Призрачная нить

Зима в Сейретее нередко выдавалась снежная, и если для тех, кто имел крышу над головой, это было обычной сменой времен года и красивым пейзажем за окном, то в бедных районах Руконгая население изрядно редело. Но таков порядок вещей. Перерождение душ. Вечный цикл. И пусть уж те сироты, которым не повезло оказаться здесь, скорее гибли, чтобы получить шанс более достойной и счастливой жизни в Генсее. Хирако передернул плечами и нахмурился, посчитав эту свою мысль несколько жестокой, а после перевел взгляд на Гина, пригревшегося под одеялом котацу и мирно спящего. Сам Шинджи тоже клевал носом, разомлев от тепла, но не поддавался и бездумно катал мандарин из ладони в ладонь. — Не понимаю, почему ты все еще продолжаешь делать вид идеального лейтенанта, — обратился он к Айзену, который заполнял очередную бумагу. — Если я внезапно перестану, это привлечет внимание, — тихо ответил он, не поднимая головы. — Заложник собственного образа, — усмехнулся Шинджи, посчитав этот ответ абсолютно ложным. Да, внимание бы обратили, но скорее все подумали бы, что это негативное влияние капитана, а не внезапная перемена характера лейтенанта. Может, Соуске действительно нравилась его работа, приносящая в жизнь определенный порядок, но он не хотел признаваться? Айзен бросил на капитана взгляд поверх очков, после чего тоже усмехнулся и выпрямился, откладывая кисть. — Ты бы предпочел, чтобы я отказался от этого образа? Сонливость Шинджи как рукой смахнуло. Айзен все чаще обращался к нему на «ты», но эта фамильярность все еще вызывала приятные мурашки. — Какая разница, что предпочел бы я? Ты сам-то чего хочешь? — Вообще или в отношении своего положения? — Твои замашки властелина вселенной мне известны, давай про твои фальшивые улыбочки поговорим лучше, — Хирако подпер голову рукой, с улыбкой разглядывая своего лейтенанта, уютно кутавшегося в теплую накидку. — О твоих тоже поговорим? Шинджи удивленно моргнул, и его посетило странное чувство. За столько лет он не раз видел женатые парочки, становился невольным свидетелем многого и всегда мысленно хихикал, когда супруги начинали препираться. Всегда спонтанно, иногда из-за мелочей. Несерьезно и с глубоким знанием друг друга. Это... Это что же?.. — С чего ты вдруг на «ты» ко мне стал обращаться? — он съехал с темы, на что Соуске дернул бровью, но возражать не стал. — Опытным путем я понял, что ты так лучше меня слушаешь, — Айзен потянулся к чашке, с разочарованием обнаружил, что она пуста, и тронул бок чайника. Еще не остыл, отлично. — Что значит «лучше»? Я и так всегда слушаю тебя очень внимательно, потому что с тобой по-другому нельзя, — возмутился Шинджи, но полушепотом, чтобы ненароком не разбудить Гина. — Тогда к чему вообще этот разговор, если Вы, — он с нажимом произнес обращение, стрельнул взглядом в сторону капитана и налил себе чая. — И так все знаете? — Потому что люди меняются, Соуске. Их отношение к разным вещам тоже меняется. Если я спрашиваю тебя в тысячный раз о чем-то, не значит, что я глухой или забывчивый. Это значит, что я надеюсь, что у тебя что-то в голове наконец сдвинулось с мертвой точки, — Хирако взялся за настрадавшийся мандарин, чтобы занять руки и не начать жестикулировать. — Мертвой точки? — на этот раз возмутился Соуске, хотя по его тону это было не понятно, зато прищур за очками был довольно красноречивым. — Ты вбил себе в голову что-то и до сих пор облизываешь эту идею, хотя я дал тебе столько возможностей для развития в более миролюбивом ключе, — он указал долькой на Айзена и бросил ее себе в рот, агрессивно разгрызая и чувствуя сладкий сок на языке. — А может, я не хочу мира? Что, если я твердо решил встать на сторону хаоса? — Соуске обхватил чашку обеими ладонями и насмешливо посмотрел на собеседника. Шинджи тоже взглянул на него внимательно, наклонился над столом и протянул дольку к его губам, и лейтенант покорно приоткрыл рот. — Ты говоришь это, только чтобы меня позлить, — Хирако щелкнул его по кончику носа и сел обратно. — Получилось? — поинтересовался Соуске с улыбкой, на что капитан лишь тихо засмеялся. — Пиши, давай, свой отчет. С наступлением холодов все чаще Хирако устраивал лейтенанта и третьего офицера у себя. И если с Айзеном все было и так понятно, то с ним наверняка роль играло то, что он был самым младшим в отряде, думал про себя Гин. Утром он бегал в Руконгай, чтобы принести Мацумото побольше одеял и удостовериться, что она в тепле и сыта, но долго там оставаться он не мог, потому что Айзену наверняка что-то могло понадобиться. К счастью, до того, как лейтенант смог выдать ему поручение, не относящееся к его должностным обязанностям, их обоих поймал капитан. Теперь, вместо слежки и проверки всяческих слухов, Гин уютно лежал под одеялом и наслаждался сладковатым ароматом цитрусов. Он не спал, как могло показаться со стороны, и внимательно ловил каждое слово звучавшего диалога. И, как многое, что он обычно подслушивал, эти препирательства капитана и лейтенанта были не предназначены для чужих ушей, однако почему-то от них становилось уютно и хорошо. В такие моменты Айзен переставал казаться ему опасным безумцем, а пятый отряд, в котором он оказался в результате своего желания отомстить, даже начинал напоминать то, что люди обычно звали... Семьей.