Вкус греха

— Поболтаем, Центаури? Аваритиа сказал это Тиамату, почти неслышно и неощутимо подкравшись со спины. Если бы от золотого демона не веяло густой аурой алчности, Тиамат бы и не обратил внимания на его приближение — Аваритиа был тихим, словно тень. Ничего удивительного. Золотой демон был действительно талантливым наёмником, который превращал свою кровавую деятельность в искусство. А ещё в фамилию Тиамата он вложил столько же яда, сколько мог бы добавить в слово "детоубийца". Будто бы сам не носил такую же. — Тебе точно нужен я, а не моя жена? Аваритиа хмыкнул, сделав шаг навстречу. Его глаза в черноте склер сияли, точно расплавленное золото, а истончаемая алчность была в тысячи раз сильнее той, какую создавал Тиамат. — Из вас двоих только её я считаю разумной. Нет. Сейчас мне нужен именно ты. — Не стесняйся, — огрызнулся Тиамат. — Я в курсе, что уже Гелиос надрала тебе задницу. Взгляд Аваритии почему-то не стал излучать больше дружелюбия. Тиамат уловил крохотную искорку гнева — чувства, которое золотой демон тут же подавил в себе. Увы, из него плохой корм для грехов Тиамата. По крайней мере до тех пор, пока он не оказывался рядом с Дивеной. Впрочем, сам Тиамат тоже терял контроль над силой, стоило ему только услышать бархатистый, с хрипотцой голос Гелиос. Аваритиа качнул головой в сторону. — Мой кабинет дальше по коридору. Пошли. Не нужно усложнять наше и без того затруднительное положение. Тиамат нахмурился, потом перевёл взгляд на свою жену, на ангелов, стоявших за её спиной. Ему не хотелось доверять парочке пернатых куриц защиту Гелиос, но выбора не было. В конце концов, Тиамат не мог быть рядом круглые сутки, не мог не спать и не отлучаться. Впрочем, он не говорил, что не попробует. Отсалютовав ангелам, он отправился следом за золотым демоном, прямиком в его кабинет. И закатил глаза, увидев, что одна дверь в логове злого советника королевы стоила, по меньшей мере, пять зарплат полицейского детектива. В кабинете были панорамные окна, из которых открывался шикарный вид на ядро. Из-за него воздух в мрачном кабинете алел, окрасились кровью бесконечные полки с документами, тяжёлый стол, на котором не было ничего, кроме органайзера, ноутбука и папки с бумагами. На одной из стен висела картина шестирукой Маммоны — первой золотой демоницы, которая почему-то всегда изображалась с нимбом и тремя парами ангельских крыльев. Тиамат присвистнул, глядя на картину. Кожа Маммоны была нарисована с помощью настоящего золота. — Интересно, — Аваритиа сел в кожаное кресло, вытащил из ящика сигары и с задумчивым видом прикурил одну, — ты теперь воспринимаешь алчность. Что ты чувствуешь, оказавшись в моём кабинете? Хочешь сотрудничать, чтобы так же разбогатеть? Теперь, когда Аваритиа заговорил об этом, Тиамат чуть не задохнулся от потока жадности. — Не забывай, — прохрипел парень, после чего прокашлялся в кулак. — Я ещё и завистливый. А коктейль из зависти, алчности, гнева и прочего — взрывоопасная штука. — Пока что взрывается только твоя задница. Тиамат закатил глаза. — Интересно, как ты ещё не вскрыл Дивену изнутри своим острым языком. Аваритиа так резко вдохнул дым, что закашлялся. Тиамат торжествующе улыбнулся. Эта кабинетная крыса никогда не работал в полиции и не знал, на какое витиеватое красноречие способны те, кто привык работать на мизерную зарплату, по локоть в крови и грязи, да ещё и с дебилом-напарником из средней школы. Очко в пользу Тиамата. Этот раунд за ним. Аваритиа молча указал взглядом на одно из двух кресел перед своим столом. Парень сел в него, и только сейчас ощутил, какая жуткая усталость на него навалилась. Он провёл шесть часов в дороге, телепортировался в возможное будущее, познакомился с сыном, которого очень плохо воспитывал, ещё и серьёзно ранил Гелиос. О своих ранах он благополучно забыл — его регенерация работала до того хорошо, что это тревожило. С ней легко стать беспечным. — Что тебе нужно? — Тиамат провёл по лицу ладонью. Работая детективом, он порой мог провести без сна несколько суток подряд. Сейчас ему казалось, будто он провёл неделю без отдыха. — Давай побыстрее, без твоей извечной тирады о богатстве и выгоде. Аваритиа выразительно приподнял бровь. — К чему мне сострясать воздух и говорить о выгоде демону с промытыми мозгами? Скажи, сколько миллионов тебе платят люди за убийство нежити? — золотой демон медленно затянулся, выдержав долгую паузу. — Так я и думал. Тиамат закатил глаза, лениво покачиваясь на стуле. — Ты не полукровка, — ответил он. — Тебя по природе интересуют только огромные бабки. Ты когда-нибудь ловил кайф от адреналина в крови? Чувствовал себя всемогущим из-за пылающего гнева? У тебя была ломка по страху в глазах умирающего? — демон хмыкнул, потирая средний рог. — Моя жена меня понимает. А она, мать твою, даже близко не демон. — Весь замок уже понял, что ты счастлив в браке, — Аваритиа выдохнул струйку дыма. — Если посмеешь уединиться с Гелиос в покоях королевы, моих, или в наших кабинетах... — Не подавай мне идеи. Золотой демон стряхнул пепел с сигары. — ...то рассчитывай, что из судов ты не вылезешь, — он откинулся на спинке кресла. — Но я не об этом позвал тебя поговорить. Веришь или нет, молодой лорд, но я тоже приютский. Я воспитывался точно так же, как ты. В тех же условиях, тех же традициях, и с теми же, кого я считал семьёй. Я тоже Центаури. Тиамат перевёл на него взгляд, сощурился и направил в Аваритию поток страха. Золотой демон покинул приют, потому что хотел зарабатывать на своём искусстве убивать. Он отвернулся от всех, когда ему отказали в этом предложении, забыл своих названных родных и ушёл, чтобы однажды стать одним из богатейших существ на планете. И, судя по тому, что его отпустили с миром, без преследования и мести, в одиночестве Аваритии виновата только его жадная натура. Золотой демон закатил глаза и парировал грех Тиамата таким потоком алчности, что он закашлялся. Его осторожность и озлобленность внезапно отошли на второй план — сейчас Тиамат хотел либо украсть из кабинета Аваритии что-нибудь дорогое, либо работать на него. — Позволь напомнить, — он самодовольно хмыкнул. — Меня не за миллиарды на счетах считают демоном, которого благословила сама Маммона. Сколько бы грехов ни было в твоём арсенале, моя алчность раздавит тебя. Но я спрошу на твоём языке: будем продолжать мериться пиписьками или обсудим проблему и побыстрее разойдёмся? — Какого хрена тебе нужно? — сквозь зубы прорычал Тиамат. Аваритиа подался вперёд, и его глаза сияли озёрами расплавленного золота. — Не. Убивай. Дюрандаля. Гнев сорвался с рук Тиамата и разошёлся тяжелой, жгучей волной по полу кабинета. Аваритиа сощурился, его длинный хвост метался из стороны в сторону, тело напряглось, руки потянулись к рукоятям кинжалов. Действительно, он был Центаури. Он тоже незаметно и неторопливо тянулся к оружию, практически не вызывая подозрений. — Полегче, — дрожащей ладонью золотой демон вытер пот со лба. — Я знал, что все красные — истерички, но в тебе ведь половина синего. По крайней мере, он восприимчив к грехам, а значит драться с ним будет проще, чем с Гелиос. Гелиос. Скрипнув зубами, Тиамат скосил взгляд на дверь. Идиот! Он должен быть с ней, охранять её, а не тянуть время, выясняя, кто в этом кабинете круче! — Я убью его при первой возможности. — Не убьёшь, — сощурился Аваритиа. — А если попробуешь, Дюрандаль не станет мелочиться. Он сожжёт всё, оставив на месте этого города и поверхности выжженную пустыню. Тебя это вряд ли заденет, — он хмыкнул, — а вот Гелиос... Тиамат сжал кулаки, держа в узде взвившийся в нём холодной плетью страх. — Она ранена, — сказал Аваритиа. — Можешь не лгать, я знаю, что это так. Вы бы не стали делать смелых выводов, что саркофаг открывается чьей угодно кровью. Если бы ранили только тебя, ты бы говорил, что ключ — кровь демона, если бы Гелиос — вы бы благоразумно молчали. Чтобы пролить кровь ангела, нужно серьёзно его ранить. Ты стрелял золотыми пулями? Тиамат хмыкнул, подавшись вперёд. — С моей женой всё в полном порядке. — Молодец, — усмехнулся Аваритиа. — Почти убедительно. Тиамат подавил рык, вглядываясь в самодовольное, надменное лицо золотого демона. Он ждал. Чего? Шанса для нападения? Удачной идеи? Продолжения разговора? Тиамат и сам не мог ответить на этот вопрос. Во всяком случае, именно сейчас ему казалось, что лгать, как и говорить правду было совершенно бессмысленно. Он чувствовал себя не просто идиотом, а самым большим идиотом во вселенной. Кто там божество глупости? Тиамат готов был дать пинка ему под зад. — Я никому не скажу, — хмыкнул Аваритиа. — Моя королева слишком разочарована, чтобы обращать внимание на что-либо ещё, кроме своих неудач. А вот Антарес... ну, с ней будет сложнее, но я улажу это дело. В обмен на твои бездействие и покладистость. Тиамат стиснул зубы и грохнул кулаком по столу. — Сам же сказал, что ты Центаури! Ты дашь ему уйти?! ЕМУ?! После того ада, что он устроил?! — Сядь. И завали ебало. — Я скорее вырежу имя каждого сгоревшего на твоей самодовольной роже. Аваритиа окинул его взглядом, но не поднялся, от чего Тиамат растерялся. Он излучал гнев, был самим воплощением ярости, буквально вызывал золотого демона на бой. Но Аваритиа не реагировал. План, что он построил у себя в голове, был слишком идеален, слишком выгоден, чтобы Аваритиа позволял себе поддаваться гневу. И что ему нужно от Дюрандаля? Собрался монетизировать магию? — Я не сказал, что ты никогда не убьёшь его, — Аваритиа хмыкнул. — Ты не убьёшь его, пока он нам полезен. Гнев улетучился. Тиамат склонил голову набок. — Не будь таким тугодумом, — вздохнул золотой демон. — Маг тьмы сюда не явится, других приглашать опасно. А вот с Дюрандалем мы уже знакомы. Он Центаури. И защищаться будет, как Центаури. — Спасибо. Я и без тебя это понял. — Зачем напрасно лить кровь? — продолжил Аваритиа. — Пусть расшифрует надписи. Пусть выдаст пару головокружительных теорий. И пусть отправляется в карманное измерение в одиночестве. Хотя бы на одном саркофаге мы сэкономим, отправив на подпитку Первого подонка. Сперва Тиамат хотел возразить. Потом застыл, раскрыв рот, осознавая услышанное. А золотой ублюдок неплох. Если из карманного измерения действительно нет выхода, если для освобождения нужно пожертвовать кровью, тогда это станет идеальной ловушкой. Но прежде чем Дюрандаль решится на этот шаг, его неминуемо захлестнёт отчаяние. Такое плотное, такое долгожданное и пряное, что Тиамат насытится им на десятки лет вперёд. Тиамат улыбнулся, глядя на Аваритию. — Сраный ублюдок. — Других королева возле себя долго не держит. — По рукам, — продолжил он. — Но если хоть одна крыса узнает о проблеме Гелиос... — Она в ту же секунду распрощается с жизнью. Даю тебе слово. Аваритиа протянул раскрытую ладонь и Тиамат, задумавшись, пожал её. И от прикосновения он ощутил застоявшийся, давний гнев, щепотку гордыни и капельку зависти, замаскированные плотным потоком алчности. В каждом плане от любого золотого демона должен существовать скрытый смысл. Что даст Аваритии бездействие Тиамата? Третий саркофаг откроется, королева будет довольна, а высокомерный золотой демон получит ковровую дорожку к трону. Просто и логично. Так просто, что Тиамат нутром чуял подвох. *** Думая о разговоре с Аваритией, Тиамат вернулся в их общие с Гелиос покои. Замок представлял собой запутанный лабиринт из бесконечных коридоров, но парень уже научился в них ориентироваться. И на всякий случай оставил парочку магазинов с патронами в импровизированных тайниках. Против вампиров и ангелов пули неэффективны, но вот с демонами справляются на ура. Конечно, маловероятно, что собратья будут атаковать своего лорда, к тому же с фамилией Центаури, но Тиамат предпочитал быть готовым ко всему. Ко всему, кроме своей жены. Покои охраняли два ангела. Серафимы — если точнее. Укрывшись тремя парами крыльев, они стояли по обе стороны тяжёлой двери высотой в тринадцать футов. Такая высота обусловлена не авторитетом Гелиос или Тиамата. Рабы в замке — чёрные демоны — как правило были невероятно высокими. Быть шестнадцатифутовым шкафом в десять лет — норма для воплощений уныния. Потягиваясь, Тиамат вошёл в покои. И первое, что бросилось ему в глаза — плотно зашторенные окна. Гелиос, несмотря на свой лёгкий эксгибиционизм, предпочитала прятать от чужих глаз жилище, и демон её в этой идее поддерживал. Спрятанное оружие не должно быть у всех на виду, да и снайперу лучше не знать, что делает цель в данный момент. И с каких пор он стал таким параноиком? Под большой кроватью, на которой поместились бы четверо, Тиамат увидел припрятанные мечи. От неподготовленного взгляда их скрывала длинная простыня. В гардеробе Гелиос разместила свои платья, генеральские мундиры, множество комплектов нижнего белья и совсем немного — строгой одежды для повседневной носки. Подцепив когтями почти прозрачные трусики, Тиамат решал, что ему нравилось больше: Гелиос в них или Гелиос без них? Его одежду доставили слуги. А собирал чемоданы чёртов биологический папаша, решивший, что его сын обязан роскошно выглядеть при дворе. Тиамат бросил на чемоданы короткий взгляд и продолжил осмотр. Под журнальным столиком, в тумбочках и за зеркалом он нашёл кинжалы: Гелиос не признавала огнестрельного оружия. Из ванной раздался громкий всплеск. И лишь услышав его, Тиамат осознал, как на самом деле тихо в комнате, хотя в замке кипела жизнь: мельтешили слуги (очень немаленьких размеров), вампиры с ангелами выбивали друг другу клыки, споря о происхождении, зелёные демоны разносили в пух и прах всех, кто был ниже их по званию. Стены у комнаты невероятно толстые. Это хорошо: никто не сможет их ни пробить, ни подорвать. Пора к психотерапевту? Пожалуй. Дверь в ванну не была закрыта. Тиамат хмыкнул и подошёл ближе, заглянул в щёлку. Гелиос встретилась с ним взглядом, лёжа в изогнутой дугой ванной, вмонтированной в пол. Улыбнувшись, она закинула ноги на бортики, изогнулась и запустила руку между бёдрами. — Я уже говорил, что ты больная извращенка? — произнёс Тиамат, войдя внутрь. — Я? — она улыбнулась, но позы не сменила, даже когда демон вошёл в ванную комнату. — Твоё лицо здесь бывает чаще, чем моя рука. Он усмехнулся, сев на бортик. — Не слышал возражений. Гелиос улыбнулась в ответ, скользнув взглядом по его телу и прикусив губу. Руку она всё ещё не убирала. — Как твоя рана? — спросил он, глядя на перевязку. Рядом с Гелиос из-за её вызывающего поведения ему всякий раз было сложно соображать. — Больно, — произнесла ангел, кокетливо вытянув губки. — Приласкаешь меня? — Гелиос, — он кашлянул в кулак. — Твоя регенерация не работает. Я могу причинить тебе боль. — М-м-м... Она откинула голову назад и закрыла глаза, изгибаясь, пальчиками водя вдоль половых губ. Вода в ванной пошла волнами от её ритмичных движений. Тиамат какое-то время смотрел на неё, после чего протянул руку, сжал упругую грудь, провёл когтями по отвердевшему соску, нажал на него. Ангел вздрогнула. — Неужели ты не воспользуешься моей беспомощностью? — промурлыкала она. — Ты меня разочаровываешь. — ...слишком лёгкая победа, — выдохнул он, проведя пальцами по её шее, скользнув к животу. — Считай это мотивацией, — прошептала она. — Чтобы тебе ещё сильнее хотелось взять надо мной верх. — Гелиос, ты ранена. Вместо ответа она схватила его ладонь и завела её ниже. Прежней ангельской силы в ней не было, но Тиамат был до того заворожён зрелищем, что не смог сопротивляться. Кончики пальцев скользнули по её разгорячённой плоти, но Гелиос не остановилась на этом. Закусив губу, она погрузила глубоко внутрь два пальца демона. Тиамат содрогнулся и глухо простонал вместе с Гелиос. Она — от приятных ощущений, он — от обрушевшегося на него взрыва похоти. Этот грех был самым сладким, самым приятным, самым дразнящим, и без прикосновений Гелиос, без её ласки, поцелуев, объятий, у Тиамата начиналась невыносимая ломка. Он встретился с ней взглядом. Гелиос игриво улыбнулась, маня его к себе, кокетливо взмахивая ресницами, крепко сжимая его руку. Тиамат сощурится и пустил по её телу разряд страха, потом гнева. Не сработало. Даже будучи беспомощной, уязвимой, она ничего не боялась. — Ну же, лордёныш, — она подалась вперёд и от того, как её мышцы сдавили пальцы Тиамата, у демона закружилась голова. — Или тебе комфортнее, когда я сверху? Она поднялась, и пальцы Тиамата выскользнули из неё. Вода стекала струями по её телу, и единственное, чего хотелось парню — слизать мерцающие в золотистом свете капли. Склонившись, ангел поцеловала его, и демон совершенно потерял голову. Она всегда целовалась, как хищница — будто бы не желая доставить удовольствие, а попробовать на вкус. И Тиамат млел от её эгоизма. Он сжал её плечи, скользнул когтями вдоль позвоночника. Гелиос вздрогнула от этого прикосновения, а Тиамат, наслаждаясь чувствительностью её тела, пустил по нему неровный и яркий, как звёздная вспышка, поток похоти. Ангел перестала дышать от возбуждения, задрожала, не смогла устоять на ногах. Тиамат подхватил её, закинул себе на плечо, хотя сам едва мог унять дрожь. — Зас... — выдохнула она. — Засранец. Он не смог ответить. Не смог и дойти с ней до комнаты, чтобы опустить беззащитную Гелиос на мягкую постель и не причинить ей больше боли. Вместо этого он поставил её на пол, прижал к стене своим телом, впился поцелуем в губы, крепко сжимая запястья. Тяжело дыша, она извивалась, и Тиамат наслаждался каждым движением её разгорячённого, упругого тела. Подумать только... пару часов назад они дрались так, что, будь они обычными людьми, ни один из них бы не выжил. Какой идиот там посчитал романтичной смерть мужа и жены в один день? Тиамат спустился поцелуями к её изящной шее, не выпуская из захвата рук Гелиос, покрывая её грубыми поцелуями, прикусывая кожу, оставляя алые следы. Должно быть, засосы ещё долгое время будут заметны, но сейчас демон не мог об этом задуматься. Сейчас он ловил языком капельки воды на её теле, обжигая кожу пламенным дыханием. Гелиос изгибалась навстречу ему, вздрагивала от резких поцелуев, вскрикивала от укусов. Тиамат осознал, что опустился на колени, только когда его хвост, обвившийся вокруг ноги ангела, натянулся слишком сильно. Демон на секунду замер, но потом носом зарылся в её плоский живот, с силой сжав ягодицы. Гелиос вцепилась в его плечи, надавив на них. Не так сильно, как раньше, но настойчиво. Тиамат коварно улыбнулся. Он знал, чего она хотела, но решил слегка поддразнить свою жену. Озабоченную, наглую, хамоватую и безумно любимую жену. — Хах... Когда Тиамат спустился к её пылающему клитору и игриво скользнул по нему языком, Гелиос подалась вперёд, опустившись промежностью ему на лицо. И демон, вцепившись в неё, сжимал губами горячую плоть, вырисовывал кончиком языка витиеватые узоры, задевал носом чувствительную точку, срывая с губ ангела громкие стоны. — Мгмах!.. Её влага стекала по бёдрам, по его лицу, шее, попадала на брюки. Тиамат зарычал, яростными поцелуями впиваясь в её нижние губы. Вскрикивая и содрогаясь от восторга, Гелиос стискивала пальцами его волосы, крепко прижимая его голову к самому чувствительному месту. Рыча и вздрагивая, Тиамат поднялся с колен. Он сжал пальцами её золотистые волосы, потянул назад, второй рукой гладя по бедру. На теле Гелиос было много белесых шрамов — следов давних битв — и демон часто касался их, будто это могло их исцелить. Ангел пальцами проникла ему в брюки, желая их снять, вот только ничего не получалось. Раньше она бы без труда их разорвала. Опустив голову, Тиамат медленно расстегнул верхнюю пуговицу на брюках. Гелиос дышала прерывисто, проведя указательным пальцем по заметному бугру в области ширинки. — Выберешь позу? — хмыкнул он, прижавшись, шепча ей на ухо и вдыхая аромат волос. — Или сегодня решаю я? — Заткнись. Она вцепилась ногтями в его плечи, сильнее прижимаясь к телу, и Тиамат, сжимая девушку, вдавливая её в стену, вошёл. — Ах..! — Мнхх... Тяжело дыша, хватая ртом воздух, он инстинктивно прикусил плечо Гелиос. С каждым толчком он заставлял её содрогаться, вскрикивать, изгибаться. Слабая или нет, она царапала ногтями его спину и плечи, даже не замечая этого. Впрочем, во время секса Тиамат тоже много чего не замечал. К примеру, укусов ангела и сильной потери крови. Он не хотел быть грубым, но с каждым толчком всё меньше сдерживался. Его движения были резкими, напористыми, даже болезненными. Демон не замечал своих глухих стонов — их глушили вскрики его жены. Каждый толчок сопровождался влажным, хлюпающим звуком. Тихо, утробно рыча, Тиамат попытался заставить себя замедлиться, чтобы растянуть удовольствие, но Гелиос не позволила ему этого. Подавшись вперёд, она поцеловала его, острыми клыками прикусив нижнюю губу. Кровь демона хлынула ей в рот, окрасила язык и губы в алый цвет. И это зрелище — прекрасная Гелиос с его кровью на губах, на лице, на теле — в последнее время сносило ему крышу. Сжимая её бедро, Тиамат стискивал когтями её грудь, выкручивал сосок, тянул. Гелиос в ответ тазом подалась вперёд, требуя продолжения.теперь, окончательно забыв о её ране, он трахал её так грубо, как только был способен демон гнева. Кончая, он издал глухой, свирепый, почти животный рык, навалившись на Гелиос, чувствуя спазмы её тела, ощущая частые и сильные сокращения влажных стенок влагалища. Гелиос укусила его в шею, и он бы содрогнулся от боли, если бы ему не было так хорошо. Он упивался её теплом, её близостью, её сладкой солнечной похотью. Демон покрывал лёгкими поцелуями её лицо, сжимал её в ласковых объятиях, испытывая к своему ангелу бесконечную нежность. В своей беспокойной, полной крови и войн жизни, он мечтал, чтобы эти мгновения длились вечно.