Сапфировые слёзы

Сколько он так провисел, Юнги не помнит. Он помнит только руку, что сдавливала шею, и боль, что врезалась в сердце. Резкий рывок, и долгожданный воздух попадает в легкие, а сам он летит к противоположной стене комнаты. Удар спиной о комод вышиб из легких тот воздух, который он с такой жадностью вдыхал. Больно. Слёзы уже не текут, лишь хрип из горла, а напротив — разъярённый дракон, как сама тьма, над ним возвышается. Такой давящей ауры нет даже у отца, а тут просто даже взгляд поднять нельзя. И столько ненависти и злости кругом, которых он бы не хотел слышать, но они впивались вместе с давящей аурой в пострадавшее тело. Юнги прикрыл глаза, пытаясь сделать вдох. Получилось не очень. Он только закашлялся, давясь кровью. Попытался подняться, но потоком воздуха его откинуло к другой стене, и снова боль. Спину обожгло так, что слёзы брызнули. И снова хватка этих ледяных пальцев на шее. — Я в последний раз спрашиваю, кто ты? И тебе лучше ответить, — рык такой, что от страха сердце сбилось с ритма. — А иначе что?! — хрип и брызги крови, что с кашлем летели в дракона, который его держал. — Убьëшь? Так вроде уже почти. — Ты сдохнешь быстрее, это будет моя милость. Кто ты?! Юнги прикрыл глаза. Сил уже не оставалось, из последних сил он потянулся к родственным нитям, чтобы попрощаться, отправить волну любви и закрыться вновь, чтобы папа не чувствовал того, что чувствует он. Терпение дракона лопнуло, и он отшвырнул Юнги от себя. Так, что младший Ким от удара об очередную мебель в комнате должен был уже не встать никогда. Но удара не было, как и боли. Вместо этого Юнги оказался в родных руках. Рёв разъярённого дракона, чей ребенок пострадал просто заставил затихнуть весь замок. — Сокджин, ты какого хрена на меня рычишь в моих же покоях? — Черный непонимающе смотрел на то, как Джин прижимает к себе полуживого дракона, которого он только что избил. Но ответа ему не было. Вместо этого был душераздирающий крик. — Намджун! Он убил нашего сына! Повелитель драконов смотрел, не понимая, что происходит. Когда он зашёл в свою комнату, он застыл от ужаса, так как неизвестный ему омега тянул руки к зеркалу, к которому нельзя прикасаться. Злость и ярость просто ослепили, и он набросился на него, защищая своё сокровище. Омега его просто довел до бешенства. Хосок даже понять не мог, чего он так сорвался. И сейчас он смотрел на то, как супруг его брата прижимает к себе умирающего и зовет мужа. Следующее, что он прочувствовал — на сколько прочный пол у него в покоях. Намджун никогда не церемонился с врагами, удары наносились четкие и целонаправленные, чтобы убить. Хосок не защищался, зная, что Джун сейчас себя не контролирует: когда дракон в ярости, он перед собой видит только цель, которая должна умереть. Пол уже был залит кровью, тихие всхлипы Джина, что баюкал в своих руках сына. И яростный рев двух драконов, что сейчас не на жизнь, а на смерть избивали друг друга. — Джун! Оставь его! Я потом сам его закопаю! Резкий рывок, и Хосок просто летит в окно, сила у Намджуна была почти сравнима с его. Удар об землю заставил сплевывать кровь. Еле поднявшись и не обращая внимание на присутствующих, он двинулся в свою комнату. — Отойдите от него, — прохрипел он Джину и Джуну, которые уже уложили раненого на царское ложе. Полный ненависти взгляд Сокджина просто парализовал, таких откровенных эмоций Хосок ещë от него не видел. Сейчас перед ним был не любимый хён, а родитель, чей ребенок испускал последние вздохи. Времени препираться не было. Рука Юнги, что тянулась к лицу папы, просто упала, и последний вздох сорвался с губ. Хосок смотрел, как легкой дымкой душа покидает тело. Аура черного дракона разливалась по замку. Спущенная с поводка, как голодный зверь, она ринулась на свободу. Чету Ким просто откинуло от кровати этой волной. Джин сразу потерял сознание. Намджун же из последних сил держался и смотрел в глаза бездны. Повелитель в своей истинной ипостаси страшен, но когда это промежуточная стадия — ни дракон ни человек — это страшнее. Вытянутая рука сжала нити души, которая так стремительно собралась покинуть этот мир. — Далеко собрался? — рычала сама бездна. — Твое время еще не пришло. Я запрещаю тебе оставлять их. Древний ритуал, как сама жизнь в этом мире. Тьма дымкой ластилась к ногам правителя, а он читал заклинание призыва той, что могла его понять. — Ты меня звал, дитя гор и неба? А я смотрю, ты развлекаешься, — смех сквозь боль. Она смеялась. — Ты решил повторить подвиг своего предка и уничтожить того, кого избрала я? И что ты сейчас от меня хочешь? Магия разливалась по комнате, подчиняя, призывая преклониться. Повелитель стоял, продолжая шептать слова древнего заклятья. — Ты понимаешь, что сейчас у меня просишь? Глупый дракон, он уже мёртв, то, что ты держишь его душу, ещë не значит, что она добровольно захочет вернуться в тело. Душа, что покинула тело, стремится вернуться в круг перерождения. Хорошо, озвучь свою просьбу, дракон, а я озвучу свою цену. — Тьмой заклинаю тебя, Великая Луна, что безжалостна и добра к крылатому народу. Верни его. Ему рано на перерождение, его путь ещë не окончен. Я заплачу ту цену, что ты попросишь. Тьма, ластившаяся к ногам чёрного, сейчас окутывала его, словно плащ, и пряталась в крыльях, что были развернуты за его спиной. — Дракон, что не привык подчиняться, а только отдавать приказы, просит сейчас за слабого. Звёзды мироздания в свидетели нашему договору! Твоя душа принадлежит мне отныне. И только мне распоряжаться ей. А душу поцелованного мной, верни в его тело, сквозь боль, что сожмет сердце, привяжет её к телу. Он хочет жить, он останется. Рука, трансформировавшаяся в лапу, врезается в хрупкое тело, а когти впиваются в сердце, которое перестало биться. Крик, и тело Юнги выгибается от боли, душа трепещет, сопротивляется. Кровь, капающая с лапы, заливает пространство. Сжав сердце, заставляя его биться, Хосок вжимает саму душу в это сердце. Первый удар, второй и новый крик. Глаза цвета расплавленного золота распахнулись, взглянули на правителя. И там, в этом золотистом омуте тонул черный дракон, только что отдавший свою душу самой Луне. Хосок упал без чувств рядом с кроватью. Распахнутые глаза Юнги неосознано смотрели на свою богиню. — Золотой дракон. Интересно. Ты знаешь, что таких не было уже больше двух тысяч лет, даже души такие не рождались. Рано ты собрался умереть, мой мальчик, — холодные губы прикоснулись ко лбу. — Я тебе обещала подарок. Отныне он не сможет дышать без тебя, а его душа принадлежит тебе. Оберегай сапфировую слезу, она — ключ. Ты всё забудешь. Чтобы спасти этот проклятый род, ты сам должен понять и вспомнить. А сейчас спи, золото разливаться будет по всему твоему телу, и крылья скоро ты сможешь расправить. Луна, собиравшаяся уйти, резко остановилась и посмотрела на названых родителей того, кто так дорог ей. Легкое дуновение в сторону Сокджина. — Спасибо, что полюбил его, я отблагодарю за эту любовь. И гробовая тишина, что до этого окутывала замок, резко исчезла. Тьма, что была призвана повелителем, тоже отступала. Тихий вздох Юнги и шёпот. — Как больно жить, — и он опять провалился в беспамятство. Теплые объятья целительного сна его убаюкивали. Намджун, что с трудом поднялся, подхватил мужа и положил рядом с сыном. Проходя мимо Хосока, пнул его от души: всё равно в отключке, не вспомнит. Подхватив за шкирку, дотащил его до кресла и закинул туда. — Приходи в себя, не искушай меня грохнуть тебя, пока ты не в сознании. Глаза, наполненые тьмой, открылись и внимательно смотрели на Джуна. — А ты смотрю, совсем страх потерял, Джуни. — С тобой не только страх потеряешь. Скажи, какого хуя произошло? — Он открывал зеркало. Намджун замолчал, зная, что даже ему нельзя прикасаться к этому проклятому куску стекла. Устало упав в соседнее кресло, он вопросительно посмотрел на Хосока. — Дальше что? Что ты отдал за моего сына. — Знаешь, когда ты сказал, что у меня появился племянник, я не думал, что это не яйцо, а взрослый омега. В следующий раз конкретизируй, пожалуйста. Щелчок пальцев и покрывало слетело с зеркала, озноб пробежал по телу Намджуна. — Ты всё слышал? — вопрос, заданный в никуда и в то же время к прямому адресату. — Ты не имел права распоряжаться мной. — Ты это я, я это ты. Забываешся. Так что, полное право у меня есть. — И чего ты добился? — Отсрочку. Луна просто так не даст тебе сгинуть. Я всё же надеюсь, что рано или поздно ты станешь частью меня, а не просто тенью в зеркальной глади. Намджун, пока они не придут в себя, пусть Джин остаётся здесь. Сына не трогай, его нельзя шевелить, пока раны на сердце не затянутся. Регенерация у него хреновая. — Я уже понял, — устало прикрыл глаза Намджун, и тихий рык. — Джисон, разгони всех. Приём окончен, — он даже голос не повышал, знал что его услышат. И уже правителю. — Я тоже переночую у тебя. — Да пожалуйста. Я пойду, полетаю. Через некоторое время чёрный дракон взметнулся ввысь. Туда, где луна освещает путь своим детям, как можно выше. Он был зол, и весь мир это ощущал. Хосок чувствовал, как в груди жидкой лавой разливаются новые родственные нити. В своё время он выжег их все, чтобы не чувствовать, но сейчас сердце трепыхнулось, давая понять, что оно живое. Диким ревом он выплеснул всю боль в небо, направляя её к самим звездам, которые с высоты так холодно наблюдают за покинутым миром.