L'amour est un oiseau rebelle

Юсуповский дворец. Три дня спустя. Ирина чуть приоткрыла глаза. Уже утро? Ей так не хотелось вставать. Вечер явно удался, и она выпила несколько лишних бокалов. Горло болезненно сжалось. Графиня со стоном перевернулась на спину. Она медленно приоткрыла глаза. Свет был не ярким. Шерементьева уставилась на балдахин. Через несколько секунд до неё дошло, что она находится не в своей постели. Внутренности сжались. Графиня лихорадочно начала вспоминать события ночи… Ирина резко села на постели. Она была совершенно сбита с толку и напугана. Богатое убранство комнаты резко контрастировало с её последним местом положения. Графиня почувствовала на себе пристальный взгляд. Она инстинктивно подтянула одеяло к груди. — Вы всё же очнулись, — промурлыкал князь Юсупов. Шерементьева повернула голову. Она никогда не видела настолько искренней улыбки у Феликса. Графиня в удивлении приподняла одну бровь. Всё происходящее казалось ей сном. — Была не должна? — хрипло поинтересовалась Ирина. Пересохшее горло отозвалось болью. Женщина с трудом сглотнула. — Должны, — во взгляде Феликса мелькнула странная эмоция. Графиня внимательно смотрела на его пальцы, держащие книгу. Он резко захлопнул том и бросил его на пол. — Как вы себя чувствуете? — осторожно поинтересовался князь. Ирина прислушалась к своим ощущениям и выявила только слабую боль в лёгких при дыхании. — Нормально?... —с вопросительной интонацией ответила она. Что-то было не так. Графиня это чувствовала. Внимательный Феликс. Уже что-то за гранью возможного. К тому же она по-видимому находилась в его доме. В голове мелькали образы, но картинка никак не хотела складываться. Ирина дотронулась до виска. Ощущение presque vu безжалостно терзало её. — Вы не помните, не так ли? — Феликс смотрел на неё изучающе. Шерементьева покачала головой. Она решила сменить руку, на которую опиралась, чтобы поддерживать туловище в вертикальном положении. Левое запястье пронзила боль. Ирина вскрикнула от неожиданности и изумления. Юсупов, до этого сидевший в кресле, тут же оказался подле неё. Графиня сделала несколько вдохов. И воспоминания обрушились на неё лавиной. Она сидела неподвижно несколько минут. Потом подтянула колени к груди. — Кто я? — голос Ирины дрогнул. Феликс побледнел, но взглянул ей прямо в глаза. — Теперь вы одна из нас. Шерементьева всхлипнула и разрыдалась, опустив голову на колени. — Почему вас так это пугает? — князь осторожно присел на край постели, стараясь сохранять дистанцию. Ирина откинула спутавшиеся пряди от лица. Ей было всё равно, как она сейчас выглядела с красными пятнами по всему лицу и опухшими от слёз веками. — Я не смогу, — между всхлипами выдавила графиня. В один миг в ней проснулась ярость. Хотелось кидать вещи, разбить несколько десятков старинных ваз и ударить Юсупова. Желательно чем-нибудь тяжёлым. — За что вы так со мной? Что я сделала? — вопрошала женщина. Феликс нахмурился и стал выглядеть подавленным. — Я ненавижу вас, князь! — прокричала в порыве отчаяния Шерементьева. Юсупов вздрогнул как от удара. На его лице отразилось раскаяние. Он выглядел настолько несчастным, насколько она себя чувствовала. — Я виноват перед вами, — тихо произнёс Феликс. — Но лучше уж ненавидьте меня, чем… Слова давались ему тяжело. Юсупов не знал, как выразить, то что было у него внутри. При этом не напугать Ирину. — Поверьте, я буду ненавидеть и презирать всю свою долгую жизнь, — графиня не жалела яда, которым теперь была отравлена. Горло князя сжалось. Он до боли прикусил язык. Феликс не смотрел на неё, как и Ирина на него. — Зачем? — сорвалось с её сухих губ. — Это единственный возможный вариант, — нарочито флегматично ответил Юсупов. Графиня усмехнулась. — Вы могли дать мне спокойно умереть. Когда Феликс взглянул на неё, его глаза горели. — Нет, — твёрдо произнёс князь. Шерементьева смахнула слезу и посмотрела на свои руки. — Теперь я буду вынуждена вечно служить вам? Не хотите терять ценных слуг? Феликс потёр переносицу и облокотился на спинку кровати. — Вы вольны делать всё что пожелаете, — в его голосе отчётливо слышалась безнадёга и грусть. Графиня окинула Юсупова скептическим взглядом. — Тогда чего вы хотите? Князь, я знаю вас не первый год. Вы никогда не делаете чего-то без выгоды для себя. Феликс стал выглядеть оскорблённым. — Живите, Ирина Алексеевна. Это всё чего я хочу, — просто ответил Юсупов. Шерементьева обратила внимания на круги под глазами и общий уставший вид князя. Он явно давно не отдыхал. Это заставило сердце сжаться. Всё было не так. Феликс нарушал правила их игры. Признание поразило графиню до глубины души. Если раньше она строила множество догадок насчёт мотивов поведения князя, то сейчас все её теории разбились. Всё было глубже и намного сложнее простого флирта или игры. — Я не смогу, — на выдохе произнесла Ирина. — Я никогда не убивала и вряд ли смогу. Даже для собственного выживания. Не думаю, что вампиры могут обходиться без крови. Либо я погибну без неё. Либо наложу на себя руки, если совершу… Непоправимое. Её слова звучали пессимистично, но графиня прекрасно знала, что стать вампиром — этот путь не для неё. Она слишком слабая. Сентиментальная. Добросердечная. Никто не умрёт от её руки. Только она сама. — Дело всегда было в том, что вы слишком гуманны… — задумчиво протянул Феликс. Шерементьева усмехнулась. Она и гуманизм… Даже звучит странно. — Поэтому вас стоило спасти. Вы слишком хорошая, чтобы лишать мир этого света. — Юсупов искренне улыбнулся. — Об остальном же не беспокойтесь. Я дам вам всё, что вы только пожалеете, — князь лучился уверенностью. Ирина недоумённо посмотрела на него. — Это заставит меня впасть в зависимость, — неровный вздох. — От вас. Феликс покачал головой. — Я никогда и ничего не попрошу у вас взамен. Вы абсолютно свободны. Если кто-то захочет поспорить с этим или оказать влияние на вас, то я лично разберусь с ним, — князь был решителен. Графиня не смогла сдержать улыбки. Её душа наполнилось до краёв светлым чувством. Она постепенно осознавала, что Феликс отбросил всю свою театральность, любимые маски и позволил себе роскошь недоступную аристократу — искренность. Князь Юсупов был в её руках. Сердце графини разбилось. Если раньше она могла найти в себе силы, чтобы прятать свои чувства, то теперь, когда он принадлежал ей ровно настолько же как и она ему в этом не было никакого смысла. Ирина понимала, что Юсупов противоречив и эксцентричен, но хуже всего одержим. Если бы Шерементьева была расчётливой стервой, коей её все считали, то не упустила бы возможность воспользоваться такого рода зависимостью. Но она была обычно женщиной со своими слабостями. Влюблённой женщиной. — Значит, всё что я пожелаю? — Ирина склонила голову к плечу. Губы Феликса дрогнули. Он на несколько секунд прикрыл глаза, осознавая поражение в этой безнадёжной игре. Пусть князь сам отдал ей победу. Чтобы убедить Ирину в своей честности, он мог лишь, предложив самый ценный залог — свою свободу. Но Юсупов не жалел. Ни секунды. — Хотите прострелить мне голову? — Феликс сложил из пальцев пистолет и направил себе в висок. — Это было бы прекрасно! — с энтузиазмом отозвалась графиня. Юсупов нисколько не сомневался. Возможно, он даже позволит ей это сделать. Всё что угодно лишь бы она оставалась собой, пламенным красным цветком, а не превратилась в тусклую тень. — Но всё же это не то, чего я желаю. Князь с интересом смотрел на неё, замерев в ожидании. В его голове было множество предположений. Но она вновь его удивила. — Поцелуй меня, — попросила она. Сердце Феликса пропустило удар. Он быстро заморгал, силясь уловить скрытый смысл и насмешку. Её тёмные карие глаза смотрели на него… С любовью? Юсупов почувствовал, что сходит с ума. — Кажется мы говорили о твоих желаниях, а не о моих, — князь выглядел уязвимым и растерянным. Ирина подобралась ближе к Феликсу, не разрывая зрительного контакта. — Значит наши желания совпадают, — с игривой улыбкой заключила графиня. Юсупов коснулся её щеки. Нежно и осторожно, проверяя границы. Ирина прижалась ближе к его ладони. Феликс прикрыл глаза на секунду. Он тоже победил. Но теперь в этом не было никакого смысла. Только нежное и трепетное прикосновение их губ. Поцелуй длинною в вечность.