Гражданин B тоже может сражаться

«Ты уже зашел слишком далеко». Почему эти слова Ойкава-сан сказал именно ему? Кентаро думал о них постоянно. Наверное, он был слабее или тупее остальных, раз им было так легко манипулировать. Поначалу он и еще двое ребят должны были поймать и связать человека. Это было неприятно, но иногда приходилось делать нечто похожее – когда попадались люди, которые хотели что-то украсть или как-то навредить бизнесу. Для воспитательных бесед Ойкава-сан «приглашал» этих людей к себе таким необычным образом – их похищали, связывали и доставляли куда надо. Потом отпускали – запуганных и обработанных. Это было эффективно. Он думал, что с Сугаварой было так же. Потом Ойкава приказал охранять его в течение суток. Потом срок продлился еще на сутки. «Ты уже зашел так далеко, не отказывайся. Ты уже продержал его здесь два дня. Посиди еще три». На Сугавару выделили бюджет, правда небольшой. «Ты же не можешь морить его голодом, да? Корми его хотя бы раз в день». А еще Сугавара пытался сбежать, и Кентаро приходилось ловить его. Но ведь это было частью работы, правда? Это было частью его обязанностей, поскольку если бы Сугавара сбежал, начались бы проблемы. Когда он сказал Ойкаве-сану, что не хотел больше следить за Сугаварой, тот ответил то же, что и обычно. «Ты уже сделал слишком много. Если сделаешь еще чуть-чуть, ничего не изменится». И вот так, маленькими шагами, дошло до того, что Кентаро привел Сугавару к настоящим пыткам. Он пытал человека, держа его с завязанными глазами несколько дней и не боясь вырваться. Глупо было оправдываться, но Кётани действительно сейчас с трудом понимал, как до этого дошло. Он ведь сделал все это своими собственными руками – бил Сугавару, когда тот пытался вырваться, запирал его, завязывал ему глаза. Шаг за шагом, понемногу он пришел к тому, что притащил Сугавару к дверям спальни Ойкавы-сана, прекрасно понимая, что за этими дверями произойдет. «Ты же не собрался предать меня? Заявить куда-то? Это не было чем-то неправильным, мы оба действовали во имя компании. Пока мы оба работаем на компанию «Сейджо», мы оба должны делать все, чтобы она процветала. Или ты думаешь иначе?» Кентаро понимал эту логику, пока Ойкава-сан с ним говорил. Потом, оказавшись наедине с собой, он быстро терял нить и начинал думать иначе. Вроде бы, приходил в себя. Как изнасилование заложника поможет компании? Как вообще поможет развитию компании похищение и удерживание человека? А пытки темнотой? Что они дадут? Когда он задал эти вопросы Ойкаве-сану напрямую, тот почему-то рассердился. Конечно, он не кричал и не нападал, но по нему было заметно, что эти мысли казались ему абсурдными и вредными. Для него мир действовал по другим законам. «Собрался рассказать кому-то обо всем? Найти того, кто рассудит все поступки за тебя?» Ойкава-сан не верил, что Кентаро сделает это. А Кентаро сделал. * Веревка в ванной комнате была гипнотической, не иначе. Кагеяма смотрел на нее и не мог отвести взгляда – он стоял, сжимал в руках полотенце и просто таращился на моток витой веревки, лежавший на полке рядом с пеной для бритья. – Кагеяма, ты будешь… Суга-сан застыл в дверях, поймав его взгляд, направленный на веревку. – Белье негде вешать, так что веревка пригодится, – сказал он через секунду, даже не скрывая раздосадованной улыбки. – Не обращай внимания. – Это не для белья, – возразил Кагеяма, которому только усилием воли удалось оторвать взгляд от полки. – Вы решили убить себя, Суга-сан? А как же наши планы? Не хотите посмотреть, как Ойкава помучается? – Хочу. – Тогда что это за веревка? Зачем? – Повеситься, – уже честнее ответил Суга-сан, прислоняясь плечом к косяку. – Я просто забыл ее убрать. Теперь я не хочу вешаться и все реже думаю об этом. Честно. – Она все еще здесь, – поворачиваясь к нему, почти угрожающе сказал Кагеяма. Внутри почему-то клокотала злость, от которой самому становилось не по себе. – Она на самом видном месте, лежит так, чтобы было легко ее достать. И где вы хотели ее закрепить? На крючке для халата? – Он фарфоровый, вряд ли меня выдержит, – сказал Суга, отходя от порога ванной комнаты и направляясь к кухне. – Я думал повеситься на полотенцесушителе, он металлический. Но, как я и сказал, теперь я не планирую ею пользоваться. Не думаю, что когда-то всерьез планировал. Кагеяма слушал его и не верил ни слову. Хотя нет – словам о полотенцесушителе он поверил. Сложно было этому сопротивляться, поскольку полотенца и впрямь сушились на мощной перекладине, установленной достаточно высоко. Не настолько, чтобы очень легко повеситься, но Кагеяма знал, что свести счеты с жизнью можно при помощи петли, закрепленной на дверной ручке. Если есть желание. – Обещайте, что не сделаете этого, – усевшись за стол, потребовал он. Сейчас это казалось очень важным. – С тех пор, как мы с тобой впервые побывали в том магазине у подножья, я больше не думаю о смерти всерьез, – сказал Суга, снимая с плиты сковороду с поджаренными гёдза. – Так что тревожиться не о чем. Хотя это приятно – что ты хочешь, чтобы я жил. Это чертовски приятно, Кагеяма. – А мне неприятно, что приходится об этом тревожиться, – сказал Кагеяма, двигая тарелку так, чтобы Суге-сану было легче переложить на нее полоску с гёдза. – Ты будешь с кетчупом или острым соусом? – спросил Суга, открывая холодильник. – С острым. – Отлично, – выныривая из-за дверцы с радостной улыбкой и доставая кетчуп, засветился Суга. Он был в обычной футболке, и Кагеяма видел следы на задней стороне его шеи. Ойкава постарался от души. Наверняка под одеждой был вообще кошмар. За последние дни Кагеяма понял, что мир трещал по швам от всякого мусора. Суга был одним из немногих людей, которым удавалось как-то сохранять себя. И в чем будет смысл, если он уйдет, а другие, которые приносят в мир только дерьмо, останутся? – Так почему мы не можем отправить этот проект с сайта в министерство строительства для сверки с регламентом? – отделяя первую пельмешку от своей ленточки, спросил Суга. – Если твой друг говорит, что этот проект не подходит для строительства, все выглядит просто. – Если мы отправим этот проект в министерство… Кенма уже сказал мне, что так нельзя, потому что строили дома явно не по нему. Мы, конечно, можем отправить и привлечь к домам комиссию, но первый же замер сразу выявит, что проект не совпадает с тем, что они реально настроили. Ойкава отмажется – подкупит кого-нибудь на месте и замнет дело. – А, понятно, – кивнул Суга, откладывая палочки. – То есть пока что мы просто держим информацию о проекте на полке? Нам нужно найти реальный проект, который можно отправить в министерство или куда-то еще так, чтобы… ну, чтобы все было неоспоримо. – Да, – вздохнул Кагеяма, голова которого уже пухла от всех этих рассуждений. – Короче, проект с сайта не подходит. Он такой убогий, что к нему даже отнестись всерьез не получится. Он ничего не доказывает. – Нет, доказывает, – возразил Суга. – Он доказывает, что есть другой проект. Тот, который нам нужен. Что настоящие чертежи Ойкава скрыл, и у него явно для этого серьезные причины. Это важно, потому что совпадает с планом Кенмы. Какой все-таки Кенма-кун прекрасный. – Ага… Суга-сан, с сегодняшнего дня я буду жить в этой квартире с вами. Будем вместе выходить из дома – я в университет, а вы на работу. Возвращаться тоже будем вместе. Я все решил. – Кагеяма, – очень строго начал Суга, и Кагеяма подумал, что тот, наверное, таким же тоном говорил со своими учениками, – ты понимаешь, что это значит? Ойкава приходит сам или присылает за мной своих людей, он точно тебя заметит. И что произойдет? – Мне все равно. – А ты сам разве не хочешь увидеть, как он помучается? – Хочу и увижу. Если все так продолжится, то вы увидеть не сможете. Не хотелось бы такого. – Со мной все будет хорошо. Не думаю, что он быстро восстановится после вчерашнего. От его последних слов Кагеяме стало неловко. Что он имел в виду? Если он хотел сказать, что за вчерашний вечер Ойкава так израсходовался, что еще не скоро сможет заняться сексом вновь, то это очень жестоко. Проследив за его взглядом, Суга рассмеялся. – Нет, Кагеяма, я не то имел в виду! Вчера мы с ним повздорили, и я его обсмеял. Не думаю, что после такого он быстро вернется. Такие люди как Ойкава подолгу лелеют свою раненую гордость. А если он вернется скоро – что ж, значит, судьба такая. Справлюсь. – Я останусь здесь, – упрямо повторил Кагеяма. – Не бросайте камень на мою совесть. Суга вздохнул и опять принялся за еду. – Тогда будем спать в гостиной, – сказал он. – Я бы еще немного с тобой поспорил и попытался бы прогнать, но честно, у меня нет на это сил. Ночью, лежа по разные стороны стола, Кагеяма и Суга обсуждали свои перспективы. Свет был погашен, горела только точка ночника, на которую Кагеяма смотрел, представляя, что это светлячок. Глупая детская фантазия почему-то казалась милой. – Мы с тобой совсем ничего не умеем. Кенма оставил нам столько информации, а я совсем не знаю, что с этим делать, – сказал Суга, лежавший на спине и тоже смотревший вверх. Кагеяма не видел его, но по звучанию его голоса понимал, что все было именно так. – Но кое-что у меня есть. Правда, я не знаю, как можно этим воспользоваться. – Что это? – Когда я был у Ойкавы… Не в этот раз, а в самый первый. Когда Дайчи еще был жив. За мной там присматривал один человек, но я его ни разу не видел. Такой, знаешь… молчаливый. Ни слова за те дни, что я там был, он не сказал. Ойкава называл его песиком. Вчера я нашел его. Он дал мне свой номер. И я вот думаю… можно ли это как-то использовать? Точнее, как это можно использовать? – Вы, конечно, уже подумали, что можно потребовать, чтобы этот песик нашел архитектора или исходный проект, – предположил Кагеяма. – Если бы все так просто… у Ойкавы дела не смешиваются. Обычный охранник не сможет достать такие документы или информацию. Не уверен, что Кётани сможет, даже если я начну на него давить. А если я начну шантажировать его, он начнет работать, ошибется, поймается, и тогда… Ойкава опять меня вытрясет. И убьет, наверное. Точно убьет. Кагеяма задумался. Иметь нить, ведущую к компании «Сейджо» – это очень хороший вариант. Но как ею воспользоваться? Поскольку нить всего одна, и они не знают, что это за человек – насколько он силен, можно ли на него надавить – действовать нужно осторожно. – Вы не могли бы дать мне его номер? – спросил Кагеяма. – Хочу отправить его Кенме на обработку. Пусть выяснит, как живет этот человек. – О, почему-то я об этом не подумал. Привычка считать себя одиноким до добра не доведет, – засмеялся Суга. – А еще, – продолжил Кагеяма, – можно я позвоню ему сам? Как раз чтобы он не считал, что вы одиноки. Когда людей двое, их уже можно бояться. Я не буду ничего особенного говорить ему, просто скажу, что хотел услышать голос человека, наблюдавшего за вами, пока вы были заложником. Суга хмыкнул и включил телефон. Через минуту на телефон Кагеямы пришел контакт Кётани. – Спасибо, Тобио, – впервые называя его по имени, сказал Суга. * Суга уже очень давно хотел спросить, почему Кенма и Куроо так хотели отомстить за Хинату. Такой вопрос звучал бы логично, да и неприличного в нем ничего не было, однако он до сих пор его не задал – откладывал это дело на потом. Наверное, так было и правильно – подходящий случай мог бы выдаться на новогодних каникулах. – Мы в любом случае не будем делать резких движений до праздников. У нас на руках ничего нет, но может и появиться, конечно, – говорил Куроо, пока Суга мучился, выбивая из автомата банку со своим подогретым кофе. – Так что на праздники приезжайте к нам. Дом большой, места много. Пришлось даже посмотреть на календарь. Действительно приближались праздники. Суга был настолько занят своими мыслями, что не видел украшенных витрин, не понимал, к чему готовились все эти новогодние спектакли, разучивались стихи. Только сейчас, когда Куроо сказал о новогодних каникулах, Суга остановился и понял, что вообще-то весь окружающий мир готовился провожать старый год. – А Кенма не против? – Кенма будет рад, хоть вряд ли это удастся увидеть, – посмеиваясь, сказал Куроо. – Этот парень, телефон которого нам скинул Кагеяма-чан, с виду самый что ни на есть простенький. Но тем и интереснее. Вероятно, есть то, что можно увидеть и узнать о нем только при личном контакте, и Кенма этого вытащить не может. Так что парень может быть занятным. Что Кенма достал – то лежит на почте у Кагеямы. Вечерком изучите. Вы же живете вместе? – Только неделю, – сказал Суга. – Целую неделю? Ого… Тобио-чан настроен серьезно. Это к лучшему. Приезжайте, пацаны. Вечером Суга передал Кагеяме приглашение, и тот сказал, что Кенма уже звонил ему с таким же предложением. Он был не против поехать в Токио на все праздники, потому что в Сендае в праздничный сезон все напоминало о Хинате. Да и Суга по той же причине хотел вырваться куда-нибудь. Сидеть в квартире, где они с Дайчи провожали старый год с горячей собой и мандаринами, грелись под котацу и целовались на рассвете – нет уж. Если бы Куроо и Кенма не позвали бы их в Токио, Суга просто вышел бы из квартиры в новогоднюю ночь и слонялся бы без дела по городу до самого утра, только чтобы не сидеть в квартире. Или может, снял бы номер в гостинице. Вместе с Кагеямой. Он же теперь не один. Они уселись за стол и принялись изучать то, что Кенма прислал Кагеяме утром. Куроо, конечно, поскромничал – там было дофигища интересного. Кётани работал на Ойкаву уже шесть лет, начав с обычного охранника на проходной, а потом дослужившись до телохранителя. Его начальником был Яхаба Шигеру, его ровесник с более серьезным образованием – Яхаба отучился в университете, поэтому поднялся повыше. Кётани исправно платил налоги, не влипал в неприятности – несмотря на то, что проводил много времени за рулем, ни разу не был замечен в сомнительных ситуациях. С соседями не общался. Судя по всему, в коллективе у него друзей не было, и жил он один. Правда, по соседству со своим начальником – пару лет назад переехал в дом, где жил Яхаба. – Я бы подумал, что они голубки, – сказал Суга, когда они закрыли документ и принялись ужинать. Сегодня Кагеяма купил онигири в комбини, а Суга пожарил маленькие колбаски. Каждому по четыре. И еще у них был салат из капусты. – Мерзкая парочка? – уточнил Кагеяма. – Может быть, – пожал плечами Суга. – А может, вполне обычная. – Или вообще не парочка. – Да. За неделю Суга привык к присутствию Кагеямы. Ойкава не появлялся, как Суга и думал, хотя каждый раз, когда Кагеяма уезжал в университет, его мучил страх, что с тем по дороге что-то случится. Потом, когда выдавалась свободная минутка во время обеда, Суга мчался в подсобку и звонил Кагеяме, с трепетом ожидая, когда он ответит. Каждый раз, когда Кагеяма отвечал на звонок – раздавался его спокойный и уверенный голос – Суга расслабленно опускался по стене и усаживался на корточки, спрашивая, чем Тобио собирался обедать. В рационе Кагеямы бывали разные блюда, неизменным оставалось только молоко, которое он пил каждый день утром и в обед. Потом они встречались уже в школе, когда Кагеяма приходил тренировать детей, и с этого момента Суга ощущал относительное спокойствие – они находились в одном здании. Тренировка заканчивалась, Суга проводил еще час в учительской, Кагеяма ждал его в фойе, а потом они возвращались домой. Это был хороший распорядок. Кагеяма оказался спокойным и беспроблемным соседом по комнате – он был чистоплотным, тихим и аккуратным. Не трогал того, чего не следовало, не задавал лишних вопросов. Они мало разговаривали, и чаще всего обсуждали свои планы, касавшиеся Ойкавы, но в целом это никому не мешало. Суга думал, что мог бы прожить с таким соседом не один год. На третью ночь Суга решил лечь в спальне. Он лег на место Дайчи, а Кагеяму уложил на свое. Бывшее свое. Так было проще. Кенма научил их искать камеры и микрофоны, потому что Суга признался, что провоцировал Ойкаву, предлагая ему установить технику для слежения в квартире. Уже на следующий день к ним пришла посылка с металлоискателем и специальной камерой, которой следовало просканировать всю квартиру. Еще в коробке были какие-то колонки, реагировавшие на микрофоны. У Суги не было микрофонов. Так он считал, пока колонки не запищали так, что Кагеяма чуть не сошел с ума. Пришлось позвонить Кенме, и тот посоветовал отключить все телефоны – сотовые и городские. Логично. В телефонах же тоже есть микрофоны. А еще в ноутбуке. А еще в диктофоне, которым Суга пользовался на экзаменах для записи устных ответов. Все это пришлось вырубить, и тогда колонки замолчали. Кенма сказал, что в квартире можно было разговаривать – если все известные Суге микрофоны были отключены, и колонки затихли, значит, все хорошо. Это было бы даже весело, если бы не постоянные беспокойства и мысли. Как и обещал, Кагеяма позвонил Кётани и коротко поговорил с ним. Суга присутствовал при разговоре и достоверно знал, что Кагеяма не сказал ничего лишнего. Только «я хотел услышать голос человека, видевшего, как Суга-сан проводил время, когда был заложником». Только это. Как ни странно, Кётани ни о чем не спросил и вообще никак не отреагировал – дослушал Кагеяму, попрощался и отключился. Говорить он, конечно, был не мастером. Больше они Кётани не трогали – решили подождать. Они проводили дни, просматривая портфолио всех архитекторов, когда-либо работавших над жилыми комплексами Японии, изучали состав компании Ойкавы – биографии менеджеров, секретарей, кассиров. Вряд ли это могло им пригодиться, но занятие было весьма интересным. Такие вечера были даже уютными. Приближались каникулы, и Суга собирал чемодан – купил новую зубную щетку и белье, выстирал, отгладил и сложил вещи. Кагеяма собирался ехать налегке – просто со спортивной сумкой, содержимым которой Суга даже не интересовался. Двадцать шестого декабря они оба были уже на старте – послезавтра можно было уехать. Двадцать седьмого позвонил Яхаба. Его голос Суга не узнал, потому что никогда его не слышал. Яхаба хотел поговорить, назначил встречу и сказал, что придет без Кётани. Суга ответил, что готов встретиться, но только в присутствии Кагеямы. Идти в одиночку не хотелось, да и было не похоже, что Яхаба устроил им ловушку. Впрочем, что Суга мог знать о ловушках? Он до сих пор жил своей обычной жизнью и понятия не имел, как умудрился вляпаться во все это. * Отношения с Кётани были утомительными и непредсказуемыми. В них не было всего того, о чем Яхаба мечтал с юношества. Во-первых, Кётани не был девушкой. Он имел самую мужественную внешность из всех возможных и не уступал в этом даже Иваидзуми-сенпаю, которого Яхаба очень уважал. На этой почве они с Кётани и сошлись – оба робели перед Иваидзуми-сенпаем, оба работали на Ойкаву. Яхаба при этом поначалу даже побаивался Кётани, но потом пару раз разозлился на него, и весь страх куда-то испарился. В гневе Яхаба был не то, чтобы страшен – просто плевал уже на все условности и вероятные последствия. В спокойном состоянии он такой роскоши себе, конечно, не позволял. Во-вторых Кётани не был романтиком – не любил подарков, сам не умел их дарить, ненавидел сюрпризы и находил глупыми все эти нежности. В-третьих Кётани был очень скрытным и ничего о себе не рассказывал. Их отношения, которые выросли из случайного секса после вечеринки, несколько месяцев состояли только из однотипных интимных эпизодов, в которых менялся только антураж – иногда они делали это в гараже, иногда в подсобке, иногда даже в чулане, где не было камер и можно было заныкаться вдвоем. Яхаба был всем доволен, но постепенно обстоятельства все-таки вынудили его проявить настойчивость. Исключительно собственной инициативой он и узнал, что Кётани не жил с родителями с подросткового возраста, а в младшей школе был изгоем и даже не носил форменные тапочки, потому что их выбрасывали в мусорное ведро, пытаясь заставить его копаться в помойке. За прошедшие пару лет удалось выяснить многое, но самым главным открытием стало то, что, привязавшись и поверив, Кётани стал совсем ручным и уже не представлял себе жизни без Яхабы. Он никогда не говорил этого вслух, но Шигеру и так это понимал. Оказалось, что твердость Кётани была не стальной – она была стеклянной. Может, поэтому Кентаро и не давался в руки – боялся, что непременно разобьют. Со стеклом лучше не играть. Когда неаккуратный человек берет в руки стекло, перебрасывает его из руки в руку, а потом роняет и режется об осколки, виноват именно он. Стекло не хочет быть разбитым и резать кого-то острыми краями. Шигеру взял стеклянного Кентаро в руки. Теперь он не мог разбить его. Кентаро прекрасно это понимал, и, казалось, боялся дернуться и все испортить. С виду он был все таким же мрачным и немногословным, но теперь за этой неприступностью скрывалась не враждебность, а робость. Кентаро знал, что не умел общаться, не умел говорить комплименты и проявлять внимание. Поэтому он почти ничего и не делал. Но в ноябре Кентаро впервые за долгие месяцы выпил лишнего и пришел к Яхабе в квартиру, едва держась на ногах. У них был выходной, на смене была другая группа. Яхаба впустил его и не стал ни о чем спрашивать. Кётани сам во всем признался. Он очень тяжело рассказывал о том, что происходило с ним летом – о том, что он делал по приказу Ойкавы. Тогда его забрали на неделю, а вернули только через десять дней. После возвращения он ничего не рассказал, а Яхаба, хоть и подозревал что-то неладное, не стал ничего выпытывать – это было бесполезно. Но если бы он знал, в чем состояло задание Кётани, он бы связал его и выпытал у него все подробности, пусть даже для этого пришлось бы прижигать его яйца утюгом. Потому что одно дело сопровождать сомнительных мужчин и женщин, развозить их по домам или стоять за дверями, когда хозяин заключает полулегальные сделки. Другое дело – принять участие в преступлении. – Пожалуйста, не ненавидь меня, – опустив голову и сжимая кулаки, попросил Кентаро. Кётани знал, что совершил большое зло – его не обманули, его не принудили, он сделал все осознанно и по своей воле. Ему дали задание, и он его выполнил. Глупо было спрашивать, зачем он вообще все это делал, если понимал, что это плохо. Яхаба не мог его возненавидеть. Даже если бы Кётани сделал все то же, что и Ойкава – был инициатором всего, убийцей и насильником – Яхаба не смог бы его возненавидеть. Конечно, они бы расстались. Возможно, Яхаба даже заявил бы на него в полицию, если бы дело было совсем серьезным. Но ненавидеть бы все равно не начал. Таковы чувства – поступки могут быть правильными или ошибочными. Чувства могут просто быть. – Давай уволимся, – предложил тогда Шигеру. – До конца года. Давай уйдем вместе. Уедем на юг, поселимся в маленьком городке или даже в деревне. Начнем выращивать рис или ловить рыбу. Все могло быть именно так – они вполне могли уехать, оставив все позади, попытавшись забыть о том, что Кётани натворил, пусть и под чужим руководством. Получилось по-другому. Этот Сугавара Коши каким-то образом понял, что именно Кётани сторожил его в июле, и когда он припер Кентаро к стене, тот не стал отпираться – дал свой номер и стал ждать. Яхаба ждал вместе с ним. Потом… потом Яхаба не выдержал и позвонил Сугаваре, чтобы встретиться. Сугавара молчал, он дал номер Кётани одному из своих друзей, но больше он никак не проявлялся. Неизвестность убивала – они жили на жерле дремавшего вулкана, а Сугавара не торопился делать шаг. Он заполучил номер Кётани и успокоился. Шигеру и Кентаро такой возможности не имели. В маленьком кафе в центре города было на удивление тихо – только что закончился обеденный перерыв, поток посетителей схлынул. Они сидели за столиком в самом дальнем углу темного зала – Яхаба, Сугавара и тот самый друг, у которого тоже был номер Кётани. Кажется, его фамилия звучала как Кагеяма. – Кётани и я должны были уволиться, – сказал он, когда официант ушел, оставив их с кофе и пирожными. – Но теперь, когда вы все поняли, сбежать уже нельзя. Я хотел бы знать, что вы собираетесь делать. Сугавара оказался приятным молодым человеком со светлым лицом и спокойным взглядом. Зато Кагеяма выглядел настолько враждебно, что даже его красивое лицо не могло ничего исправить. – Жилой комплекс вашей компании построен по проекту, который скрыт по некоторым причинам, – сказал Сугавара, обхватывая стакан с холодным кофе обеими ладонями. Он был невысоким, худым и бледным, но когда он говорил, в нем чувствовался вес. – Мы хотим увидеть этот проект. – Вы хотите, чтобы Кётани занялся промышленным шпионажем? – уточнил Яхаба. – А Ойкава хотел, чтобы Кётани держал заложника с завязанными глазами, – ответил Кагеяма. – Кажется, промышленный шпионаж – не самое страшное, о чем его просили. Тем более что мы не просим. Это не просьба, если вы не поняли. – И что будет, если он откажется? – Ничего, – очень просто сказал Сугавара. – Будет и дальше помогать похищать и пытать людей. Что мы можем ему или вам сделать? Мы же не полиция. Даже полиция не может, что уж о нас говорить. – Но когда люди приходят с требованием, они говорят «сделай это, а не то…». Хотелось бы узнать, что случится, если мы не сможем выполнить ваши требования. – Суга-сан уже сказал, что ничего не случится, – довольно грубо сказал Кагеяма. – Но нам будет достаточно и имени архитектора, если вы не можете достать весь проект целиком. – Ойкава-сан найдет предателей, – немного подумав, сказал Яхаба. – Это большой риск. – И что сделает? Похитит, изнасилует, будет шантажировать? – с горечью усмехнувшись, спросил Сугавара. – Убьет? Яхаба задумался. Ойкава не тот, кто убьет человека просто так. Он даже не тот, кто убьет человека не просто так. Как он понял, Ойкава уже переступил порог и убил людей, но даже сейчас он не выглядел как человек, который с удовольствием повторит это. Хотя за шпионаж и предательство он, наверное, убьет еще раз. – Может, и убьет, – предположил Яхаба. – До недавнего времени я понятия не имел, что летом он похищал и убивал людей. Откуда мне знать, на что он способен? – Если вы дадите нам имя архитектора, мы постараемся сделать так, чтобы Ойкава не заподозрил вас в сливе информации, – неожиданно пообещал Кагеяма. – Обнадеживает, ничего не скажешь. Я подумаю. Кётани не стал увиливать и притворяться, не стану этого делать и я. Но могу ли я просить вас не заявлять в полицию и не создавать никаких проблем, пока мы будем работать? Сугавара кивнул: – Конечно.