зверьё

      Чонгуку было шестнадцать, когда отец огорошил его новостью, что в ближайшее время его главной задачей станут овцы и их сохранность, потому что здоровье старшего Чона уже было ни к чёрту, а бразды правления, то есть десяток пушистых и блеящих существ, перепадут в руки Чонгука, как когда-то перепали его отцу. Чонгук поворотил носом, поглядел на пасущихся во дворе красоток и, прикусив губу, согласился. Всё равно выбора не было: либо ты пасёшь овец по своему желанию, либо ты пасёшь овец без желания. Особо разницы нет, но лучше улыбаться и добровольно кивать, авось и выйдет что приличное. И вот, Чонгуку стукают долгожданные девятнадцать лет, и он на всех радостях празднует их в кругу мохнатых парнокопытных. Довольно присвистывает незамысловатую мелодию и выводит кучерявых подружек на излюбленный луг возле озера, где за пару лет уже и человек, и животные обжились вовсю и теперь спокойно коротают часы в окружении мошкары, певчих и орущих птиц, а Чонгуку так и вовсе выпадает овечий табор. Сказка, настоящий карт-бланш и свобода действия.       Чонгук распускает овец, стелет плед под дубом и плюхается на него, раскидывая по ткани альбом с листами, пару карандашей и мешочек с мамиными плюшками. Погода радовала безумно: светило солнце, но было не жарко и напротив очень свежо после дождя. А ещё в тени приятно обдувало лицо, лохматя волосы и бросая их на глаза. Омега жмурится, стягивает с руки ленту и затягивает пряди в тугой хвостик на макушке, оставляя на лбу лишь парочку самых непослушных, отказавшихся завязываться со всеми остальными. Оглядев блеящих подруг, он ложится на плед и натягивает шляпу на глаза, чтобы немного подремать.       Вначале, будучи неопытным пастухом и вчерашним ребёнком, Чонгука волновали мысли о пропаже овец, и, что в разы страшнее, мысли о том, что его сожрёт какой-нибудь волчара на закуску, но когда отец успокоил тем, что волки водятся гораздо дальше, чем пасутся овцы, а на людей так и вовсе бросаться не станут, то стало чуточку легче. Чонгук ещё немного носил с собой дряни для отпугивания клыкастых, щенка на ленточке, боялся моргать и следил за каждой овцой, но со временем страхи притупились, а глаза слипались от ранних подъёмов, поэтому с определенного момента Чонгук перестал страдать ерундой и большую часть времени мирно спал, просыпался, считал овец и укладывался дальше. Иногда купался в озере, но очень редко.       А потом начали происходить странности. Так, после сна, омега находил возле себя букетики полевых цветов, ягоды, как-то раз ему принесло набор лечебных трав, а Чонгуку оставалось только удивляться, рыскать по сторонам глазками и класть за пазуху подарки, мысленно благодаря своего потенциального лесного друга, не зная кто это.       И вместе с этим не замечая ярких жёлтых глаз, горящих из глубины леса.       Обладателя глаз зовут Тэхён, и он оборотень. А ещё новоиспечённый вожак стаи, у которого куча задач, одной из которых было стащить у непутёвого пастуха овцу, и которую Тэхён благополучно провалил. Только собрался клацнуть зубами возле кучерявой тушки, как учуял сладкий аромат нового человека, плескающегося в озере. Затаился меж мешков, поджал уши и с щенячьим любопытством наблюдал, как по бледным плечам стекают капли воды, блестящие на солнце; как с мокрых волос капает на прикрытые глаза и как нежно улыбается незнакомец. Загляделся, едва ли на замурчал по-кошачьи от умиления, а потом на него затявкало ультразвуком плюшевое недоразумение, и, опасаясь головной боли на ближайшие пару дней, Тэхён сделал лапы.       А потом вернулся. И снова. И потом опять. И вот как-то повелось у клыкастого возвращаться, таскать с собой какие-то глупые подарки, желая сделать приятнее раз за разом. Как-то раз поймал зайца, самого упитанного и пушистого, уже с довольным видом и виляющим хвостом поволок его к человеку, когда его остановил брат и сказал, что люди дохлых зверей не особо жалуют. Тэхён грустно поскулил, но зайца оставил в доме, на случай, если человек пересмотрит свои вкусы. Оставалась одна проблема: заяц он и мёртвым, и живым заяц, а вот с Тэхёном все немного… иначе. По крайней мере, объяснить почему большую часть жизни Тэхён проводит на четырёх лапах — сложновато. Поэтому, скрипя зубами, скрепя сердцем и когтями, чтобы не разорвать снующую туда-сюда бесполезную собачонку человека, приходится прятаться в кустах.       Вот и сейчас, все на своих местах: очаровательный человек сопит в теньке, собака лижет его пальцы, а Тэхён сидит за кустами, следя и за человеком, и за его дурными овцами. В его клыках сладкая ежевика и парочка ромашек, а глаза направлены на человека и только на него. Тэхён подползает ближе, уже готовится подбежать и положить подарочек в ноги, когда одна из овец пугается какой-то мухи и с громким блеяньем убегает в самую чащу леса, поднимая шум между своих подруг. Те переглядываются, устраивают непонимающий хор и продолжают заниматься тем, что получается у них лучше всего: жевать траву. Несчастная идиотка же устремляется всё дальше, из-за чего Тэхёну приходится бросить цветы с ягодами и помчаться за ней, стараясь не топать сильно лапами и не напугать овцу сильнее. Нагоняет её, пытается носом подоткнуть и направить в нужную сторону, но овечьих мозгов хватает только на то, чтобы стоять, орать и глядеть на волка. Тэхён почти выть готов из-за отчаяния, но воет кое-кто другой. Точнее, пищит так, будто хвост дверью прижали и лапы оттоптали, будит пастуха и бежит к волку в лес. Чонгук хватает шляпу, спросонья хлопает себя по щекам и бежит следом, открывая рот и вскрикивая, видя волка перед собой.       Тэхён понимает, что хуже некуда.       Он толкает носом овцу, но та стоит и не двигается, из-за чего волчий нос просто тычется в густую шерсть. Тогда он отходит, внимательно глядя на бледного Чонгука, усаживается на землю и поджимает уши, опуская глаза вниз. Чонгук, не способный выдавить из себя ни слова, подходит к овце, хватает ту за шею и тянет на себя, уводя её из леса обратно на луг. Только когда оба оказываются достаточно далеко от Тэхёна, тот позволяет себе встать и сбегать за цветами, а потом выпрыгнуть перед Чонгуком и усесться перед ним, сжимая в зубах свой подарок.       — Так это… — хрипит напугано парень. — был ты?       Тэхён кивает, и Чонгук не знает чего пугается больше: ухажёра в виде волка, или то, что этот самый волк его понимает.       — И ты не хочешь меня… сожрать? — Тэхён хмурится и кладёт цветы Чонгуку в ноги. Потом ложится на землю и переворачивается на спину, показывая брюшко. — Ты хочешь, чтобы я почесал тебя?       Чонгук, до конца не осознавая свои действия, опускается на колени и дрожащей рукой касается колючей шерсти, почёсывая волчий живот. Тот скулит от наслаждения, стучит хвостом (ну совсем, как щенок!), ушки и передние лапы поджимает. Человек смелеет, чешет сильнее, а сам в голове отмечает, что больше он сюда не вернётся уж точно.       — Ладно-ладно, я понял, ты не хочешь мною отужинать, — смеётся скорее нервно, чем как-либо ещё. — Но, разве тебе не нужно вернуться к своим друзьям-волкам? Тебя не потеряют? Мы уже возвращаемся…       Тэхён отвечает ему рыком.       — Хорошо, ты проведёшь нас до дома.       Волк довольно щурит глаза, а Чонгук понимает, что влип по полной. И ещё то, что на эту поляну он вот точно не вернётся.       Тэхён отпускает омегу только тогда, когда удостоверивается, что тот дошёл в целости и сохранности. Ему даже удаётся выпросить поглаживание по голове и лёгкий трёп ушей, чему серый очень сильно рад.       Чонгук же, заползая в отчий дом и падая на диван в гостиной, с широко раскрытыми глазами обдумывает произошедшее, а когда мама интересуется, что это за пёсик заглядывал им в окна, то младший с полной уверенностью в голосе заявляет: — Да, там… Бобик.. Да уж, Бобик — размером с Чонгука почти, клыкастой пастью, что запросто человеку руку по самое плечо откусит, и злющим взглядом. Бобик.

***

      Проходит пара дней и наступает непогода, из-за которой Тэхён вынужден следить за стаей и её пропитанием, а так же прочими вожатскими делами. Сладко пахнущего человека приходится оставить на неопределённый срок, и Тэхён искренне верит, что людская собачонка способна хотя бы птичку своим лаем прогнать. Так проходят недели, и когда Тэхён, довольный и радостный, мчит на своих четырёх к излюбленной пастухом полянке, то озадаченно осматривается, стоит ему увидеть пустое местечко под дубом. Он возвращается на следующий день, но человек не приходит. Ни на следующий, ни через два, ни даже через все семь. Волк успевает заволноваться и запереживать, из-за чего обнюхивает каждое деревце, но не находит ни единого следа пастуха и его овец. Тогда Тэхён бежит к дому, где тоже не находит того, кого так усердно ищет. И вообще дом пустует.       «Ярмарка» — проносится в голове. «наверняка отлучились на ярмарку… а овцы?»       Тэхён скулит, опускает уши и верным псом ложится у входной двери, положив голову на лапы в ожидании овец и своего человека.       Его человек появляется ближе к вечеру, играя с щенком и заливисто смеясь, стоит крохе погнаться сначала за шмелём, а после от него. Тэхён подглядывает, выжидает реакцию, и когда слышит испуганный вздох, то делает самые жалобные глаза, на какие только способен.       — О, ты… тут? — едва слышно произносит Чонгук, глядя на волка издалека. — Ого…       Первое, о чём думает Тэхён, это то, что Чонгук ему не особо-то и рад. Но недолго, потом он думает о том, что тот просто не осознает своего счастья. Потому решает показать Чонгуку весь спектр волчьей любви, прыгая на парня передними лапами, виляя хвостом и облизывая щёки и нос. Чонгук фыркает, смеётся и запускает пальцы в колючую шерсть, поглаживая волка между ушей и под мордой, от чего тот почти урчит, совсем как домашний кот. Чуть успокоившись, Чонгук гладит оборотня и по спине, присаживается к нему и долго смотрит в глаза, различая в них ну совсем человеческий блеск.       — Хорошо, я тебя понял, — улыбается он, вставая и отряхиваясь. — Но тебе пора идти домой, ладно? И я тоже пойду, уже совсем поздно.              Солнце и правда уже садилось, а на лес опускались сумерки, но Тэхён не видел в этом ничего такого пугающего. Однако, Чонгуку перечить не хотел, а потому довольно вилял хвостом и следил за человеком, который, вероятно, счёл это за согласие и поднялся по ступенькам лестницы, скрываясь за входной дверью.       Тэхён же, будучи послушным и по уши влюблённым волком, лёг на пороге и скрестил лапы, охраняя чонгукову обитель, на том же месте и засыпая.

***

      Хотелось Чонгуку или нет, но от назойливого волчары открутиться по-тихому не удалось. Переночевав у двери однажды, Тэхён остался там и на следующую ночь, и на ещё парочку, и в итоге ходить на луг приходилось с серым и хвостатым новоиспечённым другом.       Чонгука волк не пугал, по крайней мере уже не так, как это было раньше. Теперь он просто удивлял. Стоило прийти компании Чонгука, в которую, на минуточку, входил человек, собака, куча овец и один клыкастый волк, так последний сразу же плюхался Чонгуку в ноги, клал морду на колени и закрывал глаза, опаляя чужие руки горячим дыханием. Когда кто-то из животных забегал к ним, то серый тут же начинал рычать, а если это был кто-то крупный, то даже вскакивал и бежал разбираться с незваным гостем, после возвращаясь с ну очень довольным видом и с цветами или ягодами в зубах, которые после вручались Чонгуку. Тэхён вообще сам себе удивлялся: сколько живёт, а так перед человеком пляшет впервые. Так ещё ни о чём не жалеет. Чонгуку жалко было только свою собаку, которую так любил пугать серый собрат зубами.       Тэхёну нравилось находиться рядом с Чонгуком. Нравилось, когда он гладил за ушами, хвалил, водил пальцами по шерсти, чесал под мордой, вообще всё без разбору нравилось. И когда человек засыпал и тихо сопел, а Тэхён сторожил его сон и отгонял птиц, и даже тогда, когда ругался на овец и тяжело вздыхал, поглаживая пузо собаки под ногами. Иногда Чонгук уходил плескаться в озеро, а Тэхён следил за ним, стараясь не глазеть туда, куда не следовало, даже если очень хотелось. Вообще с Чонгуком всего хотелось сильно, но подсознательно запрещалось, дабы не наворотить глупостей. Все глупости ещё впереди, и как отреагирует на них омега — неизвестно.       Как объяснить человеку, что рядом с ним волк только наполовину? И вообще звучит это так смешно и абсурдно, что Тэхён переживает за нервную систему и без того ранимого до ужаса Чонгука. Он обязательно вернётся к этому вопросу, и обязательно чуть позже.       А прямо сейчас волчья морда мирно лежит на коленях Чонгука, пока тот что-то рисует в альбоме и изредка шмыгает носом. Щенок пригрелся в лапах Тэхёна, и сам радостно спал, иногда виляя хвостиком и поскуливая во сне, пиная волка в живот, из-за чего Тэхён пускай и хмурился, но никак не реагировал, только молча подтыкая псу хвостом спину, чтобы не поддувало.       От Чонгука пахнет сладостями, цветами и свежестью. Он мягкий, нежный, невероятно ласковый и тёплый — такого только оберегать и защищать, чем Тэхён и занимается. Даже стая Тэхёна в шутку ругается на него и просит брата подействовать на вожака, чтобы тот обратил внимание и на свою семью тоже, на что оборотень хмурится и признаётся, что на ближайшее время его цель — затащить в семью человека, а там уже и не вылезать от клыкастых никогда, всё время проводя с возлюбленным. Человек к излишнему вниманию волка относится с опаской, но позволяет бегать рядом и рычать на всех, кто косо посмотрит. В дом только не пускает, долго упрашивая на пороге остаться, потому что родители к такому сожителю явно отнесутся не так смиренно, как Чонгук. И собачонка ещё изводит себя и оглушает волка ультразвуком, поэтому Тэхён отступает и располагается на ступенях.       Так продолжается почти месяц. Тэхён охраняет своего человека и носит ему цветы из лесной чащи, Чонгук эти самые цветы вплетает в венки. И наступает даже какая-то идиллия, в которой все находят мнимое счастье, не углубляясь в детали и стараясь игнорировать все негативные мелочи.       Однако они были, и постепенно превращались из мелочей в настоящие проблемы. Тэхён столкнулся с волками-одиночками, которые когда-то давно покинули стаи и начали вести отшельническую жизнь, охотясь на мелких зверей, иногда даже воруя волчат и совершая набеги на маленькие стаи, в которых им не могли дать отпор. Среди оборотней пошёл слушок о парочке таких отшельников, и все волчата и омеги были предупреждены, а альфы всячески старались обезопасить свою территорию и подолгу задерживались на границах, исследуя их. Тэхён уже не мог коротать время с Чонгуком, и потому перестал постоянно находиться с человеком, оставляя всю охрану на щенка.       Омегу пропажа волка волновала, но не так сильно, как приближающаяся течка. По прошлым опытам проходила она всегда тяжело, а в такие периоды он становился особенно плаксивым, нервным и эмоциональным, из-за чего обычно запирался в комнате и не выходил оттуда днями, лишь выпрашивая у матери супы и ягоды. Сейчас родители были далеко, и омеге приходилось пасти овец и кусать губы, играя с собакой. Тэхён появлялся очень редко, иногда даже не приближался и светил жёлтыми глазами издалека. Так проходила неделя, а на смену ей и вовсе пришла поганая погода, которая действовала на нервы Чонгуку.       День был на удивление отвратительным. Чонгуку, который обожал любую погоду, было тошно смотреть на дождь, и особенно идти на улицу, но, к счастью, на какое-то время за окном перестало хлестать и человек поспешил за дверь, выбираясь на излюбленный луг. Собака в ногах сопротивлялась, тявкала на ерунду и отказывалась идти за человеком; овцы тоже капризничали и давили на мозг своим блеянием, из-за чего Чонгуку хотелось просто позорно разрыдаться возле дерева от нервов и усталости. Лишь одно порадовало: за сосной блеснули уже знакомые глаза, а после и их обладатель вышел к Чонгуку, сразу тычась мокрым носом в ладони и прикрывая глаза от наслаждения.       Чонгук по привычке запустил пальцы в шерсть, касаясь мокрой волчьей спины и трепля уши. Молча гладил, стараясь всеми силами успокоиться, а Тэхён, чувствуя в жестах омеги напряжение, послушно сидел рядом и ластился кошкой, едва ли не мурлыча.       А потом случилось то, о чём никто не мог подумать.       Начался дождь, и следом за ним небо прорезала молния, ударяя куда-то в лес. Овцы напугано начали блеять, разбегаться в разные стороны, и пока Чонгук опомнился и поспешил собирать их и успокаивать, парочка успела шмыгнуть в лесную чащу и скрыться там. За ними тут же рванул щенок, а за его хвостом Тэхён, не рассчитавший своих сил и только пугающий овец. Началась игра в кошки-мышки, на которую Чонгуку не хватает ни сил, ни нервов.       Тэхён сам не замечает, как в попытке помочь забывается и поддаётся инстинктам, путая помощь с охотой. Овцы, перепуганные и грозой, и волком, в итоге выбегают обратно на луг, а оборотень со страхом обнаруживает, что, сам того не заметив, причинил боль чонгуковому щенку, случайно ударив его лапой и швырнув в сосну. Из-за чего тот скулил и испуганно жался к не менее испуганному Чонгуку, у которого в глазах стоял неподдельный ужас.       Человек стоял поодаль, смотрел на Тэхёна таким болезненным взглядом, будто перед ним было самое настоящее чудовище. Его всего трясло, он задыхался от подступающего страха, и стоило Тэхёну попытаться подойти, как Чонгук шарахнулся в сторону и выставил вперед дрожащую ладонь.       — Уходи, — прошептал он. — Уходи, пожалуйста. Ты меня пугаешь, безумно пугаешь, и я не хочу…       Тэхён не желал слышать это больше всего на свете. Что угодно, но только не…       — Не хочу однажды оказаться тем, кого ты разорвёшь. Поэтому уходи. Прошу тебя.       И он всё бы отдал, чтобы повернуть время вспять и не допустить этого.       А ещё не допустить того, что он уходит от того, кого оберегать поклялся.       Чонгук смотрит волку вслед, целует собаку в лоб и глушит непонятное чувство опустошения в груди, стараясь убедить себя в том, что ему всё равно. Только почему-то «все равно» совсем не работает и на душе ужасно паршиво и мерзко, будто изнутри вывернули и порезали на части, безобразно после этого склеив. Ему остаётся сил только на то, чтобы вернуться на своё место, сесть на мокрый плед и продолжать следить за овцами, изредка отвлекаясь на шорохи.       Потом пришло время вести овец домой, и Чонгук поплёлся по изученной дороге, шмыгая носом и ни о чём не думая. Дома было по-особому пусто и холодно, и почему-то тянуло на улицу, под холодный и колючий дождь. И потому Чонгук потащился обратно в лес, взяв с собой собаку и не взяв никакой куртки и кофты.       Хотелось почувствовать холод сильнее того, что был внутри, безумно хотелось. А ещё хотелось плакать, кричать и бить стены, от обиды на весь мир, лёгкой и уже успевшей достать болью в животе, чёртовой омежьей природы и прочего, что давило, давило и давило на черепную коробку. Чонгук чувствовал себя настолько отвратительно, что не замечал ни дождя, ни грома, ни даже уверенного ощущения того, что кто-то за ним следит.       Лишь когда за спиной особенно громко сломались ветки, и щенок под ногами зарычал, Чонгук поспешил обернуться.       В чаще виднелась пара сияющих глаз.       — Что тебе не ясно в моих словах? — скорее устало, чем зло, произнёс Чонгук, хмурясь. — Я не хочу тебя видеть, я не хочу…       А потом дошло, да с таким преогромным опозданием, что страшно стало.       Глаза не те. Чужие.       Перед ним не его волк.       Крик застревает в горле, когда Чонгук осознаёт ситуацию и понимает, в какой заднице оказался.       Перед ним находится самый настоящий, огромный чёрный волк, и чёрта с два он окажется таким же доброжелательным, каким оказался Тэхён.       Чонгук срывается с места сразу же, устремляется в самую чащу леса, не думая о последствиях и не замечая, что щенок бежит совсем в другую сторону. Только и успевает колючие ветви от лица убирать, убегая всё глубже в незнакомый лес и пытаясь найти в нём спасения, глубоко в душе понимая, что ни о каком спасении речи и нет. Момент, когда он окажется на земле, придавленный волчьим телом — лишь вопрос времени, которого у Чонгука почти не остаётся, когда и волк вступает в эту игру.

***

      Тэхён сердито рычит и скалит зубы, когда член его стаи пытается огрызнуться на вожака. У того совсем ужасное настроение, он никого ни видеть, ни слышать не желает, всеми силами себя удерживая, чтобы каждому не воздать по счетам. Утренняя ссора с человеком убила окончательное настроение, и теперь Тэхёну хочется только охотиться и вымещать всю злость на еде.       Не получается, к нему раньше прибегает уже знакомый щенок, который, пренебрегая страхом, вцепляется в лапу волка и тянет куда-то в сторону, рыча. Тэхён злится, отталкивает доставучее животное, но тот не оставляет попыток привлечь внимание и продолжает. Тявкает, чего-то ждёт, бодает головой и смотрит своими глазками-пуговками, выжидая ответных действий.       Намджун, брат Тэхёна, толкает вожака и произносит неуверенное:       — Он хочет что-то показать?       Тэхён не понимает, а потом до него доходит, что скорее всего произошло что-то страшное.        И верить не хочет, что пострадал его человек.       В ту же секунду срывается с места, выискивая Чонгуку по тонкому шлейфу аромата, которым пахнет его щенок.

***

      Чонгук не знает дороги, по которой его несут ноги. У него ужасно саднят исколотые ветвями руки, болит в боку и в голову набатом бьёт пьянящий страх, который не позволяет остановиться и всё тянет куда-то вперед, в непроглядную темноту. Ноги скользят по мокрой земле, он падает и летит вниз, цепляясь блузой о камни и срывая рукава, не задерживаясь на месте. Позади слышится топот волчьих лап, скрежет зубов, и всё это так сильно подгоняет, что омега сам не знает откуда в нём берутся силы не останавливаться.       Но остановиться приходится, когда перед ним оказывается только глубокий обрыв. Чонгук судорожно осматривает местность, размазывает по мокрому лицу слёзы и дождевые капли, улавливает ухом хруст веток и ныряет под какой-то огромный булыжник, закрывая рот руками и затаивая дыхание.       В груди страх клокочет, так сильно рвётся к горлу, что кричать хочется от отчаяния. Чонгук понятия не имеет, что будет дальше, и думать ему страшно до умопомрачения. У него по ладоням кровь размазана, колени грязные и тоже где-то кровоточат, а всё это смешано с такой жгучей болью, обидой и отчаянием, что сил бороться не остаётся. Он слышит, как волк останавливается возле камня, слышит его шумное дыхание и чувствует, как слёзы сильнее глаза заполняют, скатываясь к щекам.       Страшно, гораздо страшнее, чем можно это представить. Сколько секунд оттягивает его от смерти? Пять? Десять?       Но ничего не происходит, ни через пять секунд, ни через сколько-то ещё. Он только замечает, как волк подкрадывается к нему и останавливается в паре метров, клацает зубами и уже собирается напрыгнуть, когда рядом с ним приземляется уже кто-то знакомый.       Знакомый, такой нужный в это самое мгновение, а ещё напитанный такой жгучей яростью и злостью, что Чонгуку становится жутко.       Тэхён скалится, тяжело дышит и закрывает собой Чонгука, бьёт лапой по земле и машет головой, прогоняя чужака. Тот противится, уходить не собирается. Тэхён предупреждает в последний раз, даёт фору, которую волк теряет в попытке наброситься на чужого человека. Сердце Чонгука падает куда-то вниз, тот выдыхает в страхе и завороженно смотрит, как волк Тэхёна набрасывается на чужака, вгрызается ему в лапы, царапает, прижимает к мокрой земле и рычит оглушающе и так страшно, что Чонгук всеми силами вжимается в холодный камень за спиной. Чужак не сдаётся, кусает в ответ, царапает Тэхёна по морде, пытается укусить, но тот проворнее в разы — переворачивает соперника, придавливает к земле и оголяет кровавые клыки, вонзая их в самую глотку волка. Тот воет, сопротивляется, но Тэхён только пасть сжимает сильнее, глазами жёлтыми сияя в сумраке.       Омега не замечает момента, когда теряет сознание. Он только холод чувствует, боль по всему телу и оглушающий страх, по каждому сосуду протекающий и изнутри жгущий. Не ощущает ни мокрого носа, ни тёплого касания человеческих пальцев к лицу, стирающих слёзы.