Сапфировые слёзы

— Я это не одену, — простонал Юнги. — Да почему? Посмотри, тебе так подходит этот цвет. Ты же словно солнышко. — Я — пироженка в жёлтой глазури. Джин, я похож на кексик. — Зови меня папой, мы же с тобой уже это обговаривали. И не похож ты на мучное изделие, слишком худой для этого. Явно, жёлтый цвет — это твоё. Намджун! — громкий крик отлетел от стен, да так, что где-то внизу зазвенели бокалы. — Иди сюда, когда тебя муж зовёт. Сонное заспанное лицо с такой любовью смотрело на мужа, у которого шило в интересном месте. — Вы чего не спите в такую рань? — Чуть хриплый, со сна, голос. — Как ты можешь спать, сегодня наше солнышко станет частью нашей семьи. Я вот нам уже наряды подготовил, и тебе тоже. — Ты у меня само совершенство! Вот только я не пойму, сына ты зачем одел в цвет раздавленного яйца? Он же не омлет. Сокджин, не злись. Ну, серьезно. Это жутко. — Это из последней коллекции, — рычал Джин. — Ты не черта не понимаешь. Ты хоть представляешь, чего мне стоило достать этот наряд. — Я не пойду с ним в храм, нас засмеют. Ты лучше что-нибудь из своего гардероба ему примерь. Твой стиль намного утончённее и прекраснее, чем вся эта шушера, которую одевают столичные щеголи. Сокджин, который пять минут назад метал гром и молнии, завис. Его улыбка стала такой, что согрела бы весь холодный Альбион. Ненавязчивая лесть альфы, как патока, разлилась по нему, он аж прикрыл глаза, наслаждаясь его похвалой. — Я сейчас. У меня море нарядов с юности осталось, мы что-нибудь подберëм. Думаю, серебристые оттенки будут в самый раз под его белоснежную кожу. Скорость, с которой Джин сбежал, была феноменальной. — Спасибо, — тихо сказал Юнги, стягивая с себя желтые кружева. — Это до ужаса тошнотворно, да и дышать в этом невозможно. — Ты привыкнешь. Когда Сокджин поглощён чем-то, то он просто берегов не видит. Его главное — вовремя остановить. И так, что бы он не расстроился. Сегодня у нас праздник, так что наслаждайся вечером, а завтра ты со мной. И папе не говори, а то он нас обоих поджарит в своем пламени. — Папа, — Юнги не смело поднял взгляд от пола, и пристально посмотрел на Намджуна, — как-то это странно. — После ритуала принятия в семью, ты будешь чувствовать это по-другому. Да и мы с Джином тоже. Пока ты для меня — просто прихоть любимого, а ради него я готов и таракана усыновить. — Спасибо за честность. — Ты меня читаешь? — просто тихий вопрос без эмоций. — Нет. Я обычно читаю только громкие мысли. Те, о которых думают постоянно. А Вы, как будто из камня — ни одной кричащей мысли. А чтобы другие прочитать — это надо сосредоточиться, да и потом голова болит. Не хочу. — Копаться в чужих мыслях неприятно. Могу представить, как погано ты себя потом чувствуешь. Но ты научишься ими пользоваться, и тому, как отгораживаться от всего дерьма, что беснуется в чужих душах. — Я не хочу, — робко сказал Юнги. — Я тебя не спрашиваю. Тебе придется стать сильным, ты не в ту семью попал, чтобы быть простым омежкой с розовыми мечтами. — А как долго? Как долго я пробуду у вас? — Он нервничал, не хотел привязываться, не хотел потом опять боли. Намджун, видимо, всё прочитал на столь открытом лице. — Пока не взлетишь, ты — ребёнок. Ты полностью будешь зависеть от нашего решения. Но потом, ты будешь вправе действовать, как захочешь. Но из семьи тебя никто не будет гнать. Намджун резко обернулся и расплылся в улыбке, смотря на то, как Сокджин тащит ворох одежды. — Я принес, а чего вы такие хмурые. Джун! Что ты ему уже наговорил? — А что сразу я?! И вообще, я вас жду внизу, любимый. И поторопитесь, у нас мало времени. — Да знаю я, — Джин уже выталкивал мужа из комнаты, и повернулся к Юнги с таким выражением лица, что... ...Что Мин сразу понял, что он боится не Ким Намджуна, а его воздушного и милого супруга Ким Сокджина. Ибо с таким лицом можно только убивать. Маньячный блеск в глазах и улыбка, да такая, что клыки дракона было прекрасно видно. А дальше — повторная пытка кружевом. Та, что была ранее, ему показалась лёгкой забавой. Его крутили, одевали, причëсывали. Джин просто уже не спрашивал, нравится ли что-то его малышу или нет. Времени было в обрез, и Джин не хотел, чтобы в них тыкали пальцем. В своё время он был самым красивым, поэтому ему и удалось заполучить столь желанного всеми альфу. Теперь он хотел, что бы его сын был таким же. Они ещё покажут этим зажравшимся драконам, что омега семьи Ким — самый лакомый кусочек. И вот, с такими мыслями он наконец развернул Юнги к зеркалу. И они оба замерли в восторге, рассматривая конечный результат. Тонкий шелк серебристой рубашки льнул к телу. Костюм цвета червонного серебра, украшенный россыпью брильянтов и жемчуга, облегал тело, как родное. Словно весь этот наряд был специально сшит на него. И никакого дискомфорта, только ощущение полной свободы в движении. Волосы были заплетены в шикарную косу, украшенную драгоценными цепочками из платины. Глаза слегка подведены, отчего они казались ещё больше, чем они есть. И тот, кого они видели в зеркале, был уже не эльфом, что в драной рубахе спустился к чете Ким. Пронизывающий взгляд, что смотрит в душу, гордый и неприступный. Истинный сын драконов, Мин Юнги. Он стоял и не мог поверить, что может быть таким красивым, но то, что он видел сейчас, просто повергло его в ступор. — Это не я, — он даже попытался себя ущипнуть, что бы убедиться. Но Джин не позволил, схватил его за руку и потащил за собой. — Джуни, мы готовы, — и гордый омега представил их названого сына своему альфе. — Правда, он у нас красивый? Намджун сначала подвис на муже, в принципе, как обычно. Он всегда так реагировал на Джина, ведь он ради его улыбки и мир готов перевернуть. И только потом он посмотрел на младшего, и его глаза просто округлились. — Любимый, да ты волшебник, а куда делся оборванец? — Намджун, — строгий голос Джина заставил его улыбнуться, — мы опаздываем. Путь был не очень долгий, но с пафосом. Карета с открытым верхом и море любопытных взглядов. Юнги старался ехать с таким же выражением лица, как и его будущие родители. Но он нервничал, не привык к такому вниманию. Нет. Он врет сам себе, конечно же, он привык. Привык к насмешкам, к тому, что в него тычут пальцами. Он привык к унижениям и оскорблениям. Но то, что он сейчас читал, его слегка выбивало из колеи. Зависть, злоба, восхищение, где-то просачивалось презрение, но страх главенствовал над всеми остальными эмоциями. — Они боятся, — тихо сказал Юнги, едва шевеля губами, чтобы, не дай бог, не дрогнул ни единый мускул на лице. — Твой отец — глава тайной канцелярии. Конечно, они его боятся. Поверь, никому из них не охота попасть к нему в управление, — мелодичный смех Джина оживил эту поездку. — Зато они все жаждут попасть на приём, организованные тобой, любимый. — Ты преувеличиваешь, хотя нет преуменьшаешь. Я в этом лучший, давно мы не собирали гостей. Но я так не хочу всех звать в наше гнездо. — У тебя есть замок кузена, резвись. Королевский двор уже затух. Его надо встряхнуть. Заодно и мне поможешь. — Ты только и думаешь, как из всего вынести выгоду, — фыркнул Джин. — Посмотрим. Мы уже приехали. Намджун сначала помог Сокджину спуститься, а потом протянул руку Юнги, чем смутил его очень сильно. Когда же его ноги ступили на землю, Джун ему прошептал. — Привыкай, эта мерзость всегда будет кружить вокруг тебя, скоро ты станешь частью правящей династии. Учись у папы, как контролировать их и держать на коротком поводке. У него к этому особый талант. Храм их встретил прохладой. Высокие колонны, легкий дым от горящих свечей и ни единой души. Они просто шли в самое сердце этого величественного здания. Тёмные залы сменялись один за другим. Юнги уже сбился со счета, сколько они прошли. Конечной остановкой стал самый светлый, с жертвенным камнем в центре, от которого стелилась легкая дымка. Мороз пробирал до костей, чувствовалось как всё кругом пропитано силой. Джин схватил Юнги за руку потащил в центр. — А сейчас делай, как мы, — Строгий приказ, которого невозможно ослушаться. Намджун положил руку на алтарь, ладонь плотно прижал к ледяному камню. Джин последовал его примеру. Юнги ничего не оставалось, как сделать то же самое. Сначала ничего не происходило, но потом глаза Джуна вдруг распахнулись, и он твердым голосом сказал «Принимаю», Сокджин вслед за мужем сказал то же самое. И Юнги уже был готов возмутиться, что он ожидал большего, как в его голове раздался голос. — Как интересно. Мин Юнги — правящая ветвь Мин, что правят лесами. О, драконья кровь пробудилась. Теперь я поняла, почему они просили за тебя. — Кто ты? — губы даже не шевельнулись. — У меня много имен: я — дух этих мест, кто-то зовет богиней, а кто-то прародительницей. — Луна, — тихий выдох. — Умный мальчик. Ты мне всегда нравился. — У меня так много вопросов. — Это сейчас неважно. Мне нужен только ответ. Ты добровольно хочешь стать их сыном? — Я не знаю. Ни про драконов, ни про себя ничего не знаю. А они рассказывают, не врут, не юлят, смотрят в глаза и не боятся. И я устал быть один. — Твой ответ… — Я согласен, — и в этот раз звук сорвался с его губ. — Ты сделал правильный выбор, поцелованное дитя. Я подарю тебе подарок. Расти дракончика внутри себя, он сможет расправить крылья. Несмотря на то, что в в тебе есть и эльфийская кровь. Резкий поток воздуха откинул всех троих от алтаря. А Юнги чувствовал, как его сковывают нити, что кровью выписывают на родовом древе новое имя. Ким Юнги, единственный сын Ким Намджуна и Ким Сокджина. Омега. Чтец душ. Дракон.