Дом для Мажорчика

       Несколько секунд я непонимающе смотрю на него, а потом до меня доходит.        — Я имел в виду место, где ты живёшь.        Мажорчик снова закрывает глаза и почти сползает на лавочку. Его бубнение в нос звучит глухо и с какой-то философской обречённостью.        — Нету… Там же Сонечка… Послезавтра выплатят зарплату и сниму номер в хостеле… Надо только дожить до послезавтра.        Ага, смотрите, какой оптимист! Ладно, для начала стоит привести его в подобие адекватного состояния, а потом уже разбираться, где он живёт, при чём тут какая-то Сонечка и почему сын олигарха ночует в феврале на остановках. Пошёл бы хоть на вокзал, там, по крайней мере, не задувает и не мокро.        — Вставай! — командую я, пытаясь подхватить его под локоть, но Мажорчик — как тот кот в руках ребёнка: растекается и становится неподъëмно-неудобным.       Он вяло отбивается и весьма нелицеприятно выражается. По-моему, Наташа слегка преуменьшила своё «немного невоспитанный». Илья бы за такие слова уже отхватил по губам.        — Слыш, дядь, ну чего ты до*бался? — Алексей набирает воздуха, чтобы выдать очередную заковыристую сентенцию на тему, кто я такой и куда мне идти, но внезапно в груди у него раздаётся какой-то непонятный клекот, и он начинает хрипло кашлять, жадно хватая ртом воздух.        Невольно делаю шаг назад, потому что кашель этот как у курильщика-туберкулëзника: глубокий, гавкающий. Я уже и забыл, когда сам болел так сильно, чтобы вот так вот «гавкать». Наверное, ещё в детстве. Похоже, что приступ отнимает у Кудряшки все оставшиеся силы на сопротивление, потому что его руки невольно разжимаются и только моя ловкость не даёт рюкзаку шмякнуться на асфальт.        — Ты идëшь со мной, — безапелляционно заявляю я, закидывая неожиданно тяжёлую сумку на плечо. Судя по тяжести, там, по меньшей мере, ноут. Или я плохо понимаю современную молодёжь, или за этим рюкзаком Мажорчик будет ползти даже в полуобморочном состоянии.        — А не то… не то что? — хрипло спрашивает он. У него слезятся глаза, а у меня стойкое ощущение, что он держится на остатках силы воли.        — А не то — отшлëпаю, — коротко рублю я тем тоном, которого Илья боится, но на который каждый раз так сладко меня провоцирует. — Тебе нужен был Дом? Будет тебе Дом.        Мажорчик даже перестает сопротивляться от удивления. И я запоздало понимаю, что если я-то его знаю и запомнил, то вот он меня, скорее всего, видит впервые. Наверное, в его голове сейчас проносятся правила БДСМ-знакомств, а то и опасения, что связался с садистом, а может, даже маньяком.        — Пошли! — подхватываю его за воротник куртки. Мне немного не хватает высоты роста, но Кудряшка послушно встаёт, наваливается на меня и даже пытается переставлять ноги. Вот так мы и идем: я, он, рюкзак и пакет с зонтом и рисунком Кристины.        — Я вас не знаю, — наконец мямлит он и снова начинает кашлять.        Мне хочется спросить: «Так, какого лешего ты со мной идëшь тогда?», но я сдерживаюсь. Мне не хочется объяснять ему, что человеческое и тематическое не обязательно смешивать. И что в моём приказе сугубо беспокойство за его простуженную тушку, а не за тельце потенциального партнера. А то, что объяснять придётся, — это вне сомнений. Возможно, Наташа была права. Человек, который слово «дом» первоначально воспринимает в значении «Доминант», действительно может быть излишне зависимым, а то и сталкером. Если Алексей на одном курсе с Ильёй, то ему двадцать с копейками лет. Юношеский максимализм не до конца выветрился из головы.        — Можешь звать меня Денис Игоревич. Адрес: улица Тренева, дом сорок три. Квартира двадцать. Сейчас будем идти — сфотографируй вывеску и отправь кому надо, — специально говорю в повелительном наклонении, скорее отдаю команды, чем советую. — На телефон твой не претендую, держи при себе. Заряд есть?        — Да, — он машинально тянется к карману и едва не роняет свой айфон на асфальт. Странно, не такой уж и навороченный. Мог бы и последнюю модель купить. У нас на работе большинство уже обновили свои трубки. Видимо, Мажорчик разругался с родителями вполне конкретно.        — Фотографируй, — я притормаживаю и указываю на табличку на стене с названием улицы и номером дома. Кудряшка послушно щёлкает вспышкой. — Теперь отправляй.        — Кому? — Интересно, он всегда такой или это из-за болезни тупит?        — Кому-то, кто о тебе беспокоится. Лучший друг, коллега, родители, партнёр. Кому-то, кому ты доверяешь.        Алексей смотрит на меня обиженно, а потом снова сгибается в приступе кашля.        — Мне некому.        С трудом сдерживаюсь, чтобы сплюнуть. Хотя, чему я удивляюсь. В городе с трëхсоттысячным населением у него нет никого, кому можно позвонить и попроситься переночевать.       Илья, открыв двери, буквально за мгновение справляется с удивлением. Как будто я каждый день привожу домой посторонних в полуобморочном состоянии. Он без вопросов помогает нам разуться и ведёт Мажорчика сначала в ванную, а потом в свою комнату. Тепло вырубает нашего гостя практически мгновенно.        — Может, скорую? — спрашивает Илья, стаскивая с Алексея мокрую от пота футболку. — Он горячий, как печка.        — На температуру? — иронично отвечаю я, вытаскивая из настенного шкафчика аптечку. Мажорчик что-то нечленораздельно стонет себе под нос и снова затихает.        — У него штаны мокрые. Интересно, это дождь или…        — Мне это совершенно не интересно, — я сердито поворачиваюсь на своего нижнего. Илья поспешно прячет улыбку. Знает, зараза маленькая, что отношение к телесным жидкостям у меня весьма не очень. Хотя в нашем деле без слëз, соплей и слюней редко когда обходится. — Просто кинь в стирку.        Набираю нашего соседа сверху — Михаила. Он доктор и иногда помогает мне по старой дружбе. Пока я звоню, Илья аккуратно обтирает Кудряшку губкой, переодевает в свою запасную пижаму и укутывает в плед. В процессе тот просыпается, пытается сопротивляться, отталкивает его руки, но потом практически сразу вырубается снова.        — Ого! — когда Михаил заходит в квартиру, от него ощутимо пахнет коньяком. Впрочем, он без вопросов идёт мыть руки и смотреть «больного». — У тебя прибавление?        — Это не моё, — открещиваюсь от подобного «счастья» я. — На улице подобрал.        — Что, прям на улице? — Миша пшикает на руки антисептиком, достаёт фонендоскоп и решительно задирает на Алексее футболку. — Непохоже.        — Ага, спал на остановке, — я смотрю, как сосед хмурится, вслушиваясь в дыхание Мажорчика. Затем Миша аккуратно поворачивает его на бок, чтобы послушать со спины.        — Это тоже на остановке? — на спине видны следы незаживших ударов. Били чем-то гибким и тонким… Плеть?        — Миш, я с ним только сегодня познакомился, а следам дня два-три, — с укором говорю я. Мой сосед тоже иногда подвержен стереотипам. — И ни один нормальный человек не будет темачить с больным партнером.        — Ага… Хрен у вас там разберёшься, кто нормальный, а кто больной… — ворчит Михаил, вытаскивая наушники из ушей. — Болеет твоя приблуда уже не первый день. Похоже на острое респираторное… Завтра вызови врача на дом, пусть пропишет там всё, что надо, сейчас температуру бы сбить. Высоковата. Показывай, что там в аптечке.        Следующие минут пятнадцать мы тщетно пытаемся разбудить Кудряшку, чтобы дать ему таблетку. Илья даже пакетик с антисимптомным растворил, но потом Миша махнул рукой, сбегал к себе наверх и вернулся с небольшим шприцом.        — Ох, бля*ь! — выругался он. Я посмотрел на задницу Мажорчика и мысленно с ним согласился. — И вот куда втыкать теперь?        Даже Илья невольно отвёл глаза, хотя уж он-то к собственным следам от порки относился даже с некоторым пиететом. Михаил, ворча, сделал Мажорчику укол в бедро и поднял на меня неодобрительный взгляд.        — Следи за температурой, чтобы не поднималась. Если проснётся, постарайся влить в него бульона и дать лекарство. Грудь лучше растереть и в тепло. «Доктор Мом» подойдёт. И обработай ему чем-нибудь спину и задницу, но это ты лучше меня знаешь.        Раньше я не совсем понимал значение выражения «испанский стыд». Сейчас вот очень ясно понял. Виноват-то, вроде как, не я, а стыдно мне.        — Спасибо, Миш, — искренне говорю я, протягивая ему руку. Признаться, был где-то внутри червячок, что тот её проигнорирует, но сосед без заминки протянул свою в ответ.        — Я провожу, — вызвался Илья.       Запах эвкалипта немного успокаивает. Я растираю чужую грудь детской мазью и думаю, что эта череда случайностей уж слишком зациклена на мне. Убери из неё хоть один элемент: мы не стали бы свидетелями чужого разрыва, Илья не услышал бы разговора по поводу ночных смен, не перезвони я Наташе — сегодняшний вечер прошёл бы иначе. Мы бы мирно просидели перед экраном, наслаждаясь теплом и обществом друг друга, а не вот это вот всё. Аккуратно переворачиваю Мажорчика на живот и достаю «Левомеколь» и гепариновую мазь. Некоторым нравится носить на себе чужие следы и отметины. Например, тому же Илье. Правда, он не настолько чувствительный, на нём быстро всё заживает. Пока я обрабатываю Алексею спину, дверь комнаты открывается и входит сам Илья с пивной кружкой, полной бульона. Он ставит её на тумбочку и накрывает блюдцем.        — Когда ты успел? — удивляюсь я.        — А что там делать, — Илья пожимает плечами и аккуратно присаживается рядом. Я смотрю, как он оттягивает брюки и трусы Мажорчика вниз, обнажая его синяки, и тянется к аптечке, — это же курица, она быстро варится.        — А курицу где взял? — я к птице отношусь прохладно, предпочитая свинину.        — Когда дядь Мишу провожал, сбегал вниз в круглосуточный. Там в лоточках филейки продаются.        — Спасибо, — Илья довольно улыбается и начинает аккуратно наносить мазь. Я знаю, что он любит, когда его хвалят, поэтому не скуплюсь на благодарности. — Ты у меня молодец.        — Интересно, почему он не пошёл домой?        — Понятия не имею, говорил про какую-то Сонечку, зарплату послезавтра и хостел, — отвечаю я.        Илья вскидывает брови и кивает.        — Да, послезавтра будут давать аванс… Странно, я думал, что Мажорчик работает в «ХЗ» по фану. Что ему плевать на зарплату. Он даже чаевые демонстративно не берёт никогда.       Я пожимаю в ответ плечами. Мы оба слишком мало знаем этого человека, чтобы понимать его мотивы.        — Хотите, я могу посидеть с ним ночью? — предлагает Илья, снова укладывая Кудряшку на бок и укутывая одеялом. Тот тут же начинает кашлять.        — Нет уж, тебе завтра с дипломом идти сдаваться. Иди ложись в мою кровать, я сам посижу.        — Да ну его, на следующей неделе сдам. Всё равно завтра пары дурацкие, — легкомысленно отмахивается Илья.       Я молча поднимаю его за плечо с кровати, разворачиваю к двери и придаю ускорение крепким шлепком. Тот охает, прогибается в спине и обиженно потирает пострадавшее место.        — Вам завтра тоже на работу, — бурчит он.        — В кровать. Бегом. — Добавляю в голос немного раздражения, и Илья спешно выскакивает из комнаты.        Вообще-то можно разложить кресло. Мы так и делаем, когда у меня ночует Кристина, но я питаю ложную надежду, что долго сидеть с больным не придётся. Сейчас температура спадёт, и я вернусь в свою спальню на привычную широкую кровать. Илья не преминет воспользоваться возможностью и залезет мне под бок — обычно я не разрешаю ему спать со мной.        Увы и ах, мои ожидания так и остаются ожиданиями. Температура у Алексея начала скакать, как мячик на верёвочке. Он то стонал во сне, то задыхался от кашля, то хватал меня за руки и начинал просить прощения, то, наоборот, ругался. Напоить его бульоном так и не удалось. Пару раз я действительно был в шаге от того, чтобы вызвать скорую, но лекарство срабатывало, и он снова забывался тяжёлым сном. Пришлось скочевряжиться на краю кровати, чтобы в случае чего быть рядом и сразу проснуться.        Разбудил меня будильник на телефоне. Проснулся я резко, чуть не свалился с кровати, и торопливо приглушил звук. Кудряшка мирно сопел, дыша через приоткрытый рот. Я аккуратно касаюсь пальцами его лба и облегченно выдыхаю — нормально, можно не переживать.        Бесшумно поднимаюсь и только тогда понимаю, что время на часах — полвосьмого. Обычно будильник играет в шесть, чтобы в семь утра я успел отвезти Илью в университет, а потом по утренним пробкам добраться на работу. Я торопливо выхожу из комнаты, чтобы резюмировать: Илья встал значительно раньше, чтобы не будить меня и поехать на учебу общественным транспортом, заботливо переставил мне будильник и даже оставил на столе завтрак с кофе. Открываю мессенджер. Там только одно сообщение: «Денис Игоревич, доброе утро. На учёбу доберусь сам, пары сегодня до часу, так что к двум уже буду дома. Мажорчик всю ночь бухыкал. Может, не пойдëте сегодня на работу?»        Я жутко не выспался, у меня ломит спину, и пекут глаза. Но настроение само собой поднимается, и я, возвращаясь в комнату, невольно улыбаюсь. Мажорчик спит, дышит пересохшими губами и выглядит вполне себе безмятежно.        — Вот видишь? — тихо говорю ему. — Вот это — хороший саб. Не то, что некоторые бестолочи!        Алексей в ответ только хрипло выдыхает. Своим безмятежным видом он явно даёт понять, что он вполне комфортно себя чувствует и чхать хотел на моё мнение.