Дом для Мажорчика

       Мажорчика дома застаю за просмотром сериала. Он вытащил ноутбук, установил его на стуле и, лёжа на боку, смотрел какой-то странный сериал, вроде как на историческую тему (судя по костюмам), но почему-то с темнокожими актёрами в главных ролях. Увидев меня, он шустро подскочил и даже попытался улыбнуться:        — Здравствуйте!        — Привет, как себя чувствуешь? — наличие в доме постороннего сразу отражается на моей квартире: на столе Ильи стоит грязная посуда, на тумбочке блистеры и инструкции от лекарств, на широкой спинке кровати — прилипшая из-за сладкого сиропа ложка. Похоже, Мажорчик тот ещё поросёнок.        — Уже лучше, кашляю, температуры нет, — бодро отчитывается Алексей.        — Лекарства пил? — машинально собираю все таблетки, пакетики и прочее добро в аккуратную кучку.        — Сироп.        — Лекарства — это не только сироп, — забираю ложку и закидываю её в чашку.        — Хотите побыстрее от меня избавиться? — вскидывает голову Кудряшка. От его обаятельной улыбки не осталось даже воспоминания: сейчас на меня смотрит маленький обиженный волчонок.        — Просто беспокоюсь, — терпеливо отвечаю я, вытаскивая из общей кучи тюбики с мазью. — Повернись на живот, пожалуйста.        Мажорчик сердито хмурится, а я думаю, что приказывать было значительно проще, но что-то мне подсказывает, что Алексей именно этого и добивается, стремясь вынудить меня сократить дистанцию.        Самые яркие следы уже выглядят не так пугающе, как в первый вечер нашего с ним знакомства. Я аккуратно закатываю футболку повыше и начинаю лёгкими движениями наносить мазь. Мажорчик сначала напрягается, но затем его плечи расслабляются и я принимаю это за сигнал, что пора задавать вопросы.        — Чем это тебя?        — Снейк, — помедлив, отвечает Алексей. Он лежит на животе, положив лоб на ладони, отчего его и без того тихий голос звучит глухо. — Я сам попросил.        Отмечаю про себя, что он опять пытается кого-то оправдать.        — Тебе понравилось? — осторожно спрашиваю я. На мой взгляд, следы слишком жестокие, но ведь это мой взгляд. Я отношусь к порке как к чему-то, что подчеркивает удовольствие, и даже использование её в качестве наказания вызывает у меня внутреннее смятение. Ведь если для удовольствия, то смысл наказывать таким образом? Но в нашем случае это хотелочка Ильи, чья логика значительно проще, чем моя. Воспитание, наказание и шлепки — для него это всё элементы игры, и он с удовольствием погружается в неё ради процесса, а не результата.        — Нет… Не очень… — Алексей вздыхает и ложится щекой на ладони, снова уставившись в стену.        Я тянусь к его пижамным штанам, чтобы спустить их, и внезапная догадка заставляет меня замереть.        — А кто это был? В воскресенье твоя спина была чистая, я точно помню.        Освещение в клубе так себе, но подобные следы я бы точно заметил. А потом, если логика не изменяет мне, у Мажорчика уже не было Доминанта. Сам? Хотя нет, самостоятельно так себя не разукрасишь.        — Я думал, если соглашусь на что-то, чего раньше избегал, он оставит меня, — тихо говорит Кудряшка, — но он не захотел.        Мне нужно несколько секунд, чтобы уложить у себя в голове услышанную информацию.        — Твой Верхний? — на всякий случай уточняю я. Мажорчик кивает, молчит, а затем слова начинают сыпаться из него бестолковым хаотичным потоком.        С родителями Алексей действительно поругался весьма конкретно. И хотя через пару месяцев мама забеспокоилась и попыталась вернуть сына, но натолкнулась на непробиваемую стену юношеского упрямства. Кудряшка действительно хотел доказать родителям, что способен жить без их денег и контроля. И приблизительно так же, как и Илья, невольно искал себе покровителя и… нашёл. Наверное, в оправдание Алексея можно было сказать, что он влюбился. Не знаю, была ли это его первая любовь, но страсть, с которой Кудряшка бросил всё, в том числе и себя, к ногам своего избранника, меня невольно поражала.        В Теме, как и в любом сообществе, всегда найдутся те ещё уроды, но тот человек, который взял под себя Мажорчика, похоже перечитал «Историю О» в своё время. Не смотреть в глаза (вот, откуда ноги растут!), не говорить о любви, не целовать, не опускаться на один уровень (я невольно вспомнил огромные глаза Алексея, когда пытался надеть на него носки) и много ещё абсолютно бессмысленных запретов, вроде того, что говорить о себе исключительно в третьем лице, которые превращают восхитительно пикантную атмосферу БДСМ в унылое и тошнотворное рабство. Но Алексей, во-первых, судя по всему, не знал, что можно по-другому, а во-вторых, как я уже говорил выше, — он был влюблен, поэтому ему было плевать. И, пожалуй, если бы эта любовь была взаимной, я бы и слова не сказал — со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Нравятся людям столь нездоровые отношения — это их дело. Но любовью, к сожалению, здесь и не пахло. Алексей надоел своему Дому через два года. Скандалы, нелёгкое расставание, и Мажорчик, чья картина мира в принципе не предполагала одиночество, оказавшийся с рюкзаком на улице.        К родителям идти не позволяла гордость. К друзьям — «репутация». Домой — таинственная Сонечка. Оставалась остановка, на которой он регулярно попадался на глаза своему Верхнему, тщетно надеясь то ли разжалобить, то ли вернуть навсегда утраченные отношения.       Если серьезно, я был ошарашен его откровением. Даже не так. Распространённый мем, где вместо головы — грибок ядерного взрыва, вот приблизительно то, как я себя почувствовал. Наверное, самое сложное было не показать в тот момент своей жалости. Хотя я и не был уверен, что Алексей способен правильно идентифицировать сочувствие.        — Ты же понимаешь, что это неправильно? — очень аккуратно спросил я его, когда он замолчал. Вопреки ожиданиям, Кудряшка не проявлял никаких эмоций, хотя мне казалось, что слëзы — обязательный элемент подобного откровения.        — Почему? — удивлённо спросил он, вогнав меня в ступор своим искренним непониманием. Мне впервые в жизни повстречался человек, который действительно не знал, что можно иначе. — Хотя нет, не отвечайте… Я и так вижу, что у вас с Ильёй всё не по-настоящему. Вы просто играете. А мы — жили.        Я встал, собирая посуду с тумбочки. На языке вертелись возражения, в голове крутились цитаты из форумных споров, разговоры «кто тут тру», «жизнь или кинк» и прочая муть про внутренних демонов.        — Одевайся и пошли.        — Куда? — не понял Алексей.        — На кухню, ужин готовить. Илья вернётся поздно и голодный, — говорю я и уже у самой двери добавляю, — только тапки надень.        Кудряшка появляется на кухне спустя минуты три. Я вручаю ему тëрку и морковь, пока сам вытаскиваю мусорное ведро, чтобы почистить картошку.        — Что? — насмешливо спрашиваю на его скептический взгляд. — Готовить еду своему партнёру тоже не БДСМно?        — У вас все не БДСМно, — отвечает он. — Я сначала думал, что у вас тоже лайф-стайл. А тут просто ванильное общежитие.        И хотя мне кажется, что он хотел меня уязвить, мне почему-то смешно. Наверное, я достиг того уровня, когда уже нет потребности что-то кому-то доказывать.        — Алексей…        — Алекс, — перебивает меня Мажорчик, — он называл меня — Алекс.        Я вздыхаю и качаю головой:        — Алексей, я не смогу дать тебе того, что ты хочешь. Даже нет. Того, к чему ты привык, — говорю я. — Люди, с которыми я общаюсь, придерживаются других взглядов. Среда, куда я хотел привести тебя, — тоже другая. Поэтому решай сразу — нужно ли оно тебе в принципе, это вот «ванильное общежитие», или нет.        Мажорчик на секунду зависает, задумчиво глядя на морковь. Я понимаю, что он сейчас вспоминает увиденное вчера. Наши объятия у этой самой раковины.        — Мы не ставим Тему на первое место, — негромко продолжаю я. — Она для нас — своеобразная приправа, которая делает нашу жизнь более вкусной, насыщенной. Сначала — человек, а только потом — тот, кем он позиционирует себя в Теме. Поэтому я сейчас беспокоюсь о том, что Илья вернётся домой голодный, а не о том, что я потеряю свою корону, если позабочусь о нём. Скажи, разве ты перестал бы считать своего Дома Верхним, позволь он посмотреть себе в глаза или если бы он поцеловал тебя?        Кудряшка в ответ качает головой.        — Нет, никогда, — он наконец берёт морковку и начинает её тереть.        «А вот он, видимо, да…» — мелькает в голове ехидная мысль.        — Пока выздоравливаешь, понаблюдай за нами, — советую я. Очищенная картофелина с негромким «бульк» падает в миску. На самом деле наши отношения тоже не самые распространённые, потому что мы держим дистанцию с Ильёй практически двадцать четыре на семь, а не надеваем маски только на время экшна. — Возможно, жизнь без постоянного взгляда в стену тебе понравится больше.        Больше всего мне сейчас интересно, как при таком, достаточно жёстком и коротком поводке, Мажорчик сохранил свою самобытность, дерзость и нахальство? Перед глазами невольно возникает его иссечëнная спина. А может, он потому и перестал быть интересным для своего Верхнего, что тот так и не смог превратить его в призрачное подобие О.?       Через какое-то время активность Мажорчика начинает постепенно сходить на нет, поэтому я усаживаю его на диван, вручаю плед и включаю телевизор. Поставив рагу тушиться, замечаю, что он почти заснул, поэтому делаю звук тише. Фильм почти заканчивается, когда я слышу шкрябанье ключа в замочной скважине. Алексей сонно ворочается и садится на диване, напоминая не то унылую лисичку из мема, не то не до конца проснувшегося совёнка.        — Привет, замёрз? — сочувственно спрашиваю я. У Ильи мокрый мех на капюшоне, блестящие искорки капель на шапке и красный кончик носа. Он выглядит таким несчастным, что я невольно хочу его обнять, но в последний момент осознаю, что этого делать не стоило, однако уже поздно. Илья с коварным хихиканьем запускает ледяные лапы мне под одежду. — Зас-с-сранец!        — Это моя компенсация! — Илья и не думает меня отпускать — так и стоим в коридоре. — Я мечтал об этом всю дорогу с остановки! Что я приду и погрею о вас руки!        — Я сейчас тоже погрею о тебя руки, — меня невольно пробирает дрожь, и я отцепляю его от себя, — об одну конкретную часть! Так погрею, что жарко станет!        — Меня нельзя сегодня ругать, я сегодня хороший! — он разувается и негромко напевает себе под нос мотивчик из классического фильма. — Я вам денюжку принёс, за квартиру, за февраль… Вот спасибо, хорошо… А это уже не моя реплика!        Я на это только фыркаю. Оля бы меня за это никогда не одобрила, как и многие другие, но взрослая жизнь — это не только зарабатывать деньги, но и контролировать их расход. И да, Илья платит половину за коммуналку и раз в месяц закупает продукты на неделю. У нас раздельный бюджет, если не считать случаев, когда мы хотим друг друга порадовать. Чаще всего это делаю я, поскольку мои доходы значительно больше, но временами Илья тоже выдумывает что-нибудь интересное вроде совместного похода в кино, в кальянную или на каток. Первые полгода у него категорически расходы не стыковались с доходами, хотя тех денег, которые он получает, на мой взгляд, впритык, но хватило бы на терпимое существование студента. Мне в своё время приходилось выживать с женой и дочкой на куда меньшие средства. К счастью, в последнее время проблема перестала быть актуальной.        — Он что, вам платит? — удивляется с дивана Мажорчик.        Мы с Ильей переглядываемся. Наверное, со стороны это действительно так и выглядит.        — Илья же не ребенок, чтобы я его содержал, — аккуратно замечаю я. Алексей непонятно хмурится, а я пытаюсь припомнить, была ли в его сумбурном рассказе информация про финансовую составляющую их странного союза.        Учитывая известные мне сведения, то с точки зрения логики Верхний Алексея должен был полностью контролировать эту сферу его жизни. Что, как не деньги, делает человека наиболее зависимым. Хотя я слышал и про парочки, где роль кошелька отводилась нижнему. Невольно вспоминаю объявления на известном сайте: «Госпожа. Собираю дань…»        — Я, кстати, и твою часть принёс, — прерывает неловкое молчание Илья и зарывается в рюкзак.        — И тебе дали? — удивлённо спрашивает Кудряшка, принимая у него завёрнутые в клетчатый тетрадный лист деньги.        — А почему нет? — вскидывает брови Илья. — Я не из тех людей, которые могут вот так обмануть, да и призвать меня к ответу, если что — не проблема. Я же не увольняюсь и найти меня легко.        — Всё равно это как-то… В общем, так нельзя!        Илья серьёзно кивает.        — Хорошо, больше так делать не буду, — и идёт мыть руки.        Ужинать садимся втроём. Илья привычно занимает своё место напротив, а Мажорчику же достается место между нами. Он с некоторым сомнением косится на овощное рагу, и Илья не упускает случая его подколоть:        — Устрицы и трюфеля у нас по вторникам.        — Илья, — укоризненно морщусь я, — тебе обязательно его задирать?        — Да ладно, это же шутка, — он легкомысленно пожимает плечами и пытается состроить мне умильную мордашку. Мажорчик фыркает и закатывает глаза, а я с трудом остаюсь серьёзным, потому что не улыбнуться на это весьма сложно.        — Подай-ка мне деревянную лопатку, пожалуйста, — притворно строгим тоном говорю я.        — Зачем? — тут же настораживается Илья. Лопатка — сувенирная, привезённая то ли моей мамой, то ли Ольгой из какой-то летней поездки на моря. По назначению мы ею не пользуемся. Зато не по назначению — часто.        — Давай-давай, — я откладываю вилку и встаю из-за стола. Илья с видом великомученика тоже встаёт и снимает лопатку с крючка, однако, когда он передаёт её мне, его глаза лукаво блестят. — Руки на столешницу.        Мой нижний послушно кладёт ладони на рабочую поверхность и чуть прогибается в спине, оттопыривая обтянутый домашними штанами зад. Звук у этой штуки куда более приглушённый, зато ощущения ярче — за счёт отверстий, однако я знаю, что свободные брюки значительно притупят удар. Чаще всего я приказываю Илье спустить их — мне нравится этот звук и та пружинистая отдача, когда деревянная поверхность впечатывается в прикрытую тонкой тканью трусов кожу, но не сейчас. От первого шлепка Илья охает, невольно выпрямляясь, однако тут же возвращается в исходное положение за вторым.        — Не надо! — поспешно вскрикивает позади Мажорчик. — Я не обиделся, это же просто шутка!        Мы оба оборачиваемся к нему, потом несколько секунд смотрим друг на друга, а затем Илья очень мягким и мирным тоном замечает:        — Вообще-то это тоже. Только локальная. Но мне приятно, что ты за меня вступился.        Ошарашенные глаза Алексея наводят меня на мысль, что идея — не изменять своим привычкам при нём — всë-таки была не самая лучшая.