Гражданин B тоже может сражаться

Вопрос стоял уже совсем по-сумасшедшему. В последний день в Токио, второго января, Кагеяма и Суга устроили такую сцену, что Куроо вышел покурить и вернулся с бутылкой дорогого виски. Кагеяма попросил Кенму спрятать Сугу до весны. Без предупреждения, просто за завтраком. Так и сказал: – Кенма, ты не мог бы оставить Сугу-сана в том месте, где обещал тогда спрятать Хинату? Кенма приподнял брови, и перевел осторожный взгляд на Сугу. – Спрятать? – даже не сразу понял Суга. – Да, спрятать. Когда мы вернемся, Ойкава придет за вами, – невозмутимо сказал Кагеяма. – Поэтому я приеду в Сендай без вас. – Тогда он заберет тебя и убьет где-нибудь на пустом поле, – сказал Суга. – Это мои с ним проблемы. – У вас с ним нет никаких проблем, – ответил Кагеяма. – Я не собираюсь с вами это обсуждать, вы лучше меня это знаете. – Я не буду нигде прятаться. Просто не буду. Почему я должен прятаться? У меня работа, у меня целый класс оболтусов, на кого я их оставлю? И кто даст мне отпуск посреди учебного года? – Увольтесь. Речь идет о вашей жизни. – Кагеяма, – строго начал Суга, – ты не можешь вот так за меня все решить. Я вернусь в Сендай. Ойкава позвонил всего раз, первого числа чтобы просто понервировать меня. – Ойкава названивал, пока я не отлип от Кенмы, – фыркнул Куроо. – А я очень неохотно отлипаю, так что он успел довести меня до припадка своей настырностью. – Куроо-сан, ты не помогаешь, – нахмурился Суга. – А ты согласись с ним, и все будет классно, – посоветовал Куроо. – Мы поселим тебя на складе с травкой, там будет весело. У нас там дежурят самые разные ребята, успеешь свести с ними знакомство, тебе понравится. – В любое другое время, но только не сейчас, – твердо сказал Суга. – Почему это я должен согласиться? Тогда и ты прячься со мной! – Кто-то должен оставаться в Сендае, со дня на день Яхаба или Кётани передадут информацию, – так же твердо ответил Кагеяма. – Мы же договорились, что возьмем у них проект в бумаге, чтобы не оставалось цифровых копий и файлов. – А если ты не успеешь? – Ойкаве все равно, чем я живу! – уже начиная злиться, сказал Кагеяма. – Когда вас не будет рядом, он успокоится! – Он не успокоится, потому что поймет, что я исчез, а ты как-то к этому причастен, – объяснил Суга. – И тогда он начнет долбиться в твою дверь, чтобы выпытать у тебя, где я. Даже если я ему сейчас уже не нужен, он будет делать это из упрямства. – И что вы предлагаете? – Я вернусь и буду жить в своей квартире. Пусть он приходит, пусть делает свои дела, какие у него есть ко мне, а ты будь у себя и жди звонка от Яхабы и Кётани. Прими у них все, что они передадут, отдай Кенме и Куроо, и прижмите уже этого ублюдка так, чтобы он встал на колени перед Ушиджимой. От меня там уже мало толку, я только и могу, что отвлекать его, пока вы заняты настоящими делами. – Что будет с вами? – поднимая на него тяжелый взгляд, спросил Кагеяма. Суга улыбнулся: – Не будь таким серьезным. Я крепче, чем кажусь. – Не хочу проверять предел вашей прочности. – Тогда вы оба сидите в укрытии, а мы подошлем Льва или кого-то еще незаметного, чтобы они приняли информацию у ваших Яхабы и Кётани, – предложил Кенма. – Только не надо больше кричать, пожалуйста. – Лев незаметный, – кивнув и посмеиваясь, сказал Куроо. – Два незаметных метра с зелеными глазами. – Тогда Юки. Полтора незаметных метра, – равнодушно сказал Кенма. – Или я сам заберу, только хватит уже ругаться. – Как грубо, – явно поддевая его, засмеялся Куроо. – Но нет, Кенма, тебе я так рисковать не позволю. Этот Яхаба все еще начальник охраны в компании «Сейджо». – Мы поступим так, как я скажу, – проявляя неожиданное даже для самого себя упрямство, сказал Суга. – Оба вернемся в Сендай, сделаем вид, что поссорились. Разъедемся. Он ждет нас, Кагеяма. Я хочу, чтобы ты был в безопасности. – Я того же самого хочу для вас, – сказал Кагеяма. – Трогательно, но перестаньте ругаться, – вставил Куроо, пока Суга допивал свой кофе. – Идите в свою спальню и решите уже, что будете делать дальше. Ни к чему они не пришли. Кагеяма настоял на том, что если они и вернутся в Сендай вдвоем, то будут жить в квартире Суги как раньше, и не будут делать вид, что поссорились. Суге было смешно, потому что фактически они все-таки поссорились, и теперь им предстояло делать вид, что все в порядке. Они даже ехали домой в полной тишине. У него лопалась голова. Он понимал, что если они вернутся в квартиру вдвоем, то Кагеяме достанется. Все это время они чудом как-то лавировали, но теперь… что произойдет теперь? Ойкава знал, что Суга и Кагеяма провели несколько дней в Токио, он был страшно зол – это было ясно по телефонному разговору, состоявшемуся первого января. Кагеяма не понимал нависшей над его головой опасности, либо просто полагал, что она была не настолько уж и большой. Пришлось пойти на подлость. Суга смотрел на Кагеяму, пока тот расплачивался на заправке, и сжимал в руках телефон. Он мысленно просил прощения у Кагеямы, но сейчас на первый план вышла даже не месть – он очень хотел, чтобы Кагеяма не пострадал. * Смех Сугавары стоял в ушах еще несколько дней после их последней встречи. Ойкава решил, что пора перестать унижаться. Не стоило даже начинать, но как он мог остановиться? Даже сейчас, возвращаясь мысленно к октябрю, он понимал, что все равно поступил бы так же – начал навещать Сугавару опять. И все-таки сейчас он решил все это закончить. Просто бросить эту часть жизни позади. Несколько дней у него отлично получалось, хотя внутренне он постоянно тянулся к телефону или проверял свое расписание, неосознанно пытаясь выгадать несколько часов для встречи с Сугой. Он все так же руководил бизнесом, строил новые планы, но как только его мысли отходили от дел, они возвращались к Суге. Это было неизбежно. Этот маленький поганец высмеял его. Сидел на столе в его кабинете и смеялся ему в лицо, уничтожая даже саму мысль о том, что Ойкава мог бы его полюбить. Это было оскорбительно, и даже сумасшедший секс, который причинил Сугаваре сильную физическую боль, не мог ничего заглушить. Физическая месть даже обнажила часть боли Ойкавы, сделала его еще более уязвимым. Словно он открылся, позволив себе вот так прямо выразить чувства через тело. «Думаешь, я не смогу без тебя? Думаешь, ты можешь надо мной насмехаться? Катись к черту, Сугавара Коши, я могу прекрасно жить и без тебя». Такой был план. Оставить Сугу, просто отсечь его вместе с куском жизни, запятнанным этим неуместным и бесполезным чувством. Это было бы прекрасно, если бы удалось так поступить. Ойкава не позволял себе возвращаться к Суге, и какое-то время даже получалось. Он не в первый раз разрывал свое сердце, чтобы вынуть из него что-нибудь лишнее, он на собственном опыте убедился, что постепенно мысли об утрате слабеют. Вначале ты думаешь о проклятом человеке каждую секунду. Потом тридцать раз в минуту. Потом десять раз. Потом раз в минуту. Потом несколько раз в час. Потом только по особым случаям. Потом не думаешь вовсе. Время может не излечить, но притупить. Даже не время – события, которые наслаиваются поверх прошлого, создавая такую толщу, что через нее уже не пробиться. Это как неровность на дощатой кровати – если спать только на ней, то проткнешь спину. Если застелить поверх только простыню – будет все еще очень больно. Но застели поверх нее сто простыней, и она уже не будет ощущаться. Она вообще исчезнет. Можно было бы поступить именно так, но в конце декабря Ойкава все-таки решил проверить, как поживал Суга. Это была вольность, которую он себе прощал – заглянуть в его профиль на сайте школы, послать человека, чтобы узнал, выходил ли Суга из дома. Суга уехал. Просто забил на все и уехал. Обрадовался, что его оставили в покое? И не просто так – он еще и с Кагеямой уехал. Боже, Суга глумился над ним, он буквально вздернул его на смех, посчитав эти чувства пошлыми. А разве сойтись с другим вдовцом – не такая же пошлость? Как банально. Такой же сюжет для другой идиотской дорамы – два одиночества находят друг друга. При этом их покойные партнеры умерли в один день и даже в одной машине. «Если ты, Суга-чан, хочешь быть пошлым, то будь таким со мной, а не с Кагеямой». Так он решил. Это тоже было хорошее решение. Он проснулся первого января, проспав всего пятнадцать минут – он слонялся по дому в одиночестве, отправил и принял кучу поздравлений, встретил полночь в компании Ивы-чана, но уехал домой в три часа, и с тех пор не сомкнул глаз до рассвета, а потом забылся, проснулся и тут же схватил телефон, чтобы позвонить Суге. Где бы он ни был, его все еще можно было достать через телефон – достать, прикоснуться голосом и поздравить. Передать ему важную мысль. «Ты еще не свободен». Ох, Суга-чан решил, что Ойкава свалил в туман, и теперь можно счастливо трахаться с Кагеямой? «Нет, ты будешь страдать, потому что я тоже страдаю». А потом Суга перезвонил. Не сразу, конечно – он позвонил, еще не доехав до Сендая, и назначил встречу. – Я уйду из школы сразу после уроков, – сказал он своим привычным глуховатым голосом. – Если хочешь видеть меня, то давай встретимся где-нибудь в городе. – За тобой приедет машина. – Не к школе, пожалуйста. Пришли машину к другому месту. * Директор решил, что Суга сошел с ума. Заявление легло на стол вместе с половиной сердца, которую Суга отдавал детям и своей любимой работе, и он сам слабо верил, что собирался сделать это – уйти из школы прямо сейчас. – Посреди учебного года? Даже если у тебя срочные обстоятельства, подожди два с половиной месяца до завершения учебного года, и тогда мы решим, что делать, – попросил директор, и Суга почувствовал, что сейчас расплачется. – Простите. Эти дела не терпят отлагательств. Мне придется уехать… – Я дам тебе отпуск по болезни, заключение в клинике оформим задним числом, когда вернешься, – качая головой, сказал директор. – Ты вернешься к новому учебному году? Суга опустил голову, ощущая себя разбитым и никчемным. Директор был так добр к нему, а ведь за несколько лет, что Суга здесь проработал, его ни разу не похвалили, хотя он старался изо всех сил. А тут… ему даже давали отпуск по болезни, хотя он, очевидно, ничем не болел. – Я постараюсь оправдать ваши ожидания, – сказал он, не поднимая взгляда. – По правде говоря, я очень не хочу увольняться. Люблю детей, люблю эту школу. Если вы можете отпустить меня на три месяца, то… – Постарайся, – прервал его директор. – Я много от тебя жду, так что ты уж выложись на полную. У тебя три месяца до нового учебного года. Дерзай. Хотя бы насчет этого не стоило больше переживать. Суга понимал, что ему потребуется неопределенное время, но три месяца – огромный срок, а Кенма обещал, что механизм мести заработает в начале весны. Возможно, им хватит марта? Размышляя об этом, Суга собирал свои вещи в учительской, проверял сумку, регистрировал ключи на проходной. Он был почти уверен, что для него за три месяца закончится критическая стадия, но вопрос с Ойкавой придется решать еще долго. Даже если Ойкава ляжет под Ушиджиму, между ним и Сугой ничего не изменится. Возможно, он станет даже более жестоким, если вдруг почувствует, что к его унижению приложил руку именно Суга. С другой стороны, если он убьет Сугу, все упростится само собой. Конечно, Суга хотел жить – сейчас сильнее, чем когда-либо. Но странным образом умирать было не страшно. Он дождался машину в парке, где и договорились, и даже не удивился, увидев Ойкаву на заднем сидении. Когда они говорили по телефону сегодня утром, Ойкава сказал, что приедет только водитель, но все-таки не утерпел и заявился сам. За рулем сидел Кётани, который выглядел так, будто увидел покойного сёгуна Токугаву. Суга с трудом удержался от желания кивнуть или подмигнуть ему. В машине Ойкава взял его за руку и крепко сжал пальцы. – Поехали, – сказал он Кётани, а потом взял и вторую руку Суги. На его носу сидели квадратные очки, он был в костюме, без пальто или хотя бы плаща, хотя сендайская погода не располагала к прогулкам налегке. Очевидно, он принял решение поехать спонтанно – просто вышел из кабинета и поехал, не взяв с собой вообще ничего. Суге было все равно, куда они поедут. Он рассчитывал, что Ойкава проведет с ним какое-то время. Возможно, не сразу – возможно, для начала они перекинутся парой слов, потом Ойкава где-нибудь его запрет и уедет по делам, а вечером вернется и будет изводить до утра тело и душу. Только теперь, думая о сексе с ним, Суга вдруг ощутил лютое нежелание подчиняться. Такого внутреннего противления в нем не было даже в июле, когда они впервые оказались в одной постели. Тогда он не рассчитывал, что проживет долго. И потом, когда Ойкава только начал его терроризировать, в октябре и ноябре, он все еще болтался между небом и землей – ничего не чувствовал и жил на пятнадцать процентов. А сейчас он был жив, и это обостряло все чувства. И заниматься сексом с Ойкавой не хотелось просто до судорог. – Где ты был? – наклоняясь к нему и почти нежно касаясь губами щеки, спросил Ойкава. – Расскажи мне, Суга-чан, где ты был, как провел праздничные каникулы. – Я был в Токио с Кагеямой, – ответил Суга, усилием воли не отстраняясь и не стараясь посмотреть на Кётани. – Просто гуляли. Жили в отеле, в разных номерах. – Ты мне это говоришь, чтобы я его не убил? – спросил Ойкава. – Ты и позвонил мне, чтобы назначить встречу как раз за этим – хотел сберечь его жизнь. Удивительная проницательность. Суга даже не собирался отпираться. – Это мой друг, – сказал он. – Когда мне было плохо, Кагеяма был рядом. Конечно, я не хочу, чтобы он умирал. Просто не хочу. – А почему вы живете вместе? – спросил Ойкава, положив руку на его шею и двигая к себе. – Потому что я его попросил. Мне снятся кошмары после тех дней, что я провел с завязанными глазами. Кагеяме я могу верить. Ойкава прижался лбом к его уху и вздохнул. – Мы едем в гостиницу, потом я вернусь в офис. Потом мы едем ко мне домой. Кагеяма ведь поспит в одиночестве? Суга кивнул: – Конечно. * Когда Ойкава сказал отправить Кётани с машиной к парку возле школы, в которой, как Яхаба теперь знал, работал Сугавара, сердце остановилось и примерзло к ребрам. Сугавара в опасности, и Кётани опять к этому причастен. Яхаба нервничал и просил Ойкаву послать кого-то другого, но тот сказал, что доставить Сугавару должен именно Кётани. Это понятно – тот, кто уже был причастен к преступлению, лучше справится и на этот раз. Незачем расширять круг посвященных лиц. Да еще и Кагеяма названивал. – Вы скоро разберетесь с информацией? – спросил Кагеяма, когда Яхаба ответил. – Я больше не могу ждать. – Я знаю, – спокойно ответил Яхаба. – Сегодня вечером я постараюсь разобраться с этим, однако проекта в компании нет. Мы все проверили трижды. – Тогда дайте нам имя архитектора. – С этим тоже проблема. Сроки сокращаются? – Сроки горят, – ответил Кагеяма. – Вам лучше поторопиться. Лучше поторопиться… Яхаба ругался сквозь зубы и вновь прокручивал список с именами и датами, который успел скопировать из журнала, любезно предоставленного Иваидзуми-саном. В этом списке не было архитекторов – ни единого. За прошедшие дни он проверил каждого, но так и не смог найти среди них людей, занимавшихся проектированием или инженерией. Теперь он и Кётани переключились на связи этих людей – проверяли сотни имен, стремясь найти того, кто мог бы быть хоть как-то связан с архитектурой. Может быть, кто-то учился на архитектора? В обед Яхаба выпил кофе и принялся работать над списком дальше. Он знал, что прямо в этот момент Сугавара был с Ойкавой, а Кётани ждал на парковке и тоже лопатил список. Они переписывались и сбрасывали друг другу ссылки, если находили что-то подозрительное. Впрочем, подозрительного было мало – почти все встречи были по делу, и понять, какое место они занимали в бизнесе Ойкавы, можно было даже невооруженным глазом. Ойкава редко нарушал закон, и Яхаба даже внутренне восхищался его аккуратностью – этот журнал можно было использовать в качестве образца. Если бы этот список проверяла полиция, зацепиться было бы просто не за что. Где же прятался подвох? – А зачем Ойкава-сан встречался с человеком по имени Ито Кимихиро? – спросил Кётани. – Сейчас я смотрю его анкету и вижу, что он ничем не выделяется. Это просто бывший владелец клочка земли в центре Сендая. Он продал участок под застройку десять лет назад, и теперь там построено кафе. – На какие доходы он живет? – спросил Яхаба, отхлебывая остывший кофе через широкую трубочку. – Не знаю, – ответил Кентаро. – Не могу предположить. – Кафе продолжает приносить ему деньги? – Нет, участок продан полностью, все права перешли новому владельцу. Это даже не кафе, а кофейня. – Хмм… А сейчас Ито-сан нигде больше не работает? – Нет. – Возможно, он родственник Ойкавы? – Нет, – ответил Кётани. – Но они встречались… – Пять раз, я вижу, – кивнул Яхаба. – Слишком много для простых дел. Очень странная вещь. А что за кофейня теперь на его земле? – «Мастер Тендо». – Звучит как фамилия Тендо Сатори, – хмыкнул Яхаба. – Это и есть его фамилия, – неожиданно ответил Кентаро. – Владельца так и зовут. – Тендо Сатори? – удивился Яхаба. – Это ведь кореш Ушиваки, которого Ойкава так ненавидит. Все чудесатее и чудесатее. – Бизнес бизнесу рознь, – рассудительно заметил Кентаро. Он был таким разговорчивым только с Яхабой, да и то болтуном его назвать язык не поворачивался. – Может, Ойкава-сан даже не придает значения тому, что Тендо Сатори… – Кентаро, – пораженный неожиданной идеей, Яхаба прервал Кётани. – Я знаю, что Тендо Сатори учился на архитектора. Это интересно, не правда ли? – Ого… да, занятная штука. Но как-то слабо верится. – Мы продолжим искать, – согласился Яхаба. – Но нужно иметь это в виду. – Ойкава-сан ни за что не купил бы проект у кореша Ушиваки, – все-таки добавил Кентаро. – Это даже нельзя представить. – Но нужно иметь это в виду, – повторил Яхаба. – У нас не так уж много вариантов. * Когда Яхаба отключился, Кагеяма набрал Кенму. Тот как будто только и ждал звонка – ответил сразу же. В квартире было пусто и неуютно, без Суги в ней делать было нечего. Кагеяма нервничал и ходил из угла в угол, подмечая абсолютную чистоту и отсутствие лишних вещей. Это выглядело непривычно, потому что когда он впервые здесь оказался, в квартире оставались вещи, которые, как он решил, принадлежали Савамуре. Сейчас их не было. Наверное, они были в коробках, которые Суга держал в рабочем кабинете – Кагеяма несколько раз видел, как хозяин квартиры что-то складывал внутрь. – Я могу попросить тебя подготовить все-таки убежище? – спросил он, рассказав, что Суга пропал. – Это Тобио-чан? – задним фоном раздался голос Куроо. – Если Суга-чан не приходит домой в течение пары часов, рано еще заявлять в розыск. Оставь его в покое, ему тоже нужно личное пространство. – Да я и не липну к нему! – рявкнул Кагеяма. – Прости, Кенма. Кенма вздохнул – этот рявк пришелся в его ухо, хотя предназначался Куроо. – Я буду на громкой связи, – флегматично пояснил Кенма, и Кагеяма услышал стук, с которым его телефон опустился на стол. – Убежище в принципе всегда готово. Там безопасно и всегда есть люди. Зачем ты нервничаешь? – Он у Ойкавы, я уверен, – сказал Кагеяма. – Я даже думаю, что он сам напросился туда. Чтобы не доводить до встречи втроем. – Сугавара взрослый человек, – с очередным вздохом сказал Кенма. – Он сам решает, как распоряжаться собой. – Но сейчас он не один. – Вы еще не женаты, – вставил Куроо. Кагеяма выдохнул и потер лоб. Сейчас привычка Куроо всех провоцировать и поддевать нервировала сильнее, чем когда-либо прежде. – Я и так почти сошел с ума от злости, – тихо сказал он. – Как только он вернется… он вернется, по-другому и быть не может, либо я заберу его как-то… в общем, как только он окажется рядом, я отправлю его к вам. Привезу, если будет нужно. И держите его, пока все не решится, хорошо? – Да ничего не решится у него с Ойкавой, – устало сказал Кенма. – Ничего вообще. Ты понимаешь? Если бы мы закрыли его в тюрьме или отправили еще дальше, то еще можно было бы рассчитывать на что-то, а теперь… но да ладно, бог с вами. Пойми, дело не в деньгах, мы можем обеспечивать его всем необходимым, но у него ведь работа… – Подождет его работа, – процедил Кагеяма. – Выбирать не приходится. Кенма немного помолчал – Куроо, как ни странно, тоже ничего не говорил – а потом сказал: – Тогда и ты будь готов с ним отсидеться. Как-то уладь свои дела в университете, договорись с командой. Я не хочу, чтобы Сугавара сожрал нас с потрохами, обнаружив, что мы его спрятали, а тебя оставили умирать. – Суга-сан вряд ли кого-то сожрет, – сказал Кагеяма. Впрочем, он понимал, что Суга очень даже мог кого-нибудь слопать. Он только с виду был безобидным и простым, на деле он мог быть жестким и резким. И каким угодно. – Хорошо, я займусь этим, – сказал Кагеяма. – Как только вы получите то, что нужно – проект и имя архитектора, я имею в виду… ждем вас в Токио, – сказал Кенма, явно расслабившись. – Все будет хорошо, ничего не бойся. Легко ему было говорить. * Ойкава не уехал, хотя и обещал. Суга ждал, что его оставят в одиночестве хотя бы на пару часов – можно было бы поспать, привести себя в порядок, позвонить Кагеяме и выслушать от него кучу приятностей. Но этого не произошло. Ойкава остался. Отключенный телефон лежал в кармане пальто – Суга боялся его включать. – Когда ты пришел в октябре, ты дал мне странный выбор, – сказал он, лежа в постели после душа и ощущая, как теплая рука Ойкавы скользила его животу под одеялом. – Фактически «будь со мной или умри». Странно, что я тогда этого не понял. – И ты бы предпочел умереть, но почему-то все еще жив, – сказал Ойкава, укладываясь рядом. – Почему ты убил их? Я все понимаю – схемы с банками, ипотеками, квартирами. Но ведь твои квартиры и так купили бы. Ойкава-сан, твои квартиры все равно бы раскупили, понимаешь? Чуть медленнее. – Чуть медленнее раскупили бы квартиры – это только для тебя не трагедия. Если бы квартиры разбирали неохотно, инвесторы не дали бы денег на следующий проект, – ответил Ойкава. – Рост компании бы застопорился на три или четыре года. Я не бессмертный, чтобы тратить это время впустую. Суга кивнул. Он периодически думал, что было бы неплохо просто поговорить с Ойкавой – хотя бы попытаться понять, что происходило в голове этого человека, как он принимал решения. Конечно, это не вернуло бы к жизни Дайчи и Хинату, это вообще ничего бы не исправило и ему самому бы вряд ли полегчало, но все же они имели право знать, что за человек разрушил столько жизней. – Ты еще раз напомнил мне… – прошептал Ойкава, целуя его в плечо. – Что напомнил? – Почему невозможное остается невозможным. Может быть, через несколько месяцев смысл этих странных слов тоже дойдет до Суги. Сейчас его мысли просто непреодолимо тянулись к Кагеяме – они пробуждали страх, что теперь между ними возникнет брезгливость, отчуждение. Что доверие Кагеямы растоптано им же самим. Кагеяма знает, чем они тут занимаются с Ойкавой. Нужно быть идиотом, чтобы не знать. Но как же быть? * «Если бы мы встретились при других вводных данных. Что я бы делал? Что делал бы ты? Я бы покупал тебе дорогую одежду и заворачивал ее как букет, перевязывая лентой. Приезжал бы к школе после занятий, забирал тебя ездить по городу. Показал бы тебе все лучшие рестораны префектуры. Взял бы с собой за границу на экономический форум в Мексике! Мы не сразу поцеловались бы с тобой – у нас сложились бы старомодные отношения с лукавой церемонностью, и как-то раз ты извел бы меня настолько, что я завалил бы тебя прямо в машине. Не полностью – просто прижал бы посильнее. Могу поспорить, ты бы смеялся, потому что тебе удалось бы вывести меня из себя. Ты тот еще провокатор. Я показал бы тебе строящиеся дома. Вначале отвез бы на площадку с металлоконструкциями. Потом показал бы чертежи. А потом макет. И компьютерную модель. Мы вместе ждали бы, когда стальной скелет превратится в шедевр. Мы вместе следили бы за этим процессом. Раз в неделю мы с тобой ужинали бы в ресторане напротив строительной площадки – каждый раз я спрашивал бы у тебя, что изменилось, и ты отвечал бы мне. Тут появились перекрытия. Там залили бетон. Здесь стоял кран на прошлой неделе, а теперь его передвинули… Мы занимались бы любовью везде – на всех поверхностях моей квартиры. Она стала бы твоей квартирой. Ты был бы обычным скромным учителем младших классов с самым дорогим телефоном в Сендае. Носил бы обычную обувь, но со шнурками из Парижа. И дафлкот у тебя был бы тот же, что и сейчас, но с пуговицами из чистого перламутра. Ты полюбил бы меня, Сугавара Коши». Этого никогда не будет.