает:       — Давай разделимся.

***

      — Возвращайся домой и хорошо отдохни. — напутствует Цяньцяо, сжимая руки ученика на прощание — А завтра, если хочешь, мы могли бы просто погулять и провести время вместе после тренировки.       — С радостью. — искренне улыбается А-Чэн и оглаживает большими пальцами её костяшки — Береги себя.       Он выскальзывает из кузницы и улетает в ночь, ещё не подозревая, что на пути к Поместью Времён Года ждёт сюрприз.

***

      Убедившись, что безумно влюблённые заняты перепалкой со Старым Чудовищем и даже не думают оборачиваться, Чэнлин показывается из густой листвы. Как только бессмертный замечает его, прикладывает палец к губам и делает зовущий жест рукой, прежде чем снова скрыться в буйной зелени.       — Вэнь Кэсин, оставайся в Поместье Времён Года и сиди тихо, тогда я пощажу тебя. Но если увижу за его пределами, убью без колебаний. — припечатывает Е Байи.       В следующий миг он взлетает, скрываясь из поля зрения безмозглой парочки. Непутёвый ученик Чжоу Цзышу отрывается от ветки и, бросив на него нечитаемый взгляд через плечо, устремляется вглубь леса как какая-то кокетка, пытающаяся увлечь очередного кавалера. Впрочем, вызвать интерес Бессмертного Меча у него получилось. Уж больно подозрительно, что эта плакса явно не собирается валиться наземь в истерике, хотя не выказала ни малейших признаков удивления увиденным сражением, значит успела услышать причину. Тем более, мальчишка был откровенно привязан к вероломному призраку. Да ещё и прятался от наставников, за которыми раньше собачонкой бегал. Что успело произойти, пока они не виделись? Чжан Чэнлин приземляется в густой чаще и дожидается, когда Мастер Е опустится следом. Не давая себе времени рассматривать пугающе знакомую дерзкую усмешку и озорной взгляд, Байи спрашивает:       — Давно ты знаешь?       Мальчишка без обиняков отвечает:       — Около трёх недель.       — Ты сбежал? Поэтому прятался?       Он качает головой. Бессмертный хмурится:       — Вот как? — его тон звенит льдом — Решил сделать вид, будто ничего не случилось? Что, тоже будешь защищать этого маньяка и подхватишь сказку, что Цинь Хуайчжан, будь он жив, не убил бы его на месте?       Чэнлин пожимает плечами:       — Я не знаю, что сделал бы Цинь Хуайчжан. Мертвецу можно любое мнение приписать — всё равно не открестится. Да и не столь важно, что бы он сделал: этот человек, в конце концов, не глас истины. Важно, что в Долине Призраков случилось раздвоение власти. Кроме официального Владыки, есть вступившие в союз со Скорпионами заговорщики.       — И из какой подворотни ты достал эти сплетни? — скептически хмыкает Е Байи.       — Из подворотни моих глаз и ушей: довелось изучить Долину Призраков изнутри. — буднично роняет Лин, наслаждаясь тем, как взлетают на середину лба брови Старого Чудовища.       И продолжает, прежде чем к тому вернётся дар речи:       — Это долгая история, и не только моя. Как бы то ни было, я согласен, что Вэнь должен впредь тихо жить в Поместье Времён Года со своей так называемой братской любовью. Вот только охота на него уже открыта, и рано или поздно она выльется в битву. Мы кое-с-кем придумали план, как инсценировать смерть Владыки Долины, не посвящая в аферу его самого, а потом сбросить его с трона. Итак, ты готов выслушать нас следующей ночью?       — Я-то готов: всё равно до того как начнётся уничтожение Долины Призраков заняться нечем. А твой учитель что на это скажет? — полушутя поддразнивает бессмертный.       — Да пошёл он на хуй, этот учитель. — небрежно бросает юный заклинатель с зубастой ухмылкой, — Бывший, между прочим.       — Непочтительный сопляк! Будь я твоим учителем, выпорол бы за такое хорошенько! — прикрикивает Мастер Е, однако особой угрозы от него не ощущается.       — Будь вы моим учителем, я бы сбежал в ночи, теряя сапоги, при первой же возможности. — фыркает Чэн и с усмешкой вскидывает бровь — Тем более, после того, как он встал на сторону Владыки Долины и вы подрались, не думаю, что вы со мной так уж несогласны.       Е Байи дёргается от слов о побеге словно от пощёчины. Он даже не слышит вторую фразу. Однако, тут же берёт себя в руки и небрежно интересуется:       — Кстати, что ты натворил, что даже этот прихвостень призрака от тебя отказался?       Лин разводит руками:       — Оказался подвержен доселе неизвестному искажению ци. Впадаю из-за него в припадки: несу нечленораздельный бред, бьюсь в судорогах как вылезшая на сушу рыба, энергия с ума сходит, кровь изо всех дырок течёт. Как выяснилось, началась эта дичь ещё в младенчестве и проявилась снова, когда я стал настоящим заклинателем.       — Настоящим. — презрительно фыркает Бессмертный Меч — Ерунда ты, а не заклинатель!       — Искажение ци считает иначе. — дёргает уголком рта Чэнлин, стараясь не дать Старому Чудовищу понять, как метко его удалось задеть — На чём я остановился? Так вот, Мастер Чжоу запретил совершенствоваться, потому что иначе это самое искажение меня убьёт.       Бессмертный Меч с минуту сверлит его взглядом, прежде чем удостовериться: это не шутка.       — И на кой ляд ты тогда продолжаешь использовать духовные силы?! — он хватает Чэнлина за плечи и с силой встряхивает.       Тот вырывается и вскидывает бровь:       — А вы на кой ляд продолжаете жрать в три горла? — мрачная усмешка надламывает его губы — В этом суть жизни: каждый ищет наиболее приятный способ самоубиться.       Губы бессмертного трогает болезненная усмешка. Слишком верно подмечено.       — Однако я с вами заболтался. — встряхивает головой Чэн — Мне пора, а то наша сладкая парочка ещё хватится.       Договаривает он уже на лету:       — Послезавтра во второй половине часа крысы на северном берегу озера, окружённого серебристыми ивами.       А Е Байи, оставшись наедине с воспоминаниями, оседает на поваленное дерево, роняет лицо в ладони и запускает пальцы себе в волосы.