Ты сведёшь меня с ума

Распахнутая дверь в некогда роскошную залу была украшена цветными сверкающими на свету стёклами, а присмотревшись в рисунок, становились различимы белые и зелёные сумерские цветы. Через эту дверь неспешно, но очень уверенно шагали девушка с пшеничными волосами и глазами цвета мёда, её платье было похоже на порхающее облако, свободно рассекающее по небесному своду, и чуть поодаль от неё шагала маленькая, белокурая девочка, волосы которой были аккуратно заплетены в боковой хвост, и весь её внешний вид от платья, подол которого словно выкроен лепестками лилий, до зелёных глаз, говорили, что эта малышка Дендро Архонт. Лепестки, вплетённые в волосы архонта под натиском уверенной поступи колосились и слегка щекотали кожу её головы; ноги, облечённые в тонкую ткань, которая даже не до конца закрывала голеностоп, тихонько шлёпали по мраморному полу, и словно бы оставляли за собой едва видимые цветы, исчезавшие в тот же миг, когда маленькая девочка делала следующий шаг. Позади девушек, не касаясь земли, летели маленькая девочка, своей внешностью напоминающая милую фею, а рядом — странный летающий помощник с четырьмя короткими лапами, длинными ушами, а на морде у него виднелся лишь один сияющий механический глаз. Зал, украшенный величественными колоннами, был выполнен в тёмных зеленоватых оттенках. Находясь в нём, ощущалась зыбь и тяжесть болотного воздуха. Посреди этого зала находился огромный механизм, внешне напоминающий туловище с четырьмя руками и голову с открывным механизмом. Словно бы облачённый в ночное небо, внутри головы механизма Путешественница, Нахида и Паймон заметили Скарамуччу — невысокого, стройного юношу с короткими тёмно-синими волосами. Его одежда состояла из чёрных шорт, а верх, украшенный обилием тканевых подборок, напоминал инадзумский стиль одежды. На его груди зиял металлический округлый символ, в центре которого находилась эмблема, чем-то похожая на знак электро. Веки его были опущены, и создавалось ощущение, что Шестой Предвестник просто спал, словно ожидая чего-то. Уже подойдя достаточно близко к устрашающему механизму, Нахида вышла вперёд, совсем слегка задев Путешественницу. Они ненадолго оглянулись друг на друга, и маленькая девочка остановилась в двух шагах от Люмин, протянула руку вперёд, направляя кончики пальцев на спящего Скарамуччу. Из её руки посыпался свет, нацеленный на спящего юношу. В глазах Люмин заискрились маленькие песчинки, струящиеся по воздуху, тянущиеся к массивному устройству. На общем плане с огромной машиной они, компания из одной взрослой девушки и трёх малышей, были невероятно миниатюрны, как кучка муравьёв против идущего на гнездо человека. И вот, послышался ужасающий скрип огромных механических конечностей. Юноша с громом на ресницах распахнул свои глаза, и на девушек налетел сильный ветер, чуть не сбивший с ног Нахиду и Люмин. Зелёные песчинки рассыпались, казалось, так и не достигнув своей цели. Синева открывшихся глаз Скарамуччи начала отражать в себе всю ту мнимую уверенность, с которой пришли сюда девушки. Он видел лёгкую дрожь маленьких ручек Паймон, яростный взгляд Люмин, её колосящиеся под напором ветра волосы, завидную убеждённость во взгляде совсем недавно пробудившегося Дендро Архонта. Он приковал к этой троице свой взгляд, и словил себя на мысли, что ему омерзительно проснуться и лицезреть их. А также то, что они были у Сказителя как на ладони. Мелкие, совершенно безвредные, мошки. — Кто бы мог подумать, — Сказитель медленно развёл выпрямленными руками в стороны, так гордо, словно подставляя свою грудь под удар судьбы. — Что мир будет с таким нетерпением ждать моего «рождения». Он говорил спокойно, размеренно, в некоторой степени успокаивающе. Наполовину хриплый голос завладел стоящими ниже него девушками — словно зыбкий песок, страстные речи, предназначенные для заманивания в свои сети. — Неужели… Он-н… Стал Архонтом? — заикающе, из-за спины Люмин пролепетала Паймон. — Нет… Я не чувствую той мудрости, что присуща Архонту… Похоже, мудрецы ещё не успели влить в него содержимое капсул знаний Архонта… — маленькая ручка Нахиды боязно приземлилась на её грудь, но голос её ни капли не дрожал. — Но, вне сомнений, он стал истинным Божеством… В то же мгновение груда металла выпрямилась, начала издавать низкие звуки, словно бы стеная от боли, но и в то же время хвастаясь своей непоколебимой мощью. Вибрация раздалась по всему залу так, что даже Паймон, до сих пор нависающая над плечом Люмин, ощущала тряску, что уж говорить про саму Люмин и Нахиду. Битва вот-вот начнётся. Запах вокруг озирающихся друг на друга людей становился с каждой секундой всё тяжелее, напористо сдавливая их лёгкие. Сказитель не отрывал взгляда от Путешественницы — как-никак, именно она представляет наибольшую угрозу. Нахида, до этого сидевшая под замком и надзором Академии, благоговейно дремлющая в ожидании пробуждения множество столетий, не представляла какой-либо физической опасности. Пшеничные волосы колосились, словно высокая трава в огромной долине, край которой находился далеко-далеко за горизонтом, а за этим самым горизонтом царило непостоянство, усеянное тёмными тучами. Ливень, пронёсшийся совсем недавно над долиной, уронил свои тяжёлые капли на колосья травы, сделал воздух плотным и трудно вдыхаемым. Гроза, до сих пор полыхавшая где-то там, вдалеке, отражалась в глазах Путешественницы. Смотря на неё, можно было прочитать все её мысли — настолько открытая, предсказуемая, слабая… Под жутким натиском воцарившегося хаоса руки механизма начали своё движение, явно нацеливаясь на основную боевую единицу отряда этих жуков — Люмин. Сказителю не оставалось ничего, кроме как прихлопнуть её, и дело завершится ликованием собственного превосходства. Уронив груду металла с намерением раздавить девичье тело об мраморный пол, неприятный трепет с грохотом заклокотал в висках Скарамуччи. Неподатливая здоровая ладонь не достигла земли, будто что-то невероятной силой удерживало её на весу. Сказитель был взбешён. Раздражение сдавливало всё его нутро. Какое-то ничтожество смеет противостоять ему. Мысли юноши начали кружить вокруг воспоминаний о пронзительном и ясном взгляде Люмин. Смотря на них в своих воспоминаниях, в голове возникали образы заполненного едой и напитками стола в вечернее время, когда за окном стоит темень, а внутри царит тепло домашнего уюта и запах чая с мёдом; вспоминались нежные поглаживания по голове с утра, сказки на ночь… Ноги Люмин выдерживали всю тяжесть убеждений Сказителя, но мрамор под ней затрескался, вожделея проломиться под тяжёлым давлением механической руки, и позволить ей упасть. Мгновение, и ещё одно — Люмин и Нахида лишились земли под ногами, и в воздухе, под манипуляцией гравитации, догоняли падающие камни, а после — рухнули на нижний этаж. Вторая часть массива, чем-то похожая на две ноги, завибрировала, начала переливаться разнообразным светом. Отсутствие пола, проломившегося под натиском удара Сказителя, позволило соединиться двум частям огромного механизма. Девушки, изрядно порвавшие ткани своих платьев, все в пыли, ужаснулись при виде 24-метрового механизма — настолько он был огромен. Каждая частичка, каждое движение колоссального робота источали элементальные частицы. Они кружили в полном беспорядке вокруг него, обвивали и накрывали его, словно одеяло. Люмин, всё так же валяясь, стараясь восстановить свои силы, не отрывала взгляда от ужасающего «нечто» — внутри всё закипело и взревело, все её чувства обострились до предела. Сказитель источал ту же ауру, что и Асмодей, богиня, очень давно разделившая Люмин со своим братом. Кожа покрылась мурашками, сердце отбивало бешеный темп, а сбившееся дыхание не поспевало за ним. Люмин жадно глотала воздух, всё так же не сводя глаз с механизма. На её плечо мягко упала детская, нежная ручка. — Люмин, Люмин! — вопила девочка. — Люмин! Ты не ушиблась? Янтарный взгляд перешёл на летающую рядом фею, и сердцебиение постепенно начало приходить в норму. Звёздный свет и ночной небосвод в глазах маленькой подруги заворожили и успокоили Путешественницу, и та, сначала глубоко вздохнув, начала подниматься на ноги. Её ноги тряслись, но это ничего. Оглядев происходящее вокруг себя, Люмин ринулась к лежащей чуть поодаль Нахиде: — Нахида, ты цела? — Да, — открыв глаза, сказала Архонт, и сама встала на ноги. — Со мной всё в порядке. Летающий помощник с длинными ушами тоже вынырнул откуда-то из камней, подлетел ближе к Люмин. Его глаз источал какое-то сияние, ещё одно мгновение, и его «взгляд» был направлен на ноги огромной машины, и в них постоянно выпускались слабые заряды, иногда поднимаясь выше и опускаясь. Выглядело это как тщетные попытки прогрызть металлическую стену зубами. Дрожь ног Люмин стихла, и та, вынув меч, побежала к основанию машины с намерением забраться повыше и ударить в самое «сердце». Достать Скарамуччу.

------------------------------------------------------

Всё было тщетно. Люмин раз за разом, не готовая принять собственное поражение, наступала, но атака Сказителя заставляла её каждый раз отступать. Её боевые рефлексы буквально вопили от опасности, словно барьер, не хотевший её пускать умирать. Безрассудство с каждой попыткой брало верх, но вместе с ним её всё больше и больше одолевала безысходность. Силы Скарамуччи не убавлялись, он не уставал, в отличие от Люмин. Ему не нужно было останавливаться отдышаться, не нужно было держать свои мышцы в напряжении, чтобы создавать элементальные силы в обессиленных руках, не нужно было сосредотачиваться на движениях противника — по крайней мере не так, как Путешественнице. Любое неверное для неё движение значило получить рану. Ожоги в приливе адреналина не ощущались так остро, как должны были, дрожь тела от перегрузки электричеством была незаметна для неё, онемевшие конечности лишь сильнее сжимали меч в руках. Сейчас она даже не чувствовала, что скользит на грани сумасшествия — тогда, когда инстинкт выживания вот-вот откажет. Но это случилось. Этому суждено было случиться. Её сознание словно отключилось, словно вошло в состояние неистовой пляски между жизнью и смертью. Умри она сейчас, удивилась бы позже, перед тем, как испустить последний вздох? Фейковый манёвр, и в том месте, где её видел Сказитель в последний раз, он смог разглядеть сквозь облако пыли лишь остаточный фантом. Но где же она? Секунда раздумий была слишком большой роскошью. Мгновение, доля секунды, и она воткнула меч в стекло, ограждающее отсек с Сердцем Бога. Ещё одно мгновение — механическая рука молниеносно тыльной стороной ладони замахнулась со всей силы, отправляя Путешественницу в соседнюю стену. Послышался хлопок и хруст пары костей. На несколько секунд искривлённое от боли лицо девушки замерло в спокойном выражении, после чего Люмин с грохотом упала на землю, и больше не двигалась. В панике к ней подлетела Паймон и начала трясти её маленькими ручонками, хоть бы подруга очнулась. Тихие похныкивания феи на удивление воцарились на весь зал, настолько там стало тихо. Механизм с проткнутым «сердцем» неподвижно нависал в паре метров над землёй, не издавая ни единого шороха, а Нахида в это время медленно начала подлетать к разбитому стеклу. Она источала немыслимое спокойствие без толики сожаления. Подлетев к «сердцу» механизма, Нахида направила ладонь в его область, после чего меч медленно, не задевая осколки стекла, вышел оттуда и застыл в невесомости. Нахида чуть скривила брови, будто сильнее сосредоточившись, и стекло окончательно разделилось на осколки, и те подлетели поближе к Архонту, будто бы окружив её. После этого они камнем вниз полетели и грохнулись об пол. Резонанс и звонкое эхо удара стекла ненадолго заглушили всхлипывания Паймон. Нахиде на её обозрение вылетело Сердце Бога. Это то самое сердце, что очень и очень давно Яэ Мико обменяла у Скарамуччи на жизни Люмин и Паймон. Когда небольшой, форменный флакончик почти что оказался в руках Нахиды, он остановился. Замер в воздухе. Время остановило своё движение — перестал дуть воздух, звуки перестали доноситься до ушей маленького Архонта, даже всхлипы Паймон в одно мгновение затихли. Нахида посмотрела на обездвиженное тело Люмин и застывшую в одной позе Паймон. — Глупо, Буэр, — роботизированный голос засмеялся из головы механизма. После этих слов механизм словно пришёл в прежнее движение, выпрямился и наклонил туловище слегка ниже — так, что голова было прямо перед Нахидой. Маленький Архонт не могла подлететь выше или даже упасть. Она была скована невидимыми цепями, и всё было бесполезно. Она не могла обернуть время вспять, и не понимала почему. Она была в смятении. Механизм раскрыл две стенки, и из него показался сам Скарамучча. Его спина в некоторых местах была соединена с машиной, а по трубкам, протекающим между ними, текла непонятная фиолетовая жидкость. — Как… Как ты это делаешь? — вполголоса спросила Нахида. Сказитель направил свой безумный, но довольный взгляд вниз, что аналогично сделала и девушка. Осколки, разбитые на мелкие кусочки, снова поднимались вверх, медленно и проникновенно. И вот тогда Нахида поняла — это её смерть. В этот момент Люмин очнулась. Неспособная двигать конечностями, ощущая ужасающую боль в спине и животе, она еле подняла свою голову и через взгляд исподлобья начала осматривать механизм снизу вверх. Сначала она увидела летящие вверх осколки, а после заметила и Нахиду с выглядывающим из механизма Скарамуччей. В руках у Сказителя был меч. Меч Люмин. Осколки подлетели к «сердцу» механизма, и словно бы встали на место, заковав Сердце Бога внутри. В ту же секунду, как последний осколок встал на место, Люмин увидела наполненную ядом улыбку Сказителя и… Смерть. Он вонзил меч в Нахиду. Гнев поразил Люмин, и та, на что была способна её глотка, закричала. Она не отрывала взгляда от пронзённой Нахиды и её убийцы. Крик её был наполнен бесконечным отчаянием и одиночеством. Хрипота застряла в горле, в груди словно бы образовалась дыра. Маленькое тельце, казалось, застыло в момент своей смерти, и начало рассыпаться. Истошный крик не прекращался, но когда в лёгких закончился воздух, Люмин ничего не оставалось кроме как смотреть на рассыпающуюся Нахиду и ощущать на горячих щеках слёзы. Сейчас ей было неважно, слышит ли её Сказитель или нет. Ей было важно, чтобы он услышал, как она проклинает его. Как желает ему самой страшной смерти. Как убивает его так же жестоко. Это невозможно. Это неправда. Это раз за разом повторялось в её голове. Вдруг конечности стали ощущаться отчётливее, а вокруг Люмин мир будто начал сворачиваться в чёрный шар — от пола до потолка, начиная с того места, где она лежала. Медленно и неразборчиво поглощая всё вокруг. Её взгляд остановился на Сказителе — тот непонимающе смотрел на неё, а после слегка наклонил голову, едко и очень противно улыбнувшись, словно специально дразня её. Но времени злиться у Люмин не оставалось — внезапно она ощутила тёплую маленькую ладошку на плече. Не без усилий Люмин повернула голову и увидела Паймон — буквально застывшую в одной позе, не двигавшуюся ни на миллиметр. Она тоже, начиная с пяток, начала рассыпаться, прямо как Нахида. Так на её глазах весь мир покрылся тьмой, а Нахида и Паймон окончательно рассыпались, Сказитель тоже исчез… Хоть источников света не было, она всё равно отчётливо видела свои локоны, растрёпанные и лежавшие на полу. Пол не перестал ощущаться холодным, гладким и твёрдым. Значило ли это, что она до сих пор в зале? С трупом Нахиды и насмехающимся над её телом Скарамуччи? Но сознание не позволило ей дальше раздумывать над этим. Она моментально вырубилась, просто не в силах держать свои мысли на плаву. — Интересно, — насмешливо прозвучал голос Скарамуччи то ли под ухом, то ли у неё в голове. Это последнее, что Люмин ощутила, и утонула в бессознание.

------------------------------------------------------

Первое, что въелось после пробуждения — живот словно бы мокрый, но в более густой жидкости, нежели вода. После этого отчётливо прояснилась и боль в спине. Путешественница открыла глаза и увидела, что лежит в луже крови. Густая красная жидкость буквально застилала ей взор одного глаза, локоны, а точнее чёлка девушки наполовину находилась в крови, окрасив её в соответствующий цвет. Тщетные попытки как-то подвигать руками спровоцировали боль в животе, словно колотая рана. Люмин, корча израненную гримасу на лице, еле-еле как перевернулась на бок, и увидела огромный порез в районе живота — длинный, в районе двадцати сантиметров, и очень глубокий. Непонятно, как кишки наружу не вышли… Но одно она знала точно — с такой раной без оказания должной помощи долго не живут. Кровотечение было обильное, разогнуться или согнуться нестерпимо больно, но всё же не делать ничего она не могла… Путешественница с неиссякаемой силой воли и воплями боли потянулась к своей юбке с намерением оторвать чистую, не запачканную кровью ткань, и хотя бы наложить и прижать к ране. Руки дрожали, словно бы из неё выкачали все силы, спина словно бы трескалась по швам. Возможно, перелом ребра? Или нескольких рёбер с обеих сторон… Пару попыток, и послышался хруст рвущейся ткани. Люмин выпрямилась, томно выдохнув после этого и, также лежа на боку, морально готовилась приложить к ране небольшой клочок ткани. Ожидая ужасную боль, рука медленно продвигалась к причине кровотока, и, достигнув её почти вплотную, Путешественница с силой надавила на свой живот. Она взвыла от боли, но уже через несколько мгновений облегчённо выдохнула. Всё так же держа руку плотно к ране, девушка начала осматриваться. Вокруг… Лишь тьма. Нет даже какого-либо источника света. Странно, ведь… Себя она видит очень хорошо. Крови стало заметно меньше вытекать из раны, но это не отменяло того, что она потеряла её уже достаточно много. Люмин отчётливо ощущала, что скоро вырубится и уже никогда не проснётся. Нужно было хоть что-то делать. Ну хоть что-то. Люмин слегка отодвинулась от лужи крови и перевернулась на живот. Нужно было ползти. Попытки сдвинуть своё тело одной рукой закончились ничем, поэтому пришлось убирать руку с раны и притягиваться обеими. Каждая потуга врезалась в мышцы и ощущалась как биение молотка по тонким рукам. Хотелось спать. Просто ужасно хотелось уснуть. — На… хи… да… — выдавливала из себя звуки Люмин, продолжая по паре сантиметров продвигаться вперёд. — Пай… Пай… мон… Дышать с каждым вздохом становилось труднее, не было сил не то что ползти с помощью рук, а даже двигать их было уже непосильно… — Пред… Предвестник, — выдавливала из себя последние буквы Люмин. — У… Убью… Голова упала, глаза закрылись, и темнота накрыла её окончательно.

------------------------------------------------------

Люмин стояла посреди зала — того самого, в котором Скарамучча убил Нахиду. В руках у девушки был меч, а на другом конце зала стоял он — ублюдок. При осознании происходящего Люмин не теряла ни секунды. Как она проснулась, почему просто стояла посреди зала, а что было до этого — не помнит, было совершенно неважно. Главное — убить Сказителя. Ноги были полны сил, руки твёрдо держали меч, а Предвестник просто стоял и ничего не делал. Он лишь саркастически смотрел на неё, выдавливая из себя мальчишеское, почти что невинное, выражение лица. Но всё это было абсолютно неважно. Главное — убить. Она достигла Скарамуччу уже через несколько секунд, и воткнула в него свой меч так, что он вошел насквозь. Металл легко и плавно вонзился в плоть, по ощущениям прорезая множество органов. Люмин не выдавала ни одной эмоции, взгляд её был направлен через плечо Сказителя — всё, лишь бы не лицезреть его лицо. В её голове внезапно прозвучал смех, колючий, словно в голову запустили сколопендру: «Ты такая умница, ха-ха». Голос искренне забавлялся и наслаждался зрелищем… — Ну же, покажи мне своё личико, искривлённое болью… — разнёсся голос уже откуда-то сверху. Люмин услышала детское дыхание у себя над ухом, а меч в её руке задрожал. Девушка медленно повернулась, молясь Архонтам, чтобы не увидеть рядом с собой кого-то кроме Сказителя. Это была Нахида. Из её груди торчала рукоять и начало меча, а с другой стороны выглядывал окровавленный наконечник. Как только Путешественница посмотрела на неё, из рта Дендро Архонта выплеснулась кровь, а уже безжизненные глаза застыли. Маленькое тельце чуть было не упало, но Путешественница подхватила его, и упала с ней на колени. — Нахида… Нахида, о нет… — свободной рукой Люмин поглаживала голову, щёки, грудь Нахиды. — Прости… Архонты, о нет… — Архонты? Ха-ха, — хрипло и очень тихо засмеялся Сказитель позади девушки, прямо над ухом у Люмин. — Бедная, бедная Буэр… — Замолчи, — Люмин резко развернулась с целью воткнуть свой локоть прямиком в кадык Сказителя. Но, как и ожидалось, его там не было. — Ты никого не смогла спасти, глупышка. Хм… — Сказитель словно вынырнул из невидимого угла прямо перед Путешественницей и взгляд его остановился на выражении лица девушки. — Ха-ха, хорошая девочка… Знаешь, мне очень нравится твоя бойкость. Крепкие безделушки ломать гораздо приятнее пустышек. От вида глумящегося Предвестника нутро Люмин сковывало от ненависти и словно било в гонг, с каждым ударом настигая допустимые пределы презрения к этому человеку. — Но… Что тобой движет? — уклончиво продолжил свои ядовитые речи юноша. — Раз за разом, видя смерти, убивая ради себя и своего эгоизма, ты продолжаешь бороться… Зачем? Руки Люмин невольно сжались в кулак. Ногти, впившиеся в ладони, постепенно прорезали плоть — но, увы, девушка не чувствовала боли. Адреналин, жалость и отчаяние заполонили её кровеносные сосуды, и вены чётко тарабанили ритм сердца. — Циничная и лицемерная, пользуешься своими так называемыми «друзьями» для одной-единственной цели. И какой же? Какой же, Люмин? — Сказитель подошёл медленным шагом к девушке чуть ближе, по его тону было слышно, как сильно он сейчас забавлялся. — Поговорить с любимым братом, да, Люмин? Вернуться с ним в свой мир… — Не смей так называть меня! — прохрипела Путешественница и её окровавленная рука, некогда лежавшая на проткнутой груди Нахиды, со всей силы замахнулась прямиком по ногам Скарамуччи. Дым, последовавший за улетевшей чуть ли не за спину руки, рассеялся, будто юноши там и не было вовсе. — Ох, ох… Ну как же так, лошадка… Наверное, обидно, ха-ха! — Сказитель из ниоткуда появился в пяти метрах от Люмин, и заключил руки за спину. — Как думаешь, весело будет, убей ты своего обожаемого брата? Предплечьем Путешественница ощутила мягкие распустившиеся волосы, слегка щекочущее чувство в той же части тела. Помимо этого вес, давящий на руку, стал заметно больше. Люмин боковым зрением заметила пшеничные, прямо как у неё, волосы. Неосознанно она оторвала свой взгляд со Сказителя и переметнула его вниз — на её коленях лежал мёртвый Итэр. Его глаза застыли в одном мгновении и не отражали ничего, кроме тускло подсвеченного потолка, а из груди торчал всё тот же меч Люмин. — Нет… Нет! — Путешественница прижала к себе мёртвого брата и повторяла у себя в голове, что это невозможно. — Пожалуйста… Пожалуйста… Перестань… Она понимала, понимала, что это всё нереально. Это всё неправда… Но… Как утихомирить свои чувства, когда всё вокруг настолько соответствует правде? Как проснуться от этого кошмара? — Несчастная лошадка, — лил кислоту Сказитель внутрь ушей Люмин. — Так горько плачешь, так удручена и так растеряна… Плакала бы ты так же жалобно, умри твой друг за тебя? Девушка зарывалась в шею брата и мочила его остывающую кожу слезами. Она была не способна всё это прекратить, ей было трудно положить тело Итэра на пол и встать на ноги с намерением убить Сказителя. Юноша же, который твёрдо стоял на ногах, сдвинулся с места, неспешно подходя к хныкающей Люмин. Сломленные душещипательные крики надломленного высокого голоска были словно песня, ласкающая чувства Предвестника. — А если бы кто-то умер за твои убеждения? — Сказитель подошёл чуть ли не вплотную и присел на корточки, а после — указательным пальцем подобрал чёлку девушки и нежно убрал её за ухо. Его губы оказались чуть ли не вплотную к органу слуха. — Что, если бы та карлица, вечно надоедающе летающая рядом с тобой и бесконечно пищащая, как какой-то комар, умерла бы за возможность тебе встретиться с братом? Шёпот сказанной фразы постепенно перетёк в полуголос, а звон отголосков нежного баритона застыл в ушах Путешественницы. Он завладел её сознанием, его грязные мысли и завладевающая всем телом неудержимая похоть стали видны как на ладони… Так странно и так необъяснимо ласково. Украдкой его губы словно ложились тёплым одеялом на мысли Люмин. Стало так безразлично, так спокойно и блаженно… Как заискивающая змея, он отбалансировал на удивительно тонкой грани до умопомрачения легко заставив девушку забыть свои чувства, забыть, кто она, сломать её. — Такая жалкая, — апатично отреагировал Сказитель. — Так быстро сломалась. Только посмотри на себя, ничтожество. Несчастная лошадка, расколовшаяся на миллионы осколков после каких-то пары иллюзий. Юноша властно обогнул Путешественницу со спины, и остановился, упёршись кончиками пальцев ног в её колени. Нежные пальцы рук Сказителя потянулись к подбородку Люмин, пробираясь через волосы цвета спелых колосьев пшеницы. Первое прикосновение было словно кощунство — совершалось осторожно, стараясь не разрушать «видимое» положение дел, и так, чтобы девушка ничего не почувствовала. Пальцы аккуратно завладели подбородком Люмин, и ласково начали поднимать взор девушки к потолку — так, чтобы Скарамучча смог сполна насладиться лицом, разлившимся мертвенной бледностью. Все его конечности сводило до дрожи от предстоящего зрелища. Зрачки Люмин не двигались, глаза словно бы потухли, потеряв привычный жизненный огонёк. Сказитель запрокинул её голову как можно выше, чтобы её лицо было полностью освещено светом, исходящим от стеклянного потолка. Свечение мягко ложилось на редкие участки кожи её шеи и груди. Перед Путешественницей же распростёрлось материальное самодовольство, исполненное лицом Предвестника. Смесь гордости и очарования происходящим полностью убили в нём настороженность. Это был шанс. Её шанс проучить ублюдка. Озарив Люмин безобидной улыбкой, рука с подбородка девушки заскользила по раскрывшейся шее. Она начала стремиться ниже, вызвав непонятную волну мурашек по всему телу. Подозрительно нежные прикосновения кончиком пальца вызывали приступы эйфории — настолько хотелось отдаться его еле заметному напору, навстречу и своему желанию завладеть… Им? Убийцей. А точнее его жизнью. Ощущение сдержанных прикосновений начинали тянуться к плечу Люмин. Скарамучча всё ближе и ближе притягивал свои губы, своё лицо к лицу Люмин. Добравшись до лямки платья, она под напором сильных и холодных пальцев сползла с плеча. — Такая послушная, милая лошадка… — томно выдохнул юноша. — Возможна ли мимолётная страсть между двумя игрушками Архонтов? Ты — моя, а я — безделушка Академии и Селестии, м? Я заберусь внутрь твоих мыслей, и буду размножать сомнения. Ты сможешь забыть, кто ты. Ты станешь свободной, не привязанной ненужными узами к другим людям, и даже ко мне. Обрети же цель завоевать этот мир вместе со мной, лошадка… Он осыпал мысли девушки вкрадчивыми умозаключениями, словно мазал мёд на хлеб и кормил её. Мелодия вибрирующего голоса ворожила, внушала умиротворение и заставляла забывать, кто ты. Под его сладострастными речами лёг бы кто угодно, но не Люмин. Только не она. Наконец, оказавшись на нужном расстоянии, Сказитель получил плевок в лицо — неожиданно, мокро и точно в глаз. — Чёртова сука! — громко прохрипел Скарамучча, закрыв глаз рукой, а второй, тыльной стороной ладони, как можно сильнее выпучив костяшки, ударил прямиком по щеке Люмин. — Стерва мерзостная, чёрт… Рухнув на пол, еле-еле успев подставить под себя руки, Люмин слегка стукнулась головой. Щеку жгло, она буквально горела и, скорее всего, ужасно покраснела. — Как жаль, ублюдку досталось по заслугам, — прорычала Люмин, не отпуская ладонь с щеки. Сказитель стоял спиной к Люмин. Его ладонь, которой он вытер слюну девушки, медленно опустилась и повисла около бедра. — Жаль здесь только тебя, глупая лошадка. Девушка было открыла рот, чтобы что-то сказать, но Сказитель быстрым движением поднял свою руку выше головы, соединил средний и большой пальцы. Послышался щелчок и — пустота.

------------------------------------------------------

Холод. Первое, что врезалось в органы чувств — холод. Сырой, подвальный запах. Следующее, что последовало за этим — звуки капающей воды. Плечи сводило непонятной судорогой, будто что-то препятствовало свободному движению. Во рту находился толстый кляп. Стараясь подвигать челюстью или сжать её, скулы беспощадно стянуло острой болью — видимо, кляп пробыл в ней довольно долго. Люмин попыталась открыть глаза, но увидела лишь тёмную завесу. Чёрная, плотная повязка обвивала её глаза и была завязана за головой. Ткань платья не ощущалась, ноги были босые. На Люмин было надето только её нижнее бельё с пышными панталонами и корсетом. Живот скрутило чувство первобытного страха, окутывающий её холод заставлял конечности бросаться в частую дрожь. Из положения лёжа на холодной, неровной, даже немного колючей поверхности, Люмин привстала. Руки оказались свободны, и девушка сразу же потянулась ими к голове, чтобы снять повязку. Но не успел кончик пальца коснуться ткани, всё тело одолела продолжительная конвульсия. Остро ощущалось судорожное сокращение мышц как от удара электричеством. Всё тело взревело и резко подняло свою температуру, высокочастотные разряды раз за разом всё больнее поражали каждую частичку тела Люмин. Та снова рухнула на холодный пол, не в силах держать положение тела вертикально. Последовал удар головой, а после — тишина. Электричество отступило. Путешественница лежала и жадно глотала воздух, стараясь восстановить дыхание. — Не советую больше так делать, лошадка, — эхом пронзило слух девушки откуда-то из помещения, в котором она находилась. Голос был ей знаком, спокойный тембр с циничной хрипотцой… — Второй заряд будет гораздо сильнее предыдущего. Голос незнакомца говорил злостно, в нём чувствовалась остервенелая гордость. Ей было страшно. Страшно даже произнести звук. Люмин услышала шаги — размеренные и неторопливые. Сердцебиение ощущалось как никогда ярко, отдаваясь дрожью в ушах. Горло больно сглотнуло немного слюны, а её язык ясно ощутил вкус отсыревшей ткани во рту. Пытаясь осмыслить захватившее её чувство паники, параллельно она упорно старалась вспомнить, чем заслужила такое отношение, а когда поняла, что не в силах сделать хотя бы это — пыталась вспомнить хоть что-то. Но даже это ей было трудно сделать. Её звали Люмин, у неё есть подруга Паймон, а она… И пустота. Невозможно было ничего вспомнить. Последнее воспоминание, что ей лезло в голову — это праздник в честь дня рождения Кусанали, Нахиды… Постой, Нахида… Её снова обдало током, и теперь она отчётливо почувствовала откуда берут начало заряды — плечи. Словно в них что-то вставлено, буквально вживлено внутрь тела. Благо, разряды не продлились долго. — Ты смеешь игнорировать меня, и лежать передо мной и отдыхать?! Где… Где же она могла слышать этот голос… И Нахида… — Вставай! Немедленно! — проревел разозлённый голос. Люмин начала привставать, помогая себе ослабевшими руками — они чувствовались хуже любой части тела. Видимо, из-за этих электрических имплантатов, бьющих в первую очередь мышцы рук. Наконец, она смогла расположить своё туловище вертикально. Морально она готовила себя к боли, потому, что тот, кто сейчас стоит перед ней — тот ещё псих. — Советую тебе быть такой же послушной в наше с тобой чудесное времяпрепровождение. Хоть я и хочу причинить тебе боль, поверь, я тебя не одарю незаслуженной болью, — он присел, и Путешественница почувствовала его тёплое дыхание у себя на шее. — Кивни, если поняла, чего я от тебя хочу. Люмин, стараясь дышать как можно тише, медленно кивнула. — Хорошая девочка, — даже сквозь плотную повязку Люмин увидела ядовитую улыбку Скарамуччи. Да, она узнала его голос. И вспомнила его. Но до сих пор не понимала, что сделала ему, ведь последнее воспоминание о нём такое далёкое… Встреча около двух лет назад в Мондштадте… Иссохшие губы девушки на некоторое мгновение почувствовали холодные, тонкие пальцы, елозившие в области её рта. Через несколько секунд Скарамучча наконец-то не без труда вытащил огромный кляп из её рта. — Лучше, лошадка? — Что… — Люмин сильно закашляла, горло слипалось от желания глотнуть воды. — Что… Кха-кха! Что я тебе сделала? — Ха-ха! — Скарамучча надменно залил помещение с эхом своим хохотом. — Дерзко. Скажи спасибо, что это меня повеселило, и я не наказал тебя. В следующий раз будь поаккуратнее со словами. По телу девушки пробежались вбивающиеся в кожу мурашки. Вот что-что, но боли от зарядов терпеть больше не хотелось, поэтому девушка в своих мыслях умоляла себя лишний раз помолчать. Её уговоры прервал звук шагов Скарамуччи, удаляющихся от Люмин, а после — всплески воды. Словно из одной ёмкости наливали жидкость в другую. — Пей, — Скарамучча чуть ли не впихнул в рот Люмин горлышко стеклянного стакана. Его шаги не были слышны. Совершенно. Девушка не услышала даже шороха. По её телу снова пробежали болезненные мурашки — то ли от страха, то ли от кратковременного прилива чистого наслаждения от ощущения капель воды на губах. Возможно ли, что это предупреждение от него не совершать лишних движений? Вполне. Ведь он настоящий псих. Люмин чуть ли не зубами схватилась за стакан, и постепенно начала запрокидывать голову, ненасытно вбирая в себя прохладную воду. Горло отказывалось принимать сразу столько воды в таком количестве, и Путешественница поперхнулась, вылив некоторую часть жидкости прямиком на себя. Вода стекала с подбородка на колени, корсет был весь мокрый. Повисла тишина. Люмин непроизвольно скукожилась, ожидая порцию боли. Несколько секунд казались истязающей душу вечностью, но боли так и не последовало. Её ошибка… Была небольшой? Послышался утомлённый вздох юноши. — Раздевайся, — довольно выдал Скарамучча и оставил Люмин в гордой тишине принимать решение. — Мы ведь оба не хотим, чтобы моя драгоценная безделушка замёрзла и ослабла?