Призрачная нить

Ты знаешь, мне Такие снятся вещи Что если они вещие Нам гореть в огне

На территории двенадцатого отряда редко было шумно — исследования требовали тишины и сосредоточенности. Разве что редкие взрывы нарушали это правило, или лейтенант начинала громогласно клясть любого попавшегося под руку — чаще всего своего капитана. Или заглядывающего, чтобы увести заработавшегося Айзена, капитана пятого отряда. Хиери кусалась и пыталась побольнее дернуть Шинджи за волосы, пока он держал ее и ввинчивал костяшку указательного пальца в макушку, грозившую задымиться от такого трения. — Хиери-чан, пожалуйста, отпустите моего капитана, — с дружелюбной улыбкой произнес Соуске, направляясь к дерущейся парочке вместе с Урахарой. — Какая я тебе «чан»? — огрызнулась Саругаки, но с лейтенантом пятого отряда она никогда не заходила дальше слов. Все же чутье, кого можно бить, а кого не стоит, у Хиери было отменным. С Хирако они разошлись полюбовно — она потирала пострадавшую макушку, а он — места укусов на руке, на которые с нечитаемым выражением смотрел Соуске. — В другой раз поболтаем, Киске, — махнул рукой Шинджи, понимая, что лучше Айзена забрать отсюда поскорее, пока Хиери еще жива. — Конечно, — Урахара кивнул с улыбкой, и Хирако торопливо потянул лейтенанта за собой. Когда они вышли из Исследовательского Института, он замедлил шаг и с облегчением потянулся. — Что интересного сегодня было? — Я бы не хотел пока об этом говорить, — Соуске снял очки и потер глаза, на что Шинджи удивленно выгнул бровь. Увидеть Айзена уставшим можно было крайне редко. Хотя, если задуматься, Хирако уже несколько дней подряд отмечал тени под глазами лейтенанта, успешно скрываемые за очками. — Мне же не придется спрашивать Киске? — Нет, просто подождите, — тот едва заметно улыбнулся, и Хирако уныло вздохнул, но возражать не стал. Лучше действительно потерпеть и не совать свой нос, куда не следует, без необходимости. До бараков пятого отряда они шли молча, что немного выбивалось из их рутины, но, как подозревал Шинджи, лейтенант что-то тщательно обдумывал, а когда мысли зашли в тупик, все же подал голос. — Капитан, как думаете, может ли занпакто захватить сознание хозяина? Вопрос был, мягко говоря, неожиданный, и Шинджи искренне над ним задумался, повернувшись к Айзену с интересом во взгляде. — Любопытная мысль. С одной стороны, маловероятно, потому что занпакто — лишь часть души. С другой стороны, всякое возможно, Соуске. Что, боишься, что Киока Суйгецу наложит на тебя парочку иллюзий? Лейтенант улыбнулся и качнул головой. — У моего занпакто куда больше моральных принципов, чем у меня. Однако, как Вы и сказали, всякое возможно. — Забавно. У Саканаде, наоборот, куда меньше. Во всем, видимо, должен быть баланс, — посмеялся Хирако. — Значит ли это, что Ваш занпакто часто соблазняет Вас на что-то? — Постоянно. Совсем как ты, — Шинджи сбросил гэта и прошел в капитанские покои, на ходу стягивая хаори. — Полагаю, каждый занпакто хочет лучшего для своего хозяина, — Айзен подошел ближе и сомкнул вокруг него руки, раз они остались наедине подальше от чужих глаз, а Хирако, развернувшись лицом, привычно выгнулся навстречу, но тут же уперся ладонями в грудь, чтобы отстраниться, однако Соуске ему не позволил. Шинджи в ответ на это тихо засмеялся и не стал выворачиваться, а принял свою участь и расслабился, став совсем податливым в руках лейтенанта, чем тот охотно воспользовался, чтобы отвлечь Хирако от мыслей и лишних вопросов. Кто бы его самого отвлек. Он пропускал сквозь пальцы длинные светлые пряди, чтобы потянуть за них и заставить капитана запрокинуть голову. Он целовал открытую шею и жадно прикусывал кожу. Он думал о том, как странно с ним играло собственное сознание. Сны — то, что люди невольно видят, пока мозг обрабатывает, сортирует и выкидывает информацию. Часто в снах является то, что беспокоит больше всего. И этот вывод особенно не нравился Айзену. Он чувствовал, что не может пошевелить ни руками, ни ногами, а видит только одним глазом. Он не был парализован, потому что ощущал свое тело отчетливо, просто, видимо, был связан неким высокоуровневым кидо. Несмотря на это положение, его переполняло спокойствие, нарушаемое только гостем, которого он видел из раза в раз. Темнота медленно рассеивалась, Хирако Шинджи ступал неторопливо, но уверенно, совсем не сутулясь, вопреки обыкновению. Айзен был уверен, что это именно Шинджи, несмотря на маску пустого и волосы, обстриженные до шеи. На него смотрели не солнечно-золотистые глаза, а безжизненно-серые. Поначалу Хирако всегда молчал и долго смотрел, затем маска распадалась духовными частицами, являя Соуске лицо гостя. Выражение, которое Айзен прекрасно знал. Он видел его почти каждый день до той самой ночи. Недоверие, неприязнь, желание вцепиться во внутренности и перебирать их, пока все не станет понятно. Каждый раз Соуске думал, что тот вот-вот вцепится ему в глотку, но Хирако Шинджи был слишком рассудительным для этого — но недостаточно, раз приходил сюда, чтобы снова и снова задавать одни и те же вопросы. — Ты этого хотел добиться, Соуске? Это был твой план? Айзен неизменно просыпался на этих словах. Он думал, что это Киока Суйгецу играет с его сознанием, с его зрением, слухом и осязанием, создает эти сны-иллюзии, чтобы показать исход, если хозяин решится на то, что так долго обдумывал. Однако занпакто свою причастность отрицал, а врать Киока Суйгецу был не склонен. Значит, Айзен сам себе это придумал? Сам беспокоился о возможных последствиях? Как на него не похоже. — Соуске, я тут подумал, — Хирако оттащил его от своей шеи, чтобы посмотреть в глаза, несомненно ощутив, что лейтенант мыслями витает где-то совсем не здесь. — Наступит ли день, когда ты продемонстрируешь мне свой банкай? Айзен тихо посмеялся, снял очки, отложил их на комод и вновь сомкнул руки на стройной фигуре капитана, будто сворачивающийся вокруг жертвы удав. — Всякое возможно.