Черные уши, белый хвост

В город Ма Ань обычно выбирался нечасто: когда матушка была слишком слаба, чтобы одной ходить за покупками. Удирать из дома он и не думал: к чему лишний раз огорчать матушку? Да и по ушам потом получить не хотелось. Вот и получилось, что совсем один из дома он выходил пару раз, не больше. Поэтому, когда матушка попросила его сходить и купить ей лекарство, Ма Ань удивился. За хлебом да овощами матушка его уже посылала, когда тяжело болела, хоть и не доверяла: всё думала, будто его обманут или он деньги утаит. Ма Аню, конечно, было обидно, но он не злился: жизнь к ним никогда ласкова не была, с чего же матушке ожидать чего-то другого. Но за травами его она никогда не посылала: то ли думала, что ошибётся, да не те выберет, то ли не хотела, чтоб он понял, как ей тяжело. Ма Ань, конечно, дураком не был и своё лет в 6 отплакал: ничего, нужно ему только вырасти, найти работу получше и он найдет матушке не только лекарство, что успокаивает боль, но и самого лучшего лекаря в Поднебесной, который обязательно ее вылечит. Но теперь вот она посылала его за травами. Неужели все настолько плохо? Ма Ань шмыгнул носом и как мог спокойно спросил: — Матушка, а что именно мне купить? Пощёчины он ожидал, поэтому успел отклониться, но от другой руки, схватившей его за волосы, увернуться не успел. Матушка пару раз пребольно дернула его за хвост и оттолкнула, кашлянув в рукав: — Черепаший ты сын, на кой ты мне сдался, если в твоей голове ни гуя нет?! Сколько раз ты ходил со мной, чем ты слушал? Лекарь все давно знает, а вот ты, мой сын, моя кровь, не помнишь! Так то ты почтителен к своей матери? Эту тираду матушка всегда заводила, когда была больна, поэтому Ма Ань уже не слушал: пару раз кивнув, он, как мог, поправил хвост и вымелся за дверь, не забыв прикрыть, заглушая хриплую ругань. От волнения он спешил больше обычного: неужели матушке так плохо, а вдруг ей не поможет лекарство, неужели она будет такой всегда? Ноги сами несли его к городским воротам: они даже забыл глазеть по сторонам — не до того было. В городе он на мгновение растерялся, от ужаса подкосились ноги: неужели он забыл, забыл, куда идти? Проехала телега, заржала лошадь, подгоняемая краснощеким возницей, простучал палкой нищий. Ма Ань вдохнул и выдохнул и направился вперед, сворачивая в узкий переулок. Вспомнил. Он почти успел дойти до лавки лекаря — маленькой и неказистой, словно матушка была его единственной покупательницей — как на плечо опустилась уже не такая незнакомая, но все еще ошеломляющая тяжесть ладони. — Ну ты и задал дёру, пацан. Я уж думал, всё, потерял. А оно вот он ты. Ты не спеши, дело есть, — пробасил знакомый стражник и встал перед ним. Улыбался он, вроде, как и прежде дружелюбно, что было странно — Ма Ань ему как мог, объяснил, что он его с кем-то перепутал, но вот узкий проход загородил отменно — не пройдешь. Ма Ань на всякий случай сжался и насупился, готовый то ли бежать, то ли орать. Стражник его намерения или не заметил, или проигнорировал. Уперев руки во внушительные бока, он принялся рассуждать: — Я сначала, пацан, решил, что ты Фэн Ан, знакомый мой, хе-хе. Даром что тот с детьми ни во что не играет. Порадоваться хотел, можешь, дескать, если захочешь, не сидеть снулой рыбиной да пакостить, а бегать да смеяться, а оно вот оно как. Ты не думай, у меня глаз наметанный, я вас, шалопаев малолетних, в глаза всех знаю. Ты с Фэн Анем как две, хе-хе, капли вина из одного кувшина похож. Уж сколько я на него насмотрелся, когда лавочники на него жаловаться приходили. Тебе, пацан, свезло, что ты в городе нечасто: а то б решили, что он это ты, да побили. И за дело, уж поверь, за дело, — стражник погрозил ошалевшему от таких речей Ма Аню пальцем. Чувствовалось, что ему бы хотелось расхаживать туда-сюда, приняв важный вид, но переулок и так едва вмещал их двоих, и стражнику приходилось грозно подпирать собою стену. На Ма Аня, впрочем, эффект производился и так. — Так вот я тут обмозговал это дело, пока тебя не было, и подумал: а не родственнички ли вы? Сяо Фэн сирота, все по теткам мыкается, да где таких сердобольных только находит: из одного дома в другой перекидывают, как лишние рабочие руки нужны. Он ж сильный, посильней иного взрослого, хоть и больше десяти лет на вид не дашь. Тебе сколько лет то, пацан? Ма Ань похлопал глазами, пытаясь вспомнить: — Матушка говорила, пятнадцатый год идёт. — Во-от, — воздел палец вверх стражник. И ему столько же. А оба вы низкие да щуплые, лицом одинаковые, да и глаза у вас, такие, каких у других нет. Уж это то точно неспроста! Про глаза свои Ма Ань знал. У матушки они были обычными, черными, как два уголька, а у него...Светлые, как разбавленный чай, а на солнце вообще желтые, как у кота. Когда матушка была в духе, она говорила, что это знак, что ему предрешено стать великим, может, даже, и небожителем. Когда болела, говорила, что быть ему бесом в Диюе, ведь с такими глазами среди людей ему места нет. Других людей с такими глазами Ма Ань и вправду не встречал. Неужели у этого Фэн Аня они тоже такие? Значит, он нормальный? Стражник, тем временем, окончательно что-то для себя решил: — Так, пойдем ка со мной. Наведаюсь я к Фэнам. Там и сравним: похож, не похож. А коли похож, так пойдем к матери твоей: вдруг сестры её какой он сын? Ма Ань помотал головой: — У матушки сестер нет, только брат. Я его сына знаю, он в том монастыре, что на горе, тренируется. И совсем он на меня не похож. Да и старше будет. А дядя мой тут в городе живет, где храм, он за ним присматривает. Его все стариком Лю зовут, вы спросите! Он вам всё и скажет! А мне идти надо, то есть прошу прощения, у этого недостойного важное дело! Стражник хмыкнул: — И что за дело? Ма Ань пожал плечами: — Да вот, матушка за травами к лекарю послала. Мужчина нахмурился: — К какому такому лекарю? Теперь смутился уже Ма Ань: — Да вот же лавка, в конце переулка!Матушка всегда сюда ходит, у того, что на площади, нужных трав нет. Стражник нахмурился как-то совсем нехорошо: — Ну пошли к твоему лекарю. И они пошли.