Долгая дорога к Олимпийскому золоту 2

«До чемпионата Европы остаётся неделя, а на лёд я так и не вышла» — мысль, волнующая меня последние два дня. В последнее время мне стало намного легче, температура больше не поднималась выше тридцати восьми с половиной, пропала слабость – не вся, конечно, только частично, стала меньше болеть голова. На тренировки меня не пускал Даниил, хотя я твердила ему о своём хорошем состоянии долго. Хотите, я расскажу вам про свои программы? Давайте, тут есть, о чем поговорить. Моя короткая программа под музыку из «Ромео и Джульетта». Мягкая, плавная, не заезжана десять раз по ушам судей. Она напоминает мне весну, беззаботное детское время и много чего еще такого памятного. В музыке чётко обозначены границы того момента, когда начинается дорожка, вращения, даже прыжки. Платье на программу у меня голубое, почти синее, простенькое, но красивое. Его ткань доходит до коленей, а рукава остаются широкими лентами через плечо. Конечно, как на любом платье, здесь есть стразы, но их немного, потому что это был только мой выбор. Одним словом, эта короткая программа создана для Олимпийского сезона. Моя произвольная этого года просто шикарна, и так считаю не одна я, а вся фигурная сторона России. «Анна Каренина» – вот, что я катаю. Сразу возникает ассоциация с одной великой фигуристкой, которая тоже каталась под эту музыку. Именно эта программа привела меня к победе на Чемпионате России, именно эта программа так полюбилась мне, именно эту программу я катаю с такой любовью и гордостью, с какой никогда не каталась. Платье под неё – смесь бордового и коричневого, очень красивое. Там пришиты искусственные цветы, ленты из фатина. Одним словом, на этот Олимпийский сезон меня обеспечили адекватными костюмами. На прошлый олимпийский сезон, четыре года назад, платья тоже были чудесны, однако мои вкусы поменялись. Хотелось чего-то закрытого, но в лосинах и майке в облипку выступать неудобно. Мнение моё и тренера сошлось на удлинении юбки и ощущала я себя теперь комфортно. А что поделать, возраст... Теперь касаемо универа. До первой пары ещё сорок минут, и раз я чувствую себя лучше, то надо сходить. Староста ещё вчера скинула расписание, а на фото было лишь три пары – социология, психология и философия. «Господи, дай мне спокойно умереть» — думается мне, пока ищу джинсы. «Умирать буду с тетрадью по философии в руке. Интересно, препода посадят?» — я все время забывала, где училась, а ещё то, что в основном здесь устные науки. И кстати, если я реально буду умирать с тетрадкой, то препод уже будет мёртв. Этот старый восьмидесятилетний дед заколебал весь универ своей глухотой, слепотой и тем, что валит на экзаменах. Слава богу, чаще всего у меня автомат. На паре социологии я была готова уснуть. Серьёзно, когда монотонный голос препода вещает про горизонтальные и вертикальные мобильности, невольно начинаешь зевать и думать, а нахрена я вообще сюда приперлась? Кроме того, социология весьма скучный предмет, если это лекция, и много-людей-убивающий, если это экзамен, сессия или семинар. Дай бог мне терпения, последний год в этом аду. Психологию вела молодая женщина, местный психолог со стажем (але, какой стаж, ей еле двадцать пять стукнуло!) и вообще замечательная дама. Она меня как увидела, в осадок выпала от моего присутствия. Но пару вести начала, ничего мне не сказала, пока я на последних рядах писала лекцию. А философа вы уже знаете. Он меня, кажется, даже не заметил, но староста, сидевшая рядом, в время переклички громко сказала ему: — Никитина присутствует! На что получила лаконичное: — Я слышу! А потом она же мне и рассказывала, как видела, что этот дед рисовал мне Н-ку в журнале. — Охренеть, — отреагировала я, и Маша хихикнула в ответ. За три пары я с непривычки устала сильнее, чем когда-либо. Морально вымоталась и физически, потому что усталость и чувство слабости появились ещё на середине пары психологии. До квартиры меня подвозит Ульяна. Мы обсудили учёбу, которая на сегодня закончилась у обеих, плавно перешли в чемпионату Европы и воспоминаниям. Каждый раз, когда нам удавалось встречаться втроём, мы настольгировали по прошлому так сильно, что, казалось, соседи скоро дурку вызовут. — Эх, были времена, — тянет Ульяна, пока мы стоим на светофоре. Она, стуча пальцами по рулю, вздыхает. — Это был мой первый и последний чемпионат Европы. — Короткая карьера у тебя выдалась, — пошутила я и тут же покачнулась от движения машины. — Но а если серьёзно, если бы не твоя упрямость, все было бы норм. — Но зато, за свою короткую карьеру, как ты выразилась, я Олимпийская чемпионка, — произносит девушка и тут же спохватывается: — Извини. Она понимала, что меня это все ещё задевает. А я реагировала не так, как раньше, конечно, но обида все равно была. Возможно, пора забыть эту ситуацию, однако никак не моглось. — Как Новый год отмечать планируешь? — перевела тему подруга. — Вообще, у меня сессия, но Даня предлагал к его родителям, так что, — я пожала плечами. — А вы? — Я у родителей, наверное, тоже, — ответила Ульяна. — А вообще, у меня тоже сессия. Ты с Никой отмечать будешь? А тут я не знала, что ответить. Мама все ещё относилась ко мне не лучшим образом, однако, не была против моих встреч с сестрой. Она, скрипя зубами, наблюдала, как я забираю Веронику гулять. Девочка она уже не маленькая, ей тринадцать исполнилось, а в следующем году вообще паспорт получать. — Наверное, нет, — поежилась я. — Пускай с родителями сидит, но надо подумать, может я её тридцать первого гулять позову. Ульяна кивает и останавливает машину у подъезда. Мы прощаемся, я забегаю по лестнице и поднимаюсь на свой этаж. Квартира оказывается открыта, становится страшно, вдруг, взлом. Но я зря волновалась, Даниил дома. — Ты куда бегала? — взволнованно спрашивает он, выглядывая из кухни. — В универе была, — говорю я и вижу, как лицо парня меняется. — Совсем что-ли? Легче стало? — недовольно спрашивает Волков. — Тебе лечиться надо, в Бельгию ехать скоро, — волнуется Даниил. — Если ночью поднимется температура, я лично отвезу тебя в больницу, — ругается парень. — Все будет хорошо, — успокаиваю я и обнимаю его. — Меня не допустят к сессии, если я не появлюсь хотя бы пять раз там. Даниил вздыхает и прижимает меня крепче, обвивая все такими же худыми руками за талию. — Пошли обедать, — зовёт парень и двигается в сторону кухни.

*****

Ночью мне действительно становится хуже. По ощущениям поднялась температура, потому что меня жёстко морозит, а ещё болит голова и ломит все тело. Где-то в двенадцать ночи я просыпаюсь и бездумно смотрю в чёрный потолок. Чёрный цвет единственный сейчас, который я вообще могу разобрать, поэтому остаётся довольствоваться этим. Кажется, слышна сирена скорой помощи. Она непродолжительна, совсем скоро её становится не слышно. От скуки я накидываю тёплую кофту, кажется, Данину, и выхожу на балкон. Свежий воздух и запах Нового года сразу ударяют в нос. Я осматриваю город с высоты седьмого этажа и, не сдерживаясь, плачу. Возможно, на такую реакцию повлияла и болезнь, но в голову резко взбрели мысли о том, что это конец. Трудно думать, куда я потом. Без льда я свою жизнь просто не могу представить, это нереально тяжело для меня, особенно после шестнадцати лет спорта. В один момент закончить все... я не могу. Дверь на балкон открывается, появляется Даниил. Он смотрит на меня, а потом стирает со щёк слезы и обнимает. — Дурочка, — отзывается Волков и тянет меня в комнату. Уже там я понимаю, что лучше мне от этого стало только морально, а вот физически – ни капли. Температура держится на уровне тридцати девяти.

*****

На следующий день в университете ставят зачёт на заключительную пару философии, литературы и экологии. Слава всем богам, все это сдано на четыре и больше думать про это не придётся. Остальные зачёты и экзамены ставят после Нового года, но я ещё подумаю, как и когда их сдать. Дело в том, что уже через неделю мне уезжать, а экзамен по истории поставлен в день отъезда. Как отмечать Новый год, мы с Даней ещё не обговаривали. Скорее всего, как и планировали, к его маме и Алине, с Серёжей, но... без Лидии Михайловны. Женщина умерла в канун прошлого нового года, тридцатого, если быть точнее. Убитый горем Серёжа завалился к нам в квартиру и рыдал так громко и пронзительно, что собаки позавидовали бы такому вою. Теперь тридцатое число каждого месяца Серёжа переносит плохо и чаще всего в моей компании. Он сам понимает, что был не готов к смерти матери и потерял последнюю частичку семьи. Завтра было тридцатое.

*****

— Вит, давай поговорим, — просит меня Даня, когда заходит в гостиную. Я сижу на диване, читаю, но оборачиваюсь на него и киваю. Парень скрывается в коридоре, а позже я вижу его на кухне. — Что-то случилось? — на столе стоят две кружки с горячим чаем, одну из которых взял Даниил, а вторая моя. — Помнишь, я как-то говорил, что ты можешь мне доверять? Да ты и сама об этом говорила. — Ну да. — У тебя все хорошо? — вопрос в лоб. Парень смотрит мне прямо в глаза, а мне становится не по себе. — Ты можешь рассказать мне, что тебя беспокоит. Знаешь ведь, я выслушаю и поддержу, в этом ведь и есть смысл. — Я не знаю, — растерянно отвечаю и закрываю лицо руками. — Я так часто задумываюсь о будущем, мне так страшно. Куда я потом, после завершения? Меня же никуда не возьмут, Боже, что я буду делать? — в который раз плачу. На душе тяжело от осознания конца и как бы я не старалась, это чувство заглушить не могу. — Я каждый раз задумываюсь о том, как же сложится моя жизнь за пределами льда. — Вита, солнце, — Даня отставляет кружку подальше и кидается ко мне. — Ещё не конец, тебе многое предстоит. Ты хорошо выступишь, выиграешь, все будет хорошо. Однако, этой фразе я больше не верила. Когда-то она принесла мне столько боли, что все ещё в сердце щемит. — Выучишься, будешь работать журналистом, — продолжал парень. — Ты не задумывайся об этом, у тебя все впереди. Как бы не хотелось, я не могла заставить себя верить. Уже ведь давно стало ясно – этот сезон последний, что может быть впереди? Только Европа, Олимпиада, чемпионат мира и финал Гран-при. Если бы только оттянуть момент... — Не думай о будущем. Живи настоящим.

*****

Вы знаете, я как-то раньше посмотрела один фильм. Он недетский, это спортивная драма, при том очень серьёзная. Гимнаст, опытный спортсмен, перед Олимпиадой попадает в аварию и лишается бедра, теперь оно раздроблено на семнадцать частей. В него никто не верил, даже как минимум в то, что он встанет. Но Дэн сдаваться не собирался – отобрался на Игры, но вот выиграл их или нет, история умалчивает. К чему я веду? В фильме за два часа проскакивает множество моментов философии. Пожилой мужчина, Сократ, как его называет гимнаст, учит парня быть сильным морально, что для него важно. К сожалению, поблагодарить Сократа не удается. Перед сборами на Олимпиаду спортсмены заезжают к мужчине, но не находят его – Сократ умер. Этот фильм учит стойкости и спокойствию, там много поучительного не только для спортсменов, но и для других людей. И что бы я хотела сказать... Действительно, нужно жить моментом. Ведь, как сказано в фильме, цитирую: — Где ты, Дэн? — Здесь. — Какое время? — Сейчас. — Кто ты? — Этот момент.¹ Для нас, спортсменов, важно жить в настоящем времени. До определённого момента я справлялась, но недавно все пошло не так, приходилось часто задумываться о будущем. У нас, фигуристок, должна быть развита концентрация, причём очень сильно развита. Каждый элемент должен быть выполнен сконцентрировано, иначе одно падение может стоить золота, а то и медали. У меня должна быть лучше развита нервная система, которая, порой, меня подводит. Нужно работать над собой, во мне сразу просыпается желание пересмотреть фильм.

*****

Позже, вечером, когда мне становится легче, мы с Даней устраиваемся в зале и включаем этот фильм. Парень многого не понимает, он не знаком с нашей спортивной жизнью, но оттого интересней наблюдать за его реакцией. Он волнуется, кусает губы, дёргается в страхе за героев, но сразу утешаю его – конец счастливый.