Призрачная нить

My only one My smoking gun My eclipsed sun This has broken me down

До того судьбоносного дня, когда в Академию на ежегодную «повинность» явились капитаны, чтобы оценить потенциал «молодняка», Айзен уже слышал о Хирако Шинджи. Эксцентричный капитан пятого отряда, который упрямо не повышал никого из своих офицеров до лейтенанта. По тем разговорам, которые велись шепотом в коридорах Академии, Айзен составил в голове довольно противоречивую картину. Кто-то описывал Хирако как жестокого в своих издевательствах над подчиненными, кто-то удивлялся, как такого олуха вообще взяли в капитаны, кто-то открытым образом восхищался им. Для Соуске было удивительно то, что ни об одном другом капитане столько не судачили, а значит, личность Хирако Шинджи действительно представляла интерес. Он надеялся составить собственное впечатление на собрании. А получил куда больше. Устроившись в средних рядах, чтобы максимально слиться с окружающими и собирать информацию без привлечения внимания, он смотрел на двух вошедших капитанов, которые вообще-то должны были дождаться официального представления, но благополучно проигнорировали это правило. Айзен с интересом отметил, что Шинджи выделялся всем, чем мог. Сутулился, улыбался лишь для того, чтобы прикрыть скуку, его длинные волосы, не очень-то приспособленные для битв, покачивались при каждом движении. Действительно, рядом с Мугурума Кенсеем, который обладал образцовой выправкой, суровым лицом и бугрящейся мускулатурой, Хирако выглядел не по-капитански. Это было любопытно, потому что, как никто, Айзен знал: силу не всегда видно внешне, оттого оценить ее становится сложнее. Будто услышав его мысли, Хирако Шинджи замер, улыбка сползла с красивого лица, и через мгновение светло-карие, будто отлитые из золота глаза смотрели прямо на него. Может, кто-то на его месте испытал бы ужас от этого пронизывающего взгляда, но Соуске ощутил, как дрожит от восторга. Как тот узнал? Как почувствовал? Что было такого особенного в Хирако Шинджи? Он обязан был выяснить. Похоже, это было взаимно, потому что в свой первый же день в пятом отряде он пришел в кабинет к капитану, и Хирако вновь окинул его этим пронизывающим взглядом, а после через весь стол тонкими изящными пальцами подвинул деревянную плашку с выжженной пятеркой и изображением ландыша. — Если кто-то из офицерского состава решит оспорить мое решение, разбирайся с ними сам. Если не сможешь поставить их на место, мне такой лейтенант не нужен, — произнес Шинджи и махнул на пыльный лейтенантский стол, за которым давно никто не сидел. — Да, капитан, — Айзен улыбнулся и поправил очки. — Могу я спросить, что произошло с прошлым лейтенантом? — Я его съел, — усмехнулся Хирако. — Будешь плохо себя вести, с тобой будет то же самое. Потом уже Айзен выяснил, что предыдущий лейтенант пятого отряда просто вышел на пенсию. Как скучно. На первых порах Соуске действительно чувствовал скуку и начинал подумывать, что ошибся, однако вовремя понял, что нет. Просто к нему приглядывались. Хирако, как искусный хищник, наблюдал, следил за каждым движением и выжидал. Атакуй слишком быстро — добыча сбежит. Айзен снова почувствовал зарождающийся восторг, а с ним и желание. Победить, показать, что не он был здесь жертвой, что у него тоже были когти и зубы, которые он хорошо прятал. И которыми он бы с радостью вцепился в нежную плоть Хирако Шинджи. Желание разрасталось. Он хотел поглотить. Хотел обладать. Одновременно не желал, чтобы удобная стена между ними была разрушена, и все же искал способ сам сокрушить ее, чтобы забраться под кожу капитана, изъесть изнутри. Он должен был догадаться, что это желание нельзя утолить. Он пил из колодца и только сильнее хотел пить. Каждый раз, когда Шинджи представал перед ним нагим и обманчиво беззащитным, Айзен чувствовал дрожь восхищения, как в ту самую первую встречу. Каждый раз, когда Шинджи ластился к его рукам, размыкал губы для поцелуя и трогал в ответ, хотелось еще и еще. Хотелось, чтобы так было вечно. Его желание приносило стагнацию. Так он думал, пока Хирако не напомнил ему, почему Соуске выбрал именно пятый отряд. Капитан видел все, чувствовал все и теперь знал почти все. И вместо отвращения и ужаса в ответ Айзен получил понимание. Теперь, когда утром солнце проникало в окно, охватывая светом сидящую на футоне фигуру сонного капитана, Соуске гадал, знал ли кто, кроме него, что Шинджи Хирако не шинигами, а создание куда высшее, сотканное из ярких лучей. Айзену хотелось думать, что это знание только для него одного. Как не имело границ его желание, так и жадность заставляла его хотеть быть тем, вокруг кого вращается жизнь Хирако. Он хотел оставить настолько глубокий шрам, чтобы он кровоточил до конца дней капитана, чтобы всегда быть в его мыслях. Вынырнув из этих рассуждений, он отложил гребень и сел ближе, чтобы сомкнуть руки вокруг Шинджи и упереться подбородком ему в плечо. В комнате тихо играла музыка, а вечерний чай снова стыл на столе. — Я бы хотел тебя сломать, — тихо произнес Айзен. Хирако моргнул, отвлекаясь от книги на своих коленях, и чуть повернулся, чтобы посмотреть на него с очевидным удивлением. Обращение на «ты», так несвойственное Соуске, да и сами слова были неожиданностью. Точнее, не то, что было сказано, а то, что лейтенант решил это сказать открыто. Айзен улыбнулся, потому что в глазах его капитана не было страха или неприязни в ответ на такое признание. А потом в них в который раз отразилось понимание, и по телу Соуске разлилось тепло. — Если так хочешь оставить отпечаток на моей жизни, выбери другой способ, пожалуйста, — протянул Шинджи, приобретая вид ленивого кота, и сцеловал улыбку с губ Соуске. — Я подумаю.