Еще несколько мелочей на фоне конца света

Еле бьется мой пульс в отсутствии тебя

Если так будет лучше, пусть лучше не будет никогда.

             — Сходи, постригись, я тебе говорю!       Кир, уже в джинсах, только верх выбрать и переодеть, лежит на кровати, свесив с нее ноги, пилит взглядом потолок и думает: ни-за-что. Он помнит, каким уродом он год назад стал, когда поддался на уговоры и ему сделали «нормальную мужскую прическу». Даже Даша, вечно льющая в уши, что он себя принижает, тогда сказала — это пиздец и пусть больше он такую хуйню на своей голове никогда не делает. Нет, она сказала еще — и, кажется, даже не соврала — что любить его не перестанет, но любоваться на этот кошмар она тоже не очень хочет. Так что нет, никаких стрижек. Он и без того не Аполлон Бельведерский и не Женя, ему даже сейчас до состояния «ну просто красивый» как до Китая раком, а остриженный… а Ба капает и капает на мозг требованием сходить в парикмахерскую:       — Ты когда со стрижкой аккуратной, ты мужественный такой сразу, широкоплечий! — Кир специально щупает свой острый, как его, он проверял у Женечки — вот у кого плечи красивые, так у него, у него вообще все красивое — как оно называется-то, блять? во, акромион, но ни намека на мужественность и широкоплечесть там не находит, — А это что? Тфу! Ходишь как сикимора. И ногти свои сотри, сотри, не позорься, у меня вот уже Таня спрашивает, не из этих ли ты у нас, вот ты посмотри, как вот у нее внук постригся…       Ну, сикимора. Лучше уж сикимора, чем токсичная маскулинность, на ебале написанная. И что лоб со щекой он в психе расковырял в пизду с челкой не так уж и видно. Да и чего париться, если он действительно из этих? Как, кстати, и обожаемый бабушкой Артемик. Только тут такое дело: Киру просто нравятся парни, а Артемик — тот еще пидорас, из которого вырастет нормальный такой классический абьюзер, как по учебнику. Кир, конечно, ни разу серьезно о нем не говорил, но от некоторых фразочек у него до сих пор мороз по коже. Есть даже ощущение, что какие-то из шизоебских приколов его корнями туда уходят, но это херня, конечно. А потому что не надо связываться с лианозовскими, если они не про барачную поэзию и бульдозерные выставки. И с футболистами тоже связываться не надо.       На Артемика, короче, Кир смотреть не хочет, поэтому говорит бабушке, что видел его стильный модный причесон в инстаграме. Он и правда видел, тут он не соврал, он до сих пор со второго акка на закрытку его в инсте подписан — и сам не знает, нахуя, потому что любовь там не просто прошла, она умерла мгновенной смертью, выстрелив себе в голову из двух револьверов. Стрижка у него уродливая пиздец, хуже, чем у самого Кира была, а это надо постараться. Они даже недавно мстительно с Аней покапали по этому поводу ядом, сойдясь на том, что это не крысятничество, просто не надо было сердце разбивать и вести себя по-мудачески. С Аней вообще токсичить на людей очень комфортно, потому что Аня слишком незлая и милая, чтобы выходило агрессивно. Глеб их обзывает бабками на лавке, но это уже проблемы восприятия. Хотя с Аней в последнее время комфортнее всего, но это потому что она спокойная, наверное. Уравновешенная. И без триггерной дружбы с Ликой. Кстати, надо вставать и выполнять свои единственные прямые обязанности, потому что до встречи с Аней как раз чуть больше двух часов осталось, а ему через три пизды до центра ехать. Бабушке Кир, кривляясь и радуясь, что она не видит, говорит, что прическа ему очень понравилась, но себе бы он такую не хотел. Чтобы время не тянуть и не слушать дальше ворчание в свою сторону и нотации о том, что Артем в своей комнате порядок поддерживает, — ничего он там не поддерживает, он даже где у него резинки лежат вспомнить не может сходу, да и вообще Артемик и поддерживать — это антонимы — Кир плетется в ванную, берет ведро и задумчиво смотрит, как вода льется из крана. Пододвигает ведро чуть ближе и смотрит еще задумчивее. Воспоминания о прошлых отношениях заставляют его впасть в нервяк, хотя и не такой сильный. Ну так, на троечку. Привычный, знакомый нервяк, не вот что-то изъебистое. И мысли тоже привычные, в самый раз для того, что Кир для себя считает мытьем полов. Он тащит ведро в комнату, расплескивая воду по пути, и думает о том, что есть вот он сам, местный клоун-дединсайд, имеющий исключительную способность к нытью без перерывов на сон и обед, — и есть Женечка. Женечка…       С ним все просто и сложно одновременно. Точнее, с самим Женей все отлично, Женя его солнце и драгоценность, эскапичное чудо, умница и вообще лучший человек на планете, и в пир и в мир и в добры люди таскающий либо худи с Саске, либо свитер, явно спизженный не то у отца, не то у деда. У Жени, кроме этого свитера, пожалуй, и нет ни одного изъяна, ну, свои недостатки есть у всех. Нет, с ним нет никаких проблем, причина всей бесоебии, блять, в самом Кире. И абсолютно уебанская, если так рассматривать. Кир его любит, Кир знает, что и он Жене нравится — но при этом они не в отношениях и о своих чувствах прямо не говорят. А все почему? Все потому, что Кир долбоеб, каких свет не видывал. Он задирает рукава толстовки, — футболки для лохов — кое-как выжимает половую тряпку и, стянув левый носок, минуты две тупит в стену. Вот если бы он не был таким ебанутым, то и никаких проблем бы не было; нет, это тоже пиздеж, потому что проблемы бы были и они бы не решились чудесным стечением обстоятельств, как они решились у Даши с ее Лизком. Между их домами — весь его сохраненный плейлист, тонкий сборник Хармса (или две пьесы Аристофана, тут по выбору) и примерно одна истерика. Кир наступает на тряпку и сосредоточенно елозит ею по полу, потому что наклоняться ему лень. Вот если бы Женя вместо Артемика жил в соседнем доме и Кир бы не на это ебло любовался с завидной частотой… нет, все равно хуета выходила, опять же ведь, куда важнее, что Кир сам ебанутый на оба полушария мозга. Не будет же он Жене такой, своеобразный трисам предлагать: Женя, Кир и шиза Кира. Вот она, здоровая российская семья, не то что этот загнивающий запад.              Пол, может, чистым и не выглядит, но вроде помытым кажется, поэтому он зато с чистой совестью идет выливать воду, по дороге крикнув, что свои домашние обязанности он на сегодня все и в комнате у него порядок. Порядком там и не пахнет, конечно, там хаос такой, что черт ногу сломит, но Кир сгреб все со стола в ящики и вещи со спинки стула засунул в шкаф. В шкаф летит и свободная серая толстовка, оставшаяся еще от Димы. Вот с ним было хорошо, но он все же оказался слишком взрослым, особенно когда он уже поступил — господи, вечно у него с Питером какие-то терки — а Кир остался пиздюком-школотой и в Москве. Вот можно же, блять, нормально отношения строить, нормально их заканчивать и нормально после общаться. А можно быть Артемом. Еще имя такое уебское… Кир хмурится и думает, что слишком в последнее время часто этот кошмар всплывать начал. Подсознание подсказывает: ты стоишь на грани новых отношений и стоишь так, что сам можешь для Жени чем-то вроде Артемика оказаться. Кир до боли закусывает палец, жмурится, чтобы не думать, и, когда открывает глаза, долго щурится в темноту шкафа, стараясь забить мозг мыслью: «а чего, собственно, надеть?» Вопрос хороший. С подвохом вопрос. Чтобы его решить, он открывает телегу, чекает, на всякий случай, не писал ли Женечка, — не писал, конечно, у него сейчас еще вроде репет по химии, Кир помнит, но мало ли — и, оперевшись локтем на шкаф, записывает войс в личку:       — Аннушка, радость моя неземная, бога ради, скажи, ты в черном платье будешь или в чем-то еще? Только не передумай потом, пожалуйста, иначе я на месте сдохну от кринжа с себя.       Ба заглядывает в комнату и спрашивает, куда он намылился. Кир гипнотизирует синенькое «мяукает» под контактом Аннушка♠ и задумчиво тянет:       — К подружке… Аню Волконскую помнишь?       — Помню, а как же. Хорошая девочка. А вы с ней просто дружите? Или у вас чувства какие? А то ты что-то то с одной, то с другой, ты смотри, девочки они обидчивые. Дашка вот твоя ревновать не будет?       Намяукала Аня чего-то на полторы минуты, а послушать при бабушке — ну кринж. Он вздыхает и спокойно (он долго учился этому, даже перед Глебом с Аленой репетировал) говорит, что нет, с Аней они просто дружат, и с Дашей они просто дружат, и с Аленой они просто дружат, и с Дашей они просто дружат — ну и дальше по списку. На следующий вопрос он тоже ответ уже вызубрил. С девочками только он дружит, просто потому что сложилось так, и вообще это неправда, он вот с Глебом или Артемом (не тем Артемом, слава всем возможным богам, нормальным Артемом, но он предпочитает не уточнять) тоже дружит. С мальчиком Женей вот подружился. Нет, девочка Женя это другая — блять, Кир, запоминай, что кому пиздишь, могло бы выйти неловко. И та вторая — тоже другая. Когда он встречаться с кем-то начнет? Кир впивается ногтями в ладонь, но все еще спокойно отвечает, что как время придет, да и вообще сейчас учиться нужно.       — А ты вот больно как будто учишься! Ну-ну, ты не стой, а давай, собирайся, а то опоздаешь, а девочка ждать будет, — бабушка еще что-то бормочет, уходя из комнаты, а Кир разжимает ладонь и с удивлением рассматривает синеватые болючие вмятины от отросших ногтей. Хорошо, что мягкий квадрат, а не миндаль, что тут еще сказать-то. Нет, ты, Кир, ебанько последнее, конечно. Он открывает телеграм и чувствует, что ай, сердечко где-то внутри дрожит, потому что кроме голосового от котика Аннушки♠ есть еще и голосовое от котика Женечки🫂. Котик Аннушка оповещается коротким «сейчас, извини».       Кир идет десять раз слушать полуневнятное «ну это, я все, того, мы даже раньше закончили, воот, я нихера не соображаю, у меня все эти, блять, клетки мозга отмерли, у меня язык уже не это, не все, мы почти два часа со второй частью ебались, я уже все, это, у меня перегруз, а ты как?» и улыбается. Наверное, выглядит он глупо-глупо, но от этой скомканной и вязнущей в тавтологии речи задолбавшегося Жени ему очень-очень тепло. Это значит, что он выходя от репета ему первому написал, потому что так комфортно, потому что какую-то эмоцию в моменте вот ему именно притащил. Нет, он бесценный абсолютно со всеми своими запинками и оговорками, Кир в эту речь влюблен до слез и какого-то совершенно безмозглого счастья. Ну вот не первый же раз у него чувства какие-то, не первый, а разъебашивает как никогда раньше.       — Ты, пожалуйста, отдыхай, ладно? Боже, я не представляю, как ты это все вывозишь, просто не забывай там про себя, хорошо? Есть-спать, все такое. У меня все хорошо, вот с Аней договорились встретиться, потом тоже надо будет че-то по ЕГЭ этому ебаному сделать. Прости пожалуйста, если вдруг пропаду, вот.       От Ани за это время прилетает еще и видевосообщение. Блять, сложно пиздец. Ладно, допустим, если она в кожанке и той кофте зеленой, то он может в чем, интересно? Тоже в кожанке? Так, но если он и под нее толстовку наденет, Аня решит, что он все, окончательно дал ебу. Рубашку? Да, можно рубашку, но какую… кавардак перестает сдерживаться дверцами шкафа примерно через пять минут, потому что он перерывает все в поисках того, что, во-первых, гладить не надо, во-вторых, что под Аню подойдет. Так, чтобы не гладить, не получается, но он путем долгих размышлений приходит к выводу, что рубашка с ирисами — она универсальная, хотя и слегка позерская, не без этого. Из-за того, что он сначала все снова кое-как засовывает в шкаф, а потом кучу времени тратит на борьбу с утюгом и с «да кто так гладит, ты рукав-то расправь», он выбегает с четким пониманием: успеет он только при условии, что до остановки он сможет добежать и не сдохнуть, и маршрутка придет сразу. Короче, вероятность маленькая, но попытку он делает. Из пятнадцати минут бега его хватает примерно на полторы, и он самыми плохими словами ругает свою жизнь за три избы, за три пизды и за семь залуп от цивилизации. Ахуй и треш, а еще убитая дыхалка и сердце, колотящееся так, будто ему Женя предложение руки и сердца сделал. Зато по физре четверка непонятно откуда. В общем, Ане он пишет, что опоздает, и топает просто быстрым шагом.       — Жень, это пиздец, я как из тупого анекдота, мне кажется, я к восемнадцати курить и пить брошу, видимо, я не выдерживаю эту жизнь.       Это привычкой становится: про все Жене на ходу рассказывать, а иначе все какое-то незавершенное и неполноценное. Ну еще Даше, но Даше скорее то, что Жене рассказать нельзя или неловко как-то.

«хорошо если бросишь»

«я серьезно»

«ну ты сейчас там задохнешься просто судя по звукам»

«Организм храм а не помойка?» Кир хочет пошутить, но ловит себя на слове и передумывает: Жене не понравится, конечно.

«Это Аннушка твоя так говорит?»

      — Да-да, вот именно она. Слушай, ты их уже лучше меня всех знаешь, приезжай, а? Вот с Аней вы и сойдетесь, — на самом деле, ему и правда этого хочется, но он знает, что скорее сам сорвется в СПб, так что это просто в шутку вбрасывает, а Женечка скидывает стикер с котом с мордой в молоке и пишет, что возможно «в следующей жизни после егэ». Кир кидает ему в ответ идущего гуся и надевает наушники — и тут же судорожно переключает на другой трек. Лучше уж «Агент», чем не вырубленная с ночи Элли на маковом поле. Нет, не время для разъебов, вообще нет. Думай позитивно, давай, Кир, давай, позитивное мышление, да, думай позитивно, стакан всегда наполовину полон, всегда, чувствуй хорошее, плохого не существует, между нет и да — выбор только да… В маршрутке, короче, он едет под Кровосток, ощущая при этом абсолютную сюрреалистичность бытия. Школьница рядом ест чипсы, женщина играет в Сабвей Серф. Наушники советуют разобраться с приоритетами. Кир смотрит на школьницу и пиздец как хочет чипсов с крабом и белый Монстр. Ну вот хоть вой. Об этом он тоже сообщает Жене, а Женя, разумная головушка, господи, зацеловать бы его до боли в губах, говорит, что Кира от таких приколов инфарктом ебнет. А еще тест пройден: Женечка до чипсов с крабом не доебался. Значит, и любовь к оливкам переживет. Хотя херня это все, конечно, заебов у него хоть забор городи — и все они даже хуже пиццы с ананасами. Кир головой прижимается к стеклу, на каждой колдоебине шарахаясь о него виском, и, чтобы опять не загнаться, сосредотачивается на подробном разборе мира порно.       В метро он глазами цепляется за парочки, как-то слишком бесстыдно обжимающиеся, но он усиленно рассматривает свои острые коленки и пальцы с опять облупившимся лаком — потому что делать пластиковые страшновато, а не грызть заусенцы — выше его сил. Женя, кажется, убежал куда-то в себя, и Кир тупо листает переписки. Он, оказывается, меньше стал общаться с людьми. Сильно меньше. Точнее как, наверное, общее число сообщений за день осталось таким же, просто раньше они были рассыпаны по разным перепискам, а теперь летели только к Жене. Кир не знает, какие делать выводы кроме того, что он в Женю — по уши, поэтому просто вздыхает и снимает наушники: в метро, видимо, давление скачет или что-то типа того (господи, блять, ему семнадцать лет, какое давление), и уши закладывает, и мозг болит — неприятно, короче…       — Не знаю, у меня, кажется, силы остались только на то, чтобы смотреть турецкие сериалы… ну теперь корейские еще, вообще я так скажу, это все не важно, главное, чтобы сначала было много сложностей, а она в конце падала в его объятия и они жили долго и счастливо, — Кир подпирает голову и смотрит на охуительно красивую Аню, держащую стакан с синей матчей, чуть оттопырив тонкий пальчик. Кир каждый раз удивляется, как ее со всеми этими зожными и эстетичными штуками не хватает инфаркт, когда он в латте с карамелью бухает еще и сахара. А он просто только на сахаре и существует.       — Это все потому, что у тебя закрыты все энергетические потоки, — Аня протягивает руку и осторожно убирает ему челку с лица: точь-в-точь, как Медочка делает. Он почти непроизвольно улыбается самой неконтролируемой, кривой и стремной улыбкой и ластится под тонкую руку с длинными ногтями. Он давно заметил про себя эту штуку — когда любимые люди делают какие-то такие штуки, он плавится и перестает на секунду быть человеком от этой нежности.       — Ну какие энергетические потоки… я тебе ведь говорю, что энергии нет.       — Так потому и нет, что закрыты, — она пальцем вдруг тыкает ему в лоб и сообщает, — вот тут, например, у тебя Аджна.       — Кто?       — Это, скорее всего, самая важная для тебя чакра, она отвечает за творческий потенциал, интуицию, вдохновение… третий глаз это, если проще. И вот, допустим, на ее примере, вот я боюсь, что у тебя закрыты потоки, и ты скажи, у тебя есть ощущение беспокойства, тревоги, путаница в голове, чувство собственной несостоятельности, робости, страха перед миром, головные боли там, бессонницы? Она еще отвечает за зрение, кстати вот о том, про что говорили мы, поэтому мне кажется, что она и у меня закрыта сейчас, — Аня спокойно перечисляет, а Кир охуевает.       У него, конечно, челюсть не отпадает, но рот приоткрывается. Ладно, о том, что он не видит нихуя и психует по поводу и без, Аня знать может, это ладно, но вот про бессонницы он никому, даже Жене, не рассказывал. Сознание еще подкинуло ему воспоминания из метро, и вот не то чтобы он резко приобрел магическое мышление, но давно периодически после Аниных на удивление точных раскладов — вспомнить даже этого ее рыцаря накануне встречи с Женей — у него начало появляться чувство, что все это не на пустом месте придумали. Мозг вроде как еще понимает, что это херня, сейчас, блять, за окно выгляни — как не быть тревожным и испуганным миром? Но блять, опять же, а когда там Аня ошибалась? Кажется, никогда.       — И… чего с этими потоками делать?       — Мне кажется, это из-за того, что ты занимаешься чужим. Как только ты биться об математику перестанешь…       — Нет, это не вариант, — Кир хихикает, поводя плечами, — у меня уже либо экономика, либо призывная армия — ну там проще просто сразу вздернуться, чем туда. Поздно уже, так что это, может, еще что можно? Не знаю, медитации или там эти… ну, когда ты деревяшку жжешь.       Аня смотрит на него долго и внимательно.       — Ну вообще можно, конечно, но тебе, мне кажется, не понравится… но зато все другие потоки тоже можно открыть.       — А другие — это какие?       — А с тебя на сегодня хватит инсайтов, ты просто иначе, ну как же сказать тебе? Нельзя столько на неподготовленную почву. Слушай, я вот не уверена, но ты подожди, я сейчас отойду, одной девочке позвоню — и скажу тебе.       Кир остается переваривать. С одной стороны, он все еще вроде бы мыслит научно, с другой стороны, он специально добивается дереалочки, изводя себя голодом или рыдая по многу часов, чтобы рисовалось эмоциональнее и от сердца. Не то ли это состояние потока и открытие чакр? Черт же его знает. Звучит ебануто, но блять, Кир где-то в глубине души надеется, что, может, хоть ну так он сможет как-то порешать свои беды с башкой — потому что, по-хорошему, этого ведь хочется. И хочется сильно. Он понимает прекрасно только одно: не будет проблем с головой, можно будет любить Женечку без чувства вины и не мучить его своей пизданутостью. И, в конце концов, ради этого можно и чакры пооткрывать, или что там надо… но как бы, это ведь прям под его проблемы и подходит. Не пойдет же он к психологу со словами о том, что из-за математики, ментов и бывшего-мудака он не может спать по ночам и заводится с полуслова, поэтому не может встречаться с мальчиком, которого он любит и который любит его? Блять, ну вот с чего ты, умный такой, взял, что ты Жене нравишься? Нет, ну это ведь… ну они говорили как-то раз, и что после ЕГЭ — в голове опять намечается каша, когда Аня возвращается:       — Да-да, я так и подумала. Ладно, давай, все, все, дорогая, да, до среды! Да, я скажу ему, ну я говорю, это такой мальчик, — она присаживается, улыбнувшись, и чуть сжимает руку Кира, — у него энергия Ида Нади больше, чем у нас обеих вместе… да-а, это вот тот, который с Дарьюшкой, да, я тоже об этом думала! Так, все, все, до встречи, удачи тебе! Кир еще тупо хлопает глазами, пытаясь понять, что у него там за энергия и при чем тут Даша, когда Аня заявляет, что она посоветовалась с Алиночкой, и Алиночка согласилась: там из вариантов либо масштабная чистка, либо, из рабочих альтернатив, не требующих финансовых вложений, он может стоять на гвоздях.       — Где стоять? — хорошо, что Аня его давно знает, ее и почти визгом не удивишь, и что он тупой она тоже в курсе, слава богу. Другой бы человек от него сбежал. Даже бариста на него посмотрела как на ебанутого. Хотя почему как?       — Я говорила, что тебе не понравится. Я просто правда не знаю, как еще… не получится же и правда тебе уехать из России, счастливо выйти замуж и никогда не заниматься математикой, — Аня негромко смеется, а Кир думает, что звучит-то волшебно, но он и в самом деле слабо представляет себе этот побег через финскую границу. Почему через финскую? Сознание категорически не воспринимает мальчиков кроме Жени в качестве потенциальных партнеров. Но с Женей все сложно.       Он прикидывает, анализирует и понимает: гвозди — ну, значит гвозди, терять-то уже нечего.       — Жень, это пиздец, я блять… Жень, ты когда-нибудь в своей жизни стоял, нахуй, на гвоздях? Я, блять, в своем познании настолько преисполнился, что я как будто бы уже сто триллионов миллиардов лет проживаю на триллионах и триллионах таких же планет, как эта Земля, мне этот мир абсолютно понятен, и я здесь ищу только одного — покоя, умиротворения и вот этой гармонии от слияния с бесконечно вечным! Жень, я нахуй это специально, блять, выучил сейчас, ты понимаешь, я в рот ебал, Женя, я кто, блять, вообще, я не знаю, чем мы занимались два часа, но мне уже реально кажется, что у меня открылась эта чакра третьего глаза и пошли энергетические потоки, блять, умоляю, нам надо поговорить, я просто ща иначе у меня просто мозг взорвется, ну пиздец, — вот если после этого Женечка не кинет его в блок, то уже, наверное, их отношениям — бля, ты еблан, Кир? Кир? пиздец — ничего страшно не будет.       Кир в душе не ебет, как он доходит от маршрутки до дома, потому что ноги у него отваливаются. Фееричные ощущения, он даже как выразить их не знает, хотя обычно с этим проблем нет. Нет, он знает точно одно: это ебать как больно, и в этом весь кайф. Он был бы рад сказать, что это все бред и так далее, и тому подобное, но у него реально аж нахуй черти перед глазами пляшут. Он пока читал, правда, выяснил, что с тем же успехом он мог бы трогательным ножичком пытать свою плоть, но это же все другое. Как Аня сказала, сакральный момент психологического и физического очищения. Ну эндорфины — или кто-то типа них — от боли. Нет, правда, это вроде даже полезно. Женя, кажется, настолько ахуел, что звонит сам сразу после голосового, даже не спросив. Женя спрашивает осторожно, все ли у него хорошо. Вид у Жени прихуевший. Кир смеется, видимо, от переизбытка эмоций. Женя еще осторожнее интересуется, не нужна ли Киру какая-то помощь или что-то вроде того. Бедный, бедный Женечка, он, кажется, в первый раз видит третьего в их отношениях — безумие Кира.       — Женечка, ты дыши только, пожалуйста, родной мой, хороший, я просто, короче, вот есть у меня два глаза, ага? И не вижу я ими ни-ху-я, поэтому мы решили открыть третий. И тебе откроем, не волнуйся.       Женя спрашивает уже напрямую, много ли выпил Кир и помнит ли он, что было в прошлый раз. Кир божится ему, что он стекл как трезвышко, и только титаническим усилием воли заставляет себя хоть немного войти из состояния потока, в состояние адеквата, извиниться, убедить Женю, что ржавых гвоздей не было, и перестать, блять, нервно хихикать каждые три секунды. Перед Женей стыдно пиздец, но Кир в отлете пиздец и ловит дереалку, поэтому никак не может сосредоточиться. Спасибо этому солнцу, господи, он же святой и что там, как это еще называется, равноапостольный? Это другое. Женечка терпит, Женечка ловит вайб, Женечка находит нужные слова, Женечка не говорит, что лечиться нужно, Женечка не ругается, Женечка не угорает, Женечка не сводит тему, Женечка просто как-то неуловимо нащупывает — тоже будто гвоздиком — нужные точки и тоже какую-то чакру ему открывает. Сначала-то Кир себя усилием воли успокаивает, а потом и правда его будто ловят за плечи и осторожно притормаживают. Держат за руку, чтобы он в своей ебанутой изменёнке не улетел под машину, потому что ноги заплетаются. Женя слушает его бурный рассказ, немножко даже подшучивает над третьим глазом, смотрит спокойно-спокойно, улыбается — у него как-то очень красиво в этот момент начинают выглядеть скулы и носогубка. И ощущение эйфории и плывущего сознания сходят на нет.       Они говорят несколько часов, обсуждают практики такого рода, Женя шарится по интернетам и говорит о том, что это похоже на эффект от экстремальных видов спорта, а Кир рассказывает, как прыгал с парашютом прошлым летом. Кир в шоке от того, как легко он выходит из состояния безумия и как легко он под влиянием Жени все раскидывает по полочкам сам. Еще раз проговаривает, что вот, ему просто захотелось найти выход из ситуации (он не уточняет, конечно, какой), это дало ему эмоции в моменте, но в целом ему такой подход не сможет помочь, потому что ему слишком далеко магическое мышление. Вау. Ахуеть. Женя говорит, что он рад, что Кир смог разобраться. Кир… блять. В первый раз у него такое. Что не копаются в его чувствах, не слушают молча, констатируя после факты, а помогают просто, ну, как это сказать? Проанализировать, что ли.       Женечка, как и Даша, ничего не советует. Женечка заставляет его думать своей головой. Спрашивает ненавязчиво о каких-то штуках. Разговаривает. Было ли у Кира когда-то что-то такое? Просто у Жени не было, он скорее о том, чтобы в свои мысли сбегать. Ага, и правда на Питер похоже. Да не грузит его Кир, и нет такого, что ему как-то некомфортно от того, что он перевозбужденный. Ну разное же бывает. И вообще, они же общаются, это не душеизлияние даже. Просто про методы снятия стресса. Женя немного смущается, но рассказывает про то, что любит погружаться в музыку и представлять себя в клипе или типа того. Кир в восхищении. Кир сто раз слышал от других об этом, но сам слишком по-другому чувствовал музыку. Он говорит Жене про состояние потока и стремится объясниться: это когда он начинает мир ощущать супер абстрактно и будничные краски смазываются в образы. Он обычно через музыку в это состояние и входит. Как транс или типа того, и с гвоздями было так же, но просто по-другому. Они снова говорят о разных шаманских штуках, вдохновении и нервах. Женя очаровательно краснеет, когда Кир говорит, что вообще-то еще стресс хорошо снимает секс, а потом неожиданно заявляет, что это тоже как стоять на гвоздях или условно уходить в легкие миры, даже и пусть, что под кальянный рэпчик. Потому что это тоже своего рода экстремальная физическая и эмоциональная активность. Просто чем гвозди плохи? Это менее контролируемо и более опасно. Можно же способы получше найти. И научиться управлять этим всем, чтобы оно жить не мешало. Короче, секс — реально тема. Еще и потому, что ты при этом не один на один с собой, а с человеком, которому ты ну как минимум доверяешь. Кир выкупает. Кир добавляет, что если это по любви, то процесс, как и с гвоздями, сакрализуется. Женя уточняет: сакральный это типа священный? Ага, типа того. Кир хочет сказать, что их разговоры он тоже так-то возводит в статус религиозного, но все же не говорит. Это было бы странно, наверное. Хотя и правда так. Раньше был экстаз святой Терезы. Сейчас у него просто сохраняется в душе какое-то молитвенно-спокойное состояние от глубокого и мягкого голоса Жени и его глубоких и мягких глаз.       У Кира в голове — черт сломит ногу, но Женя как-то пробирается через этот Броселиандский лес и даже не спотыкается о живых и мертвых тараканов. Он почему-то знает, куда идти, хотя даже Кир с трудом там ориентируется. Дело вот в чем: Киру знакома каждая тропка по отдельности, и Женя доверчиво идет за ним след в след, но еще он делает то, до чего никто раньше не додумался. Он как будто бы рисует карту — и показывает, как это делается, чтобы Кир мог дальше делать это сам. Пусть он попробует подышать квадратом и спросит себя, почему он так себя чувствует? Это ведь нормально. Вообще все нормально. Главное найти причину, вот как с тем, что он тоже ищет не решение, а побег, только не так, как Женя. Это тоже совершенно окей, это так мозг справляется с окружающим пиздецом, себя ругать за это не надо. Вообще лучше себя не ругать. Кир когда его слушает, он со всем согласен. Он сам так считает и другим так говорит. При этом Женя не успокаивает будто. Женя вообще больше про себя говорит, про свои чувства, свой опыт какой-то. Или в принципе. Но так даже лучше работает, они будто в чем-то интересном копаются, в явлении, а не в идиотской шизе Кира. С Женей все раскладывается и систематизируется. Только у Кира без Жени ничего не выходит. У Кира самая первая татуировка — спутанные нитки-мысли, скомканная жизнь, хаос, который начинает путаться сильнее от попытки систематизировать. Кир даже рассказывает Жене. Не о татуировке: пишет войс вдогонку диалогу с очередной благодарностью, теплом, избегающим важного «люблю», и рассказом о Смешариках. Говорит, что просто почему-то вспомнилось. Рассказывает, что забыл, как это называется, но это такой закон о беспорядке: что бы ты ни делал, все приводит к хаосу, потому что энергия сохраняется и все такое; Женечка скидывает ему статью, пишет, что это закон очень про Кира, и просит идти спать. Чтобы он тоже сохранял свою энергию, а иначе зачем он эти свои потоки сегодня открывал? Кир готов рыдать от любви к нему, от ощущения, что он ничем не заслужил таких людей вокруг себя, от того, что он неблагодарная сука, от того, что он не может быть хоть вполовину таким, как заботливый Женя, волшебная Аня и сильная Даша. Он изо всех сил старается быть хорошим другом, но этого всегда будто недостаточно. Он не в состоянии вытащить Ками из рук ебанутой тренерки, ебанутых учителей, ебанутого отчима и вообще не видящей проблем матери, упершейся в то, что надо заниматься нормальными вещами, а танцы вообще бросать и готовиться к экзаменам. Кир в который раз думает, что ему ебать как в жизни повезло и причин страдать у него нет вообще. Да, они сильно с мамой отдалились, но она работает, а еще волнуется. С начала весны — и то, и другое больше, чем раньше. Кир ненавидит себя за то, что происходит. Мама у него — совершенство и идеал, а он врет и играет перед ней черте-что и чувствует себя какой-то Коралиной наоборот. Но вот он смотрит и сравнивает, он думает и нервничает. Ками с мамой тоже далека, но там все совсем по-другому. Его мама отпускает куда угодно, потому что позволяет себе поверить в его «я в соседний дом». Потому что она и правда переживает. Сильно и искренне, а психика любого человека хочет защититься. А мама Ками вроде бы и заинтересована, но как-то так… как будто бы так просто надо. Хотя ей ведь тоже сложно. Матерям вообще сложно. А он? Он может только истерить и все. Он мечется, пытаясь придумать, как Ками поступить в училище в СПб — вот у кого город реально решение проблем, как не дать Даше сожрать себя за «недостаточно хорошие» результаты пробников и не дать ей думать, что проблема в ней, а не в уебанском этом ЕГЭ, блядское это ЕГЭ, оно и Жене все нервы выжрало, хотя он-то все знает и знает, что знает, он умничка, у него там сотка за какую-то олимпиаду или типа того, но подготовка постоянная к одному и тому же выматывает. Он же еще ответственный и сам себя подводить не хочет. Это странно для Кира, но он понимает логику: не оказаться хуже себя самого. Это ведь может быть обидно. Но он в Женю абсолютно верит — еще и потому, что Женя тоже в себя верит. Они, можно сказать, вместе верят в него. Вот у Жени — тоже родители. И тоже про контроль и доверие, хотя они и тут с Дашкой похожи: там контроль — он просто есть, он искренний и в целом оправданный, но Даша с Женей уже слишком взрослые для него, а их слегка равняют с младшими. Только Дашка бесится, и из-за этого у них там качели: то все хорошо, то они в контрах, и там, судя по рассказам Даши и ощущениям Кира, дым идет коромыслом, а Женя молча и осторожно гнет свою линию, не давя и не оступаясь. Женин способ эффективнее, но чисто по-человечески он больше чувствует Дашку. С Дашкой и Женей у него вообще, конечно, как про кота Матроскина. Дашу он три года знает, а этого кота в первый раз видит. И это тоже сложно. И вот родители, взрослые, преподы всякие — а что сделает Кир? У Кира недостаточно мозгов, чтобы понять. Может там послушать-поддержать, обнять, но это ж не работает. Это как обезболивающие посиделки с Дашей на кухне или в подъезде. Вот разговоры с Женей лечат, но Женя особенный (и особенный, скорее всего, настолько именно для Кира, и копировать его бессмысленно). Но Жене он про маму с бабушкой — и уж тем более про брата — не рассказывает почти ничего. Нечего ему голову забивать. Но он бы смог помочь. И Даша вот старается. И Аня — у Ани просто видение мира специфическое, но это же не значит, что неправильное. Ане просто веры в себя не хватает, опоры какой-то и знания, что она действительно хороша. Поэтому ей нужна опора в сверхъестественном (Кир чувствует причину, по которой так легко ведется на это тоже, но признаваться себе в этом — жалеть себя). Но вот с Аней проще. Там родители — ну идеальные родители. Даша это зовет «даже скучно». Кир о таком мечтает для себя. Или как… ему хуево. От того, что он не может избавиться от противного чувства зависти: Алена с Глебом настолько на одной волне и настолько при этом открыты другим, что Кир испытывает сильное желание попроситься к ним третьим или убиться головой об пол. Голова вообще пухнет от мыслей, накативших без голоса Жени. Хотя Женя все учит-учит его самому справляться, но как-то пока слабо. У него вообще все слабо получается. От математики до любви. Он откидывается назад, врезается затылком в стену и сам с удивлением слышит свое «блять!». Почему-то больно. Ощущение собственной телесности поражает.       «я головой о стену случайно ударился»       «представляешь»       «но чето как-то больно без мурашек счааастья»

«как»

      «ну»       «не сильно?»

«случайно»

«осторжней»

«пожалуста»

«меня уже сильно рубит я просто надеюсь что»

«я завтра проснусь и ты не убился»

«спокйной ночи 💔🩹❤️‍🩹»

      «извини если что»       (Женечка уже, видимо, не в силах ответить, но отмечает сообщение дизлайком: еще одна схожесть с Дашей. Они ему почему-то запрещают, блять, извиняться — будто сговорились)       «спасибо»             🥰       «не убьюсь»       -стикер-       (Кир долго думает, но все же оставляет тот, который «ты — причина моей нежности». Женя уже не читает, последнее лайкнутое — «не убьюсь»)       «люблю»       (удалить у себя и у Женечки🫂? Конечно удалить!)       Кир подтягивает ноги к груди, сворачиваясь эмбрионом, и сначала надевает капюшон, а потом с головой укрывается одеялом, но почти тут же выпутывается из кокона и тихо идет вниз, проверить, заперта ли входная дверь, возвращается, подавляет в себе детское желание убежать к маме — мама спит, она устала — и закрывает на два оборота дверь в комнату. Закрывает окно, задергивает шторы, снимает телефон с зарядки и прячет под подушку, плотнее закрывает дверь шкафа (ночью может начать казаться, что оттуда кто-то лезет). Он снова вьет свой кокон и искренне надеется спрятаться от еженочной мысли о том, что он вот с этой поебенью права не имеет к Жене приближаться, потому что нахуй надо в отношения тащить поебень с тем, что жить страшно. Какие вообще нахуй отношения, если он ебнутый? Не ебанутый, нормальный, хуйня. Ну это, я просто хотел сказать, что хуйня, ну. У всех ведь свои тараканы. Я вот двух слов иногда связать не могу, когда начинаю психовать — и чего теперь, в Неве того, утопиться? А ты нервничаешь сейчас? Переживаю. Кир от яркого воспоминания тихо воет, говорит себе «не думай» и закрывает горячее лицо ладонями. Почему он с Димой так мало общается? Проблема в Кире или в чем, или в Кире? Ну в смысле, в том, что он не пишет — или в том, что ему не хочется Киру писать? Стыдно как-то от чего-то. У Димы тоже грустные глаза. И Даша не права. С ним все было хорошо. Просто это оказалось не то. Это все нездорово, это все пиздец, и еще одна причина, по которой он должен себя заставить бежать от Жени подальше — он слишком боится быть нелюбимым. Слишком. Он вообще слишком сильно опирается на Женю. Он начинает за него цепляться, блять, отвратительно, ужасно, но в блок его кидать тоже нельзя — некрасиво. Блять, ну это пат. Хочется, чтобы все решилось само. Блять, ну меньше надо фанфиков про соулмейтов читать. Господи, какой же день ебаный, не собирающийся в кучу, запутанный, ебнутый, перебитый гвоздями и эйфорией. Он трясет головой и это тоже пытается забыть. Ужасно-ужасно-ужасно. Женечка и защитные реакции психики? Кир вытаскивает телефон и лезет искать хоть что-то. На всякие умные штуки сил тоже не хватает, — и за это тоже стыдно — и он читает ебучих Маясениных. Отвратительно, ужасно, неправильно, но он успокаивает себя тем, что они давным-давно мертвые люди, а фички по ним хоть читаемые, и со спокойной совестью обливается слезами от релейта, от тошнотной жалости к себе и от ебаного стеклянного сюжета, где все равно есть не только хёрт, но еще и комфорт. Господи, ну какого комфорта тебе еще не хватает? С тобой и так все носятся, собака ты страшная, ну блять, ну-ну-ну а как? Очень действенный способ, которым он в последнее время пользуется часто. Даже от слегка искусственно вызванных слез и без того уставший организм очень быстро уматывается и Кир, по крайней мере, засыпает. И сейчас вот тоже, да. Нанылся и спит, надо будет завтра Ане мем скинуть. Она поймет, о чем он, и даже релейтнется, наверное. Киру жарковато, но двигаться уже не хочется. Перед глазами сцены из фичка, но только там его темные кудри распутывают пальцами и… он дергается, садится, жмурится до белых кругов и до боли закусывает палец. Страшнее всего кровавого месива оказывается равнодушие.