Дом для Мажорчика

       — А могу я узнать, какая у тебя была цель? — осторожно спрашиваю я Лизу.        Илья у меня под боком переводит любопытный взгляд с моей секретарши на хмурого Мажорчика. Его напряжение постепенно сходит на нет: плечи расслабляются, он перестаёт прижиматься ко мне, и его дыхание постепенно выравнивается. Сегодня я попросил его быть моей моделью, и если общение в компании на равных для него не вызывает дискомфорта, то сидеть рядом в статусе нижнего выбивает из колеи. Когда наши гости только пришли, он был напряжён настолько, что мне казалось — коснись и взорвётся. Чем-то это напомнило мне наши «выходы в свет». Илья расслаблен и спокоен исключительно до того момента, как к нам кто-либо подходит.        — А какая может быть цель? — удивляется Лиза.        Мне хочется закатить глаза, но я сдерживаюсь, хотя будем честными — самодовольство меня переполняет. Мне б такого вот меня в своё время… Я вот набивал шишки самостоятельно, что-то интересно-тематическое можно было найти только на английском языке, а местная тусовка оставляла желать лучшего. В крупных городах сообщество уже как-то сформировалось, но даже там свои тайны берегли как дракон сокровище. Лизе и Алексею повезло значительно больше: достаточно понятного контента в интернете, регулярно проводятся мастер-классы, причём даже в формате онлайн — изучай сколько влезет. Ну, и я под боком, да.        — Ну, вот смотри. Цели могут быть разные. Самая первая, что в голову приходит: тебе нравится бить, ему нравится получать, — вообще-то странно, конечно, объяснять такие вещи, но я чувствую, что с этими двумя лучше перестраховаться, — значит, твоя задача — сделать вам обоим хорошо. Возникает второй вопрос: в какой момент наступает это хорошо?        Лиза смотрит на меня с интересом, Мажорчик, наоборот, недовольно. Иногда мне кажется, что я подхожу к БДСМ излишне серьёзно, проговаривая и обсуждая вопросы, которые вроде как должны быть понятны сами собой. Кудряшке определённо не нравится эта моя манера закапываться так глубоко, его система проста и понятна — либо хорошо, либо плохо.        — Сначала шагаем от себя, потому что себя мы знаем лучше. К примеру, мне нравится, когда Илья краснеет, мне нравится то, как он вздрагивает после порки, если я прикасаюсь к нему, — начинаю описывать я. Илья возле меня напрягается, потому что речь заходит о нём и ему неловко, — мне нравится, когда он плачет, но при этом после каждого удара он возвращается в исходную позицию, давая мне понять, что готов продолжать. Из этого следует, что, чтобы мне понравился процесс, сила воздействия должна быть умеренной, дабы не переборщить, но и не слабой — иначе мне надоест или я устану прежде, чем получу желаемый отклик. Итак, с моим «хорошо» мы определились, теперь определяем «хорошо» для Ильи.        Я разворачиваюсь к нему и встречаюсь с ним взглядом. Мой нижний снова насторожен и напряжён, поэтому я мысленно прошу у него прощения, шоу откровений не планировалось и началось спонтанно.        — Какой должна быть порка, чтобы понравиться тебе?        На самом деле я уже несколько раз задавал ему этот вопрос на начальных этапах наших отношений. Сначала Илья стеснялся не меньше, потом привык говорить о желаемом. Он несколько секунд собирается с мыслями, а затем, не отводя от меня взгляда, отвечает:        — Горячей. Обжигающей, чтобы потом от кожи тепло шло, но сидеть было терпимо. Возможно, немного с воспитательным эффектом, — пока он говорит это, он смотрит исключительно на меня, как будто бы абстрагируясь от посторонних в комнате.        — «Хорошо» для Ильи мы определили, — делаю я вывод, — теперь осталось выбрать инструмент и достигать цели.        — Ваши «хорошо» противоречат друг другу, — не выдерживает Мажорчик, — либо вы выдерете его сильнее, чем ему нравится, либо он не даст вам нужную реакцию!        Я вздыхаю и смотрю на Лизу. Она несколько секунд непонимающе моргает, потом до неё доходит и она очень мягко запускает пальцы в пышную шевелюру Алексея. Движение её ладони выглядит очень расслабленным, и по лицу Кудряшки становится понятно, что этот своеобразный массаж ему приятен.        — Пожалуйста, не влезай в разговор, если к тебе не обращаются напрямую, — тихим, каким-то проникновенным голосом говорит Лиза. Мне интересно и странно за ними наблюдать, потому что такое «воспитание» я вижу впервые. У меня бы Кудряшка схлопотал «тишину» или парочку отрезвляющих шлепков. Краем глаза вижу, как Илья скептически выгибает бровь. Однако Алексей послушно выдыхает и прижимается лбом к её коленям. Он, кстати, единственный, кто сидит на полу. Причём, если я правильно понимаю, исключительно из собственного желания.        — Я больше не буду, Госпожа.        — Хорошо, — удовлетворённо отвечает Лиза, в последний раз проводит кончиками пальцев по его затылку и снова поднимает на меня взгляд. Её глаза лукаво поблëскивают. По-моему, ей очень приятно наше с Ильёй недоумение.        — Кхм… Тем не менее вопрос правильный, — с трудом возвращаюсь к лекторскому тону, — но, во-первых, всегда существуют компромиссы, а во-вторых, Илья тоже какой-никакой участник процесса и он тоже знает, что мне нравится, не так ли?        — Когда вы входите во вкус, вам нравится, если я уворачиваюсь, — неожиданно отвечает мой нижний, хотя вопрос был риторическим. Я с удивлением смотрю на него, — вы тогда кладёте руку мне на поясницу, чтобы ммм… легче было меня контролировать?        Кажется, это сейчас была тонко выверенная ответная маленькая месть за то откровение, которое я вынудил его сделать. С другой стороны, мысль о том, что он намеренно создаёт ситуации, которые мне зайдут, — очень льстит. Я душу своё смущение внутри и благодарно киваю в ответ.        — Итак, мы снова возвращаемся к вопросу: какова была твоя цель?        Лиза задумчиво переводит взгляд.        — Мне хотелось попробовать, я никогда этого не делала, — признаëтся она, — а Кудряшке, кажется, просто хотелось почувствовать хозяйскую руку?        Последнюю фразу она говорит вопросительным тоном, глядя на Мажорчика сверху вниз.        — Вы оба были удовлетворены? — интересуюсь я и получаю ожидаемое молчание в ответ.        На самом деле я очень приблизительно могу предположить их мотивацию. Если Лизин интерес мне понятен и логичен, то, когда речь заходит про Алексея, всё становится значительно запутаннее. К примеру, я не могу исключать, что он намеренно не остановил свою неопытную Верхнюю, потому что решил оставить на себе синяки и отметины, как своеобразное подтверждение того, что она у него в принципе есть. Однако, скорее всего, он считал её неуверенность и беспокойство. А там уже не ясно — то ли хотел поддержать и терпел до последнего, то ли надеялся, что боль компенсирует ему то ощущение власти над собой, которой ему недодала Лиза.        — Начнём с того, что немало людей любят пожёстче, — не дождавшись ответа, говорю я, — чтобы пинали ногами, лупили до кровавых соплей, оставляли синяки и даже шрамы. Но всё это происходит осознанно, по согласию и с соблюдением хотя бы минимальных норм безопасности. Вот то, что я видел, — это было небезопасно. В области поясницы и копчика следов быть не должно.        — Я не сразу поняла, что туда попала, — покаянно отвечает Лиза, — я читала, что туда бить нельзя. А эта страшная штука проявилась уже позже. Но мы её уже обработали.        Читала она. Я пытаюсь сообразить, как она так умудрилась попасть, да ещё и столь талантливо — гематома получилась в виде правильной петли-подковы, ребром ремня что ли?        — Заучиваем правила для новичков, — вздыхаю я и аккуратно тяну на себя Илью. Тот сначала не понимает, чего от него хотят, но, когда до него доходит, уже поздно — я уже привычно укладываю его себе на колени. Чувствую, как его пальцы вцепляются в мою штанину. Бедная моя «модель», сколько неловкости тебе сегодня пережить по моей вине, ладно, когда эта парочка свалит, я тебе это компенсирую… — Вот область, где бить можно.        Лиза несколько секунд пялится на обтянутую серыми штанами задницу моего нижнего, потом краснеет, отводит взгляд и, видимо, чтобы как-то скрасить неловкость, деловито поднимает Мажорчика и начинает пристраивать его тоже. Я беру под контроль свои лицевые мышцы, чтобы ни в коем разе не улыбнуться, глядя на эту возню. Лиза маленькая, Алексей выше её на две головы, и ему очень мешают его длинные ноги. Но, что удивительно, он без выкрутасов пытается занять нужное положение. Мне снова интересно: почему? Беспокоится за неё или активно способствует нарабатыванию опыта ради собственных интересов?        — Тут нельзя, — обрисовываю область копчика, — и тут нельзя. Вы сейчас в том положении, в котором ты полностью контролируешь и свою руку, и область воздействия. Сильный замах не получится, и вот такого безобразия, как у вас получилось, можно не опасаться.        — Эта поза… Она какая-то… детсадовская, — признаëтся Лиза, — чувствую себя воспитательницей в старшей группе.        Нормальная поза. Нечего наговаривать. Мне нравится, Илье — тоже. Да и Мажорчик, насколько я помню, реагировал на неё положительно. Скорее всего, ей просто неловко, потом втянется и войдёт во вкус.        — На первое время в самый раз, — говорю я, — набьëшь руку, прости за каламбур, начнёте экспериментировать. Сейчас твоя задача, помимо практики, научиться чуять и распознавать сигналы Алексея: здесь больно, здесь нет, устал, терпит из последних сил, уснул в процессе и так далее. По поведению, по дыханию, стонам, слезам и другим реакциям. Чтобы, когда вы перейдёте к более интересному взаимодействию, ты понимала его и могла на это правильно среагировать. Алексей, ты, кстати, тоже. Во-первых, слушай Лизу и её реакцию, во-вторых, не жлобись на свою. И главное, не молчи, если она делает что-то не так.        Мажорчик молчит, перебарывая смех после «уснул в процессе», я тоже улыбаюсь.        — Хорошо, — кивает за них обоих Лиза и, подтверждая, что у неё слова не расходятся с делом, действительно на несколько секунд замирает, а затем меняет положение, глубже садясь на диван. — Тебе неудобно? Ляг на подушки, не опирайся на руки.        Мажорчик, негромко сопя, устраивается удобнее. Я объясняю про разогрев, про то, как по цвету кожи отслеживать интенсивность, как сделать удар тяжелым, а как — обжигающим и хлëстким. Рассказываю свои личные наблюдения, привычки и лайфхаки. Кто-то может посчитать это смешным, но, если рабочий инструмент — твоя собственная рука, его можно легко с непривычки вывести из строя. Я как раз говорю про то, что обычно спускаюсь ниже — к верхней части бедер, если хочу, чтобы последствия чувствовались ещё долго, когда неожиданно ощущаю, что что-то упирается мне в бедро.        Анализ проводить уже поздно. Я не знаю, в какой момент Илья расслабился, а может, увлёкся моим рассказом (будем откровенны, я тоже им увлёкся настолько, что прохлопал ушами его состояние) и в какой момент он возбудился. И сейчас мне остро хочется заставить его встать, чтобы со вкусом насладиться его смущением, а с другой стороны, я не уверен, что он к этому готов. Учитывая, что мы только-только идём к публичности, я не хочу его спугнуть.        — Прошу прощения, — я прерываюсь на полуслове и аккуратно глажу Илью между лопаток, — всё хорошо?        — Да, — тихо отвечает он, и я по одному его голосу догадываюсь, что он красный от смущения.        — У тебя бедро деревянное, опять мышцу заклинило? Почему молчишь? — негромко ругаю его я и аккуратно спускаю с колен, чтобы он оказался спиной к Лизе. Краем глаза вижу, как Мажорчик изворачивается, с интересом оглядываясь на нас. — Идём, разотрëшь в спальне. Одну минуту.        Очень надеюсь, что я был достаточно убедителен и, возможно, несколько скованную походку Ильи Лиза объяснит моей отговоркой. Мы заходим в спальню, я закрываю дверь, и Илья утыкается лицом мне в рубашку. Я машинально обнимаю его, уже подбирая слова для извинений, когда неожиданно осознаю, что он беззвучно смеется.        — «Бедро деревянное»? Ну почти… — он поднимает на меня пылающее лицо, однако не может удержать губы, и они сами растягиваются в улыбку. — Мне прямо сейчас начинать растирать?        — Не провоцируй меня, — притворно грожу я и уже серьёзно спрашиваю, — действительно всё хорошо?        — Я сам не понял, как так получилось, — шёпотом поясняет он и прикусывает губу, — вы говорили и машинально гладили меня. А потом мне пришло в голову, что они это видят и вот…        Он чуть разводит руками и опускает взгляд на свой холмик в штанах.        — Но мы же сами хотели немного привыкнуть к публичности? — добавляет он. — Тем более, пока я лежу, оно не видно. Вот я и привыкал.        В который раз за последнее время я убеждаюсь, что гуру из меня тот ещё. Косячу в тех самых постулатах, которые сам и объясняю.        — Решай свой вопрос и возвращайся, — сдаюсь я.        Илья бросает быстрый взгляд на дверь за моей спиной.        — Если я сейчас пойду принимать душ, это будет выглядеть немного подозрительно, — говорит он и снова краснеет. Его ход мысли мне понятен: самый быстрый способ снять ненужное возбуждение — холодный душ.        — Ты можешь сделать это здесь, — я легонько щёлкаю его по носу, — подручными средствами.        — Вы же не серьёзно?        — Абсолютно серьёзно, — я подхожу к шкафу, вытаскиваю из ящика паддл и флоггер, ухмыляюсь ошарашенному Илье и выхожу к гостям.        Мажорчик уже слез с Лизиных колен и с любопытством косится на меня, Лиза что-то читает в смартфоне.        — Всё хорошо? — беспокойно спрашивает она. — Я тут погуглила, можно воспользоваться чем-то разогревающим, тем же финалгоном…        — Всё в порядке, у нас аптечка на подобные случаи, — успокаиваю её и кладу на журнальный столик принесённые девайсы, — минут через десять вернется. А мы пока продолжим. Могу пока забрать у тебя Алексея?        — Э… Да, пожалуйста, — мысленно хвалю их за эту быструю переглядку. Мажорчик заинтригованно перебирается ко мне.        — На первых порах, пока изучаете друг друга, на короткой дистанции лучше использовать паддл, — поясняю я, укладывая его удобнее. — Этот инструмент легко контролировать, плюс у него эффект максимально подходящий желаниям этого маленького провокатора. Начинать можно с ладони, но ты отобьёшь себе руки с непривычки прежде, чем Алексей войдёт во вкус.        Я чуть вздëргиваю его бриджи, чтобы кромка кармана не попала в область удара, и звучно шлёпаю. Алексей тихо цыкает сквозь зубы. Я добавляю второй. На лице Лизы сомнение пополам с предвкушением, я сначала избавляюсь от первого:        — Звучит страшно, но он одет, поэтому это даже вполовину не так больно, как нам обоим бы хотелось. Я прав, Алексей?        Он пыхтит что-то невразумительно согласное. Шлёпаю ещё раз.        — Не слышу.        — Да, Денис Игоревич, — за еле слышное недовольство добавляю четвёртый удар.        — Не бойся давить, — говорю Лизе, — ему это нравится. Меняемся.       Кудряшка снова переезжает к ней на колени.        — Карманы, — предупреждаю я, — там шов и пуговица. Лучше по ним не попадать.        Я ожидаю, что она, как и я, просто чуть натянет ткань наверх, но Лиза просто стягивает бриджи Мажорчика вниз до колен. Кудряшка возмущённо вскидывается, хотя, во-первых, он в трусах; во-вторых, я его уже видел и не в таком виде. Наверное, при девушке ему гораздо более неловко, чем в режиме тет-а-тет.        — Эй!        — Тихо! — спокойно отбривает Лиза, кладя свободную ладонь ему на затылок. Мне всё больше импонирует её своеобразный способ усмирения. Мажорчик бросает на неё обиженный взгляд и опускает голову.       Первый шлепок хлопает слишком мягко и глухо.        — Мало, — говорю я, — жёстче руку, а после соприкосновения не убирай сразу, а задержи на мгновение.        Следующий шлепок звучит уже ярче. Мажорчик чуть вздрагивает, но это скорее от неожиданности, а не от боли.        — Ещё сильнее.        Третий раз уже звучит правильно: крепко и сочно. Кудряшка тоже отзывается на него привычной мне реакцией — рвано втягивает воздух через нос, а затем медленно выдыхает. Лиза чутко ловит его отклик и следующий удар кладёт в той же манере. Я даю им ещё шесть ударов попрактиковаться, после чего одобрительно киваю.        — Принцип ты уловила, пока хватит. Алексей, на примере светофора сейчас какой цвет?        — Зелёный, — удивляется он. Ну да, действительно, а чего я ждал.        — Разбей свою шкалу на дополнительные пункты: салатовый, жёлтый, оранжевый и так далее.        Мажорчик самодовольно, насколько это возможно в том положении, в котором он находится, морщит нос:        — Тогда тёмно-зелёный.        Я закатываю глаза, а Лиза почему-то улыбается.        — Продолжим, — я забираю паддл, кладу его на столик и беру флоггер, — здесь уже нам потребуется реквизит. Как я понимаю, этот след ты оставила ремнем? И, судя по всему, Алексей был на четвереньках?        — Он опирался на стул, — кивает Лиза.        — Понятно. Сейчас мы тоже можем использовать стул, — я снова бросаю на неё выжидательный взгляд, но он уже не требуется — она сама все понимает.        — Кудряшка, принеси сюда стул, пожалуйста. И встань так же, как вчера. Нет, не одевайся, всё равно же сейчас снимать.        Не могу понять, почему её забавляет, когда он так демонстративно гримасничает. Вот уж действительно, на вкус и цвет фломастеры разные.        — Паддл, как ты поняла, предполагает более тесный контакт, флоггером же можно работать на дистанции. Это самый щадящий инструмент, на котором можно отработать замах, — я показываю два самых простых варианта: кистевой удар и плечевой. — Ремнём так лучше не делать, кстати, — уточняю я, — ремнём лучше вот так.        Флоггер Лизе явно нравится больше, чем паддл. Она пропускает тонкие пряди между пальцев, гладит тёплую кожу, а затем хлëстко отправляет девайс в полёт. Я одобрительно киваю, Мажорчик прикрывает глаза, чутко впитывая ощущения. Эти удары обжигают, горячее тепло растекается розовым цветом по коже. Лиза пробует снова, а затем неожиданно сжимает ягодицу Алексея прямо в том месте, куда пришёлся удар, вызывая у него непонятный то ли вздох, то ли оханье. Я уже собираюсь похвалить её, когда позади щёлкает дверь. Илья выглядит абсолютно невинно для человека, которому пришлось на скорую руку сбрасывать напряжение.        — Ты как раз вовремя, — я улыбаюсь ему и бросаю взгляд на часы, — мы как раз заканчиваем. Может быть, даже успеем сегодня какую-нибудь простенькую обвязку.        Лиза с сожалением откладывает флоггер и неожиданно спрашивает:        — Денис Игоревич, а вы не будете против, если Алексей не будет одеваться?        У меня возникает стойкое ощущение, что я пробудил монстра.