Старшая школа Шиганшины

Леви не любил футбол, но игра «Легионеров» Шиганшинской старшей против «Титанов» из Марли оказалась неожиданно интересной. Жесткой, хлесткой, до разбитых носов и перепаханного поля, она грела кровь, раздувала в груди пламя азарта. Трибуны кипели, сидящие рядом одноклассники с разрисованными лицами кричали, срывая глотки. Толпа заражала безумием, страстным желанием увидеть, как их «Легионеры» разорвут противников на куски. — Задержка! Задержка! — завопила Браус, рассыпая чипсы. — Сволочи! — вторил ей нескладный тощий Кирштайн. — Так им! Девять ярдов уродам! Леви уже давно оглох на левое ухо и даже не пытался отодвинуться, он напряженно следил за тринадцатым номером. Смит был хорош. Не такой тяжелый, как Браун, не такой высокий, как Закариас, он казался идеально сбалансированным оружием, режущим оборону соперников как острый нож — консервную банку. Наступил перерыв, распаленные болельщики бурно и жарко спорили между собой, яростно собачились Кирштайн и Йегер, казалось, дело вот-вот дойдет до драки. Леви поморщился, эти придурки раздражали его больше всех. Загрохотала музыка, на поле высыпались чирлидерши в коротких зеленых юбках, парни разом притихли, уставились жадно. В акробатическом танце вела носатая Леонхарт, мелкая, легкая, она бесстрашно кувыркалась в воздухе, ловко приземляясь в перекрестье рук поддержки. Кругом раздался одобрительный свист, аплодисменты, в этот момент все явно забыли о ее поганом характере. Объявили третью четверть, игра стала заметно грязнее, «Титаны» схлопотали еще пятнадцать ярдов. — Так им и надо! — вскинула в воздух сжатые кулаки обычно тихая и застенчивая Хистория, дылда Имир, всегда таскавшаяся за ней личным телохранителем, горячо поддержала. К финалу счет оказался равным, назначили овертайм. Трибуны затихли, загудели низко, завибрировали от напряжения. Леви следил за Смитом безотрывно, тот выбрал быстрое нападение, парой условных сигналов обозначил схему розыгрыша. Отлаженная машина «Легионеров» запустила свой ход. Гергер подставился специально, его смели, но он смог выиграть время для Брауна. Тот бежал на предельной скорости, плечом снес стену защиты, прорвался в зачетную зону и… — Тачдаун! С разрывом в шесть очков победили «Легионеры». Леви выдохнул и разжал кулаки, он не заметил, что всю игру впивался ногтями в ладонь, теперь на коже багровели глубокие отметины. Леви начинал понимать старика, который регулярно сливал кучу бабок на скачках и подпольных боях. Не дожидаясь, пока толпа придет в себя, Леви проскользнул к выходу и оказался на парковке. — Да ебись ты в рот! — в сердцах выплюнул он. Его дышащую на ладан Тойоту подпер какой-то мудак на новеньком пикапе. Никаких контактных данных на машине, разумеется, не обнаружилось, пришлось сесть на капот и терпеливо ожидать водителя, мечтая преподать идиоту урок парковки ударом с ноги. Мимо потянулись галдящие люди, заводились моторы. Отстающего в развитии хозяина пикапа все не было, выпитая накануне кола давала знать, невыносимо хотелось отлить, пришлось тащиться обратно в кампус. Единственным открытым крылом оказалось восточное, там, где располагался спортзал. По полутемным коридорам раскатывался гулкий хохот, это веселились «Легионеры» в своей раздевалке. На обратном пути он нос к носу столкнулся с Флагоном, тот набычился и неприятно оскалился. — Чего вынюхиваешь, коротышка? Леви прищурился, отвел правую ногу, распределяя вес тела, чуть согнул колени. Флагона он положит в два счета, лишь бы не подоспели его мерзотные дружки. Повторять сентябрьскую бойню не хотелось. — Эй! Что происходит? Флагон разом сник и отступил, физиономия его приобрела весьма жалкий вид. С еще мокрыми волосами и большой сумкой на плече, Смит показался в дальнем конце коридора. Его решительные шаги громким эхом отражались от стен, на обычно спокойном лице застыла холодная ярость. — Туррет! Хочешь до конца года просидеть на скамье запасных? — процедил он. — Могу устроить. Флагон что-то пробормотал и быстро смылся. За спиной Смита маячили другие игроки, раздались смешки. — Идите, — махнул им рукой Смит. — Я догоню. Когда коридор опустел, Смит как-то весь разом расслабился, смягчился, будто с него сняли тяжелый доспех. Он устало бросил сумку на пол, сел на подоконник и чуть ссутулился. На его запястье белела свежая повязка. — Ты как? Он покрутил кистью, поморщился. — Ушиб, не страшно. — Хорошо играл. — Думал, ты не любишь футбол. — Не люблю. — Тогда зачем пришел на матч? Леви помялся, признаваться не хотелось. — Решил убить свободный вечер. Смит улыбнулся, он и вправду не был тупицей, все понял. — Хотел посмотреть на меня? — Не льсти себе. Смит вдруг подался вперед, взял за руку и притянул Леви к себе. От горячего касания твердой ладони закололо кожу, в груди болезненно плеснуло жаром. — Ты обещал поцеловать меня, — совсем тихо, почти шепотом, сказал он. — Научился материться? Смит осторожно обхватил его за пояс, мягко, но неотвратимо, потянул ближе. От еще влажных волос пахло шампунем, даже в неярком свете одинокой лампы были заметны пятна румянца на скулах. — Все дразнишься? Смит шумно выдохнул и с силой прижал к себе, стало тесно и горячо. Он поцеловал Леви мягко, едва касаясь, будто спрашивая разрешения. Не получив отпора, скользнул языком горячо и влажно, чуть прихватил нижнюю губу, огладил поверх толстовки большими теплыми ладонями. Леви коротко выдохнул, давая себе пару секунд блаженной, глупой податливости. — Хватит, — он с трудом разорвал поцелуй, его отрезвило лишь извечное чувство тревоги. Оно нарастало, подгоняемое горячим током крови, гулким биением сердца у самого горла. Леви отступил, Смит не стал держать его силой, только разочарованно откинулся назад, прижимаясь затылком к стеклу. За окном в мареве еще горящих над стадионом фонарей золотыми искрами просыпался дождь. Молчание, тягостное, звенящее, натянулось прозрачной леской. За краткий миг слабости пришла расплата, Леви щедро обдало неловкостью. Зачем он позволил Смиту сделать это? Почему не ударил сразу, пресекая все на корню? Изнутри подступала досада. Завибрировал телефон Смита, на экране высветилось «Майк». — Иди к своим. Смит сбросил звонок, покачал головой. — Не хочу. — Мне пора домой. — Пригласи меня к себе. — Нет. Смит не удивился отказу, но в голосе его звучала горечь. — Стоило попытаться. Леви цыкнул, зашарил в карманах, курить хотелось невыносимо. — Пойдем, постою с тобой. Они нырнули в привычный закуток, который не просматривался из школьных окон, встали под узкий козырек. Дождь все крепчал, капли попали на сигарету, пришлось прикурить новую. Леви выдохнул, в свежем запахе озона разлилась табачная горечь. — Смит. — Да? — Ты серьезно, что ли? Запал на меня? Не поверю. — Почему? — Ты себя в зеркало видел? Смит нахмурился, пристально, словно искал пятна грязи, оглядел себя. — Помятый, но чистый и не воняю. Леви фыркнул, его пробрала знакомая злость, пора было заканчивать этот цирк. — Тебе сперма ударила в голову? Решил, я стану удобной дыркой для слива? Не на того напал. Найди себе безотказного мальчика из приложения и отвали, со мной не прокатит. Смит застыл с приоткрытым ртом, долго молчал, наконец тихо спросил: — Леви… я тебе совсем не нравлюсь? Леви скривился, ситуация начинала бесить все сильнее, кулаки зачесались разукрасить смазливую морду. — Не привык получать отказ? Смит явно задумался. Ну да, конечно, парни вроде него не слышат «нет» в ответ на предложение поебаться. Леви махнул рукой, выбросил окурок и зашагал к парковке. Чертов пикап уже смылся. Смит нагнал его у машины, в секунду устроился на пассажирском сидении, сложил руки на груди, показывая, что не уйдет. — У меня есть липовые права, возьмем пива и пиццы, отпразднуем. Леви достал из кармана газовый баллончик. — Пошел вон. — Не горячись! Вся машина провоняет, глаза будут слезиться неделю. — Получал раньше перцовкой по харе? — С Майком в детстве баловались, чуть не сдохли. — Придурок. — Можешь вытолкать меня силой, а можешь поесть за мой счет пиццы с пивом. Обещаю, нарываться не буду. Леви вздохнул, желудок сводило от голода, он не ел с самого утра. Смиту и правда продали целую упаковку лагера, пиццерия на углу уже закрылась, пришлось сделать крюк до круглосуточной. Квартира встретила уютным запахом отбеливателя и тишиной, Леви разулся, включил свет. — Мой руки. — Посмотрим что-нибудь? Леви притащил лэптоп на кухню, распаролил, придвинул к Смиту. — Выбирай сам, мне пофигу. Они смотрели какую-то дурацкую французскую комедию, ели еще горячую пиццу с грибами и сыром. Смит и вправду не нарывался, раздражение отступило. Через полчаса сидения на стуле заломило спину, две ночных смены подряд вымотали его до предела. Леви расстелил толстое покрывало на полу у кровати, набросал подушек, зажег светильник и отвернул лампу к стене, чтобы блики не падали на экран. Обстановка получилась до смешного интимной, стало неловко. — Ебли не будет, если на что-то рассчитываешь, можешь сразу валить, а то зубов не соберешь, — предупредил Леви. — Как скажешь. Смит уснул еще до финальных титров. Отрубился прямо на полу, обняв подушку, лежащий рядом телефон попеременно вспыхивал и гас, это пытались дозвониться его футбольные дружки. Леви выключил фильм, подпер голову рукой и задумчиво уставился на спящего Смита. Его волосы рассыпались по подушке, их золотил неяркий теплый свет, на подбородке наливалась алым свежая ссадина. Красивый. Не его полета птица. Почему Смит выбрал скучный вечер с Леви, а не праздновал вместе с командой? Неужели надеялся, что он передумает и после пары бутылок пива раздвинет ноги? Идиот. Леви с минуту смотрел на Смита, можно было разбудить его, пинками выставить за дверь. Но он почему-то не стал, только накрыл одеялом и ушел в душ. Сон не шел, мешало тихое дыхание, осознание, что кто-то рядом. Он привык жить один, лишь изредка у него останавливался бывший в городе проездом Кенни. Всегда пьяный или с похмелья, вонючий и храпящий. Леви ворочался еще час, наконец задремал. Ему снились трибуны огромного стадиона, снился повзрослевший Смит в ярком свете прожекторов, во вспышках фотокамер. Слишком красивый. Слишком… Утро пришло с громким стуком, хлипкая дверь вздрагивала под натиском мощных ударов. Леви вскочил, достал из-под матраса выкидной нож, обнажил лезвие. Ошалелый, растрепанный Смит тер глаза, сонно озирался, силясь понять, что творится вокруг. — Тихо, не выходи, — приказал Леви и бесшумно двинулся в коридор. — Эй! Открывай! Шкет, шевели жопой! Леви облегченно выдохнул и распахнул дверь. В любимой засаленной шляпе, небритый, в потертых кожаных сапогах, в квартиру ввалился Кенни. — Разве так встречают любимого дядюшку? — раскатисто пробасил он и хлопнул Леви по плечу. — Скажи спасибо, что не пинком в рожу, — буркнул Леви. — Разувайся, натопчешь же. И руки вымой, хрен знает, что ты там лапал. — Все такой же зануда, шкет, — широко ухмыльнулся Кенни, скинул обувь и прошел на кухню, послышался плеск воды. Леви наскоро умылся и почистил зубы, уставился в зеркало, сделал пару глубоких вдохов, чтобы привести мысли в порядок. Кенни всегда врывался в его жизнь внезапно, без предупреждения, без капли стеснения. Старик мог отсутствовать месяцами, не беря трубку и не отправляя ни единого сообщения, а потом, как ни в чем не бывало, появлялся на пороге. Мудак. Кенни сидел за столом, жевал холодную пиццу, хлебал недопитое вчера пиво, пялился в окно, от него тянуло табаком, бензином и настоявшимся перегаром. — Там на коврике кроссовки сорок последнего размера, баскетболиста себе нашел? Леви поставил чайник, сел напротив. — Футболиста. — Спортсмен, значит. Сколько хахалю лет? Он знает, что ты несовершеннолетний? — Тебе какая разница? Кенни нахмурился, с хрустом смял опустевшую банку, вскрыл новую. — Ссанина какая-то, — прокомментировал он, а потом резко посуровел. — Ты на мамкины грабли-то не наступай. Не хватало нам в семье еще одной… — Кого? Шлюхи? — Не зарывайся, а то получишь. — Попробуй. Стареешь, реакция уже не та. — Тебя отпиздить сил хватит, — беззлобно усмехнулся Кенни. — Так что там с футболистом? Как зовут? Сколько лет? Судимости? Приводы? Леви страдальчески возвел глаза к потолку. — Семнадцать. Не состоит, не привлекался. — Это хорошо, что ровесники. Учитесь вместе? Щелкнул чайник. — Чего приперся? Не о личной жизни ведь расспросить. Кенни достал из внутреннего кармана кожанки ключ и бросил на стол. — Что это? — Подарок на день рождения. Знаю, у тебя еще не скоро, но в декабре приехать не смогу, у меня первое слушание, могут не выпустить под залог. — Во что опять вляпался? — Ерунда. — Кенни. — Мелочевка, максимум год, один хер по УДО выйду. Нанял еврейского адвоката, изворотливый, как намасленный, та еще сука, но дело свое знает, отмажет. Леви наполнил две кружки, поставил на стол, взял ключ, повертел. — Шевроле? — Корвет. — Сдурел? Тебя за угоны сажают? — Не, за попытку дать взятку, — отмахнулся Кенни. — Так, не отвлекай! Тачка не новая, с нехилым пробегом, но вылизанная что пиздец, новый двигатель, подвеска, себе бы оставил, но для родной кровинушки ничего не жалко. — Кенни, ты… — …лучший дядюшка на свете? — Идиот. — Рот закрой. Пойдем смотреть. Серебристый корвет парил в утренних сумерках инопланетным кораблем. На парковке, полной дешевых соседских развалюх, он казался диковинным миражом. — Шикарная, правда? Леви неверяще провел ладонью по глянцевому крылу, погладил текучие изгибы металла, на пальцах осталась влага ночного дождя. — Это слишком. — Заткнись и садись. Салон встретил запахом кожи и роскоши, мотор заурчал нежно, мощно, по загривку пробежала дрожь предвкушения. — Разгон за четыре, прикинь? Правда, бензина жрет дохрена, по пять галлонов на сотку, но оно того стоит, поверь. Давай уже! Леви осторожно, словно на учебном автодроме, тронулся с места, вырулил на пустынную дорогу. — Не мороси, поддай газу. Леви прибавил скорости, по коже поползли мурашки, губы против воли растягивались в дурацкой улыбке. — Давай на хайвей, обкатаем твою крошку. Леви заложил крутой вираж, они выехали на автобан. — Педаль в пол! Обратно они вернулись часа через два, ноги и руки подрагивали, в голове все никак не укладывалось, что теперь вместо старушки Тойоты он будет водить этого зверя. Происходящее походило на странный сон. — Тачка чистая, — выйдя из машины, сказал Кенни. — Документы в бардачке, оформили дарственную от имени одного моего товарища. — Подельника, ты хотел сказать? Кенни ухмыльнулся, закурил, сделал глубокий затяг, выдохнул. — Должника. В свое время я оказал парню услугу, теперь провожу через его контору всякие м-м… всякие дела. — Бабки отмываешь? — Меньше знаешь, крепче спишь, шкет. Суть в том, что налоговая не докопается, все гладко. Захочешь — оставишь себе, захочешь — продашь, твое дело. Леви кивнул на дверь подъезда. — Зайдешь? — Хочешь познакомить меня со своим баскетболистом? — Футболистом. Не уверен. — Тогда чего зазываешь? Из вежливости, что ли? Нахер. Если не разбежитесь к лету, тогда и познакомишь. — Значит, тебя все же посадят? Кенни затоптал окурок, взглянул на часы. — Не буду загадывать. Ладно, мне пора. — Подвезти? — Не, меня уже ждут. Леви оглянулся, в отдалении был припаркован фургон невнятного цвета. Подозрительно невзрачный, удобно безликий. Такой не запомнишь, не засветишься. — Бывай, шкет. Кенни хлопнул его по плечу и ушел. Леви остался один, с новой шикарной машиной, с полным раздраем на душе. Чертов Кенни, чтоб его… Смита тачка привела в полный восторг, он крутился вокруг нее, заглядывал под капот, щупал и нюхал, едва не облизывал. — Нереальная! — Ага. — Просто фантастика. — Угу. — Ты слишком грустный для человека с такой машиной. — Я нормальный. Просто… не бери в голову, поехали. Леви пошел к своей Тойоте, Смит не двинулся с места. — Эй, подожди, почему ты?.. — Она слишком заметная. — И что? — Станут болтать всякое, это бесит. — Глупости, Леви, ты ведь сам говорил, что все по закону. Какая разница, кто и что скажет? Всегда найдутся поводы для сплетен, не обращай внимания. Грех заставлять такую красотку простаивать. Леви с сомнением покосился на Корвет, машина была хороша. Пожалуй, слишком хороша для него. Не привык он к такой роскоши, свалившийся с неба подарок казался осколком чужой жизни — сытой, богатой, благополучной. — Садись и поехали, иначе сам поведу, — твердо сказал Смит и запрыгнул внутрь. Леви колебался долгие секунды. Да к черту все. Смит подключился к аудиосистеме, врубил с телефона что-то мощное, пробирающее глубокими басами. — Погнали! На него не просто глазели — откровенно пялились, сворачивая шеи. Пару дней школа гудела этой новостью, непрошенное внимание давило на плечи, песком скрипело на зубах. Через неделю все малость поутихло, дышать стало легче. Флагон глядел злобно, но больше не лез, кажется, оставил тупую затею поквитаться. Похоже, авторитет Смита в команде был покруче, чем у тренера Шадиса. — Ебаная математика, — вздохнул Леви и уронил голову на стол. — Нихера не успеваю. — Давай помогу. Леви потер уставшие глаза, зевнул, приложился к бумажному стаканчику. Кофе в автомате был ужасный, но чай — еще хуже. Смит сел рядом, заглянул в тетрадь и начал что-то быстро черкать карандашом. — Смотри, вот тут график показательной функции… Через полчаса нудятины Леви прикрыл на секунду глаза и провалился в темноту. Ненадолго, всего на пару минут, но ему успел привидеться неприятно реалистичный сон. В нем Кенни был в оранжевой робе и в наручниках, а сам Леви почему-то стоял за трибуной и давал показания. — Просыпайся. Леви вздрогнул, дернул рукой и опрокинул стаканчик, коричневая жижа растеклась по библиотечному столу. Смит едва успел убрать книги. — Ты совсем не спишь? — Сплю. Просто мало. — Может, будешь брать меньше ночных смен? — Ага. И жрать тоже меньше. И жить перееду в подвал. Не пори чушь, — Леви раздраженно вытирал лужу салфетками и уже ненужными листами черновиков. Смит нахмурился, обычно он не лез в жизнь Леви вне школы. — Мне нравится в клинике, это лучшая работа, что у меня была. — А что было раньше? — Убирался в офисах, мыл посуду, стриг газоны, сторожил склад… все и не вспомню. Смит затих, ему явно стало неловко. Сам он не нуждался в подработках, судя по всему, его родственники были людьми не бедными и только радовались, что отпрыск целыми днями пропадал на поле или в библиотеке. — Перестань. — Ты о чем? — Не надо жалеть меня, Смит, — процедил Леви, закидывая учебники в сумку. — Ненавижу это дерьмо. — Я не… — Врешь. Смит догнал его в коридоре, схватил за рукав. — Подожди, пожалуйста. — Чего? — Я не жалею тебя, Леви. Я просто… ну, думаю, ты крутой. — Ха. — Правда. Ты живешь один, сам зарабатываешь. Ты взрослый. Рядом с тобой я чувствую себя инфантильным придурком. Леви смягчился. Кажется, он начал понимать, что Смит пытался сказать. — Ты придурок. Но не инфантильный. Уж точно взрослее, чем твои футбольные дружки. — Спасибо. — Смит, не комплексуй, — Леви покусал губу, слова давались с трудом. — Я видел, как ты подыхаешь на тренировках и зубришь ночи напролет. Другие тратят время на тусовки, пиздострадания, просирают свой шанс. А ты — нет. Смит осторожно коснулся его руки, нежно погладил костяшки шершавыми пальцами. Невинная ласка отозвалась внутри жаром, сладким томлением. Леви отдернул руку, спрятал в карман. — Не надо. — Почему? Опять скажешь, что я тебе не нравлюсь? — Не нравишься. Смит резко схватил его за плечи, притянул к себе, стиснул крепко. Он просунул колено ему между ног, вжался бедром в пах. Леви охнул, член запульсировал, наливаясь болезненной твердостью. — Нравлюсь, — хрипло прошептал Смит и потерся всем телом, у него тоже стоял. — Еще как нравлюсь. Смит жадно зашарил руками по спине, опустился ниже, сжал ягодицы. Лицо обдало кипятком стыда и жажды большего. Сумка соскользнула, глухо ударилась об пол, это привело в чувство. Леви с силой оттолкнул Смита, тот врезался в стену, растерянно заморгал. В его лице отразились обида, непонимание, злость. Леви коротко и без замаха ударил его под дых. Он не хотел серьезно травмировать, просто отрезвить, дать понять, что не намерен играть в его сраные игры. — Я серьезно, Смит, не лезь ко мне. Знаю, ты привык добиваться своего, но со мной не получится. Мне нахер не сдались отношения, не нужен перепихон. Не можешь держать себя в руках? Тогда иди нахуй. Леви подобрал сумку и быстро зашагал прочь.