Presque Toujours Pur

      Апрель 1973 года Регулус стоял в гостиной первого этажа на Площади Гриммо и смотрел прямо перед собой на большой гобелен, висевший на каменной стене. Он пережил многие поколения, защищенный сильной семейной магией, и все имена были вышиты идеальным каллиграфическим почерком. Его собственное имя было самым последним. Все имена выделялись черной строчкой на зеленом фоне Слизерина. Он всегда считал этот цвет успокаивающим, а не холодным, как утверждал его брат. В комнате рядом с ним раздались громкие голоса. Дверь была закрыта, но на нее не были наложены заглушающие чары. — Ты не можешь так поступить! — закричал Сириус. — Она не сделала ничего плохого! — Она опозорила свою семью и нашу благородную кровь! — кричала в ответ их мать. Регулус подошел ближе к гобелену, слегка нахмурившись, он поднял руку и осторожно провел кончиками пальцев по выжженному пятну, на котором раньше было написано «Андромеда Блэк». — Это нечестно! — Регулус поморщился от громкости слов Сириуса, зная, что это никогда не поможет его аргументам. — Нельзя просто так вычеркнуть ее из семьи! Когда же его брат начнет понимать, что в жизни нет ничего справедливого? Гриффиндорцы, конечно, были храбрыми и безрассудными, но в каждом из них должна была быть хотя бы крупица здравого смысла. Ведь так? Иначе как бы они попали в Хогвартс? Запах жженого шелка, свежий и витающий в воздухе, заставил его окончательно отвернуться от гобелена. У него свело желудок, когда он увидел, как его мать повернулась и с такой легкостью вычеркнула это имя из семейного древа, словно изгоняла что-то простое, как докси. Ему было не по себе, когда он знал, что на другом конце Лондона, в доме другой семьи Блэк, его дядя Сигнус, отец Андромеды, делал то же самое с дубликатом гобелена. Регулус считал, что это излишне, поскольку все гобелены были магически связаны, и то, что случилось с одним, автоматически случилось бы и с другим, но его дядя Сигнус, скорее всего, выскажет мнение своим дочерям, точно так же, как Вальбурга и Орион высказали мнение ему и Сириусу. Посыл был ясен: не выходите замуж за грязнокровок. И, во имя любви Салазара, даже не думайте скрещиваться с ними. — Ты не можешь вышвырнуть кого-то из семьи за то, что он влюбился! Что если бы я или Регулус влюбились в… — Сириус так и не закончил фразу, и Регулус поморщился, готовясь к этому. Хотя из-за двери не последовало громких звуков, кроме легкой потасовки, Регулус с годами научился понимать, что означали эти шорохи. Несмотря на некоторые недопонимания, Регулус был согласен со своим братом. Конечно, они были воспитаны в соответствии с нормами крови, которые всегда должны были соблюдаться — если только тебя не зовут Сириус Блэк, — но выжигать Андромеду с дерева и полностью лишать наследства казалось чрезмерным. Регулус мало разбирался в сердечных делах, но он видел пары в Хогвартсе, большинство из которых выглядели так, словно потеряли значительные участки мозга, просто находясь в поле зрения волшебницы или волшебника, которые им нравились. Очевидно, когда дело касалось того, в кого ты влюбишься, контроль отсутствовал напрочь. Он никогда не думал, что ему придется об этом беспокоиться. На четвертый день рождения — когда впервые проявилась его магия — ему сказали, что однажды, когда он вырастет, он женится на своей кузине Нарциссе, младшей дочери дяди Сигнуса, которая была всего на несколько лет старше самого Регулуса. Только в восемь лет он по-настоящему понял, что значит «жениться», и тогда это не казалось таким уж плохим. Затем, когда ему исполнилось одиннадцать лет и он получил предхогвартский разговор, он наконец-то узнал, какова на самом деле цель брака. Если оставить в стороне политические союзы, деньги и репутацию, все сводилось к укреплению и развитию чистокровных родов. Внезапно женитьба на Нарциссе показалась ему несколько более хлопотной. Даже темный семейный секрет, о котором никто не смел упоминать под угрозой Сигнуса, относительно голубых глаз и светлых волос Нарциссы, был достаточен, чтобы уменьшить тошнотворное воздействие того, что Регулус может сделать с ней в один прекрасный день. Пока они росли, они виделись только на семейных праздниках, но даже тогда все внимание было приковано к Сириусу и Андромеде, которых самих принуждали к помолвке. Однако Андромеда сопротивлялась этому, к большому облегчению Сириуса. Именно по этой причине Регулус и Нарцисса заключили контракт в столь юном возрасте; гораздо легче контролировать детей, когда они не знают, что им есть чем сопротивляться. Он любил Нарциссу, но по-сестрински, что делало идею размножения с ней в будущем положительно ужасной; но он не был таким смелым и наглым, как его брат, и никогда бы не подумал сказать такое вслух. Оставьте драматизм Сириусу и Андромеде. Конечно, он не собирался встречаться с Андромедой в ближайшее время, если вообще когда-нибудь увидится. Он также никогда не сможет познакомиться с ее дочерью, полукровкой метаморфмагом, которую она назвала Нимфадорой. Он видел, как его брат сунул в карман фотографию крошечного младенца, когда Андромеда выронила ее после того, как Беллатриса ударила ее по лицу. Регулус знал, без сомнения, что Сириусу будет хуже от их матери, если его поймают с этой фотографией. Взросление на Площади Гриммо было, мягко говоря, некомфортным. Их родители дарили ласку только на людях, и даже тогда она доставалась только Сириусу, который был прекрасным наследником благородного и древнейшего дома Блэков. За исключением тех случаев, когда он не вел себя как прекрасный наследник благородного и древнейшего дома Блэков, тогда у них был Регулус: прекрасный запасной. Хотя он ценил свою жизнь, Регулус твердо верил, что его родители никогда не должны были иметь детей. Он даже слышал, как его отец бормотал подобные вещи после хорошей порции виски. Это были не дети, а выставочные собаки. Хорошо воспитанные и выхоженные, и посмотрите, как красиво они стоят в тишине и кивают головой, когда их спрашивают. Только когда Сириус был готов к поступлению в Хогвартс, Вальбурга и Орион даже подумали о том, чтобы уделить столько же внимания своему младшему сыну. Затем Сириус написал домой письмо после распределения, и внезапно все было готово, готово для «Проекта подмены наследников». Регулус был убит горем, что его брат, его лучший друг, уедет в Хогвартс на год раньше него. Несмотря на то, что отец говорил им, что мальчики не плачут — и уж точно не обнимают друг друга, особенно на людях, — потребовались оба родителя, чтобы расцепить их на Кингс-Кросс. Сириус стоял перед ним и вытирал слезы с лица Регулуса, пока алый паровоз свистел, предупреждая об отправлении. — Высматривай мою сову; я буду писать тебе каждую неделю, Редж, — пообещал Сириус с яркой ухмылкой, из-за которой он всегда выглядел совершенно неуместным среди своей семьи, — а когда ты приедешь в Хогвартс, нам будет очень весело. Обещаю, мне будет все равно, что ты на год младше. Я протащу тебя в свою спальню, и все будет как дома, только лучше. Мы с тобой, Редж, братья Блэк, которые покорят Хогвартс. О наших приключениях будут рассказывать веками. Разумеется, совместное проживание в спальне никогда бы не состоялось. Сириусу потребовалось три недели, чтобы наконец отправить сову домой. Когда письмо, наконец, пришло, Вальбурга вместо него отправила громовещатель. — Вряд ли можно винить мальчика за то, что сказала Распределяющая Шляпа, — Орион попытался успокоить ее, стакан огневиски в его руке, вероятно, должен был помочь притупить боль в голове, которую вызвало нынешнее состояние Вальбурги. — Не смей пытаться спустить его с крючка за это! — закричала она в ответ. — Я знаю, что он что-то сделал. Он должен был что-то сделать, чтобы так опозорить нашу семью. Гриффиндор. Столетия великих зелено-серебряных традиций нарушил один мальчик, который, по словам их матери, был слишком непочтителен, слишком безрассуден и слишком сентиментален. Они не должны были так опекать его. Они не должны были так часто выпускать его на улицу. Возможно, им не следовало позволять мальчикам проводить так много времени вместе. Они привили мужество своему старшему сыну, позволив ему опекать младшего брата, а Блэки не должны были быть защитниками; они должны самосохраняться. Семья превыше всего, и это не означает друг друга; это означает имя, девиз, кровь. Регулуса нужно было воспитывать с нуля. Сириусу нужно было напомнить о его месте. Когда Сириус вернулся домой на рождественские каникулы, он был полноценным гриффиндорцем; львом внутри и снаружи, что было иронично, учитывая, что именно Регулус был назван в честь самой яркой звезды в созвездии Льва. — Чушь! — сказала его мать. — Звезда или нет, твое имя означает «василиск» на латыни; король змей! Змей, в отличие от его брата, позорного льва, которого уже заклеймили предателем крови только потому, что дрянная старая шляпа сказала ему, что следующие семь лет он будет спать в башне, а не в подземелье. Сириус был упрям и горд, и даже в свои двенадцать лет он охотно спорил и отстаивал свою новую верность факультету. Он открыто рассказывал о своих новых друзьях с радостным выражением лица, что, по словам их матери, придавало ему постыдный женоподобный вид. Сириус игнорировал ее и продолжал рассказывать о Джеймсе Поттере («Отвратительный сын предателей крови!»), Ремусе Люпине («Разве его отец не был волшебником из хорошей семьи, который упустил свое будущее, женившись на магле?») и Питере Петтигрю («Кто?»). К тому времени, когда Сириус начал хвастаться Альбусом Дамблдором, который, по его словам, был величайшим волшебником со времен Мерлина, и профессором МакГонагалл, которая, как он знал, соперничала в Хогвартсе с Вальбургой, когда они вместе учились, и поэтому должен был знать, что лучше не упоминать ее имя — оба их родителя официально покончили с его острым языком и языком предателей крови. Рождество того года прошло в больнице Святого Мунго после «несчастного случая», когда Сириус «упал» с трех лестничных пролетов. Регулус был вынужден открывать свои подарки у изголовья больничной койки Сириуса, в то время как его брат смотрел на это, сонный от зелий, пока их мать говорила ему, что только хорошие мальчики получают подарки. Лето стало еще хуже после того, как Сириус сумел обойти правило о несовершеннолетних волшебниках, украв палочку их отца и окрасив стены своей комнаты в гриффиндорский красный цвет. В очередной поход в больницу Святого Мунго Сириус произошел после того, как он «упал с метлы» и сломал три ребра и ключицу. Воспоминания о синяках, сломанных костях и ранах на теле брата наводнили разум Регулуса, когда его привели в Большой зал с другими первокурсниками. Он всмотрелся в толпу и сразу же нашел Сириуса, который ухмылялся, махал ему рукой и поднимал большой палец вверх. — Блэк, Регулус! — профессор МакГонагалл назвала его имя и жестом указала на табурет. Когда он медленно проделал путь, чтобы сесть, его трясло от страха и ужаса, он пытался держать все в себе, чтобы не показаться совсем уж испуганным. Не нужно, чтобы его назвали плаксой в первую же ночь в том факультете, в котором он окажется. Не смело, подумал он про себя. Я точно не храбрый. — Ты можешь им стать, — прошептала Распределяющая Шляпа в его голове. У тебя большой потенциал быть очень храбрым и смелым. Я вижу в тебе величие. У тебя большое сердце, ты предан тем, кто тебе дорог, и твоя забота о других поражает. Интересно, какие смелые вещи ты сможешь совершить, если правильно направить эту отважную любовь? — Я не хочу этого, — умолял Регулус, вспоминая, как Сириус в конце концов сломался и заплакал посреди ночи, после того как родители заперли его в комнате, чтобы лечить раны, за две недели до того, как их отвезли на Кингс-Кросс. Сириус сопротивлялся на каждом шагу, казался упрямым и злым, но стоило ему остаться одному, как он тихо заплакал. Регулус изо всех сил пытался войти, чтобы помочь брату, но их мать запечатала дверь магией; и даже если бы Сириусу разрешили пользоваться ею вне Хогвартса, он не смог бы, потому что она забрала и его палочку. Поэтому Регулус тихо сидел возле спальни Сириуса и шептал утешительные слова, которые могли бы не сильно разозлить родителей, если они поймают его. Когда Сириус наконец заснул, Регулус закрыл глаза и пожелал, чтобы он знал такую магию, которая дала бы им обоим другую семью, без ожиданий и правил, основанных на крови, факультетах и цвете мантии, которую ты носишь на занятиях. — Слизерин, пожалуйста, отправьте меня в Слизерин, — умолял Регулус. — Раз так… СЛИЗЕРИН! — выкрикнула Шляпа. Регулус испустил глубокий вздох облегчения и осмотрел Большой зал, пока его взгляд не упал на пару серых глаз, сидящих под красно-золотыми знаменами. Сириус нахмурился и посмотрел вниз, явно опустошенный. Долговязый мальчик со светло-русыми волосами рядом с ним утешительно похлопал его по спине; двое других мальчиков, сидевших напротив него — один невысокий и немного полноватый, другой высокий с беспорядочной копной темных волос — подтолкнули пару шоколадных лягушек к своему другу, подбодряя. Регулус медленно направился к столу Слизерина, где его вежливо поприветствовали. Он сел рядом со второкурсником, занавес из черных волос который скрывал хмурый вид; и единственное, что было заметно, — так это крючковатый нос, непропорциональный по отношению к остальному лицу. — Блэк? — спросил мальчик, глядя на Регулуса с усмешкой. Регулус кивнул. — Ты родственник гриффиндорского придурка? Регулус прочистил горло, вспомнив, что, хотя он и не был храбрым, как Сириус, он не мог показать страх, не в Слизерине, иначе его могли бы назвать слабым. — Мой брат, — твердо сказал он. — Какие-то проблемы? Мальчик закатил свои черные глаза и отвернулся, на его лице появилось горькое выражение. — Нет, если только ты не похож на него. Нет, — печально подумал Регулус, чувствуя себя очень, очень маленьким. Я совсем не похож на Сириуса. Оторванный от своих недавних воспоминаний звуком хлопнувшей двери, Регулус оторвался от гобелена и увидел идущего к нему Сириуса, который вытирал кровь со рта и выглядел разгневанным, но достаточно подавленным после разговора с родителями. Ничего нельзя было поделать, чтобы избавить Андромеду от отречения. Он схватил Регулуса за плечи и твердо сказал: — Она все еще наша сестра, слышишь меня? Мне плевать, что говорит какая-то дурацкая стена; Дромеда все еще наша семья. Гигантский кусок ткани не имеет права говорить мне, кто есть кто; это решаю я. Ты согласен со мной, так ведь? Его губа снова начала кровоточить. Регулус нахмурился, удивляясь, как его старший брат смог вытерпеть такую боль. По его мнению, побои были не так страшны, как могли бы быть. Он слышал, что Беллатриса училась у друзей, которых она завела после Хогвартса. — Сириус, почему ты не можешь просто заткнуться и смотреть вниз, как положено? — спросил Регулус, глядя на кровь на губе брата. — В следующий раз она тебя взорвет, — прошептал он. — И ты не можешь позволить ей сделать это, — твердо сказал он, не желая признавать, что боится, что такое действительно произойдет, и он останется на месте Сириуса. — Просто… просто молчи следующие пару лет, и ты уйдешь отсюда. Сириус покачал головой. — Я не трус. Регулус вздрогнул от этого заявления, хотя и знал, что Сириус не хотел его обидеть. Тем не менее, он с горечью спросил: — Почему все всегда сводится к храбрости? — Почему это всегда сводится к спасению собственной задницы? огрызнулся Сириус. — Ладно, она больше не твоя сестра. А я все еще твой брат? Потому что Дромеда все еще в моей родословной. К черту ее, — сказал он, с рычанием глядя на гобелен. Ругательства и гнев остались в стороне, Регулус знал, что Сириус страдает. Андромеда была идеальной чистокровной дочерью, вплоть до того момента, когда она перестала ею быть. Она была тихой и сдержанной, в отличие от Беллатрисы, и любимицей Сигнуса, потому что ее волосы и глаза совпадали с его, в отличие от Нарциссы. Ее определили в Слизерин, как подобает настоящей Блэк, она училась, зная все обычаи, традиции и ожидания, и до того момента, когда они с Сириусом начали ссориться из-за их брака по расчету, она следовала каждому правилу. Потом она, очевидно, встретила магглорожденного с Хаффлпаффа по имени Эдвард Тонкс, и все воспитание чистокровных, на которое она потратила семнадцать лет, вылетело в окно вместе с ее девичьей фамилией и наследством. И если Андромеда, которая до последнего момента была идеальной чистокровной дочерью, была так легко отброшена в сторону, то что это значит для Сириуса, который с самого начала боролся против своего права первородства? — Ты всегда будешь моим братом, — пообещал Регулус. — Нет, пока он не повзрослеет! — сказала их мать, выходя из комнаты и глядя на своего старшего ребенка с ненавистью в серых глазах, которую Регулус видел только в Хогвартсе, когда Слизерин встречался с Гриффиндором в квиддиче. Сириус повернулся и снова посмотрел на мать, а затем, не говоря ни слова, развернулся, ударил кулаком по семейному дереву и вышел из комнаты. Их отец вышел из другой комнаты, со стаканом огненного виски в руке, как будто кто-то поместил его туда с помощью чар постоянного прилипания, выглядел раздраженным и усталым. Взгляд Ориона ненадолго упал на Регулуса, после чего он раздраженно вздохнул и вышел вслед за Сириусом из комнаты. — Ты, мой милый мальчик, — сказала Вальбурга, повернувшись к нему лицом с внезапной улыбкой на лице, которая на самом деле выглядела болезненной и заставила Регулуса поморщиться от сочувствия. — Однажды ты станешь главой этого славного Дома, и твоя обязанность будет заключаться в том, чтобы не подпускать грязь к нашей семье, ты меня понимаешь? Toujours Pur, Регулус. — Но… — начал он, — я не наследник. Сириус будет главой… — Регулус, — зашипела Вальбурга, ее глаза сузились, когда она взяла его челюсть в руку и силой наклонила его голову, чтобы он посмотрел на нее. — Ты будешь главой нашего Благородного и Древнего Дома, и твоя обязанность будет заключаться в том, чтобы не допускать грязи в семье, ты меня понял? Ее ногти впивались в его челюсть и щеки. Он практически чувствовал, как синяки начинают формироваться под поверхностью его кожи. Регулус сглотнул. — Да, мэм. — Не только грязнокровки и магглы, — настаивала она. — Предатели крови так же ужасны, ты понимаешь? Приведи любого из них в Дом Блэков, и это осквернит все, над чем мы так упорно трудились… вековая чистота, все пропало! Я лучше задушу всех вас во сне! Регулус заставил себя вздрогнуть, когда она повысила громкость. — Я… Я… — Регулус заикался. — Toujours Pur, Регулус, — прошипела она, ее ногти еще больше впились в его кожу, когда она молча указала ему повторить ее слова. — Toujours Pur, мама, — тихо сказал Регулус. — Вот мой хороший мальчик — она усмехнулась, наконец-то отпустив его лицо. — Иди и готовься к вечеру, дорогой, — сказала она и ласково похлопала его по плечу, как будто она только что не набросилась на него, как на Сириуса. — Твой дядя Сигнус не позволит, чтобы один маленький мерзкий предатель крови испортил большой день Нарциссы. Конечно, это должен быть и твой день, но, видимо, маленькая троллиха не смогла подождать еще несколько лет, пока ты достигнешь совершеннолетия. — Все в порядке, мама, — раздраженно сказал Регулус, уже устав отстаивать свое решение по этому вопросу. — Я все равно не хотел жениться на Циссе. Кроме того, она влюблена в Люциуса, и я просто хочу, чтобы она была счастлива. Вальбурга засияла. — Видишь? Вот почему ты стал бы для нее прекрасным мужем. Но, тем не менее, я полагаю, что нарушить контракт было не твоей идеей? Он быстро покачал головой. — Нет, мэм. — Надеюсь, ты получил что-то хорошее за свою жертву, — проворчала она. Регулус сдержался, чтобы не скривиться. Когда он впервые переступил порог подземелий Слизерина и профессор Слизнорт произнес «вдохновляющую» приветственную речь, он воссоединился со своей будущей невестой. Нарцисса представила его своему парню, префекту пятого курса Люциусу Малфою, который пожал руку Регулусу и сказал, что они очень скоро сядут и все обсудят. Затем его официально представили Северусу Снейпу, черноволосому мальчику, с которым он сидел рядом в Большом зале, и который, очевидно, теперь отвечал за то, чтобы показать Регулусу, как все устроено в Слизерине. Больше он не слышал от Люциуса ни слова до пятнадцатого дня рождения Нарциссы, когда она появилась в Общем зале Слизерина с изумрудным ожерельем на тонкой шее. Все девочки громко завизжали, а мальчики похлопали Люциуса по спине, что показалось Регулусу странным, поскольку, по обычаям чистокровных, украшения такого масштаба означали нечто весьма серьезное. Все стало понятно, когда Люциус отвел его в сторону и показал старое заклинание, которое они с Нарциссой нашли, позволяющее расторгнуть брачный контракт по обоюдному желанию без одобрения родителей, чего, как знал Регулус, он точно не получит от своей матери, которая уже много лет лебезила перед Нарциссой и настаивала, чтобы племянница называла ее «мамой». Однако Сигнус хотел, чтобы весь мир знал о его связях, поэтому Беллатриса была немедленно выдана замуж за старшего из семьи Лестрейнджей, а Нарциссе, несмотря на договоренность с Регулусом, было предложено еще больше влиться в богатый и благородный дом Малфоев, который не уступал дому Блэков ни в деньгах, ни в чистоте. Со стороны Циссы это не было особой жертвой; любому в Хогвартсе было ясно, что она поклоняется той самой земле, по которой ходит Люциус, что означало либо то, что она действительно любит его, либо то, что она исключительно хорошая актриса; Регулус считал, что это было и то, и другое. Заклинание выглядело как простое кровавое жертвоприношение, в котором не привыкли участвовать большинство детей Дома Блэков, но в непереведенной части было несколько моментов, которые не давали ему покоя. Тем не менее, Люциус был настойчив и внушителен, а Нарцисса выглядела совершенно очарованной им. Регулус даже не думал о девушках в каком-либо контексте, кроме одноклассниц, в отличие от Сириуса, которого он неоднократно ловил в коридорах, принюхивающегося к ведьмам, как собака к кости. Какое ему было дело до разрыва брачного контракта, лишь бы он был разорван должным образом? В противном случае отказ от брака сулил не только общественные, но и магические последствия, такие как невозможность создать связь с кем-либо еще, бесплодие у обеих сторон, не позволяющее им «запятнать» свои линии, и возможность магической потери. Никто не отказывался от подобного, или, по крайней мере, это было задокументировано, насколько он знал, так что подробности были скудными. — Что я получу от этого? — он посмотрел на Люциуса, который возвышался над ним, но Регулус стоял твердо, не проявляя никаких признаков страха. Он был слизеринцем, и будь он проклят, если его невеста — желанная или нет — будет украдена у него без должной компенсации. Он будет вынужден вынести любой гнев, который обрушится на него со стороны родителей за нарушение договора, и, не считая законности заклинания, обеспечивающего обещания продолжения рода обеих сторон, Регулус ясно видел, что ему достался плохой конец сделки. — Что бы ты хотел? — спросил Люциус с ухмылкой, явно довольный тем, что Регулус не просто согласился на кражу его приза, который Люциус явно жаждал заполучить. Он на мгновение задумался о том, что для него было важно. У него были все деньги, и в этом отношении Малфой ни в чем не нуждался. Если бы руку Нарциссы просил кто-то другой, а не Люциус, Регулус настоял бы на том, чтобы с ней обращались должным образом и обожали так, как она того заслуживает, но то, как белокурый волшебник ласкал ее шею — даже в присутствии Регулуса — ясно давало понять, что Нарцисса будет цениться как невеста Малфоя. Оставалось только одно… — Весь факультет Слизерина должен оставить моего брата в покое, — потребовал он. — В этом году его уже дважды отправляли в Больничное крыло из-за стычек коридорах. Люциус хмыкнул. — Он гриффиндорец. — Он мой брат и наследник благородного и древнейшего Дома Блэков, — твердо сказал Регулус, звучавший намного старше своих одиннадцати лет. — Нападение на него — это неуважение ко всей моей семье, нашему имени и нашей крови. Меня мало волнует, какие цвета он носит здесь, в Хогвартсе. — Снейпу это не понравится, — напомнил ему Люциус. — И я могу предложить защиту только до тех пор, пока я здесь, — настаивал он. — Как только я выпущусь, все закончится. Регулус кивнул. — Понятно. — Ты понимаешь, что, по сути, даешь Сириусу Блэку право нападать на любого из твоего собственного факультета без возмездия, верно? — четко спросил его Люциус. — Когда моя защита закончится, они вспомнят все, что он сделал, и гнев обрушится на него в десятикратном размере. Регулус колебался, размышляя о том, как обуздать выходки своего брата. Проделки — это одно, но Сириус питал искреннюю неприязнь ко всем слизеринцам, кроме Регулуса. Тем не менее, попытаться стоило. — Давай расторгнем этот брачный контракт, кузина, — сказал Регулус, улыбаясь Нарциссе.